Хронометраж

Эмма стояла под душем, попутно поворачивая кран и увеличивая температуру бушующих струй воды. Она довольно жмурилась, чувствуя покалывание в районе позвоночника. Волосы неприятно липли к коже, но под жаром плещущей воды раздражение совсем не ощущалось. Адерли продолжала оценивать преимущества гостевой ванной в доме, каждые десять минут вспоминая, что подобные условия роскоши ей встречать ещё не приходилось. Потому что у неё из подобных атрибутов гостеприимства присутствовал разве что раскладывающийся диван в угловой комнате, но Ханна, как единственный его эксплуататор, отзывалась о нём совсем не лестно, предпочитая спать на второй половине кровати Эммы, после затянувшихся вечерних посиделок за фильмом и вином. Рассуждая о безнадежности собственного радушия и наглости Ханны, по пути чуть не поскользнувшись, но вовремя удержав равновесие, Адерли всё же выбралась из душевой кабины, неохотно расставаясь с теплом воды. Она обернулась в любезно предоставленное полотенце, пахнущее лавандовым маслом и, следуя, указаниям Дэвида, нашарила в ящике тумбы под каменной раковиной упакованный гигиенический набор с новой зубной щёткой, расчёской и прочими мелочами вроде маникюрных ножниц и пилочки для ногтей. Внезапно в голове всплыли наставления её матери, любившей повторять: «Совершенство мужчины начинается с чистоты его манжетов и дополняется выглаженным воротником.» Недовольно хрустнув шеей в попытке отогнать непрошеные нравоучения восьмилетней давности, Эмма покончила с водными процедурами, отложила щетку и поправила край полотенца, выходя из заслоненной паром ванной в нагретую лучами солнца спальню. Она замерла напротив огромного настенного зеркала с интересом изучая узор пятен на шее, ключицах и груди. Следы укусов, засосы её всегда смущали и даже немного раздражали. Поскольку избавится от них было чертовски трудно, не говоря уже о том, чтобы скрыть. Но сейчас по необъяснимым для Эммы причинам она испытала странный прилив удовлетворения и радости от их наличия. Словно они могли помочь удостовериться, что вчерашний вечер был не сном. Растерянно утерев стекающие по лицу капли она огляделась по сторонам. Её вчерашнее платье осталось в комнате Дэвида, а помимо него одежды у неё с собой не было. «И, пожалуй, прежде чем идти в душ это следовало продумать, чтобы не бегать в полотенце по чужому дому, как зашуганная мышь», — отчаянно закусывая губу, рассуждала Эмма, прежде чем обратила внимание на лежащую на заправленной кровати стопку чистых вещей. Очевидно, также оставленную Дэвидом. Подойдя ближе, Эмма обнаружила аккуратно сложенную хлопковую рубашку с короткими рукавами и спортивные шорты, которые судя по наличию резинки, вполне могли на ней удержаться. Поспешно вытеревшись и примерив обнаруженный комплект, она осталась довольна и побрела в сторону кухни, с которой доносился монолог Дэвида, адресованный прижатому к уху телефону. Эмма тихо замерла в дверном проеме комнаты, наблюдая за Тарино с энтузиазмом натуралиста, снимающего льва в саванне. Видеть Дэвида в домашней одежде всё ещё было для неё чем-то диковинно нормальным. Однако продолжая созерцать Тарино в его естественной среде обитания, она толком не успела различить суть разговора, уловив разве что обрывки фраз: «Да, он готов», «Каст определится позже», «Рад, что тебе понравилось». Эмма думала было прошмыгнуть в гостиную, чтобы не становится соучастником таинства обсуждения, но Дэвид заметил её раньше, чем она успела осуществить задуманное и, бросив короткое: «Ладно, мне пора, созвонимся позже», нажал клавишу сброса и отложил телефон к звучно мурлыкающей кофемашине. Он пробежался взглядом по Эмме и довольно ухмыльнулся: — Выглядишь роскошно. Адерли показательно покрутилась на месте, демонстрируя образ со всевозможных ракурсов и очаровательно улыбнулась подходя ближе к мужчине. — Такими темпами мне придется уволить моего стилиста, — буднично пожав плечами произнесла Эмма, пряча короткий смешок за сомкнутыми губами. Очевидно очарованный её смущением Дэвид решил не углубляться в этические вопросы профессии, предполагающей возможность раздевать и одевать Эмму, поэтому просто прикоснулся губами к её щеке, интересуясь: — Какой кофе предпочитаете, мисс? Эмма забралась на вращающийся барный стул и принялась беззаботно болтать босыми ногами, попутно оперевшись локтями на столешницу. — Латте. Дэвид хмыкнул что-то неразборчивое и потянулся за высоким стеклянным стаканом, стоящим на полке, за приоткрытой дверцей шкафчика. Спустя несколько секунд по кухне уже растекался густой аромат кофе, заполнившего сосуд вместе со столбом горячего пара исходящего от свежесваренного напитка. Дэвид поставил стакан перед щурившейся в солнечных лучах девушкой, попутно отпивая раф из чашки с эмблемой Катанского кинофестиваля, которую кажется ещё сто лет назад забыл у него Энтони. Стоит отметить, что чашка была на редкость уродливая, возможно, это и послужило причиной смены её места обитания с кабинета Вуда на кухню Тарино. — Сахар? — уточнил Дэвид, окидывая Эмму взглядом из своего редкого по-настоящему заинтересованного арсенала. Адерли интенсивно мотнула головой, заставляя пряди у висков слегка растрепаться от резких движений. Настороженно глянув в сторону коробки с пирожными, она потянулась рукой к крышке. И вместо того чтобы всё-таки продегустировать напиток, решила дополнительно осведомиться: — У тебя есть лёд? — Для кофе? — Ну да, я его обычно так пью, — довольно изучая канолли, произнесла Эмма, однако встретившись с недоумевающим взглядом Тарино, вопросительно подняла бровь. Однако лицо Дэвида быстро приняло прежнее безмятежное выражение. — Я бы удивился, но слишком долго живу в Лос Анджелесе…— произнёс он, извлекая из морозилки заполненную доверху форму для льда. Адерли докинула в стакан четыре кубика и перемешала их ложкой, после чего сделала первый пробный глоток, попутно поясняя: — В этом городе, если ты не пьешь кофе с причудами, считай у тебя нет индивидуальности. — Мда, чем ты сложнее, тем быстрее от тебя отстанут те, кто проще, — допивая остатки рафа заключил Тарино. Эмма тихо ухмыльнулась: — Какая рассудительность… — Не стоит завидовать, с годами, уверен, ты станешь избирательнее меня. — Неужели эта привередливость идёт в комплекте со славой? — театрально ахнув, удивилась Эмма. Она забавно склонила голову в бок, с таким выражением лица, будто подкарауливала намечающийся ответ Дэвида, как частный детектив подкарауливает парочку воркующих любовников с камерой. Тарино скользнул взглядом от её светящихся в лучах солнцах синевой глаз к обнаженной шее, у основания которой виднелось яркое бордовое пятнышко, оставшееся от укуса. — Разумеется, с каждым новым почетным званием и признание, ты становишься всё более и более дотошным в самых базовых предпочтениях. Не говоря уже о выборе круга общения. Эмма приподняла уголок рта в довольной усмешке и залпом осушила стакан, лед в котором успел окончательно раствориться, заставляя стеклянные стенки запотеть. — Кстати о почётных признаниях… Я что-то не наблюдаю стенда с десятками тысяч наград…— оглядевшись по сторонам заключила Адерли, при этом настороженно отслеживая любые изменения выражения лица Дэвида, с таким видом будто решила вступить на территорию запретных к обсуждению тем. Однако Тарино подобное замечание ничуть не смутило, а наоборот только развеселило. — Ты мне льстишь, речь идёт всего лишь о сотнях, — ухмыльнувшись заверил Дэвид, заставляя Эмму закатить глаза, борясь с тщетными попытками сдержать смешок, — Ты что-то поздно спохватилась на их счёт. — Ночной исследовательской экспедиции не суждено было состояться, у тебя слишком удобный матрас, — оправдываясь заключила Эмма, откусывая кремовый краешек пирожного. — Так значит дело только в матрасе? — саркастично выгнув бровь осведомился Дэвид, с удовольствием изучая проявившиеся на щеках девушки бледные пятна румянца. Эмма отвела взгляд в сторону, попутно отмахиваясь: — Мои техники соблазнения настолько изящны, что не требуют упоминания, если вы об этом… Дэвид в который раз не сумел сдержать порыва смеха умиляясь её попыткам флирта. Однако, вопреки жуткому стеснению Адерли, стоило признать, что упомянутые техники имели место быть, а так же являлись весьма действенными. Хотя глядя сейчас на залитую румянцем Эмму, с мнимым интересом изучающую пустой стакан из-под кофе, он в очередной раз восхитился её особенности, сочетавшей в себе чрезвычайно страстную натуру с весьма замысловатыми путями выражения этой самой страсти. Когда речь заходила о кино, всё было очевидно и изящно. Эмма действительно была прекрасным рассказчиком, но когда дело касалось взаимодействия с объектом симпатии, ей приходилось чертовски нелегко. Но Дэвид ценил эти попытки адресации чувств, временами они его забавляли, но чаще восхищали. Ему приходилось встречаться с парочкой актрис, строивших из себя невинных овечек, хотя больше они походили на вавилонских блудниц в мягкой вихрастой шкурке. Они хихикали, притворно вздыхали и отводили взгляд, усердно пытались изображать из себя смущающихся прелестниц, но по мнению Дэвида отыгрывать за объективом камеры у них выходило на порядок лучше. Но с Эммой всё было иначе. Как и во многом. Говоря с ней Тарино периодически замирал, боясь пошевелиться и спугнуть намечающийся зачаток эмоций. То, как она краснела, то как ресницы отбрасывали полосы теней на её щеки, то как она произносила его имя. Ему нравилось какой искренней она была. Временами Эмма напоминала ему школьницу-отличницу, решившую своими силами пригласить капитана футбольной команды на выпускной. И это действительно очаровывало. Может поэтому, в который раз поддавшись этому ощущению, Дэвид решился на весьма серьёзный шаг. А именно провести Эмму в самое священное место своего дома, где прежде доводилось бывать лишь Энтони, и то после месяца уговоров и мольбы. — Могу продемонстрировать, если тебе так интересно, — поднимаясь со стула, предложил мужчина, легонько задев плечо оборачивающейся Эммы. К его удовольствию, она, не задавая вопросов, тут же вскочила следом за ним и торопливым шагом направилась прямо по траектории Дэвида, перебравшегося от кухни к гостиной, затем к коридору, а после к широкой лестнице, ведущей на второй этаж, куда ещё за всё время прибывания в доме не ступала нога Адерли. Преодолев каскад ступеней, они добрались до верхнего этажа, представлявшего из себя комбинацию двух смежных комнат. Первая была оформлена в форме внушительной по размерам, просторной студии с огромными панорамными окнами, открывавшими вид на бесконечные заросли пальм и миниатюрный сад, расположившийся на заднем дворе дома. Вторая была закрыта массивной дверью и оставалась для Эммы загадкой. У единственной стены комнаты расположилось три длинных вытянутых стеллажа, до верху забитых пестристыми и потертыми упаковками с кассетами самых искусных и драгоценных любимцев киноманов. Тут было абсолютно всё. Эмме представился общий перечень находящихся здесь фильмов, который наверняка растянулся мелким шрифтом на оба этажа дома. Она восхищенно замерла напротив окон, разглядывая оставшиеся без первостепенного внимания мебельные атрибуты комнаты. Посреди залитого медовыми лучами паркета стоял массивный дубовый стол, заваленный исписанными листами бумаги, набросками, высохшими фломастерами, ручками, карандашами. Посреди всего этого творческого великолепия возвышался ноутбук, две пустые кружки из-под кофе, вычищенная пепельница и отброшенная к углу пустая пачка сигарет. Не считая пребывающего в хаосе стола и висящего на кресле пиджака, вся остальная комната сосуществовала с владельцем в строгой гармонии и порядке. Эмма восхищенно разглядывала её содержимое с интересом Говарда Картера, обнаружившего заветные сокровища гробницы Тутанхамона. Она замерла напротив одного из стеллажей, рассматривая пеструю полосу кассет, остановившись взглядом у голубой упаковки фильма «Зубы», она заметила золотой блеск отполированной статуэтки, присмотревшись и слегка сдвинув конверт она обнаружила одну из множества наград, а именно Золотого Адама за режиссуру фильма «Криминальные будни», адресованную изящно высеченным шрифтом Дэвиду Тарино. Она тихо ахнула, будто обнаружила в запутанном лабиринте гробницы нетронутый временем саркофаг. — Я их использую, как отметки и закладки, — пояснил Дэвид, с удовольствием изучая сверкающий восхищением взгляд Эммы. Адерли чуть отошла в сторону, полностью оценивая масштаб стеллажей. В который раз окинув их взглядом, она поинтересовалась: — Откуда у тебя такая внушительная коллекция? Дэвид усмехнулся, пряча руки в карманах брюк: — Ну… Насколько мне известно, ты знакома с моей биографией не хуже меня самого… Ещё до написания первого сценария я работал в видеоархиве на Стэйтон стрит, позже, когда я уже покорял вершины Голливуда это местечко решили прикрыть и я выкупил всю коллекцию кассет для личного пользования. Здесь не все, большая часть в кинозале, — пояснил он, кивком головы указывая на массивную дверь, ведущую в смежную комнату. Эмма рефлекторно обернулась и постеснялась продвинуться в сторону прохода, так и замерев на месте, продолжая восторженно изучать вдохновляющую обстановку мастерской. Преданный фанат внутри неё восторженно благоговел не в силах промямлить и слова. Подобное присутствие в этой комнате раньше показалось бы ей волшебным сюрреалистичным сном. Она даже подумывала ущипнуть себя, но всё же подумала, что этот жест Дэвид мог расценить неоднозначно. Кроме того ему уже наверняка успели надоесть фанатичные поклонники с их преданным восторгом. — Это просто потрясающе, — в очередной раз окинув взглядом комнату, сипло произнесла Эмма. Она уже почти сформулировала намечавшийся в мыслях комплимент, но её тут же прервал телефонный звонок вибрировавшего в кармане мобильного. Как в тумане она потянулась на звук трели, нажала клавишу и приложила экран к уху, готовясь внимать кажущейся такой пустячной на фоне коллекции Дэвида информации. В трубке послышался неизменно сосредоточенный голос Бин: — Доброе утро? Ты отписалась Джеймсу по поводу смены локации, мэрия не согласовала первичный вариант. Он мне уже плешь проел с этими бумагами. — Нет, я ещё не проверяла почту, — без тени сожаления ответила Эмма. На короткое время в диалоге повисла тишина, поспешно прерванная шокированным вопросом: — Эмма, это точно ты? — Спокойно, я уже скоро дойду до ноута и перешлю Джеймсу всё необходимое, окей? Просто сейчас я занята. — Хорошо, я передам ему, — всё так же удивлённо пробормотала Бин, — От меня что-то требуется в ближайшее время? — Неа, если что наберу, спасибо, пока! — на одном дыхании произнесла Эмма и тут же сбросила звонок, недовольно вздыхая. Она обернулась в сторону Дэвида и виновато улыбнулась: — Знаешь, будь моя воля, я бы осталась здесь жить, — окинув взглядом стеллажи, пояснила она. На что Тарино тихо усмехнулся, — Но меня, как не удивительно, ждёт работа, так что прости, надо ехать. Она подошла к режиссёру и торопливо прикоснулась губами к его щеке, после чего направилась назад к лестнице, попутно интересуясь: — Ты свободен вечером в четверг? — Для тебя найду время. К слову это следующий день после окончания съемок, — ответил Дэвид, нагоняя её у подножия ступеней. Эмма восхищенно улыбнулась и радостно сверкнула глазами: — Супер! Не хочешь приехать ко мне на ужин и отпраздновать? Я приготовлю лазанью, посмотрим кино на твой выбор, м? Дэвид обратил внимание на то, как она нервна теребила край футболки большим и указательным пальцем, в ожидании его ответа. А мучить её неизвестностью ему совершенно не хотелось. Кроме того с недавних пор он обожал её общество и итальянскую кухню. — Тогда я привезу вино, — согласно кивнув, заверил он. На что Эмма едва слышно, но расслабленно выдохнула и снова улыбнулась.