***
Он дожидался утра в ближайшей к городской площади таверне, которая называлась «Благословленная бурей». Ничего примечательного в ней не было, только над печью висело тяжелое охотничье копье для охоты на панцирного кабана. За пять бутонов здесь можно было получить наваристую похлебку и большую кружку горячего грибного эля. Недурно — особенно после корабельных сухарей и солонины… Площадь понемногу наполнялась народом. Торговцы разворачивали лавки, погоняя подмастерий и слуг. Кто-то наполнял лотки овощами, фруктами и знаменитыми остроготскими кошачьими грибами, кто-то развешивал по шатрам рулоны с тканями, кто-то просто раскладывал на ковре найденный дома хлам. Кай спросил у тавернщика о следующем караване, идущем на Восток страны. Тот ответил, что караванщики собираются ближе к полудню и добавил, чтобы путник не спешил, если хочет отправится вместе с ними. — Раньше путник мог проехать безоружным от Хенненбри до самого Воющего кряжа, а самое страшное, что могло с ним случится — это промокшие сапоги и простуда, — сокрушался трактирщик, — а сейчас караванщики боятся выехать из города, не собравшись в одну кучу и не передравшись за привилегию вести весь караван за собой, так что выедут они далеко за полдень и остановятся в Галгатин-Молве, чтобы не застать темноту в дороге. — И давно так, отец? — Еще с того времени, Чернокнижник занимал дисанийский трон. — старик презрительно сплюнул прямо на пол, — Я каждое семидневье приношу жертву Гиште в благословение Пяти Принцам — за его преждевременную и, надеюсь, мучительную гибель. Кай улыбнулся и бросил старику еще одну монету.***
Дело тем временем шло к полудню. Неподалеку от главной площади появились первые фургоны и их хозяева. Грузчики набивали фургоны пряностями, зерном, корнеплодом и домашним зверьем. В некоторых, особо украшенных фургонах ехали сами купцы и их многочисленные семьи. До отправления было далеко, но уже начались стычки за титул нового караван-вожатого. Кай тем временем потратил оставшиеся бутоны на то, чтобы привести себя в приличный вид — бродягу не наймут даже в самый захудалый обоз. Теперь он щеголял в бордовой бандане, кожаной куртке из темно-зеленой дубленой шкуры какого-то ящера, потёртых сапогах и брюках из грубой ткани. Из вещей, которые он привез с Китобойного острова, у него остались только маленькая сума, нож и короткий меч с широким лезвием. Кай от всей души надеялся, что перестал быть похожим на бродягу и обрел некое подобие боевитой матерости. На последнее, к сожалению, намекала только обветренная и сгоревшая на солнце кожа, маленький горизонтальный шрам через переносицу и трижды проклятая глазная хворь. Его мгновенно раскусили. Первый же хозяин фургона, к которому обратился юноша, выслушал его, с сомнением осмотрел с головы до ног, и не выдержав, хохотнул: — Иди домой, мальчик, и верни меч своему отцу. Моему сыну уже есть, с кем поиграть в догонялки. Кай едва сдержался, чтобы не вскипеть. Он быстро отошел к следующему каравану, чтобы окончательно не потерять лицо. Следующий караванщик ответил ему тем же самым. Надо отдать ему должное — он не стал потешаться над опозорившимся Каем. На третьем решено было сменить тактику, и парень принялся банально привирать. Третий фургонщик был высоким и мускулистым, а его лицо покрывали мелкие, но заметные шрамы самого угрожающего вида. Он слушал Кая очень внимательно, набивая грибным табаком огромную трубку. Иногда он одобрительно кивал и очень редко задавал вопросы, пока Кай распинался о своих многочисленных воинских заслугах (впрочем, даже так эти заслуги он старался изобразить как-можно более скромными). После того, как юноша прервался, чтобы перевести дух, караванщик похвалил его за знание воинской истории — за исключением, конечно, того, что в дозорные Китобойного острова, где якобы служил Кай, никого не берут уже 10 лет, так как этим теперь занимается Китовая Стража. — Так что у нас три варианта, — добавил фургонщик и выдохнул кольцо удушливого дыма, — либо ты выглядишь гораздо моложе, чем на самом деле, либо ты служил при главном дозорном Борване, когда тебе было восемь… Либо, хотя конечно, быть такого не может, кто-то весьма нагло врет мне в лицо. Кай стушевался и ушел испытывать удачу в другом месте. Он обошел практически всех, кто собрался на площади за то продолжительное время, которое прошло в спорах о выборе нового караван-вожатого. Везде ему отвечали отказом, под самыми разными предлогами. Кого-то отпугнула его молодость, кто-то уже нанял всех нужных людей, а кто-то просто не хотел платить. С мрачной решимостью Кай думал о том, что, если он ему не повезет с последним владельцем фургона, ему придется идти пешком до самого Нинкалима. Он подошел к мрачному лысому старику, который, сидя на козлах, наблюдал за городской площадью. Седые густые брови сошлись над переносицей, когда Кай обратил на себя внимание. — Меня зовут Кай Кастелло. Я хочу наняться к тебе в охрану. — Мне не нужны охранники, — отрезал вредный старик, — уж точно не такие как ты. — Я умею пользоваться мечом, — отчаянно воскликнул Кай. Старик в ответ ткнул большим пальцем в сторону кузнечной лавки. Возле нее, переговариваясь и рассматривая мечи, топоры и копья, собралась группа вооруженных людей. У них был суровый и бывалый вид — уж точно куда более достойный, чем у позёрствующего Кая. — Лучше, чем они? — Возможно, — уклончиво ответил Кай. Старик прыснул. — Что ж, тогда бы тебя не прогоняли семнадцать раз, верно? Только стыдливое молчание было ему ответом. — Да и если быть честным, сынок — у меня попросту нет денег, — старик развел руками, — Я бы не смог никого нанять, даже если бы захотел. В этом обозе я еду потому, что меня поставят в самый конец каравана, где я буду хорошей приманкой для разбойников и бандитов. Если обозу очень не повезет — я послужу разменной монетой, чтобы остальные фургоны успели спастись… Кай нахмурился: — Зачем ты тогда согласился? — Я не хочу умереть с голоду к следующему грибному сезону, сынок. Если уж я доеду — караван-вожатый заплатит мне треть от того, что выручит сам. Кай слушал его и думал о чем-то своем. Возможно, придется все-таки пойти пешком, да и выбора не оставалось. Однако путь будет долог и, судя по всему, гораздо опаснее, чем ему хотелось. Кастелло не питал иллюзий о своих способностях выжить в одиночку, особенно в холодной негостеприимной стране Бога-Кабана. И этот старик… Кастелло недолго раздумывал. Решившись, он наконец произнес: — Я могу работать за еду и воду, главное — доставь меня в Нинкалим, старик. Я буду хранить твой фургон, тебя и всех, кто в нем поедет — бесплатно, считай просто за то, что ты меня отвезешь. Старик задумчиво посмотрел на юношу, переваривая услышанное, и было заметно, что он удивлен. Затем он буркнул: — Дело твое. Спать будешь в мешке возле козел. Вставать будем вместе с солнцем. Учти — ты сам вызвался хранить мою жизнь за еду и воду, так что ни единого бутона по окончанию путешествия. Кай выдохнул с облегчением — во всяком случае, с этой проблемой все обошлось. — Как тебя зовут, старик? — Орон. Мастер Орон — и теперь ты будешь обращаться ко мне именно так, и никак иначе. — Как пожелаете, мастер, — искренне улыбнулся Кай, по-настоящему — впервые за несколько долгих недель.