Хронометраж

Тарино никогда не выносил вторжения в личное пространство. С годами это ярое право на неприкосновенность его творческой натуры лишь сильнее окрепло, врастая в зрелое тело вместе со спутанным клубком нервов, спонтанно будоражащих его и без того скверный характер. Однако сейчас он ничем не мог возразить Энтони, поливающим его водой из кувшина, стекло которого уже успело бы сто раз треснуть, будь его мысли материальны. Он так же не мог оторвать размякшее тело от плотного ортопедического матраса, как и разлепить потрескавшиеся губы, выражая по-прежнему немой протест. Дэвид смутно выхватывал из зудящего сознания воспоминания о вчерашнем вечере, пытаясь найти подсказку о его провинности, но всё что ему приходило на ум — это опрометчиво съеденное ризотто с морепродуктами, которое сейчас так и просило освободиться из плена желудка. Очередной рвотный позыв окончательно привел его тело в движение, позволяя провернуть маневр-перемещение с кровати на примятый ковёр около тумбы, а оттуда прямиком в ванную комнату. Вуд смотрел на это с ноткой раздражения и иронии, надежно подпирая дверь уборной плечом, пока его друг с неприязнью встречал все признаки утреннего похмелья. Спустя пятнадцать минут, когда Дэвид уже прикладывал холодное полотенце к покрытому испариной лбу, а Энтони неторопливо потягивал чересчур горький, на его вкус, эспрессо, наконец-то всплыло то самое недосказанное предложение, которое безвозвратно растворилось в памяти Тарино вместе с тремя лишними шотами текилы. — Мы не успеем приехать к началу съемок, но я договорился о встрече в обеденный перерыв, — безмятежно сообщает Вуд, покачивая под столом ковбойским сапогом с пестрящим красным окаймление в форме бизона. — Какого черта мы вообще туда собрались? — нервно бросает Тарино, с опаской косясь на свежесваренный кофе в кружке друга. — Вы обязаны познакомиться. И поверь мне и всем здешним ветрам, ты пожалеешь, если это не произойдет. Дэвид скептически выгибает бровь, отваживаясь на быстрый глоток коричневой горечи, дымящей в лучах утреннего солнца. За двадцать лет дружбы он уже успел привыкнуть к неуместным индейским поговоркам в исполнении друга, служившими то ли ярким дополнением к ковбойскому амплуа, то ли комическим отступлением к абсолютно любому диалогу.

***

Местами поцарапанная полировка черного Порше рассекает дневную жару Голливуда вместе с чуть менее потрепанными пассажирами купе. Тарино стойко выдержал очередную тираду Энтони о необходимости культурного развития и знакомства с молодыми талантами, поэтому сейчас наслаждался мерным бренчанием гитары Элвиса и лениво протирал оправу солнцезащитных очков, переколесивших с ним не один штат. Он пришёл к выводу, что не мог воспроизвести никакой стоящей информации о молодой особе, которой Роджерс успел выесть его и без того утомленный мозг. Эмму Аддерли уже успели преждевременно окрестить юным дарованием и гением, при наличии всего двух отснятых лент, ни одну из которых он не смотрел. Первый короткометражный фильм был не особо замечен прессой и жюри кинофестивалей, зато второй уже успел приобрести показной фурор среди критиков и искушенной аудитории. Он же и воскресил память о её первом оплоте творчества, которое тут же внесли в перечень самых перспективных работ современного Голливуда. Однако несмотря на все золотые лавры, которые фанаты успели подкинуть к её крыльцу, девушка не принимала участия в пресс-конференциях, отказывалась взаимодействовать с журналистами и как либо высказываться о проделанной работе. Вела скрытный образ жизни и почти никогда не появлялась на публике. Тарино уже знал подобные махинации для создания ауры загадочного творца, от которых был вынужден в своё время отказаться, распробовав приторно сладкий вкус славы. Но мисс Аддерли пока держалась, а может просто продолжала выделываться. В любом случае, несмотря на все эти неприбыльные выходки «Голден Тинт»* предложили ей контракт на бешеную сумму, сразу же после прочтения сценария к её новой картине. Съемки шли полным ходом постепенно приближаясь к кульминации, и именно в этот период Вуду «посчастливилось» познакомиться с перспективным режиссёром… на заправке. Абсурднее ситуации не придумаешь… Зато теперь он тащит его с трудом протрезвевшее тело к комплексу павильонов самого Джэйкоба Тинта, чтобы собственными глазами лицезреть как творится, так называемая, «магия». Спустя несколько минут автомобиль въезжает в знаменитые кованые ворота студии, установленные на входе ещё в 30-х годах прошлого века. Машина неторопливо скользит по пустынным проходам между зданиями и мягко притормаживает у отдела «номер 5» с мигающей вывеской «Идёт съемка. Не входить.». Однако в ту же секунду из-за массивной двери вылетает девушка со стреляющими энтузиазмом глазами и короткими прядями растрепанных волос. Она не обращает на припаркованный кабриолет со звездами первой величины и устремляется в противоположную от них сторону. Фигура в черном костюме с развивающимся на бегу пиджаком стремительно продвигалась по бетонному коридору павильонов прямо к пылающей полоске заката, расцветающей чуть поодаль от комплекса. В воздухе раздавалось мягкое постукивание резиновой подошвы кед о нагретую черную корку бетона. — Эмма? — риторически восклицает Энтони, провожая её чуть растерянным взглядом. Следом за стремительно продвигающейся девушкой из-за угла появились: фургон операторов, голубой Кадиллак и примерно два десятка хаотично рассредоточенный сотрудников киностудии. Роджерс с Тарино наблюдают за всем этим действом, как два участника сумбурной театральной постановки, о которой никто не удосужился им сообщить. Энтони успевает вычленить из толпы знакомое лицо, подъезжая к бегущей помощнице режиссера. Он окрикивает девушку с поблескивающим пирсингом и обилием чернильных полос татуировок на плечах и руках: — Бин, что происходит? Консультант растерянно оборачивается в сторону знакомого голоса, пытаясь восстановить сбитое бегом дыхание. — Мистер Вуд, Мистер Тарино, добрый вечер, — она судорожно сглатывает, прижимая к груди черную папку исписанными от руки листами и по кадровым зарисовками к сценам, — не подбросите? — хрипло интересуется она, протягивая руку к отполированной двери автомобиля, и получив одобрительный кивок, пробирается в прохладный салон. — Так и что это? — по-прежнему настойчиво интересуется Энтони, впуская в кабину теплый порыв воздуха из приоткрытого окна. Вместо ответа Бин расслабленно растягивается на сидении, пока Тарино скептически окидывает взглядом всю эту истеричную процессию во главе с не сбавляющим ходу марафонцем. — Эмме прислали закат, — наконец-то поясняет помощница, защелкивая кнопки на ценном сборнике кинематографической хроники. — В смысле? — Наш специалист по свету подъезжал к павильону, где проходили съемки, и по дороге решил отправить ей фото намечающегося неба… черт его дери за эту благотворительность… ну, и она решила, что ей нужен это дубль, пусть и ценой коленных суставов, — дополняет консультант, указывая небрежном кивком головы на лидера перемещающейся вереницы. Оставшуюся часть пути они едут в тишине, пока Тарино в очередной раз проклинает всю эту выездную экскурсию, организованную только для того, чтобы гоняться за поймавшим вдохновение молодняком. Порше притормаживает у отвесного обрыва, с которого открывается вид на порозовевшие домишки города, горящие в лучах медленно гаснущего диска. Уже знакомый преследователям голубой Кадиллак обставлен камерами с шести различных ракурсов, разбрасывая по асфальту светящиеся блики, отразившиеся от острых крыльев корпуса. В салоне вальяжно расположилась юная звезда Голливуда, поправляя накрахмаленный воротник рубашки. Тарино хмыкает, оценивая подбор актерского состава. Тимати Шелтон? Эта смазливая мордашка из романтических комедий? Неужели студия заставила её взять на роль этого идиота с эмоциональным спектром и уровнем игры столовой ложки? Неожиданно огоньки камер гаснут, под резким и чётким «Стоп», доносящимся откуда-то со стороны кустов акации. Рядом с объективами вырисовывается некогда бегущая стройная фигура в костюме-тройке и черных потрепанных конверсах. Девушка недовольно оттягивает уголок рта, раздраженно стачивая подошву ботинка об рассыпчатый щебень тротуара. Она приближается к актеру, запустив руки в карманы пиджака, предварительно пробежавшись пальцами через коротко остриженные волосы. — Вы, кажется, меня не поняли, мистер Шелтон — безэмоционально произносит низкий музыкальный голос, — Что ж… Я поясню подробнее. Вам представился довольно очевидный выбор, состоящий всего из двух вариантов: либо продемонстрировать тот же уровень актерского мастерства, что и на пробах, либо остаться в привычном и комфортном вам образе сентиментального ранимого мальчика. Но вы должны учитывать, что ваша любовь к клише может пагубно сказаться на нашем взаимодействии… Я не побоюсь дать шанс всё ещё малоизвестным молодым дарованиям, уступив вашу роль. — Но мой агент… — недовольно прерывает её паренёк. Она не даёт ему закончить, попутно настраивая подставку одной из мобильных камер: — Да-да звонил и слёзно умолял дать вам шанс для дальнейшего развития карьеры, — пара испытывающих голубых глаз суживается в его направлении, выдавая уже более раздражённый настрой, — Возможно, ваш последний дубль. Соберитесь. Тимоти нервно сглатывает, проглатывая с комком в горле все свои дальнейшие замечания, и неожиданно меняет выражения лица на натуральную маску смеси испуга и безумия. По съемочной площадке разносится резкое: «Мотор!» Камеры отъезжают, представляя Тарино и Роджерсу лучший обзор на обреченно задыхающегося персонажа, который с трудом выбирается из салона автомобиля, резко захлопывает за собой дверь и шарит нервно трясущимися руками в поисках зажигалки, для плотно сомкнутой между побелевшими губами сигареты. Пальцы и ногти его рук всё ещё частично измазаны в засохшей крови. Он истерично выворачивает карманы, оглядывается на водительское сидение и, ничего не обнаружив, оборачивается к обрыву и натыкается на закат. Тремор конечностей на секунду стихает, и они безвольно обмякают. Тимоти обреченно вздыхает, пока из складки его вельветового пиджака, перепачканного в крови, выпадает злосчастный металлический прямоугольник зажигалки. Солнце резко затухает, оставляя некогда розовый холм в тени. Персонаж резко оборачивается и с размаху выбивает пяткой фару машины. По площадке проносится очередное «Стоп.» Режиссер довольно похлопывает в ладоши, успев захватить в кадре драгоценную панораму заката, вместе с весьма удавшимся дублем Шелтона. Тарино в очередной раз за день испытывает внутренний диссонанс, неохотно признавая, что парень может не только томно вздыхать под окнами экранных напарниц в подростковых драмах.