Хронометраж

Ужин обошёлся без происшествий. По общей договоренности было принято решение не говорить о работе и поить Эмму исключительно колой. К концу вечера мистер Адерли, Дэвид и Энтони переместились в кресла поближе к газону, распивая виски и наблюдая за игрой в фрисби в исполнении Эммы и Ханны, которые по началу действительно были поглощены спортивным интересом, но позже, зарядив Вуду тарелкой в лоб, извинились и решили сбавить обороты, чтобы перевести игру в более миролюбивое русло. Однако по прошествии получаса, упав на траву и перепачкав платье, Эмма всё же признала, что титул чемпионки ранчо по фрисби остаётся за Ханной и торжественно объявила общественности о том, что направляется к себе, оттирать с коленей и локтей зеленые пятна и ложиться спать. Её примеру последовала подруга, а позже и в меру пьяный Энтони, оставивший Тарино и Адерли наедине. Дэвид, насмотревшись на увеселенного виски Вуда, решил отставить свой стакан в сторону и закурить вечернюю сигарету. Поджигая кончик белоснежной обёртки, он перевёл взгляд на Роджера, предвкушая обсуждение весьма очевидной темы. — Вы так смотрите, словно ждёте от меня чего-то,— хрипло усмехнувшись, произнёс мистер Адерли, внезапно спросив,— Вы не против, если я возьму у вас сигарету? — Разумеется,— ответил Дэвид протягивая мужчине пачку, а после и зажигалку,— Не знал, что вы курите… — Курил раньше, после развода бросил. По правде говоря, Эмма настояла, раньше она была весьма категорична в вопросе моих, как она говорила, вредительских предпочтений. Дэвид неоднозначно хмыкнул, переводя взгляд на догорающую полосу заката. — И всё же о чем вы хотели меня спросить?— делая глубокую затяжку, поинтересовался Роджер. Тарино выпустил в воздух тонкую серебристую струю дыма, наблюдая за тем, как она плавно рассеивается в воздухе, оставляя после себя лишь запах табака. — Признаться, я думал, что вы станете меня порицать. Роджер тихо рассмеялся, туша и кидая остаток тлеющей сигареты в пустой стакан из-под виски: — Вы с ней действительно похожи… И за что же я должен вас порицать? Дэвид задумчиво пожал плечами: — За присутствие в жизни вашей дочери. Мне кажется, вы слишком её любите, чтобы допускать подобные риски, вроде меня. Мистер Адерли на удивление мягко улыбнулся, закинув руки на подлокотники. — Вы правы, я действительно очень сильно люблю Эмму, но она уже не ребёнок и со многим сталкивалась в жизни. Думаю, она достаточно мудра, чтобы самостоятельно определить, что лучше для неё. Кроме того, что вы прикажете с вами делать? Начать запугивать? Дэвид глухо рассмеялся в ответ, кидая окурок своей сигареты в тот же стакан: — Пожалуй, так бы поступил я на вашем месте. — Но ведь у вас нет детей,— ухмыльнувшись, покачал головой Роджер. Тарино согласно кивнул: — Вы правы, нет. — Может, поэтому вы не совсем понимаете мои мотивы. В прочем, от части вы правы, Дэвид. — В чём же? — Когда Эмме было восемнадцать она ещё не понимала своей ценности и встречалась с форменным подонком. С ним я действительно разговаривал и даже угрожал. — И помогло? — Нет, он разбил ей сердце. На секунду у Дэвида перед глазами мелькнул образ плачущей потерянной Эммы, который он предпочёл тут же отогнать прочь. Но несмотря на все старания он всё почувствовал неприятный укол внутри, застрявший занозой между рёбер. — Поэтому я пришёл к выводу, что подобная стратегия не слишком действенна или успешна,— подытожил мистер Адерли, переводя взгляд на Тарино,— Кроме того, не могу сказать, что вы производите впечатления форменного подонка. Я давно не видел Эмму такой счастливой. — Она потрясающая,— серьёзно ответил Дэвид, вглядываясь в окруженные мелкими морщинками голубые глаза собеседника. — Рад, что мне нет необходимости вам об этом сообщать или напоминать,— улыбнувшись, произнёс мистер Адерли, неторопливо поднимаясь с кресла,— Что ж, пожалуй, на этом моменте я вас оставлю, Дэвид. Спокойной ночи. — Доброй ночи, Роджер,— ответил Тарино, не спеша покидать своё место. После того, как мистер Адерли скрылся в необъятных просторах дома, Дэвид проводил последние отголоски заката. А позже, мысленно отказавшись от ещё одной сигареты, залпом осушил свой стакан с остатками виски и направился к себе в комнату, намереваясь лечь спать.

***

Распахнув дверь, Дэвид обнаружил расположившуюся на кровати Эмму. Она лежала на животе, поверх заправленного покрывала, и читала книгу, ритмично болтая босыми пятками. Услышав скрип петель, она обернулась. Просканировав Дэвида сосредоточенным взглядом, словно убедившись, что за прошедшее время её отсутствия он не изменился, она улыбнулась, спрашивая: — Ты же не против, если я заночую у тебя? А то, как выяснилось, в нынешних обстоятельствах спать в одиночестве в комнате, обклеенной постерами к твоим фильмам немного странно… — Так и скажи, что соскучилась,— насмешливо протянул Дэвид, направляясь в сторону ванной. — Мы час не виделись,— саркастично вскинув бровь, возразила Эмма. — И как это противоречит моему замечанию? Адерли отложила книгу на тумбу, возмутительно засопела и сменила позу, подогнув колени, усевшись на матрасе. Она вступила в ожесточенную битву взглядов с Дэвидом, который решил воспользоваться запрещенным приёмом, приподнимая один уголок рта, попутно пробегаясь взглядом по её телу. Осознав, что вновь покраснела, Эмма злобно выругалась и откинулась на подушки, заслонив румяное лицо руками, чем спровоцировала у Дэвида искренний приступ смеха. Не отрывая ладоней от лица, разочарованная собственным поражением, она пробубнила едва различимое: — Да, соскучилась. Доволен? Не продолжая тихо посмеиваться, Дэвид подошёл к кровати и уселся сбоку от сраженной проигрышем девушки. Он аккуратно раздвинул её ладони и принялся с интересом изучать смущенное лицо. — Продолжишь так на меня смотреть, я ещё больше покраснею,— раздраженно произнесла Эмма, скрестив руки на груди. — А я по-твоему чего добиваюсь?— произнёс Тарино, поправляя сползшую на лоб прядь светлых волос. — Между прочим, это не честно,— попробовала возмутиться Эмма, но не успела продолжить свою тираду, прерванная замечанием Дэвида. — Что именно? То, что ты очаровательно выглядишь, когда смущаешься или то, что мне это безумно нравится? Щеки Эммы стали пунцовыми, она обреченно уткнулась лицом в подушку и простонала: — Ну, Дэвид! Тарино рассмеялся с новой силой, отрывая девушку от матраса и сжимая её в объятиях. — Мне это никогда не надоест,— улыбаясь заявил он, пока Эмма зарывалась лицом в его рубашку, так и не сумев до конца спрятать розовые пятна на щеках,— Брось, я просто тебе завидую. Я уже слишком чёрствый и в силу возраста совершенно не способен на смущение. Послышался тихий смешок, заставивший Эмму пересилить себя и поднять взгляд на Дэвида. В её глазах отражались блики потолочной лампы, заставляя их казаться бирюзовыми. — Ты не чёрствый, просто закрытый,— возразила Адерли, поудобнее устраиваясь в объятиях. — Многие бы с тобой поспорили. — Это потому, что знакомы лично с тобой как раз таки немногие,— зевнув, сказала девушка,— Вот меня ты сразу сразил наповал своей харизмой,— посмеиваясь, дополнила она. — У меня было ужасное похмелье в день нашей первой встречи,— устало усмехнувшись, вспомнил Тарино,— Меня всё безмерно раздражало, особенно идея Энтони куда-то тащиться. — Не знаю,— протянула Эмма,— Я так мечтала с тобой познакомиться, что совсем не обратила на это внимания, если тебя это утешит. — О, спасибо, мадмуазель, моя самооценка спасена,— с шутливым пафосом произнёс Дэвид, приложив руку к сердцу, чем вызвал у Эммы короткий приступ смеха. Выдержав небольшую паузу, она спросила: — О чем вы с папой разговаривали, если не секрет? — Ты нас видела? — Через окно открывается прекрасный вид на закат и лужайку, так что да, была непроизвольным свидетелем вашего таинства. — Говорили о тебе, разумеется. Лицо Эммы внезапно погрустнело, она тяжело вздохнула, недовольно натянув уголок рта: — Значит, он всё-таки решил донести до тебя, что я его драгоценная дочь, ненаглядная звёздочка, подарок небес. И если ты посмеешь меня обидеть он оторвёт тебе руки и сожжёт дотла всё, что тебе дорого? Дэвид не сдержал смеха, глядя на опечаленную собственными домыслами девушку, и мягко поцеловал её в щеку. — Нет?!— спросила Эмма, резко сменяя выражение лица на радостное воодушевление. — Нет,— согласно покачав головой подтвердил Дэвид. — Я знала, что ты ему понравишься!— гордо улыбнувшись, заявила Адерли. Дэвид снова усмехнулся, спрашивая: — Когда? Последние пять секунд? Прежде, чем подумать, Адерли успела весело выпалить: — Ну я то в тебя по уши влюблена, почему же он не должен тобой проникнуться. Осознав сказанное, Эмма обессилено замерла, слегка приоткрыв рот. В её глазах читалось откровенное отчаянье. Казалось, что она сейчас сгорит. И судя по цвету лица, это было не просто предположение. — Вот чёрт…— переводя перепуганный взгляд на Дэвида, прошептала она, очевидно ожидая увидеть непонимание и растерянность. Но Тарино был абсолютно невозмутим, не считая подскочившего пульса и внутреннего восторга. Он снова сумел почувствовать ту самую легкость чувств, о которой постоянно талдычил Энтони. О которой постоянно говорили герои его фильмов. О которой он рассуждал, но почти никогда не испытывал. Дэвид ощутил непривычный скачок, словно в окружающем его пространстве что-то переменилось, сменив оттенки на более яркие. Словно он стал свидетелем колоризации собственного окружения. Эмма тем временем продолжала впадать в отчаянье из-за его трехсекундного молчания, мысленно проклиная себя за данную свыше способность говорить. Она не знала, что ей следует предпринять в этой ситуации. Извиниться, промолчать, притвориться, что ничего не произошло или просто разбежаться и выпрыгнуть в окно. Все эти варианты казались такими же абсурдными, как и сказанное. Хотя она прекрасно понимала, что ничуть не приукрасила. Вот только Эмма по-прежнему сомневалась, не зная, разделяет ли в той же мере эту правду Дэвид. Тарино тем временем бережно взял Эмму за плечи, пристально всматриваясь в испуганно распахнутые глаза: — Эмс, ты ещё здесь? Адерли утвердительно кивнула, в ожидании хоть какого-нибудь внятного ответа. Ей бы этого очень не хотелось, но она боялась расплакаться. Проблема состояла в том, что ей никогда не отвечали равной взаимностью, всегда чего-то не хватало, всегда относились со снисходительностью к обилию её чувств, а позже и просто признавали, что она слишком чрезмерна. Она слышала это достаточное количество раз, чтобы теперь бояться и действительно переживать. Отец часто говорил ей, что она слишком ранима для мира, в котором безразличие преобладает над страстью, и не важно было о чем идёт речь, об искусстве или её собственных эмоциях и чувствах. — Эмма…— послышался тихий, но настойчивый голос Дэвида, который точно ожидал смущения, но не подобного испуга. Сбитый с толку, он совершенно не понимал причину этой резкой перемены,— Посмотри на меня. Адерли чувствовала, как глаза начинает безжалостно щипать, но всё же встретила взглядом с Тарино. — Я тоже по уши в тебя влюблён. Слышишь? Катастрофически влюблён. Воздух покинул лёгкие девушки. Она совершенно не знала куда себя деть, пока Дэвид не заключил её в знакомые тёплые объятия. Она начала дышать спокойнее, всё ещё не зная как прийти в себя и что сказать. Радость момента доходила до неё постепенно. — Только не говори, что передумала, я не выдержу,— внезапно серьёзно произнёс Тарино, но всё же не сдержался и коротко усмехнулся, выдав шутку. Он не увидел, но почувствовал как Эмма улыбнулась. — Я исчерпала число признаний и смелых фраз на ближайший месяц. — О нет… Ты что же не планируешь озвучивать это каждый день?— с неподдельной грустью в голосе возмутился Тарино. — Такими темпами я и недели не протяну,— оживившись и засмеявшись, ответила Эмма. Дэвид улыбнулся и поцеловал её, чувствуя, как всё её мышцы расслабляются вместе его прикосновением. — А теперь умоляю, давай ляжем спать, пока я ещё что-нибудь не сказала,— с неохотой прерывая поцелуй, попросила Эмма. — Я бы послушал,— ухмыляясь произнёс Тарино, прикасаясь губами к пульсирующей жилке на её шее. Эмма откинула голову, открывая место для следующих поцелуев, но вовремя опомнилась. — Не-не-не-не-не,— интенсивно затараторила девушка, повалившись на кровать,— Нам завтра рано вставать, я хотела тебе кое-что показать. — Что именно?— поправляя её задравшуюся в падении рубашку, поинтересовался Дэвид. Эмма загадочно ухмыльнулась. Её глаза сверкали, как у воодушевленного приключением ребенка. — Сюрприз.