Знаковые отношения

      — Чанди! — раздавалось в пустом коридоре школы на третьем этаже. В ответ лишь смех. Где-то там…       Сегодня Чанди дежурила по классу, потому задержалась. Даже специально задержалась подольше, зная, что Чимин её ждал.       Чимин шёл по коридору, предвкушая, как поймает свою девушку, как… Он улыбался, прикидывая, за какой дверью, за каким поворотом она его встретит. Потому что она его непременно встретит, чтобы… Чимин прикусил нижнюю губу. И ускорил шаг.              Её класс. Не слишком ли простенько?       Но с другой стороны, какая разница, где, если он с ней. Чимин приблизился к девушке, сидящей на первой парте. Она уже сняла галстук и расстегнула две пуговицы, показывая ему ямочку в основании шеи. Не так уж и много, но это больше, чем приглашение. Это взаимность, в которой они грелись оба — со дня шестнадцатилетия Чанди. С того дня, когда они внезапно поняли, что понятие дружбы не вмещало всю палитру их чувств.       Чимин встал вплотную, прижался к её коленям, положил руки ей на плечи.       — Попалась, — весело и немного лукаво сказала она. Совсем негромко, только для него.       — Попалась, — повторил он ласково, дотрагиваясь до интриговавшей его ямочки в расстёгнутом вороте рубашки большим пальцем. Тёплая кожа под его пальцем… Он скользнул ладонью вдоль шеи, обхватывая её. Склонился к лицу. Она потянулась навстречу за своим поцелуем. И получила его. Со всем Чиминовским пылом и удовольствием.       Нежность накрыла Чимина с головой. Каждый раз, когда он касался тёплых губ Чанди, понимая, что продолжение зависело только от него, что она ему доверяла, пальцы его начинали дрожать. И это не страх, что сорвётся, не желание сорваться — ответственность за них двоих. Ему и льстило и щекотало нервы каждое их уединение, вырванное из-под присмотра строгих родителей.       Открытая дверь кабинета в пустой школе — элемент риска, дань подавленному в обоих авантюризму. Снятые галстуки и расстёгнутые пуговицы — обещания, которые исполнятся так нескоро. Их задержка в школе из-за дежурства — даже не обман, крохотная хитрость, лазейка в системе.       Но водитель уже ждал у ворот, чтобы отвезти учеников престижной школы и наследников влиятельных семей домой. Один водитель, потому что тесные деловые и дружеские связи много значили для обеих семей. Удачно, как считал Чимин.       Чимин провёл языком по внутренней стороне губы Чанди в последний раз и отстранился. Самую малость, так что дыханию некуда было деться, кроме как на её губы.       — Пора? — её слова коснулись его кожи лёгким туманом.       — Да, — с сожалением, перекрываемым уверенностью, что будущее всё равно принадлежало им, Чимин чмокнул её в последний раз и отстранился, оглядывая беспорядок в одежде.       «В пределах нормы», — усмехнулся он, любуясь помятой формой девушки, выбившимися из причёски прядями, порозовевшими щёками.              В автомобиле он только косился на её колени, прикрытые школьной юбкой, на то немногое, что виднелось за краем, большего они себе позволить не могли. И её взгляд на прощание в сопровождении формальных слов всего на мгновение был длиннее положенного. Но они прекрасно друг друга понимали. И были согласны подождать.              Чимин обедал, когда долгожданное событие наконец произошло: вселенная отметила его. На правой руке на тыльной стороне ладони между указательным и большим пальцем неожиданно зачесалось. Чимину даже разворачивать руку не пришлось: на его глазах покрасневшая кожа зашелушилась и под тоненькой плёночкой проступили контуры. Хотелось бросить палочки, вскочить с места, потрогать метку… Но Чимин удержал себя на месте, только глаз отвести не мог — боялся пропустить хоть мгновение. Метка! Наконец-то!       «Чанди», — стучало в его голове.       В горле пересохло так, что не сглотнуть, но не до стакана с водой ему было. Вся сила воли уходила на то, чтобы оставаться на месте за обеденным столом. Ведь родители сидели рядом. И всё его ликование сложилось в скупую фразу:       — Метка появилась, — пока остальные эмоции разрывали его изнутри проснувшимся вулканом.       — Хорошо. — Единственное слово, которым отец отметил долгожданное событие. Но Чимину было не важно, он привык.       «Чанди», — все его мысли в итоге свелись к ней.       «Чанди», — ведь метки парные, они должны появляться одновременно, разве нет?       «Чанди…» — приглушив улыбку, Чимин заставил себя продолжить обед. Чанди он увидит вечером в театре, их семьи приглашены на премьеру, ведь их компании выступили спонсорами. Наверняка получится урвать пару минут наедине.              На Чанди короткое жемчужно-серое платье, ей очень шло. На стройных ножках туфельки на каблуке, Чимин взгляд оторвать не мог от её ног. Его Чанди. До фраз приветствия осталось десять метров.       Чанди улыбалась, скромно опустив взгляд. Чимин знал: она ждала, когда его семья приблизится, чтобы в назначенное время положить свою ладонь на сгиб его локтя и пройти вместе с ним в зал.       Один метр. Между ними всего-ничего расстояния — руку протянуть. И Чимин стоял, натянутый как струна, ожидал её изящных пальцев, чтобы завибрировать, ожить.       Восемь минут. Часы обещали, что ему хватит выдержки.              Она взяла его под руку, и Чимин вздрогнул. Чистая кожа на правой кисти, которую она протянула, показывая ему программку…              Их места оказались в ложе. Премьера шла своим чередом, Чимин не замечал происходящего на сцене. В его жизни намечалась драма, он к ней не был готов, но держался, просчитывая варианты. Могло ли быть так, что метки появлялись не секунда в секунду?       Другие варианты он рассматривать был не в силах.       Он остался на месте, когда объявили антракт. Родители согласились оставить их с Чанди в ложе одних, бледность сына слишком бросалась в глаза. Но связи требовали их внимания, большой бизнес не любил слабых, зато чтил традиции.       — Чанди, — нерешительно позвал Чимин, когда штора отсекла их от коридора. — Смотри.       Он протянул свою руку, на которой уже оформился и остыл аккуратный рисунок.       — Метка… — растерянно произнесла Чанди, пальцем касаясь разукрашенной кожи.       — Может, не сразу?.. — Чимин не смог выдавить из себя большего.       Она накрыла его кисть ладонью, сжала. Такое привычное тепло. Нежность. Единение… Если не она, то кто? Если не её, то как?              Прошедшая неделя ничего не изменила: парная метка у Чанди не желала появляться. Поцелуй, который им удалось урвать на обеденной перемене в кладовке со спортивным инвентарём, отдавал горечью. Но и выпустить её из объятий Чимин не мог. Время, казалось, играло против него, заставляло спешить, брать своё, пока не отняли окончательно.       — Чанди, — шептал Чимин, прижимаясь так тесно, как только позволяли законы физики. А она почти всхлипывала, поддаваясь его рукам, цепляясь за него.       Под школьным пиджаком её тело лихорадочно горело, Чимин ощущал этот неправильный жар сквозь ткань, он и сам болел отчаянием пополам с надеждой, не зная, от чего ему хуже.       — Чанди, я не поверю, пока не увижу.       И она снова кивала, доверчиво смотря на него покрасневшими сухими глазами.       Её кожа под губами Чимина такая родная. Её запах кружил голову, пьянил, успокаивал, пробуждал в нём собственника. Чанди — его! Только его.       Потому что не могли их чувства ничего не значить.              Два месяца пролетели, унеся с собой цветущий вид и «лишний» вес. И кажется, им не удавалось больше скрывать свои встречи в кладовке в обеденный перерыв. Иначе как объяснить пришпиленный к двери тетрадный листок со словами «выход есть» и ссылкой на какой-то сайт?       Чимин молча положил его в карман. Очередной пропущенный обед волновал его сильнее — Чанди опаздывала. Всё, что он мог сделать прямо сейчас, это оставаться на месте до конца перемены, чтобы она нашла его, когда освободится.       Он стоял, прислонившись к стойке с мячами, ощущая упругие округлости спиной, и смотрел на дверь. Минута за минутой. Оглушающая тишина. Пыльный запах. Полоска света от приоткрытой двери на полу.       — Чимин… — Чанди не зашла в кладовку, осталась снаружи, возле тонкой щели. — Это не она…       Надо было бы выйти, взять её кисть в руку, рассмотреть, сравнить, убедиться. Но Чимин понял всё и так. Опоздала, потому что метка решила появиться. Не зашла, потому что здесь слишком темно, чтобы разглядывать обозначившийся рисунок. И метка — не та. Не как у него…       Им больше нельзя быть вместе?              Свободное личное время у Чимина появилось только ночью. Личное — это когда никто в доме не смог бы узнать, чем Чимин занимался.       Смятый листок сомнительного содержания лежал перед ним на клавиатуре ноутбука. Чимин всё равно собирался поискать в сети информацию про смену меток. Так почему бы и этот сайт не проверить?       Официальные страницы гласили, что только с обладателем такой же метки человека ждало замечательное будущее и семейное счастье. У Чимина запестрело перед глазами от картинок с улыбающимися парами. Фальшивыми казались их улыбки.       Неофициальные страницы… Странно, что они тоже были. Чего только не предлагалось тем, кто не хотел связывать свою жизнь лишь с одним человеком, кто хотел выжить после смерти соулмейта, кто не хотел, чтобы его жизненные силы поддерживали партнёра… Какие-то странные желания у людей, как показалось Чимину. И ничего полезного…       Вот так и оказалось, что осталось проверить только сайт с листочка — поисковик его не обнаружил сам.       «Выход есть».       А дальше — чёрный экран и описание нехитрого ритуала, который объединит души тех, кто пройдёт испытание болью.       «Всего-то…»       Чимин списал его на тот самый листочек.              Чанди заболела. Редкое состояние для неё. Чимин грустил, понимая, что не мог помочь. И собирал необходимое для обряда. Вербена, тимьян ползучий, полынь — что за сбор для чая? Но с ними требовалось сотворить свечу и непременно красную. Так что дела у Чимина были. И цель.              А потом ему повезло.       На выходных, как раз, когда Чанди признали здоровой, но в школе появиться она не успела, их родители устроили совместную поездку в пансионат — свежий воздух, рыбалка, полезное общение с другими семьями.       Чимина эгоистично волновала только ночь в месте, где родители не смогут им помешать встретиться. Кривоватую свечу он упаковывал со всеми предосторожностями. Аптечку тоже.       Чанди пошла ему навстречу, согласилась выслушать. Хотя её потерянный взгляд пугал его.       На берег, в заросли кустарника они выбрались после полуночи. Яркая луна бросала глубокие тени им под ноги, запутывая дорогу. Но Чимин знал, куда вёл Чанди — ещё днём присмотрел местечко, не видимое из пансионата и с подходящим валуном на достаточно открытом пространстве. Их разве что с воды заметить смогут, но вроде ночью никто рыбачить с лодки не собирался.       Он молча прикрепил красную свечу на камень, разложил аптечку, распечатанную инструкцию первой помощи при ожогах (он её, конечно, наизусть уже знал, но на всякий случай захватил), бутылки с водой. Чанди с любопытством наблюдала за приготовлениями и делала выводы.       — Чимин, а ты уверен, что это поможет?       Её заблестевшие ожившие глаза обрадовали его.       — Неважно, если не получится так, как обещали на сайте…       — На сайте? — перебила она, — На каком?..       Он улыбнулся, останавливая её жестом.       — Подкинули тут один адресок. Но не это важно.       — Я согласна.       — Подожди, подумай. Это в любом случае больно.       — Я и так хочу её сжечь. Срезать. Стереть. Содрать.       — Чанди… — он всё-таки прижал к себе свою девушку, не смог удержаться. — Не знал, как буду тебя уговаривать…       — Глупый, — она улыбнулась. — Рассказывай подробно, что будем делать.       — Всё просто. Зажжём свечу, соединим руки метками и одновременно сожжём их в пламени. Я только не уверен, сколько времени это займёт…       — А что должно получиться?       Чимин вздохнул. Этот вопрос и его волновал.       — По идее, метки сменятся на одинаковые. В худшем случае, просто получим сильные ожоги, которые скроют рисунки. И доказать, что они не парные, будет тяжело.       — А что с теми, другими?..       — Нет у меня другой, только ты, Чанди.       Она кивнула, но он видел, как дрожали её губы, пока она их не прикусила. Он и сам боролся с дрожью в пальцах, мешавшей поджечь свечу.       — Надо что-нибудь говорить? Заклинание там, или?..       — Ничего такого не было указано, — он отвлёкся от незагорающегося пламени, чтобы ещё раз увидеть решимость в её глазах. — Я буду думать о том, чего хочу больше всего.       Чанди кивнула и подняла руки — закрепить волосы, чтобы не помешали, не отвлекли.       Свеча наконец загорелась, и пламя оказалось достаточно сильным и ярким. Значит, получится быстрее, хотя ожоги могли выйти серьёзнее. Но это мелочи. Это лечится.       Чимин протянул руку, и Чанди вложила свою, встав рядом.       Холодный свет луны, яркое пятно пламени свечи, пляшущие тени, костлявые силуэты кустов, примятая трава под ногами, блеск воды в озере, валун, превращённый в алтарь… Свежесть ночного воздуха, запах потревоженной земли, аромат сгорающей свечи… Её тело рядом с его, её рука в его руке, её дыхание…       Всё в один момент нахлынуло на Чимина, вызывая головокружение от переизбытка эмоций. Одни в целом мире. И счастливы. Только так.       Он чуть развернул их ладони, пристраивая метку к метке — обе холодные, неживые.       — Может, связать наши руки?       Чимин кивнул. Но он как-то не подумал о такой предосторожности.       — Мой пояс, можно им.       Он сам снял этот пояс, выпустив её ладонь, зато заново проходясь по её талии, касаясь её — как же он соскучился!       Дальше дело пошло быстрее. Свеча горела ярко, таяла быстро.       Они занесли связанные кисти рук над пламенем, синхронно вздохнули, опустили ниже, так, что огненные языки касались как раз соединённых меток.       Резкая боль, пальцы сжались в кулаки. Правильно, только метки должны сгореть…       «Чанди…»       Он не знал, сколько придётся так держать руки. Сколько они смогут выдержать. Каких повреждений будет достаточно.       «Чанди…»       Она тоже дрожала от накатывающей боли, стискивала зубы, зажмуривалась. И выбирала… его.       «Чанди…»       Если он и не сможет забирать её боль как соулмейт, то сделает всё, чтобы её было меньше.       «Чанди…»       Слёзы бесконтрольно стекали по лицу, срывались, падали, исчезали, впитываясь в одежду.       «Чанди…»       Мир перед глазами размылся, осознание сузилось до соединённых рук, обжигаемых в пламени, и запаха горелой кожи.              Всё закончилось неожиданно. Свеча мигнула и погасла, остался лёгкий дымок над фитилём.       Чимин не мог пошевелить рукой, которую только что самонадеянно жёг. Он и дышал с трудом. Потому что хотел, чтобы «получилось», а готовился к «даже если». Да и слёзы мешали рассмотреть, насколько всё плохо.       — Они… слиплись? — её голос срывался. — Ч-чимин…       Руку продолжало жечь.       А Чимин вдруг понял, что не так уж плохо он себя чувствовал. Не так, как было написано на сайтах про пожары и первую помощь.       А метка, которую жгло… Или… которая жгла…       — Чанди, как ты?       — Чимин… Я… Я не знаю. Думала, что умру от боли. А сейчас даже разговариваю. И кроме руки ничего не болит.       Слёзы снова полились. И откуда в нём столько воды, вон, даже на огне её выпаривали… Огромный ком в горле мешал. Чимин запрокинул голову, распахивая глаза, вбирая в себя бездонное небо.       Чанди уткнулась в его грудь сжатым кулачком, уместила голову на его плече, и он внезапно понял, насколько промочил свитер слезами. Его Чанди снова в его объятиях. И кажется, тоже плакала. Свободной рукой он обхватил её за плечи. Погладил. Сжал. Свою Чанди.       Когда зрение прояснилось, и звёзды стали видны, Чимин разомкнул объятия. Пора развязать руки, разобраться с травмами, взглянуть реальности в лицо. Чувствуя себя бестолковым и безответственным — так готовился оказывать первую помощь, а в итоге… — Чимин рискнул взглянуть на результат. Какая там степень? Вторая? Третья?       Сгоревшая кожа слазила клоками под чистым тампоном, открывая нежную, розовую, чувствительную, новую… И метку, которая пока ещё нечётким, недосформированным рисунком, но виднелась на прежнем месте.       — Чимин, — позвала его Чанди, чью руку он обрабатывал. — Это не она. Это не моя метка. Не совсем моя. Смотри! Видишь?        Чимин не видел, не понимал, что изменилось. Это и не его метка сейчас оформлялась на ней. У него же была другая…       — Вот тут, смотри. Цвета другие. Часть линий осталась, а часть — поменялась. Чимин! Чимин! — она ликовала, придя к определённым выводам, а он сомневался, боялся поверить. — Чимин, дай свою руку. Дай же. Брось. У меня всё нормально, — она выдернула ладошку, чтобы схватить его пострадавшую кисть. — Вот, — она нежно проводила смоченным тампоном, уверенно счищая сожжённое, — вот так. Смотри, они похожи. Похожи, разве нет?       Он не стал рассматривать и свою метку. Вместо этого сжал Чанди в объятиях. Так крепко, как только мог. Спрятал заплаканное лицо в её волосах. Испытывая счастливую усталость. Чувствуя, что не только его эмоции теперь жили в нём. И пофиг, что так было и раньше. Потому что он всегда ощущал её переживания — рядом с ней, вдали от неё, за неё.