Что осталось за кадром. Татуин - Корусант

Это знала Ева, это знал Адам: Колеса любви едут прямо по нам. И на каждой спине виден след колеи, Мы ложимся, как хворост, под колеса любви. Nautilus Pompilius «Колеса любви»

< * >^< * >^< * >^< * >^< * >^< * >^< * >

      Послушать рассказ Квай Гона подтянулись две из трех королевских прислужниц. Оби Вану показалось, что одну из них он раньше не видел, но это, скорее всего было потому, что уж очень они все были похожие. Почти сразу после них пришли трое пилотов, среди которых были Харт и Даллоус. Третьего он знал в лицо и даже говорил с ним вчера на мостике, но имени не знал.       Гунган тихонечко постанывал, откинувшись на спинку кресла и бормотал: «Слишком горячая солнце. Моя кожа сгореть и лопнуть». - Может, тебе лекарство какое-нибудь найти от ожогов? – предложил Оби Ван. - Моя уже в лекарстве, - ответил гунган, повернув в его сторону одни глаза. – Твоя лекарства не лечи гунган. У гунган своя лекарства.       «Вот и прихватил бы их с собой, чем критиковать тут все». - Ясно…       От татуинских гонок мастер перешел к гонкам на Маластаре. Прислужницы королевы испарились, как только закончился рассказ о событиях в Мос Эспе, зато пилотов маластарские гонки живо заинтересовали. К ним присоединились еще и двое офицеров охраны – Брандес и Тонра.       Оби Ван в очередной раз наблюдал это чудо, которое никогда не приедалось. Стоило мастеру начать рассказывать, и люди готовы были слушать его до бесконечности. И дело было не только в том, что он рассказывал интересные вещи, хотя и не без этого, конечно. Какой же он классный! К этому невозможно было привыкнуть. Каким-то образом он вовлекал своих слушателей в некий круг, давал ощущение причастности к чему-то особенному. Трудно было не заметить, что он уже знает пилотов по имени. Над мастером и его слушателями почти зримо выстроился сверкающий купол внимания. Внимания слушателей, жадно ловящих каждое слово, и внимание Квай Гона, уделяемое каждому слушателю. Из этого, наверное, и слагалось ощущение причастности.       Однако сейчас Оби Ван был рад, что мастер не обращает на него внимания, что он может просто сидеть и ничего не говорить. Что какое-то время ему не надо будет делать вид, что все в порядке, когда все совсем не в порядке, а объяснить он ничего не может. Хорошо было просто побыть наедине с собой здесь на краю дивана и попробовать разобраться, что произошло и можно ли что-то исправить.       Итак. Мастер собирается представить Энакина Совету и предложить взять его на обучение в Храм. Но это немыслимо. Каким бы одаренным он ни был, учить его уже поздно. Можно рассказать ему какие-то азы, а потом отдать учиться в какое-нибудь обычное практичное место, чтоб он сам мог выбирать свою дальнейшую судьбу. Не обрекать же его обязательно на отправление в один из Корпусов обслуживания только потому, что ему не посчастливилось родиться чуть ближе к центру!       «Именно это и скажет Совет, - шепнул внутренний голос. – А твой мастер, очевидно, придерживается иного мнения. Ты его не поддержишь?»       Оби Ван представил себе магистра Йоду, качающего головой, потом магистра Винду, приподнимающего брови. Мастер будет один против всего Совета, а рядом с ним будет стоять ученик. Формально с мастером, а в душе… Тонкие усики страха, как тонкие струйки ледяного воздуха снова потянулись через сознание. В какой-то момент мастер закончит рассказ, слушатели разойдутся и ему придется объяснять, что с ним не так. А как он может сказать все это вслух? Пожалуй, не такая уж хорошая была идея обдумать положение дел.       В попытке заглушить страх он попытался вспомнить, что казалось ему важным до того, как мастер сообщил свою внезапную новость. Он собирался спросить у мастера, что тот думает о типе, напавшем на него на подходах к кораблю. Это вызвало у Оби Вана новый закономерный вопрос: не тот ли это, кто хотел выследить их при помощи сигнала? Хотел выследить и выследил. И если это он, то вина за его появление лежит на Оби Ване, который не проследил за тем, чтоб никакие сигналы не принимались, несмотря на прямое указание своего мастера. Тем самым он подверг опасности всех находящихся на борту людей, защищать которых его сюда и поставили.       Он с неприятным удивлением вспомнил свои вчерашние мысли о том, что пропущенный на корабль сигнал должен был бы пугать его, но почему-то не пугает. Вспомнил легкую беспечность, которую ощущал в тот момент. Сейчас она не казалась легкой, она была тошнотворной, губительной и подлой… Как он вообще мог так легкомысленно отнестись к настолько серьезному делу?       Двери выходившего в кают-компанию лифта открылись. Оттуда выскочил один из офицеров охраны. - Лонн, Тонра, вы совсем больные? – обратился он к упомянутым людям, нисколько не заботясь о том, что тут происходит. - Капитан вас срочно ищет!       Его крик разрушил хрупкую магию момента. - Наша вахта через четыре часа только… - растерянно ответил Тонра, полуобернувшись к говорившему. - Ну да, - немного поостыв, ответил тот, - он думал, что вы спать пошли, а вас нету. Короче, он вас зовет. - Спасибо, - сказал Тонра Квай Гону и встал, - было очень интересно. - Всегда пожалуйста, - откликнулся мастер. - Да, - подхватил Брандес. – Вот так сидишь у себя на планете и не знаешь, сколько всего вокруг. - На планетах тоже всего полно, - резонно возразил Квай Гон. – Их можно бесконечно изучать вглубь. - Да… Вглубь это про нас, - улыбнулся Брандес. – Еще раз спасибо. - Мы, наверное, тоже, пожалуй, пойдем, - на правах старшего сказал за пилотов Даллоус.       С уходом слушателей в кают-компании стало сразу очень просторно. Надо было срочно о чем-то поговорить, сделать вид, что все в порядке, иначе придется объясняться, а Оби Ван не видел, как это можно было бы сделать. Он ухватился за напавшего на мастера незнакомца, как за спасательный круг. - Как оно было? Как ты думаешь, кто это?.. – быстро спросил он, пока мастер не спросил его, что с ним. - А в гонках на Маластаре участвовали люди? – спросил Энакин одновременно с ним. - Что? – переспросил мастер Оби Вана. - Нет, нет, ничего, - ответил тот, чувствуя странную смесь облегчения, раздражения и обиды, и кивнул на Энакина (мол, ответь сначала ему).

< * >^< * >^< * >

- Ну что, тапереча, когда этого надоедалу сплавили, давайте откроем дамский магазин? – пошутил Квай Гон, хотя ему было совсем не смешно.       Он на секунду задумался, прикидывая, что он мог пропустить из того, что нужно знать его падавану. - Думаю, что я все основное рассказал, - сказал он. - И нет, на Маластаре люди не участвовали. - Их не пускали? - Пускали. Но там же было несколько туров. До самих гонок они просто никогда не доходили.       Квай Гон не забыл о том, что не ответил на еще один вопрос. В Ангаре перед началом гонок Уотто пошутил насчет заключаемых им пари, а Энакин спросил, о чем речь. Тогда он не хотел говорить, чтобы лишнее знание не помешало мальчику вести кар и не повлияло на исход состязания, но теперь вполне можно было бы и ответить. Однако это оказалось несколько труднее, чем представлялось.       Он вернулся за Энакином, они вместе продали скоростной кар какому-то приятелю Уотто. Сам Уотто покупать кар отказался: это был символ его оглушительного, хотя и прибыльного, поражения. Кар купил хитрый владелец кантины, прикидывавшийся простачком и все норовивший забрать вместе с каром и его водителя. «На этом каре выиграет любой», - сказал ему на прощание Квай Гон.       За всеми этими делами и разговорами, дополнительное пари, заключенное с Уотто перед самыми гонками, как-то отступило на второй план. Однако даже когда Энакин поднял этот вопрос, Квай Гону не хватило духу рассказать о нем при Шми. И он совсем не был уверен, что сможет сказать это ее сыну. Да, нет, к чему эти околичности. Он был уверен, что не сможет. Однако объясниться было надо. Он обещал. - Помнишь, Уотто в Ангаре сказал, что я все время заключаю пари, а ты попросил объяснить? – спросил он Энакина. - Угу, - ответил тот. - Так вот я играл с ним в кости. Надеялся выиграть побольше денег, чтоб выкупить вас обоих. Но не успел, оказалось мало времени, поэтому денег хватило только на тебя. За Шми он запросил гораздо больше. Но это ничего. С такими как Уотто иногда нужно просто подождать. Сейчас времени не хватило, но мы вернемся, как только разберемся с этим набуанским хаосом.       То, с каким доверием, с какой готовностью Энакин принял эту шитую белыми нитками версию, было почти страшно. Квай Гон ни секунды не сомневался, что этот ребенок в состоянии распознать его ложь, но он не стал даже пытаться.

< * >^< * >^< * >

- Но выкупить Шми сразу не удалось, - закончил объяснение мастер. – С такими как Уотто иногда нужно просто подождать. Сейчас у нас не хватило времени, но мы вернемся, как только разберемся с этим набуанским хаосом.       Энакин поднял на Квай Гона благодарный и восхищенный взгляд. «Что ж, - подумал Оби Ван. - По крайней мере хоть у кого-то здесь все хорошо».

< * >^< * >^< * >^< * >^< * >^< * >^< * >

- Держи, - мастер протянул Оби Вану два темно-зеленых плода – гладких и прохладных наощупь. - Спасибо. А что это? - Пэлли. Энакин говорит, они тут растут под землей. Попробуй.       Пэлли был сладким и сочным. Даже удивительно, что в таком сухом месте могло вырасти что-то с таким количеством воды внутри. Хотя, нет, постойте, это-то как раз и логично. Тут все, наверное, стремятся держать внутри как можно больше жидкости.       Энакин спал в кают-компании, а они с мастером сидели на полу в пустом отсеке для астродроидов. Сейчас здесь не было даже R2-D2, которому посчастливилось пережить триумфальный прорыв сквозь федератскую блокаду. - На самом деле все было не совсем так, как я рассказал, - сказал мастер после довольно продолжительного молчания. – Я хочу сказать, что кое-что исказил в рассказе про Шми. - А как было? - Я выиграл его. - Что? - Да, заключил дополнительное пари. Я все решил, когда увидел, как этот Уотто торгуется, - мастер как будто размышлял вслух. - Шми не преувеличивала. - Что не преувеличивала? - Азарт. Я сначала решил, что она имеет в виду жадность, но это именно азарт. Их всех там не столько интересуют деньги, сколько сам процесс, как это ни абсурдно. - Ясно. - Я решил попробовать на этом сыграть. Но скажу тебе, что пари это не мое. Подначивать кого-то - крайне изматывающее занятие. Этот Уотто хитрая зараза. И опытный игрок. Перегнешь палку, он решит, что у тебя есть дополнительная информация и сорвется с крючка. - Ну в каком-то смысле так и было. У тебя и есть дополнительная информация. - Не в этом случае. Он мог и проиграть… Теоретически.       «Вряд ли, - подумал Оби Ван, вспомнив, какими глазами Энакин смотрел на его мастера. – Чтобы выбраться к тебе, он бы еще и не такое сделал». - А о чем вы спорили с Уотто? - Вариантов там было не много. Он поставил на Себульбу. И думаю, был в этом не одинок. Себульба – местный фаворит. - Он гран? - Даг. - Естественно… - Нда… И я предложил дополнительное пари. Поставил на то, что Себульба проиграет. Кар Энакина против Шми с сыном. - Так? - Он заявил, что раб не стоит дороже, чем пол кара. - Ну это спорно… - Я б сказал, это ситуативно. На Татуине же полностью свободная торговля. Хатты в какой-то степени что-то контролируют, но не на таком мелком уровне. Так что… - Стоит проявить интерес и цена взлетает? - Смотришь в корень, падаван, - похвалил мастер.       Оби Ван с неприятно сосущим чувством обнаружил, что похвала его не порадовала. Он с трудом поддерживал беседу, удивляясь, как мастер может думать обо всем этом и ничуть не беспокоиться о том, что, увидев Энакина, скажет Совет. - И как в результате выглядело пари? - Я сказал: «Тогда пусть будет мальчик», и это чуть не стало ошибкой. Он в это так и вцепился. С точки зрения непосредственной выгоды, я думаю, ему было бы все равно кого поставить. Даже, пожалуй, оставить себе Шми для него более выгодно. - Но он почуял интерес. - Да. И предложил бросить кости. Синий – Энакин, красный – Шми. Конечно, кубик у него был с утяжелением. Поэтому я счел себя вправе немного подкорректировать результат.       Оби Ван понимающе улыбнулся. - И вот, кстати, почему я сказал, что их там не слишком интересуют деньги. По нашему соглашению, как ты помнишь, в случае победы Уотто получал весь выигрыш. А коэффициент там был колоссальный, потому что, ясное дело, все ставили на Себульбу. Так что он получил весь свой проигрыш в виде выигрыша. Но расстроился так, что готов был нарушить договор. Просто потому что проиграл… - Да. Это понятно… - Вот что было на самом деле. Скажу тебе честно, я побоялся рассказать об этом Шми. И как видишь, Энакину тоже не смог сказать. Воспользовался тем, что нас с Уотто никто не слышал.       Оби Ван попытался понять это. Но не смог. «Почему?.. Что в этом такого?» В свойственной ему столь удобной для собеседника манере мастер ответил на невысказанный вопрос: - Оказывается, это тяжело прийти и сказать человеку в лицо, что ты сейчас разбрасывался его судьбой. А тем более, что доверил ее игре. Если это ощущение власти, то оно сильно переоценено. - А… - сказал Оби Ван, которого куда больше волновала та встреча, которая ждет их на Совете. - А в чем разница? – спросил он, отгоняя видение магистра Йоды, тыкающего палкой в сторону Энакина: «Рыцарь Квай Гон, его зря взял родного дома ты из». - Почему то, что денег не хватило, лучше, чем то, что выиграть можно было только одного из них? - Может и не лучше. Это был немного выстрел наугад. Но кажется, я попал.       Этого Оби Ван совсем не понял. Только в очередной раз столкнулся с тем, что мастер понимает какие-то непостижимые вещи. Например, понимает Энакина. Значит, он помнит что-то из своего детства, какие-то ощущения из тех, что начисто стираются со временем, которые позволяют понять, что чувствует ребенок. - Потому что… Как бы это сказать. Он ведь, я думаю, считает, что должен заботиться о матери. И если бы я упомянул, что речь вообще шла о выборе между ними, есть большая вероятность, что он бы захотел остаться, а она заставила бы его уехать. Результат формально был бы тот же, но он увез бы с собой вину. И обиду.       Оби Ван честно попытался поставить себя на место Энакина. Вообразить чисто теоретически ситуацию, в которой по независящим от него причинам он должен был бы оставить мастера где-то в результате заключения пари. Или потому что не хватило денег, допустим, на билет. Разницы не ощущалось. Он бы просто остался, если б это было возможно. - А почему бы он тогда вообще поехал? - Она бы его заставила. Она так старалась мне его навязать. Это как-то не просто странно, а даже жутковато. - Ну она хочет для него лучшей жизни, как я понимаю. Это нормально. - Он же ее сын, - сказал мастер так, как будто это что-то объясняло. - Ну да, - согласился Оби Ван, окончательно переставая что-либо понимать. - Ты не видел, как она говорила… Обычно матери так себя не ведут. - Аа, - сказал Оби Ван. – Может, она просто очень рациональная. - Да. Это уж точно. - Ну ты же сказал, что за ней можно будет вернуться. - Да. Так мы и сделаем. Думаю, это лучше всего обсудить с графом. Мне кажется, у него была какая-то такая история, когда кого-то удалось вытащить из рабства.       Потом мастер рассказывал о рабстве и о трудностях борьбы с ним. Оби Ван старался слушать. Это было интересно. Черт! Конечно, интересно. Но внимание все время ускользало, затуманенное тревогой. Сильнейшей тревогой, вызванной тем, что задумал мастер. План мастера внушал ему ужас не сам по себе. Ужас вызывал тот факт, что он не мог поддержать этот план. И не мог в этом признаться. Чувствовал, что для мастера это жизненно важный вопрос. А мастер как назло говорил об Энакине и его удивительном жутковатом доверии. - А потом он сказал: «Думаю, вы прилетели, чтоб освободить рабов». Это было почти слишком. Я даже на минуту всерьез задумался об этом. Но тут дело не в освобождении как таковом. Это не то же самое, что прийти и объявить: «Все свободны!» Людям после этого надо будет как-то жить. И вот это-то и есть самое трудное.       Оби Ван свернул плащ и лег, положив его себе под голову. Макушкой он упирался мастеру в колено, и это его устраивало.       Мастер говорил, и теоретически это был один из тех, хоть и многочисленных, но неизменно прекрасных моментов, когда "мастер что-нибудь рассказывал". Именно так. В личном внутреннем реестре Оби Вана это обозначалось именно так. Однако тайная вина мешала ему насладиться происходящим.       Вдруг мастер прервал рассказ и положил Оби Вану руку на лоб. - Ты точно в порядке? – спросил мастер. - Да, - ответил Оби Ван.       Рука мастера была теплой и надежной. Это ли не счастье, которое один человек может дать другому: забота, участие, сострадание? И Оби Ван. Как раз тот человек, который не может воспользоваться этим счастьем. - А звучит так, как будто нет. - Ну… - Оби Ван вздохнул, пытаясь придумать, за чем спрятаться. – Да, я… Это уже неважно, наверное, но все равно это меня беспокоит. Я не смог проконтролировать, чтоб не принимали сообщений… Надо было просто проверить все передатчики, а я не подумал об этом. Просто сказал, чтоб никто ничего не отправлял… А нельзя же просто сказать. Надо всегда проверить.       Звучало, кажется, достаточно неуверенно, достаточно нервно, достаточно правдоподобно. Да по сути и было правдой. Его действительно беспокоил этот момент. Только теперь он добавил в своему тайному бунту еще и практически открытую ложь. - Мм, - сказал мастер неопределенно. - В общем получается, из-за меня этот тип нашел тебя… - Нашел меня? - Ну нашел корабль, я хотел сказать. А кто это был? - Пока не знаю. Мы, как ты понимаешь, не успели толком познакомиться.       Оби Ван хмыкнул. - И это все? – спросил мастер. – Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь. - Да нет. Все. Я понимаю, что глупо беспокоиться по этому поводу. Но как-то так получается. - Ну я, как видишь, жив, все в порядке. Действительно, можно не беспокоиться.       За что Оби Ван любил мастера, так это за то, что тот не советовал обратиться к Великой Силе. Путям Силы он предпочитал учить примером, не портя столь высокий предмет бессильными словами. - Представляешь, - сказал мастер, временно уступая его упрямому нежеланию раскрыться, - у них здесь есть легенда – или скорее, поверье – что рабам вживляют микробомбу, которая взрывается при попытке убежать. Причем тот факт, что никто никогда не встречал ни одного раба, который бы помнил, как ему ее вживляли, никого не смущает. И никто никогда не видел, как это делают. И что характерно, Эничка ни разу не вспомнил о бомбе.       «Эничка»? До этого он называл его «Энакин». Для самого Оби Вана у мастера не было какого-то особого имени. Падаван и есть падаван. «Откуда ты знаешь? Может, было, когда он обсуждал тебя с кем-нибудь третьим». «Да не обсуждал он меня ни с кем».       Мысли промелькнули и исчезли, не оставив видимых следов, но посеяв ядовитые семена. - А откуда бомба знает, - спросил Оби Ван, - что ты убегаешь? А не летишь просто со своим хозяином в другую систему. Ну или не едешь в соседний город за… За чем они там ездят. - Да никак. Это неважно. Все, кто успешно убежал, скорее всего, считаются взорвавшимися. Это очень удобно. Они же не вернулись. Значит, взорвались.       Оби Ван слушал, ощущая одновременно дикий стыд и благодарность к мастеру за терпение, за то, что он разговаривает с ним спокойно и как ни в чем не бывало, несмотря на его неадекватное состояние. Из головы не шли слова «ученик и друг». Слова, которые могли бы быть бальзамом, а превратились в едкую кислоту. Сейчас он не оправдывал ни одно из наименований, но у него ни за что не хватило бы духу признаться в этом вслух, а потом еще и объяснить, что он имеет в виду.

< * >^< * >^< * >^< * >^< * >^< * >^< * >

      Дождавшись паузы в разговоре Оби Ван заснул. Он никогда не засыпал в середине разговора. Всегда дослушивал до конца. Квай Гон задумчиво смотрел, как он спит. Сцепленные в замок руки образовали эллиптической формы рамку вокруг его головы. Что-то с ним было не так. Что-то было не так, и он упорно не хотел это обсуждать. Сам факт того, что он так волновался из-за провороненного сообщения, был нехорош. Но хуже было, что факт этот не был одиночным. Что-то он тут упускает. Все это требовало долгой осторожной и последовательной работы, а события сыпались на голову с какой-то сумасшедшей скоростью.       Квай Гон поднялся и подобрал свой плащ, решив проведать и второго мальчика. Перед уходом он осторожно передвинул руки ученика, положив одну вдоль тела, а другую согнутую в локте поперек груди. Оби Ван как-то говорил, что руки у него затекают, если он засыпает, положив их за голову.       Энакин все так же спал в кают-компании, притулившись в уголке дивана, только теперь он был укрыт пледом чуть ли не до носа. Квай Гон сел рядом. Обо многом нужно было подумать.