Скажи, что ты видишь

Гермиона чувствует, как в грудной клетке взрывается шар. Все вокруг заливает яркий белый свет, вырывается из каждой поры, каждой клетки тела, плавит кожу, заставляет девушку ментально вскрикнуть. Свет рассеивается, и она подскакивает на месте. Сначала в ушах звенит тишина, но постепенно она становится тише, уступает место другим звукам. Голосам, шорохам, шагам. Она чувствует под пальцами теплую простынь и сжимает ее пальцами. Подушечки колет. Гермиона чувствует себя так, словно у нее не одно сердце, а четыре. Одно стучит в груди, второе в глотке и еще по сердцу долбит в каждом ухе. Глаза привыкают к свету, она начинает различать предметы, которые ее окружают. Здесь слишком светло. После подземелья от яркости почти больно. Страх узлом скручивается в животе. — Где я? — голос совсем другой. Хриплый, сорвавшийся. Гермиона облизывает пересохшие, потрескавшиеся губы. — Эй! — старается она крикнуть громче, но из глотки вырывается только хрип. Она затравленно озирается по сторонам. Она лежит на постели, рядом с ней тумбочка, на ней графин с водой. Стоит его увидеть, как глотку сжимает чудовищная жажда. Гермионе хочется протянуть руку, но она ее не слушается. — Эй! — снова беспомощно зовет она. Белоснежная шторка резко открывается, от чего она вздрагивает, и перед ней стоит испуганный, шокированный… — Мадам Помфри! — громко зовет Невилл, оглядываясь через плечо. — Мадам Помфри, она пришла в себя! Пришла в себя, скорее! — Невилл… — только и может она произнести, глядя на бывшего одногруппника. Все происходит слишком быстро. Пожилая медсестра врывается в палату, что-то тараторит Лонгботтому, и тот выбегает, быстро кивнув. Женщина тут же приносит какие-то травы, настойки, укладывает все на стол рядом с кроватью, суетится. — Ох, мисс Грейнджер, мисс Грейнджер! — почти не сдерживает она слез. — Как я рада, как рада! Как вы себя чувствуете? Девушка не знает, что ответить. Язык не слушается. — Мистер Лонгботтом, где же вы?! — оборачивается она через плечо. Невилл влетает в палату, вручает медсестре журнал, а сам дрожащими руками тянется за графином, наливает полный стакан до краев и присаживается на край постели, протягивая его гриффиндорке. — Вот, попей, — он смотрит на нее так, будто перед ним приведение. Невилл поверить не может пока, принять не в силах, хоть и старается. — Аккуратнее, — протягивает он ей стакан, продолжая держать в своих руках. — Я помогу тебе. — Мисс Грейнджер, — снова суетится мадам Помфри, открывая журнал и, судорожно обмакнув перо в чернильницу, нависает над девушкой, — расскажите, расскажите все… — Мадам Помфри, — сдержанно произносит Невилл, сводя брови на переносице, — она только проснулась. Дайте ей прийти в себя. Женщина, совсем бледная, поджимает губы, чувствуя себя в этот момент ужас какой некомпетентной, и делает шаг назад. — Конечно, — кивает она. — Я зайду позднее. — Я побуду с ней, спасибо, — кивает он, провожая женщину взглядом до тех пор, пока она не оставляет их наедине. Гермиона осушает стакан воды залпом, но жажда совсем не уходит. Невилл по взгляду все понимает и, кивнув, снова наливает полный стакан. В этот раз слегка окрепшие руки помогают Гермионе самой о себе позаботиться. Невилл какое-то время молча, с некоторым восхищением или опаской смотрит на девушку. — Невероятно, — наконец произносит он, — просто невероятно. Осушив стакан полностью, Гермиона осознает, что может теперь говорить. — Невилл, — кладет она на мгновение ледяную ладонь на горячий лоб, — что происходит? Лонгботтом качает головой, забирает из ее рук стакан, ставит его на тумбочку и заключает старого друга в объятия. — Черт возьми, — все еще не верит он, — ты и правда пришла в себя. Гермиона отвечает на объятия и, раскрыв их, смотрит на парня с непониманием. — Объясни, — просит она, — я… Девушка качает головой, пропускает между пальцами волосы, зачесывая их назад, и усаживается на постель ровно. — По порядку, — просит она, не представляя себе, что вообще случилось. Невилл вздыхает, потирает лицо ладонями и кладет их на колени. — С чего бы начать, — качает он головой, — ты здесь месяц, — начинает он, — и первая из прочих, кто пришел в себя за такой короткий срок. — Не понимаю, — морщится она. — Я постараюсь объяснить по порядку, — снова трет он лицо ладонями. — Все началось с того момента, как Темный Лорд пал, Гермиона… Девушка чувствует, как начинают холодеть ладони. Оказывается, Том Реддл припас для всех участников второй магической войны финальный подарок. Он предполагал, видимо, что может пасть в день битвы, чувствовал, что погибнет. Такие темные волшебники не могут не подготовить запасной план, чтобы даже после своей смерти продолжать иметь власть над людьми. Уничтожив последнюю часть души Темного Лорда и победив его, Гарри запустил процесс, о котором сам не догадывался. Такого рода магия редкая, исключительная. Она влияет на тебя со временем, и ты сам доводишь себя до стадии, из которой невозможно выбраться самостоятельно. Со временем каждый участник битвы начинал чувствовать апатию, скорбь, нестерпимую боль потери. Магия медленно, но верно начинала поражать сознание человека, точно вирус, мучительно убивающий тебя изнутри. Сначала участники теряли аппетит, затем сон, замыкались в себе, ограждались от других, а затем, сами того не замечая, наконец засыпали. И сон этот оказывался последним. Человек не умирал, он становился заложником своего сознания. Медленно и мучительно проживая жизнь вне своего тела. Невилл рассказывает, что эти сны поражают тех, кто прочувствовал войну по всем категориям. В особенности тех, кто потерял близких им людей. Невилл пробыл во сне совсем недолго, и он толком его не помнит. Знает только, что однажды кто-то заставил его проснуться. Почти силком вытолкнул оттуда, с некоторой жестокостью. Невилл долго после этого восстанавливался, даже устроился на работу к мадам Помфри, чтобы получать необходимую помощь и быть ближе к родителям. Он принимает новых пациентов ежедневно, день ото дня их становится все больше. Им выделили огромное здание, набрали персонал, мадам Помфри назначили главной. Невилл видел ребят, которым удавалось выйти из сна за четыре или пять недель, спрашивал их, что они видели, но все они отвечали одно и то же: их выгнали из этого сна. И они ничего не помнят. Гермиона вышла за три недели, и этот срок поражает. — Постой, Невилл, — забирает она за уши волосы, — я не понимаю, почему они ничего не помнят. Лонгботтом придвигается к ней чуть ближе. — Я жила там, — объясняет она. — Жила в этом, — она морщится от этого слова. Оно причиняет ей боль, — сне… Я все видела, все слышала, я всегда говорила с тобой и… От осознания потери в животе все сжимается. Северус. — Ты говорила со мной? — не верит он своим ушам. Невилл не дает ей сконцентрироваться. Северус. Что же случилось с ним? Где он? Гермиона старается дышать ровнее. Ей необходимо узнать как можно больше, чтобы понять, как действовать дальше. Девушка глубоко вдыхает, закрывая глаза, и выдыхает. Постепенно. Соберись, Гермиона. — Да, — наконец отвечает она. — Ты говорил со мной каждое утро за завтраком. Невилл не верит своим ушам. — Так и есть, — округляет он от удивления глаза. — Я каждое утро заходил к тебе, проверял твое самочувствие. Думал, что, возможно, ты слышишь. — Я слышала, — кивает она, стараясь понять, как темная магия усопшего волшебника смогла создать такое с сознанием стольких людей. — Я разговаривала с тобой, ты давал мне слушать музыку. Невилл прерывисто вздыхает. — Да, — достает он из кармана плеер. Гермиона только сейчас замечает, что на шее у него висят те самые большие маггловские наушники. — Так и есть. Поразительно. — Мерлин, — опускает Гермиона основания ладоней на глаза. — Мерлин, что же это… Как это?.. Она вздрагивает, как от разряда тока. — Невилл, — она сглатывает, захлебываясь словами. — Гарри, Рон… Лонгботтом поджимает губы, рассеянно указывая себе за плечо. — Они в здании, — отвечает он, — оба здесь, прибыли на пару дней раньше тебя. Сначала Рон, затем Гарри. — О, Мерлин, — стаскивает она одеяло с ног, — мне нужно их увидеть! — Гермиона, — не может он позволить ей встать, — они спят. Спят, как и десятки других. Ты ничего сейчас не сможешь сделать, но увидишь их чуть позже, я тебе обещаю. Он взволнован. Гермиона никогда не видела Невилла таким взволнованным. — Мне нужно знать, — просит он, — скажи мне, Гермиона, как ты выбралась? Почему ты все помнишь? Почему ты проживала там жизнь? Невилл внимательно смотрит на девушку. — Кто тебе помог? — задает он очередной вопрос. — Оттуда сами не возвращаются. Кто-то всегда выбрасывает из этого сна, а затем стирает воспоминания. Грейнджер чувствует, как губы обжигает от воспоминаний о поцелуе. Под веками начинают жечь слезы, но она их прогоняет. Так просто об этом говорить нельзя, ей придется прощупывать почву. — Здесь есть профессора Хогвартса? — теперь ее очередь задавать вопросы. — Кто-то приходил в себя? — Да, — тут же отвечает он. — Профессор Макгонаггал была во сне около месяца, но она пришла в себя за день до твоего прибытия. Всё начинает складываться в единую картину. Медленно, постепенно выстраивается рисунок. Есть ли вероятность, что она помогла профессору выбраться из этого сна, заняв ее место? Может, есть возможность попасть в этот сон обратно? Она бы тогда спасла Гарри или Рона. Или обоих. Ей на свою жизнь плевать, ей хочется вернуться обратно. Черт возьми, ей нужно вернуться к нему. — Кто еще? — спрашивает Гермиона. Ей нужно услышать. Невилл кивает на стенку, отделяющую ее палату от другой. — Там лежит профессор Снейп, — морщится Лонгботтом, — он уснул в день Битвы за Хогвартс. И поделом ему. — Не смей так говорить, — отрезает Грейнджер, вылезая из постели. В этот раз Невилл ей не мешает, лишь удивленно смотрит на девушку, ошарашенный ее ответом. — Он же предатель, — не думая, говорит парень. — Ты ничего о нем не знаешь! — чеканит Гермиона, поднимаясь на ноги. Конечности колет, и она почти падает, но Невилл успевает поймать ее за руку. Она сначала хочет крикнуть на него, но от помощи не отказывается, сжимая сухие, мозолистые от тяжелой работы руки бывшего гриффиндорца. — Гермиона, я… Невилл извиняюще смотрит на девушку, постепенно осознавая, что она может знать что-то такое, о чем всем остальным неизвестно. Кто знает, успел ли Гарри поведать о воспоминаниях Северуса кому-то, кроме нее и Рона. Видимо, никому. В глазах девушки снова закипают слезы. Ей необходимо что-то сделать. Она обязана. — Отведи меня к нему, — просит она, — Невилл, отведи, я прошу. Лонгботтом теряет весь запал вспыхнувшего гнева, когда видит ее такой, и выполняет ее просьбу. Он ведет ее, позволяя опираться на свое плечо, и поддерживая ее за талию. Кивком указывает мадам Помфри, что еще не время вмешиваться, и проводит ее в соседнюю палату. — Северус, — шепчет она, когда не без усилий присаживается на край постели, — Северус… Глаза застилают слезы, она ведет ладонью по его прохладной щеке, не беспокоясь о том, что Невилл на нее смотрит. Душа разрывается, губы изломляются в плаксивом оскале. — Сколько он здесь? — стараясь совладать с эмоциями, спрашивает Гермиона, не отрывая от него глаз. — Четвертый месяц, — почти сразу отвечает Невилл, стоя у входа и не осмеливаясь сделать и шаг вперед. От осознания слезы душат ее только сильнее, но она сглатывает этот комок, снова гладит его по щеке и чуть качает головой. Северус спит, он спит четвертый месяц. Сном, из которого не может самостоятельно выбраться. Потому что помогает выйти из него другим. — Что же мне делать? — глядя на его спокойные веки, шепотом спрашивает Гермиона. — Почему ты отправил меня сюда, Северус? Почему остался там один? Она все задает вопросы, ожесточенно стирает с щек слезы с такой силой, что они краснеют, и пытается понять, как ей быть. Почему он отправил ее обратно? Почему оставил ей воспоминания? Почему… Гермиона вздрагивает от осознания, поднимая взгляд. — Невилл, — снова утерев слезы, берет она себя в руки и оборачивается, — вы пытались вытащить их из этого сна? — Разумеется, — кивает он, — каждый божий день пытаемся что-то придумать. Сюда приезжали, как мне кажется, все уважающие себя зельевары магического мира, — указывает он себе за спину, — чего только не смешивали, но все без толку. И Гермиона Джин Грейнджер все понимает. — Я вытащу тебя, — заявляет она и прикасается губами ко лбу Северуса, оставляя долгий, тихий поцелуй, — я тебе клянусь. Невилл, помоги встать. Лонгботтом в замешательстве смотрит на девушку, но вопросов не задает. Что во сне, что в реальности — лучшее качество Невилла. Он помогает ей встать. — Где варят зелья? Веди меня туда, не задавай вопросов. Невилл снова слушается, ведет девушку вперед, через двери в соседнюю комнату, сплошь заставленную склянками. В воздухе витает запах не свершившегося волшебства. Гермиона начинает сразу искать все необходимые ей ингредиенты. — Зажги огонь, — требует она, — поставь котел. — Хорошо. Невилл ретируется к котлу, выполняет ее просьбу и встает по стойке смирно, словно ожидая указаний. Гермиона чувствует бешеный прилив сил. Она слишком долго спала, наконец у нее появился стимул, чтобы проснуться. — Все это неси к котлу, давай, — просит она, выставляя те ингредиенты, которые уже нашла. Ей все еще тяжело стоять, поэтому она опирается одной рукой на стол, продолжая поиски. Невилл послушно делает все, что она говорит. Выставив возле себя все необходимое, Гермиона останавливается у котла и на мгновение закрывает глаза. — Можешь остаться здесь, если не будешь задавать вопросов и будешь вести себя тихо, мне надо сосредоточиться. — Как скажешь, — у стены останавливается Невилл, сцепив за спиной руки в замок. Он понятия не имеет, что она делает, но знает, что у Гермионы ничего никогда просто так не происходит. Невилл всегда доверял ей, доверяет и сейчас. Грейнджер глубоко вдыхает, возрождая воспоминания. Она почти чувствует, как возвращается в подземелье, как Северус останавливается за ней, как его тепло окутывает ее тело, как его дыхание путается у нее в волосах. Руки начинают все делать сами. Механическая память работает самостоятельно. Грейнджер почти чувствует поцелуи Северуса, его прикосновения, теплые ладони. Ингредиенты попадают в котел один за другим. Двадцать один предмет друг за другом попадает в кипящую жидкость, выдерживая время с установленной температурой кипения. Гермиона делает это зелье не одна. Северус с ней. Он всегда с ней. Поэтому вскоре перед ней в котле кипит зелье приятного молочного цвета. И в комнате пахнет луговыми цветами, дождем и солнцем. Гермиона наливает пробирку и не без помощи заклинания охлаждает ее, после чего сжимает в ладони. Она не дает Невиллу вставить и слова и уже без его помощи, на окрепших ногах и подгоняемая надеждой идет обратно, сразу направляясь в его палату. — Я уже здесь, — улыбается она, присаживаясь на постель, — я здесь, Северус… Гермиона даже не обращает внимания, что следом за ней в палату входит Невилл и мадам Помфри. Ей до этого нет никакого дела. — Давай, я помогу, — ласково шепчет она, приподнимая его голову и начиная вливать ему зелье. Мадам Помфри уже делает шаг вперед и открывает рот, но Невилл выставляет руку вперед, останавливая ее и вынуждая замолчать. Женщина повинуется. Северус выпивает зелье, Гермиона помогает ему сглотнуть и, убрав склянку в сторону, обхватывает его лицо руками. — Ну же, — лихорадочно бегает она взглядом по его лицу. — Северус, ну же, не оставляй меня одну. Не смей оставлять меня одну, — шипит она, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами. Она гладит его по лицу, но ничего не происходит, и надежда начинает постепенно гаснуть в ней. — Пожалуйста, — умоляет она, опустив голову на его грудь, — Мерлин, пожалуйста, верни его мне… И Гермиона чувствует, как его сердцебиение ускоряется. Она поднимает голову, с надеждой вглядываясь в каждую черту его лица, а затем видит, как веки его трепещут, и в следующее мгновение видит родные глаза. — Северус, — она широко, искренне улыбается и нервно смеется, ощущая, как грудную клетку почти разрывает от грядущих рыданий. Северус смотрит на нее, но глаза его совсем не похожи на те, что Гермиона видела изо дня в день своей жизни с ним. Девушка порывается обхватить его лицо ладонью, но Северус тактично уворачивается от прикосновения и смотрит на девушку с прежней холодностью преподавателя по зельеварению. — Мисс Грейнджер, — хрипло произносит он, — не терплю, когда в мое личное пространство кто-то врывается без моего позволения. Гермиона отдергивает руку, как от огня, и встает с места, делая два шага назад. Мадам Помфри вскидывает руки и тут же мчится к профессору, начиная задавать ему сотни вопросов. Грейнджер стоит в стороне, не в силах оторвать от него глаз, и у нее не хватает сил спросить у него, что он видит, потому что взгляда Северуса она не узнает. Гермиона осознает, что происходит. Северус ничего не помнит.