Россыпь битого витражного стекла

Очива Сидела за столом, уронив голову на открытую книгу. Книга и стол были испачканы зеленоватой кровью, и Люсьен не нашёл в себе смелости взглянуть в лицо своей воспитанницы, своей любимой сестры, своей бесценной ящерки. Он обошёл её — так, должно быть, со спины, к ней и подошёл исполнитель. Впрочем, не на его руках кровь — а на люсьеновых. Положив ладони на плечи Очивы, Люсьен несильно сжал пальцы. — Помнишь, как мы ездили в Чернотопье? Когда я взял тебя с собой за рекрутами? — тихо произнёс он, низко опустив голову, пусть его глаз и не увидит никто — Анголим остался в столовой. — Помнишь, как ты боялась упасть с Тенегрива? А я смеялся и подталкивал тебя из седла, а потом ловил? Он улыбнулся — губы его дрожали. Очива, совсем юная ящерка, тогда смотрела на него с весельем и смущением — негоже Спикеру так дурачиться, но дурачиться хотелось, хотелось слышать её хрипловатый смех, видеть, как в бронзового цвета глазах сияет солнце. Ловить взглядом эти отблески драгоценного золота, сохранять в памяти её крепкие объятия, когда Тенегрив перепрыгивал через очередной овраг. Помнить желтоватые небеса Аргонии, её огромные дивные цветы, и рой мошкары в небе, и гул неспящих болот. Цвет Очивы — жёлтый, цвет искреннего счастья, радости и уверенности, которыми она щедро делилась со своими братьями и сёстрами. Безупречно преданная, верная до последнего удара сердца — едва ли она стала бы сопротивляться Очищению, Тёмных Ящеров учат покорности. Но и как можно было заподозрить кого-то из них в предательстве? Немыслимо, невозможно! Невыносимо… Люсьен наклонился, поцеловал сестру в затылок, выпрямился: проклятые слёзы душили. — Помнишь, ящерка, как мы собирали Дару те дурацкие цветы? Жёлтые-жёлтые, солнечные, а ты ещё отчитывала меня, что я неправильно их срезаю, — он снова улыбался, поглаживая Очиву по спине. — Я буду помнить это всегда, моя хорошая. Буду помнить золото и солнце в твоих глазах, в твоём сердце. До самой последней секунды. Стиснув зубы, Люсьен сделал шаг назад. Он будет помнить каждого — будет молиться за них каждую ночь из тех, что ему отведены. И, быть может, однажды сможет вымолить их прощение. — Не слишком ли сильно ты убиваешься по предателям?.. — донесся ему в спину голос Анголима.