Знаковые отношения

      Ким Сокджин высок, строен, привлекателен и даже, пожалуй, очень красив. И он здоров, абсолютно здоров по всем параметрам.       Ким Сокджин успешен и богат. Родившись в состоятельной семье, он оказался достаточно сообразителен и рассудителен, чтобы потратить школьные и студенческие годы на учёбу, а после самостоятельно устроиться на работу в перспективную компанию, сделать там карьеру и теперь иметь практически всё и немного больше, чтобы считаться со своими желаниями в выборе чего бы то ни было.       Ким Сокджин заслуженно проживал в просторной квартире в престижном районе с исключительным видом из окна. Естественно, квартира была его собственная, на заработанные деньги купленная, продуманно обставленная. В его распоряжении две машины, обе он выбрал сам, обе класса люкс.       Ким Сокджин — обаятелен, вежлив, воспитан, образован, дружелюбен, харизматичен, талантлив, респектабелен, шикарен, надёжен, безупречен, великолепен, идеален, изыскан, независим, неотразим… — просто невероятен. Признан всеми и везде.       Ким Сокджину уже двадцать восемь. И, несмотря на рано появившуюся метку, он одинок.              Холодная чистая поверхность обеденного стола, за которым могло уместиться сразу человек двенадцать, отражала свет множества маленьких лампочек, готовая принять, наконец, гостей. Но Сокджин, час назад вернувшийся домой, сел ужинать в одиночестве. Молча разрезал стейк на крохотные кусочки — сразу весь, так что на тарелке уже месиво из мяса и сырых овощей. Но его это не смущало.       Сегодня он встречался с одногруппниками — выпускниками Сеульского Национального Университета, смотрел на счастливые фотографии их детей. Некоторые уже в школьной форме, подумать только! А Сокджину нечем было поделиться. В спальне, рассчитанной на двоих, он спал один. И комнаты рядом, которые он мечтал превратить в детские, пустовали.       И Сокджин не понимал, почему?       Метка на руке оставалась чёткой и заметной. Явной. Настоящей. Реальной. Гарантирующей. Он снова потёр маленький яркий рисунок, который должен был помочь найти одну единственную женщину. Но она не находилась. Сокджин честно искал. Сокджин старался оставаться на виду, не прятал метку, бывал в людных местах. У него в активе сотни, тысячи знакомых и десятки тысяч встреч. Кажется, он сделал всё, что смог придумать… Но метка у него была, а соулмейта рядом — нет.       Остаток вечера он проведёт перед невключённым телевизором. С бокалом разбавленного сока в руке. Потому что он заботился о здоровье, ведь на его плечи ляжет ответственность за… Когда-нибудь ляжет…       А пока, отражаясь в чёрном экране, Сокджин тосковал. Кислый привкус на языке и горькая улыбка. Это так странно — тосковать о той, которой ты даже не знаешь. Не имея возможности подумать о ней хоть сколько-нибудь конкретно…       Но и спать ещё не хотелось.              В комнату падал свет из коридора, косо подчёркивая правильные черты лица мужчины, играя на гранях высокого стакана. Сокджин сидел на полу, опираясь на огромный удобный диван, вытянув одну ногу и согнув вторую, чтобы руке, держащей стакан, было удобно его вертеть.       Тишина, царившая в квартире благодаря отличной звукоизоляции, дополняла темноту. Сокджин уже привык. Пробегающие минуты игнорировали его, спешили к тем, кто мог бы ими поделиться, разделить их с кем-то. А с Сокджином было скучно. Но он привык. Привык жить в ожидании.       «К чёрту!»       Он решительно поднялся с пола, вышел в коридор.       «Надоело!»       Оставил недопитый стакан на столике для ключей.       «Сегодня!»       В чём был, обулся и вышел, дверь за ним оглушительно захлопнулась, наполнив лавиной шума подъезд.       Сокджин не стал ждать лифт, побежал по ступенькам. Тренированное тело с лёгкостью подчинилось, преодолевая лестничные пролёты один за другим.       «К чёрту!»       Он не кивнул консьержу, двинулся прямо к дверям. И не пошёл на стоянку, рискнул отправиться наугад по ночным улицам. Сокджин хотел оказаться как можно дальше от своего района, там, где он ничего бы не знал.       «Напьюсь!»       Ликование пополам с отчаянием наполняли его. Всю жизнь он шёл к встрече с той единственной, обещанной ему всеми вселенскими законами, имел же право на передышку?       «К чёрту…»              Как он оказался в этом районе, далёком от респектабельных вывесок и ухоженных домов, Сокджин не знал. Он с удовольствием брёл по улице, рассматривая чуть покосившиеся столбы, немного привядшие цветы на газонах, местами слезшую краску — ту тысячу мелочей, с которыми в своей жизни начинал бороться, едва только появлялись намёки, что что-то могло перестать быть идеальным. Он так старался, думая о будущем. И вот, в явно небогатом районе он успокоился, смирился с одиночеством. С несовершенством.       Круглосуточный магазинчик с пластиковыми столиками под витринами со старыми рекламными плакатами встретил его ненавязчивым тёплым свечением.       «Соджу!» — понял он неожиданно, что именно будет сегодня пить. Нет, чем будет напиваться! И кажется, девушка с плаката ему подмигнула, ещё ближе протянув нарисованную бутылку.       Сокджин подошёл ближе, останавливаясь за кругом падающего из магазина света. Он точно всё решил, но медлил. Темнота за его спиной подтолкнула его шагнуть вперёд, в неухоженный уют крохотного магазинчика, брошенного на задворках большого города.       Дверной колокольчик звякнул, приветствуя и предупреждая. Дверь мягко закрылась. Сокджин оглядывался, высматривая витрину с алкоголем, даже не предполагая, где в таких местах что могло быть. Кажется, его дневного дохода хватило бы, чтобы выкупить весь магазин. Спросить тоже некого — за кассой было пусто.       Сокджин прошёл вглубь, разглядывая полки и товары, осмеливаясь трогать некоторые кончиками пальцев. Яркие обёртки не привлекали его, он привык к другим продуктам. Тихая музыка, впрочем, очень даже различимая, тоже была незнакома. Но приятна.       Жар, охвативший его руки слишком внезапно, остановил Сокджина напротив стойки с бритвами. Он вспотел. Мелкие капли пота сливались, чтобы проползти под лёгким джемпером по когда-то свежей ухоженной коже, щекоча и пощипывая. Сокджин растерялся. Переволновался и заболел? Так ведь себя чувствовали простуженные люди?       Сокджину было нехорошо, не по себе. Тяжко и некомфортно. И он поспешил на свежий воздух.       Снова очутившись за кругом света от магазина, он остановился. Он собирался присесть за один из столиков, переждать приступ плохого самочувствия. Но ему уже стало легче.       Он всё равно сел, чтобы разобраться в случившемся. Сегодняшняя ночь поражала новизной. Как будто он в другой мир отправился во сне. Ничто не казалось реальным, но всё ощущалось правильным.       Восстановившееся дыхание, прошедшее головокружение, успокоившееся сердцебиение… Ким Сокджин снова был абсолютно здоров и полон сил. И этот крайний столик, почти за гранью света…       Он поднял глаза, рассматривая загадочный магазин. Отклеившийся с одного угла плакат позволял заглянуть внутрь и рассмотреть чуть больше, чем отдельные фрагменты. Сокджин заметил, что за кассу вернулся ночной продавец. Продавщица. Женщина. Давно окончившая школу. Непривлекательная. Серая какая-то.       Сокджин встал, решив, что теперь попытка купить соджу должна закончиться удачно, раз было, у кого спросить. Два шага, и покалывание в кистях рук усилилось, вызывая недоумение. Один шаг, и испарина выступила на лбу, наталкивая на размышления.       Он отступил от магазина, следя за самочувствием. Возбуждение и недоверие боролись в нём. Исчезли симптомы, мысли прояснились, блестящий ум принялся за работу.       Сокджин сравнивал информацию, полученную от других, и ощущения, пережитые в реальности. И метка! Он поднёс руку к глазам, отводя большой палец в сторону от остальных, растягивая жгущий рисунок. Метка явно ожила. Подавала сигналы. Наконец-то.       Но Сокджин всё ещё проверял. Разве не должно быть других признаков? Влечения? Симпатии? Сокджин прищурился, всматриваясь в женщину за мутной витриной.       Она спокойно стояла и поправляла что-то на стойке рядом с прилавком. Сокджин же рассматривал её профиль, копну волос, мешковатую одежду под форменной жилеткой. Он ждал, когда же в нём что-нибудь дрогнет — потаённое, неиспытанное, волнующее… Но только метка горела между большим и указательным пальцами. Даже дыхание не перехватывало на таком расстоянии от магазина.       Сокджин не мог решить, красивая она или нет. Ясно, что от женщин и девушек, обычно окружавших его, она отличалась кардинально. Неухоженная.       Сколько ей лет? Это тоже не определялось вот так просто. Ему то казалось, что она немного старше, то — что ровесница.       И она точно не избалована достатком…       А характер? Что он мог сказать о её характере?       И почему здесь? Не среди привычного ему окружения. Разве это правильно?              Не такого Сокджин ожидал. Не к такой встрече готовился. Он не знал, как поступить. Не был уверен, что всё понял верно.       Он подошёл к магазинчику, остановился в двух шагах от болтающегося края рекламного плаката. Смотрел прямо на неё. Метку жгло. В остальном он был абсолютно нормален. А она вообще не замечала, что её соулмейт бродил, наконец-то, поблизости. Продолжала возиться с непонятными магазинными делами.       Сокджин потёр метку, проверяя, не пропадёт ли зуд, наваливший на него кучу проблем. Как они будут жить вместе? Что будут чувствовать? Как она приспособится к его обычному образу жизни? Как им общаться? Чем заниматься… вместе?       Он не находил ответов. Не был готов признать, что не предусмотрел такой вариант совместного счастья. Продуманные планы и заранее принятые решения сгорали, как тонкий лист из дешёвого блокнота… Будущее снова затянуло туманом.       Но метка горела. Ощутимо. Впервые.              Он толкнул дверь. Звякнул колокольчик. Четыре шага до кассы. Она подняла на него свои глаза. Чёрные, глубокие, задумчивые, уставшие. Красивые…       — Привет. Я Ким Сокджин. Хотел купить у вас соджу, — он улыбнулся, — но больше не нуждаюсь в нём.       Он протянул свою руку. Ту, на которой метка прожигала кожу до кости, стремясь к своей паре.              Мгновения потянулись так медленно, словно поставленная им в поисках точка превращалась в самое настоящее многоточие. Но Сокджин был уверен в себе и своём решении. В своей решимости. Потому протягивал руку, демонстрируя намерения явно и открыто. Впрочем, метки уже сработали, перестав причинять боль — связь начала формироваться, устанавливаться, проявляться… или что там ей положено было делать, когда двое соулмейтов находили друг друга.       — Может, пиво тогда? — очень даже приятным голосом, пусть слишком тихим и ровным, произнесла она.       Рука Сокджина всё-таки дрогнула:       — Почему?       — Повод есть. — И вздох. С ноткой печали, с горчинкой обречённости, тенью улыбки.       «Но я не пью!» — хотелось возразить Сокджину. Сдержался, посчитал неуместным. Вдруг тут так принято, и он обидит её отказом. Но и согласиться сразу он не смог. К соджу он был готов, а к замене его на пиво — нет. Не так быстро.       — Составите мне компанию? — сказал, как в тёмную воду прыгнул, Сокджин.       — Моя смена закончится через два часа. Подождёте?       — Тут?       — Можно и тут. А можно и попозже прийти.       Сокджин опустил ладонь на прилавок. Вздохнул. Ему и правда разумнее было бы подождать снаружи. Может, даже взяв что-нибудь перекусить. Отдохнуть, подумать, прикинуть варианты, собраться с силами. Выяснить, где он, в конце концов. Но что-то его держало возле прилавка и кассы.       — Я тогда выберу что-нибудь поесть? — Сокджин не отводил взгляд от лица женщины за кассой.       — Могу рамён заварить. Это недолго. — Её голос снова прозвучал музыкой для его ушей. — Если вы такое едите, конечно.       — Ем. Конечно, ем, — поспешил согласиться Сокджин, благодарный за повод задержаться.       — Постойте тут. Или садитесь за столик, — она кивнула в сторону двери, за которой Сокджин провёл долгие минуты колебаний. — Я вынесу через пять минут. Вам кимчи добавить?       Сокджин кивнул.       Женщина плавно развернулась и двинулась вглубь магазина, чтобы вскоре исчезнуть за дверью подсобки — как раз в районе стойки с бритвами. Сокджин выдохнул, прислоняясь к прилавку бедром. Противоречивые факты накапливались, путая разум. Душа тянулась поверить в чудо.       Он потёр успокоившуюся метку, у которой не было причин жечь так сильно, если рядом не появился его соулмейт. И которая отреагировала, указала, подтвердила связь, а теперь… отдыхала? Небольшое покраснение вокруг ещё наблюдалось, метка чуть зудела — вот и все неудобства.       «Рядом никого больше не было. И сейчас нет, — размышлял Сокджин, не ошибся ли он. — Но почему она не показала свою руку?»       — Готово. Не стали садиться? — Женщина с кастрюлькой шла прямо к Сокджину.       — Остался, чтобы дверь открыть.       Сокджин действительно придержал дверь и вышел вслед за женщиной. Беглый осмотр её кистей разочаровал — длинные рукава всё прятали.       — Сейчас кимчи принесу. Садитесь.       Сокджин кивнул. И остался стоять — смотрел, как она исчезала за заклеенными окнами магазина, как шла по магазину к подсобке. Пока не потерял её из виду. Тогда сел.       На столе на полотенце стояла явно горячая кастрюлька, потёртая, с округлыми бочками. Лёгкий пар поднимался от кастрюльки и дразнил Сокджина ароматом лапши и специй.       — Вот, — женщина поставила рядом с кастрюлей тарелку с кимчи, положила одноразовые палочки. — Приятного аппетита.       Сокджин поднял на неё глаза, а она уже уходила. Он достал телефон, чтобы засечь время. Что ж, ему было чем заняться. Не торопясь.       Попробовав рамён, Сокджин понял, что проголодался. Непривычный острый вкус, множество приправ и упругие полоски лапши на языке — Сокджин не мог понять, нравилось ему или нет. Он подхватывал палочками ускользающие полоски, накручивал, захватывал; наклонялся над кастрюлькой, чтобы не накапать на стол, не уронить; втягивал в себя длинные ленты лапши и терялся в причудливости обжигающих впечатлений. Спасало традиционное кимчи, приглушавшее разнообразие ощущений.       Над опустевшей кастрюлькой Сокджина разморило. Он смотрел на дно и… И всё. Мысли уплывали, как и желание двигаться. Он, кажется, дошёл…       Сокджин зевнул. Широко, от всей души, зажмуриваясь и напрягая шею. Вышло сладко, до проступивших слезинок, до хруста в челюсти. Он тряхнул головой, смахивая сонное наваждение.       «Надо кастрюлю вернуть».       Встать с пластикового кресла удалось не сразу. Оно не хотело отпускать Сокджина, мешало вернуться в магазин. Но продолжать сидеть над чужой кастрюлей показалось недостойным.              — Спасибо, — поставил Сокджин кастрюльку на край прилавка. — Было вкусно.       Женщина кивнула и встала, чтобы забрать посуду.       — Я тогда снаружи подожду, — оценил он по-своему сдержанность собеседницы в разговорах. И развернулся выйти.       — Сон Сынён. — Сокджин застыл, повернул голову. — Моё имя.       Она смотрела прямо на него. У Сокджина дух захватило от её широко распахнутых глаз. Ни у одной из знакомых женщин не было такой невозмутимой бесконечности в глазах, чтобы провалиться зачарованно и падать, падать, падать — и так и не достигнуть дна.       — Очень приятно, — произнёс он на автомате и не узнал свой голос, показалось, кто-то третий вмешался в разговор.       Сокджин кивнул, то ли себе, то ли тому, третьему — и вышел на улицу.              Примерно через час к магазину подошли парень и мужчина, примечательные лишь тем, что зашли в магазин и там скрылись. Они покосились на Сокджина, но промолчали. А Сокджин в ответ проследил за ними в магазине, не возле ли Сон Сынён они будут крутиться. В просветы, оставленные наклеенными рекламами, не особо много удавалось разглядеть — куда посетители делись, Сокджин так и не понял, но у кассы стояла только Сынён.       Поняв, что вёл себя нелепо, Сокджин вздохнул и отвернулся. Телефон утешил, что ждать не так долго осталось, да и рассвело уже. В утреннем неярком свете улица представала иной, более реальной и невзрачной. Опьянение свободой сходило на нет, забирая с собой волшебство ночного приключения. Сокджин осознал, насколько далеко от дома он забрался и насколько он сюда не вписывался.       — Пойдём, — раздалось слишком неожиданно. Сокджин вздрогнул и почувствовал себя виноватым, потому что сидел тут так долго, навязался фактически, ожидал чего-то, чему не положено было существовать.       Он поспешно вскочил, расталкивая уличную мебель. Сынён кивнула вдоль улицы:       — Нам туда. — И когда они тронулись с места, уточнила: — Тут недалеко.       Пакет в её руке неявно звякнул, но там могло оказаться что угодно, не обязательно пиво.              Сынён привела его к пятиэтажному дому с отдельными входами в квартиры, поднялась на четвёртый этаж, обернулась к Сокджину, прежде чем открыть дверь. Она ничего не сказала, посмотрела на него внимательно, будто ещё раз обдумывала решение. Сокджин не мешал ей, спокойно стоял, впитывал в себя серое утро, шершавость стен, кисловатый запах лестницы, ветерок, порывами доносящий аромат пекущегося хлеба, шорохи и приглушённые голоса из соседних квартир или с улицы, оставленной позади…       Сынён толкнула дверь, исчезла в полумраке квартиры. Оттуда послышались стук и звон, шуршание, вздохи, шарканье. Сокджин шагнул через порог, сразу окунаясь в смесь приятных и не очень запахов. Сокджин не успел распознать, чем именно пахло, навстречу ему вышла девушка, очень похожая на Сынён, только в школьной форме.       — Вот, — снова появилась Сынён, — знакомься. Моя сестра Сынхён.       — Ким Сокджин.       — Очень приятно, — в отличие от сестры, Сынхён улыбалась солнечно, легко и естественно. — Мне пора уже. Я пойду, Сынён?       — Осторожнее там. И пообедать не забудь. Я тебе положила немного, так что съешь обязательно.       И только когда за Сынхён закрылась дверь, Сокджин понял, какой запах ему не понравился. Лекарства. От Сынхён пахло лекарствами. И тяжёлой болезнью.       Он недоумевая посмотрел на Сынён, а та в ответ пожала плечами:       — Рак лёгких. Случайно обнаружили. Ещё операбелен. Вопрос только в деньгах.       Сынён отступила в сторону кухонного угла, где на столе уже стояли баночки пива, тарелка с нарезанным кимбапом. Она устало опустилась на табурет, Сокджин последовал за ней. Открыл протянутую ему баночку и вернул Сынён.       Она вздохнула и произнесла:       — Теперь понимаешь? — Открытая баночка грелась в её ладонях, Сынён не спешила делать глоток. — Мне уже двадцать семь, и кажется, я так долго ждала соулмейта… Сначала просто мечтала, каким он, ты, окажется. Потом представляла, чтобы ты был непременно красивым, или умным, или весёлым, или заботливым. Обычный романтический бред. А время шло. И наличие метки стало казаться бредом. Зачем она? Вот правда? Тебя нет рядом, а с теми, кто есть, отношений не завести. Крепких, по крайней мере. А затем мы узнали, что у Сынхён рак. — Она поставила баночку на стол, руки дрожали, это Сокджин ясно увидел, почувствовал. И потянулся накрыть её ладони, до сих пор скрытые длинными рукавами. Она не стала их отнимать. — Тогда я начала загадывать, чтобы ты оказался богатым. Просто богатым. Каким угодно, хоть извращенцем, хоть негодяем, только богатым. — Сокджин обхватил тонкие даже под одеждой запястья, сжал. Печаль и обречённость захватили его. — И вот. Сбылось. Что ты при деньгах, ясно с первого взгляда. — Она хмыкнула, посмотрела в его лицо. — Как ты вообще оказался возле магазина?       — Решил напиться соджу.       — Именно соджу?       — Никогда не пробовал, — пожал Сокджин плечами. — Я ведь тоже ждал и искал. Но не там. В смысле, не здесь. Запоздалый подростковый бунт, наверное.       Она хихикнула. Её руки грелись в его ладонях.       — Хочешь посмотреть?       Сокджин приподнял вопросительно бровь.       — На метку. Чтобы убедиться.       Ему бы и отказаться, он всё равно был уверен, что Сынён его соулмейт, но он кивнул.       — Задирай.       — Что?       — Рукав, конечно.       Его рука спустилась к пальцам, чтобы зацепить край рукава и скользнуть по голой коже вверх, гораздо дальше запястья. И смотрел Сокджин при этом в глаза Сынён. Она сглотнула.              Сокджин не понял, кто первым встал с табурета и потянулся к другому. Но они столкнулись телами, сблизились, качнулись, теряя равновесие, оперлись о стол. Частое дыхание смешивалось, заполняя пространство комнатки.       «А вблизи она красивая…»       Её тело прижималось, сложно определяемое под мешковатой одеждой, но ощущаемое как волнительно-близкое. Голова кружилась. Сокджин чуть склонился, утыкаясь лбом ей в висок. До кожи было так близко. Он почти коснулся её губами, спустился этой невесомой лаской до щеки. Руками обхватил и притянул Сынён за талию, стиснул, под ладонями различая изгибы, прощупывая рёбра. Хотелось… чего-то большего.       Сокджин поцеловал Сынён в шею, приник к бьющейся артерии, вдохнул запах шампуня или чем это так волнующе пахло, нос защекотали волосы. Ускоренный пульс так напоминал его собственный. Сокджину понравилось улавливать ток крови, её ритмичное движение под его губами. И он осмелился лизнуть чувствительное место. На вкус кожа Сынён оказалась яблочной. Сокджин не понял, почему так решил, недопитый разбавленный сок остался далеко в прошлом.       «…сладкая…»       Сынён откинула голову, совсем открывая шею. Притиснутая вплотную, она умудрилась вжаться ещё сильнее, дополнить Сокджина, совпасть неровностями. Её короткий всхлип как призыв к действию сорвал тормоза Сокджина. Он ответил грудным стоном, рокочущей вибрацией прокатившимся по ним обоим, и впился в нежную кожу, зажмуриваясь, отсекая внешний мир.       Мокрым поцелуем скользнул до плеча, зарылся лицом в вороте кофты. Её руки скользнули по его спине, совсем не робко сжали в кулачках ткань джемпера. Мир снова покачнулся для Сокджина, ударив его о… стол? …тумбу? …табурет? Неважно, опора оказалась ненадёжной, заставила оторваться от Сынён, открыть глаза.       «…такая милая…»       Сынён никла к нему, подталкивала. Сокджин поддавался, отступая на шаг, второй, пока не встретил спиной стену. Вставшая между его ног Сынён подалась за поцелуем, потянула за плечи к себе. Сокджин подхватил её лёгкое тело, заставляя подняться на носочки, склонил голову, встречая её губы. Сразу жарко и глубоко. Терпко. Она задрожала, завибрировала в его руках, окончательно теряя равновесие. Сынён сползала по нему, задевая и будоража ставшее чувствительным тело, и он обхватил руками её лицо, удерживая хотя бы так. Сокджин наклонялся за Сынён, чтобы не разрывать поцелуй, продлить его, и не заметил, как они снова потерялись в пространстве.       Грохот посыпавшихся мелочей ударил в уши.       — Ой.       Сокджин оторвался от желанных губ, чтобы взглянуть вниз.       Под ногами валялись баночки, бумаги, фигурки-сувениры, выпавшие из задетого ими ящичка. И яблоки, раскатившиеся в разные стороны.       Взгляд фокусировался с трудом. Впрочем, соображалось также. А Сынён снова обняла его, уткнувшись в грудь.       — Сынён, — позвал её Сокджин, она шевельнулась. — Это значит «да»?       — М-м-м?       — Ты сказала, любое извращение, даже негодяй подойдёт. И я довольно богат. Значит, «да»?       Она подняла голову.       — Забираю вас отсюда? Сколько вам надо времени?       — А как же?.. — она огляделась, разводя руками, напоминая ему, как она привыкла жить. Демонстрируя разницу, из-за которой они не смогли встретиться раньше. Различия, которые накопились и теперь разделяли их, как река — два берега.       — Если волнуешься про внешний вид, то спортзал и косметолог хоть сейчас, уже открылись наверняка. Если из-за одежды — можно стилиста нанять. Этикет? Если нужен, будет учитель. Важнее ты. — Он провёл пальцами по щеке, отмечая, что кожа у Сынён мягкая, нежная. Приятная. — Решайся, — прошептал он, — я теперь никуда не денусь.       Губы её манили, Сокджин не стал сопротивляться. Но поцелуй вышел коротким, Сынён отстранилась.       — Дашь время подумать?       — Дашь медкарту Сынхён? Займусь неотложным.       — Так сразу?       — В любом случае.       Сынён рассмеялась. Внезапно и легко.       — Оставь адрес, приду в гости посмотреть, куда зовёшь жить.       — Там всё готово, только приди.       — И соджу захвачу. — Она чуть склонила голову. — Хочу узнать, какой ты… — и прикусила губу, не договорив.       Сокджин усмехнулся:       — Весь твой.