ГЛАВА 8. ПРОИСШЕСТВИЕ
1
— Я должен тебе кое-что ещё показать. Они только закончили рассматривать архив с загадочными смертями. Люди, изображённые на фотографиях, выглядели отвратительно. Тошнотворно, на вид измученные, несчастные люди. Кожа на вид была не то высушенной, не то сожжённой. Лицо замерло в агонии, глаза были красными, смотрели вперёд. Страшно даже представить, что они видели перед собой. Самое главное — никаких телесных повреждений. Это то, что отличало их от смерти Нилса, фотография которого тоже отправилась в этот архив. Он был единственный, кого постигла такая мука. Серджу, человеку, который должен быть устойчивым к подобному, было всё равно крайне неприятно смотреть на это. Эрмак достал флешку, сказав: — Смерть Альфреда. Это… жуткое зрелище. — Может… не надо? Но он вставил флешку в порт компьютера, предварительно покачав головой. — Там есть ещё кое-что важное, что я хотел бы показать.***
По возвращении в класс их обоих встретили не очень доброжелательные взгляды. Как со стороны одноклассников, так и со стороны учительницы. Несмотря на это, никто ничего не сказал. Дэнни и Зенфикс спокойно сели по своим местам. Первое, что сделал Зенфикс, сев на своё место, проверил внутренний карман. И как же сильно ему не хотелось верить в то, что его рука дотронулась до бумажки. Как он это объяснит Дэнни? Он не поверит в это. Никто не поверит в это, пока сам не увидит этого. Сам Зенфикс никогда бы не поверил в то, что какое-то там существо взяло и положило в карман «любовную» записку. Зенфикс хотел посмотреть, что там, но в тоже время ему очень не хотелось знать, что гласит эта записка. Он не хотел верить в её существование. Разорвать, сжечь, выкинуть, смять, уничтожить любым способом. Только бы её никогда не было. Только бы на ней ничего не было написано. И всё же любопытство грызёт его, вцепившись в самую глотку. Теперь Зенфикс мог иметь чёткое представление о таких чувствах. Теперь он видит их в образе летающих существ, выходящих из его тела и парящих вокруг него. Он их уже не видит, но это не отменяет того, что он чувствует их, верит в них, думает, что всё сейчас так и происходит. Урок начинался с молчания. Все молчали. Через минуту, может даже две кто-то начал шептаться. Шёпота становилось всё больше и больше. Он же, в свою очередь, с каждой пройденной десятой секундой становился меньше похож на понятие шёпота. Это был уже обычный говор, а не шёпот. У Зенфикса складывалось ощущение, что всему классу стирают память о том, насколько учительница по этому предмету раздражительная, и о том, как же сильно её крик ходит. Нет. Топчется по стенам этой школы. Наверняка однажды этот крик обрушит всю школу, и она развалится на отдельные кирпичики, подняв огромные клубы пыли в воздух, в котором задохнутся все те, кто выжил после крушения. Да, так всё и будет через пару лет. Зенфикс думает, что именно так размышляет эта самая учительница-разрушитель. Кто знает, что на деле творится в её старых мозгах. Дверь в кабинет распахнулась. С той стороны послышались шаги. По одним только этим шагам Зенфикс понял, что это была их классная руководительница. И да, действительно, его слух не подвёл. Она вышла вперёд и развернулась. — Извините, что припоздала, — сказала она. — Итак, кого сегодня нет? Дорил? Он встал и стал перечислять тех, кого не было. А таких было несколько. Кто-то не захотел приходить, решив отдохнуть подольше. Конечно, все говорили, что у них температура, болит горло и прочая ерунда, которой все внезапно заболевают без ведомых причин. — У всех внезапное воспаление хитрости или как? Что за мода такая? Болеть в начале недели? Я не понимаю… Ладно, это всё? Дорил оглянулся, кивнул. Зенфиксу нравилось, что всегда кажется так, что он отчитывается за что-то. У него даже лицо в такие моменты виноватое. Эльмина постучала ногтями и сама осмотрелась, бросив на каждого свой взгляд и тихо считая вслух. — Миды же нет, разве не так? Её забыл, — она записала её в журнал. — Не звонила, не говорила ничего. — Да ну её, всем на неё все равно! — махнул рукой Дорил и неуклюже сел на стул обратно, очень шумно и противно проскрипев после. — Дура, что с неё взять. — Тебе, может, и всё равно. Да вам всем, может, и всё равно, любимые вы мои. — Эльмина говорила своим привычным противным голосом. — Но мне потом приходится за вас отчитываться. И поверьте, мне лично не всё равно. Относитесь с уважением хотя бы к старшим, я уже молчу про то, как вы относитесь друг к другу. Дурдом, настоящий дурдом. — И не говори! — сказала уже учительница биологии, рявкнув и поправив очки. — Как скоты себя ведут, ужас. — В начале пятого класса все тихие, спокойные, дружные были, — продолжила Эльмина, — а со временем совсем обнаглели, ужас. Никто ей ничего не отвечал. Понятно почему. Однако в классе всё равно вспыхнули тихие обсуждения, в которых можно было по словам разобрать, что все тихо ненавидят её. Зенфикс сидел, погрузившись в свои мысли. Он думал о Миде. «Я… даже не заметил, что её нет. Куда она делась? Я не могу забыть её слова, которые она сказала мне после того «собрания». Я не могу забыть то, что она хотела сделать со мной. Убить? Наверное. Мида пропала. Она точно сейчас где-то. И с ней точно что-то происходит». Очень очевидные мысли. У парня всегда в голове всплывают очень очевидные мысли, которые он подробно разжёвывает. Порой Зенфикс считает себя умным, размышляя о таком. Тогда он даже делится с кем-то подобными мыслями, продолжая думать, что умный. Конечно же, он не показывает открыто то, что он умный. Напротив, нередко отзывается о себе, как о глупом. Всегда, когда он говорит такое, он лжёт, ведь внутри считает себя смышлёным парнем. «Мне нужно каким-то образом найти её. Пропавшую Миду». Как он будет её искать? Придумает по ходу. Что он будет делать, когда найдёт её? Придумает на месте. Что если он её не найдёт? Будет думать дальше. Зенфикс может забыть о чём-то на долгое время, не вспоминать, двигаться медленно к чему-то, очень медленно, но он вряд ли оставит объект своего интереса. «Хотя может она не пропала никуда?» Противоречие в его мыслях — вещь обыкновенная. Парень может построить длинный мост, состоящий из мыслей. По ходу движения по этому мосту можно нередко заметить гнилые деревяшки. Временами (часто) этот мост шатается. Он неуверенно держится над пропастью, но по нему всё-таки можно передвигаться. Главное — осторожно. Ведь можно запросто провалиться в щель. Мост очень дырявый в отдельных участках. Чаще это заметно в середине или ближе к концу пути. И всё-таки мост может перевести Зенфикса из одного острова на другой. Но этот мост может разрушиться от одного клочка сомнений, от одной пылинки противоречия. Вот так просто — был мост, и его уже нет. Он развалится на атомы, унеся с собой парня в бесконечное путешествие в бездонную пропасть. Нужно начинать сначала. Снова запасаться досками, снова складывать их по порядку. В одних размышлениях эта стройка ведётся быстро и без подобных происшествий, но всё же Зенфиксу редко удается строить крепкий, прочный мост собственных мыслей. Вместо уроков парень сидит и строит догадки в собственной голове. Настоящий чайник с кипящими помыслами. — Ах, да, забыла вам сказать. — Эльмина уже уходила, как вдруг вспомнила. — Учительница по русскому заболела, у вас русский последним уроком, поэтому… Все обрадовались. Ненависть в одно мгновение перетекла в бурную радость тому, что учительница по русскому заболела. Некоторые даже подпрыгнули с места. — Ура! — закричали они. Гринс, к примеру, развернулся и хлопнул в ладоши. Да, он любит это делать. Очень любит. Тот же Дорил что-то тихо счастливо прохрипел, улыбнувшись и продемонстрировав свои жёлтые зубы, за которые ему все говорили, что он курильщик. — Наконец-то! Эльмина дождалась, пока все умолкнут, затем продолжила: — Поэтому вы пойдёте к другой учительнице по русскому. Недовольство вспыхнуло так же, как тот фиолетовый пожар в понедельник. Сильно, гневно, ярко. Новая волна ненависти ко всему живому. Все раскисли, все охнули, все сели обратно и приуныли. От прежнего счастья ничего не осталось, сгорело дотла. Подобный вид недовольства дальнейшую свою жизнь проживает уже в виде эха. После громкого взрыва ненависти остается лишь эхо, которое напоминает о том, что был взрыв. Эхо уходит вглубь, становится тише, и всё-таки — оно существует. Так и здесь. Взрыв утих, осталось эхо. Голоса поубавились, недовольные начали бубнить под нос, ворчать, выражать гнев. Эльмина, вздохнув и, наверное, в очередной из тысячи раз разочаровавшись в собственном классе, покинула кабинет. Теперь начала говорить учительница биологии: — Так, на чём мы остановились? — говорила она крайне грубо, прерывисто. Её способ обучения сильно не нравился Зенфиксу, но очень нравился всем остальным. Проблема, как казалось парню, лежала на поверхности — никто ничего не учит. Преподаватель просто даёт параграф, говорит пару общих напутственных слов и отправляет всех в свободное плавание по текстам параграфа в поисках жемчужин, представляющих из себя нужные ответы на вопросы, расположенные в конце каждого параграфа. И, на первый взгляд, такое решение имеет смысл: каждый разбирается в теме сам, познаёт всё сам, учится самостоятельно. Вот только в действительности ничего этого нет. Никто ничего не учит и, как результат, больше половина класса ничего не знает о биологии. Это видно по оценкам самостоятельных работ. А учительнице всё равно на это. Это такая её политика, и это грустно, так думает Зенфикс. Для всех урок биологии — это сплошные смешки. Все смеются с изображения и упоминания половых органов, всем смешно от криков учительницы, от её раздражения. Все в классе любят её за то, что она раздражительная, что она кричит и выплёскивает свою ярость открыто. Всем она нравится, всем забавно. До тех пор, пока учитель не принимает меры. Например, поставить двойку в журнал, как одно из обличий кнута. Тогда все резко начинают её ненавидеть, называя старой маразматичкой, тупой бабкой, говоря, что ей вообще уже на пенсию пора. Удивительно, как быстро у людей меняется мнение на одни и те же вещи, если их показать под другим углом. Класс на уроках биологии делился на три лагеря. Первый представлял собой людей, которые ищут ответы в учебнике. Кровью и потом выискивают предложения в тонне текста. Их немного, всего пара человек. Второй по количеству лагерь состоял из бойцов, плавающих в морях интернета и выискивающих ответы уже там. Забавно, но у таких людей они часто совпадали, и пару раз это замечала учительница, правда чаще ей просто было всё равно. Третий и самый многочисленный лагерь состоял из падальщиков. Это слово прекрасно отражает их суть. И, к сожалению, существование этого лагеря распространялось не только на биологию, но и на остальные предметы. Люди просто воровали чужие работы и выдавали за свои без добавления хоть капли информации от себя. А зачем, если за тебя уже всё сделали? Понятное дело, что Зенфикс находился в первом лагере, а Эд, сидевший рядом с ним — в третьем. Зенфикса это раздражало. Однако он никогда не показывал этого. Ему не нужны лишние проблемы, лучше скрыть это, сохранив хоть каплю уважения от подобных людей. Это же не трудно — взять и замолкнуть. Этим людям плевать на чужое недовольство. А Зенфиксу, который потом за это может получить по лицу, далеко не наплевать. Этот урок совсем ничем не отличался от всех предыдущих уроков биологии. Учительница спросила у всего класса, на какой теме они остановились в прошлый раз, и следующий параграф она пересказала в пару предложений, задав несколько вопросов, на которые нужно ответить в тетрадях. И всё, наступила тишина. Все начали заниматься своими делами. Зенфикс тоже. Боковым зрением он наблюдал за Эдом, который ковырялся у себя ручкой в носу. «Боже, какой же испанский стыд», — подумал он, поморщив лицо. Смотрел на него он для того, чтобы определить, представляет ли ему Эд какую-нибудь угрозу. Всё потому, что Зенфикс не хотел писать ответы, он хотел заняться своими собственными делами. Конкретнее, ему нужно было записать всё то, что он недавно увидел. И сделать это нужно как можно скорее. Иначе всё коту под хвост, он ведь всё забудет. Уже начал. Зенфиксу удалось выучить алгоритм, по которому учительница собирает тетради на проверку. Он был совсем не сложным. Сперва она собирает у тех, кто чётный по списку, а после, логично, уже нечётных. На эту схему влияют только прогулы, это единственное, что может поломать этот алгоритм. Парень активно пользовался этими знаниями, очень в наглую. Было неловко, когда система давала сбой. Приходилось кое-как выкручиваться. Роль играет также заявление учительницы о том, кто будет сдавать тетради. Такое объявление даётся в разное время, примерно за десять минут до конца урока или даже за одну. Если объявление делается более, чем за минут пять, то у Зенфикса есть шанс состряпать что-то в тетради, но если менее — он пакует чемоданы. Но и тут он порой наглеет. Парень просто не сдаёт тетрадь. Собирает вещи и по-быстрому уходит. Конечно же, такой способ не всегда работает. Скорее, он крайне редко работает. Чаще учительница понимает эту наглость и всё равно ставит ему двойку. Зенфикс медленно достал свою запрещённую тетрадку, положил её на стол, продолжая наблюдать за Эдом боковым зрением. «Не дай Бог, чтобы ты это увидел…» — молился он про себя, скрестив пальцы на руке. Для большей безопасности он прикрыл рукой тетрадь, начиная неспешно её открывать. Было напряжённо. Страшно представить, что произойдёт с репутацией Зенфикса, если кто-то узнает, что он всерьёз пишет о том, что видел призраков, каких-то существ и прочее в тетрадке, которую называет «Дорогим дневником». Его не затравят, его убьют. Очень нелепая смерть — умереть от травли в школе в процессе написания дневника о призраках. Лучше Зенфикса будут считать задротом в видеоигры, чем больным на голову шизофреником. Неоднозначная ситуация, однако, выходит. Зенфикс сам понимает, что занимается полной чушью. Но что делать, если эта чушь переходит уже все границы? Он не знал. Он никогда не сталкивался, не имел ни малейшего понятия о том, каким образом такая чушь вообще может происходить. Парень надеялся, что всё ещё не сошёл с ума. В надежде на это он подумал, что любой сошедший с ума человек никогда не признает, что сошёл с ума. Такие люди всегда были и будут твёрдо убеждены в том, что они правы, что они в здравом уме и подобное. Именно поэтому они и сошли с ума. Пугающая мысль. «Всегда и везде можно найти ответ на вопрос, я знаю, я уверен. Если я копну чуть глубже, то докопаюсь до истины. Без понятия, что будет, если я пойму эту истину. Вероятно, я кокнусь, а ещё более вероятно, что я и вовсе застряну где-то, моя кирка сломается, и я никогда не увижу белый свет здравомыслия. Чёрт меня подери, о какой ерунде я сейчас думаю? Но, это же… правда в каком-то роде? Да, определённо, что-то в этом есть. Мне нужно всего лишь уйти чуть дальше того, где я сейчас нахожусь. Странно, но это так. Так ведь? Мне нужно… выйти на контакт с ними…» — что-то щёлкнуло у него в голове, как переключатель. Определённо, это был переключатель лампочки. — «Мне нужно… выйти в астрал…» Он смотрел на Гринса. Точно на него, горящими от некой надежды глазами. Надежды или полного безумия и желания добраться до чего-то, что не имеет никакого смысла. Его рука вздрогнула, начав судорожно настрачивать текст на бумаге: «Астрал — место, где они живут, обитают, имеют некую форму. Они живут среди нас. Могут принимать наш облик, они ТОЧНО что-то хотят от нас. От меня. Они хотят поговорить со мной. Я видел, как они управляют тем самым фиолетовым пламенем. Это они устроили. Пожар устроили они. Я видел существ, которые вылезали из тела человека. Они летают, парят над нами. Незнакомцы нападали на них. Они враги? Скорее всего. Я уже не первый раз наблюдаю за тем, как они нападают на них. Между ними ведётся какая-то борьба? Но за что? Пофиг, наверное, это пищевая цепочка. Подобие естественного отбора или вроде того. Или, может, они бьются за территорию. Примечательно, что незнакомцы, как я понял, обладают интеллектом. У них есть какой-то свой язык. Они общаются между собой. Те двое… двойники моих одноклассников: Дэнни и Кассини. Они разговаривали между собой пару раз при мне. Я пока не уверен, что это точно язык. Это вполне может оказаться просто их естественным звуком, как у нас кашель, чихание. Но точно могу сказать, что они способны каким-то образом говорить на нашем, человеческом языке. Мои наблюдения продолжатся. До связи.» Он моментально закрыл тетрадь. Тело покрыл холод, который подскочил до головы, упал до горла, спустился до живота и потух в районе груди. Страх был напрасным, ибо Эд совсем не проявлял интереса. Этот идиот уткнулся в телефон. У Зенфикса мелькнула мысль: «Может, я смогу посмотреть записку?» — рука сама потянулась к внутреннему карману, когда эта мысль только успела образоваться. И она сразу влепилась обратно в стол, ведь Эд повернул голову, сказав: — Ты делаешь? Ты! Ты делаешь? Я с тобой говорю! Зенфикс побледнел. Ещё секунда — и он бы достал записку. И вот тогда… — Ты делаешь?! — Эд взял ручку так, словно держал нож, поднеся её к горлу Зенфикса. — Делаю… — он поднял голову, чтобы ручка случайно не оставила след. — Сколько? Становилось очень неловко. Тетрадь с безумными записками располагалась на столе, на видном месте. Она была закрыта. Эд это заметил. — У тебя тетрадь вообще закрыта. Что ты там сделал? — Я пишу, пишу. Он сощурил глаза. — Покажи… — Нет! — вскликнул Зенфикс, плотнее закрыл тетрадь уже обеими руками. Их диалог слышала учительница. Это слышал весь класс. Все переглядывались, наблюдая за происходящим. Но в тоже время всем стало быстро неинтересно это происшествие. Кроме учительницы, которая обратила на это внимание. — Замолкните! — она повысила голос, который звучал хрипло и тяжело. Её лицо было хмурым. Эд всё-таки отлип. Но в конце тихо сказал: — Какой же ты придурок, Зенфикс.***
Видео начало проигрываться. С первых секунд всё выглядело обычным. В правом нижнем углу были написаны дата и время:«5.05.2032. 0:49»
Было не очень хорошо видно. Прослеживалось, что на койке, расположенной возле окна, лежал человек. Это был Альфред. Ещё живой Альфред. Он немного двигал руками, головой, редко, но отчётливо подавал признаки жизни. Из-за не очень хорошего качества было трудно разобрать, что он конкретно делал. Можно было понять лишь то, что он не спал. — Вроде бы пока ничего необычного, — вслух размышлял Сердж, — он просто… лежит? — Смотри на это, — ответил ему Эрмак. Через минут десять, может, чуть больше, начало происходить что-то странное. Эрмак прибавил звук, и стало хорошо слышно, как Альфред начал хрипеть и задыхаться. Его начало воротить из стороны в сторону. Рука, свисающая с кровати, вздрагивала с интервалом секунд в шесть. Это длилось меньше минуты, а в конце его тело засияло. В прямом смысле. Это было похоже на очертание его тела. Цвет этой обводки был лиловый. Вскоре тело Альфреда так засветилось, что этот свет распространился по всей комнате. — Что это? Эрмак пожал плечами: — Я не знаю. Но смотри, это свечение, — он ткнул пальцем на кинжал, лежавший на краю стола, — ничего не замечаешь? Свечение погасло быстро. И теперь Сердж и Эрмак могли наблюдать скелет, лежавший на койке. Высохшее тело измученного Альфреда. Сердж поморщился от этого зрелища. — Заметь, что этого чудовища здесь не видно, — подметил Эрмак. — Ни на одной из записей не видно его. Складывается ощущение, что он явно не материален. — Призрак? — Без понятия. Ещё эта запись уникальна тем, что Альфред умер без мучений. Без крика, без переломов, без вытекающих глаз, без разрывания кожи, ожогов и прочего, как это было у других… пациентов. Неужели монстр решил убить его по-быстрому? — Скажи, что ты это не серьёзно говоришь? — Сердж прикрыл один глаз рукой, почёсывая его от нервов. — Не серьёзно? Взгляни на это. Он открыл уже другое видео. На нём качество было ещё хуже. Будто снятое на камеру телефона. Скорее всего, что так и было. На видео был подросток с очень нервным выражением лица. В начале записи он непродолжительное время смотрел прямо в камеру, без слов, без движений и без эмоций. — Это видео я нашёл как раз, когда был в Вайм-сити, когда находился там по делу. Это одно из тех самых видео, которое кто-то называет «Файлом смерти», хотя на самом деле… смотри сам. Очень скоро подросток на видео начал говорить. Он тяжело дышал, а потоки воздуха били прямо по микрофону камеры, поэтому разобрать сказанное было тяжело. — Я нич… не по…ю — парень отошёл от камеры, сев в угол. — Они все ме…ы, абсолютно. Я уже не помню, когда это всё на…сь. Так быстро и уже… ни…го не оста…ось. Всё, они все! Он приходил к каждому! Говорил, что мы ни…му не ну… что все не…ят нас, что нам лучше ум…ть. Парень закрыл лицо руками. Он всхлипывал. Было слышно — он плакал. Иногда он поднимал голову носом в потолок и истошно кричал. Дальше слова были уже совсем не разборчивые. Он говорил всё тише и тише. Это дополнялось артефактами на видеозаписи. — Что скажешь? — Эрмак поставил видео на паузу. — Как ты это прокомментируешь? Серджу было нечего сказать. Он хотел, но подобрать слова никак не мог. Всё потому, что он был в полном ступоре. — Это… это всё правда? — всё, что он смог сказать. Эрмак в ответ просто несколько раз покивал головой. Он с закрытыми глазами нажал на пробел, тем самым возобновив запись. — Это ещё не всё. Видео продолжилось. Долгое время подросток на записи просто плакал, сидя у стены. Его плач уже начал сливаться с шумом. Он всё больше тонул в нём. На двадцатой минуте плач вовсе стих. Возникало неприятное ощущение, настораживающее. Было видно, что парень ревёт, но не слышно. Только шум, который усиливался. Эрмак перемотал на сороковую минуту. Чёрный экран. Небольшие помехи. А потом, когда изображение появилось вновь, можно было увидеть парня, стоявшего в полный рост, но с опущенной головой. Руки покачивались из стороны в сторону. Эрмак перемотал ещё раз. Их взору предстало ненормальное зрелище. Парень улетел в стену. На ней даже осталась небольшая вмятина. Парень не кричал. Вместо этого его начало сильно трясти в конвульсиях. И, как итог, он тоже начал сиять в лиловом свечении. Как и с видео со смертью Альфреда, здесь этот свет также заполнил всю комнату. И, когда это произошло, камере удалось записать звуки крика подростка. Он вопил как ненормальный. Эрмак несколько раз прокрутил этот момент, каждый раз бросая взгляд на Серджа, находящегося в сильном замешательстве. На пятой или седьмой прокрутке Сердж смог услышать, что в этом диком вопле были слышны слова: — Прекрати! Отпусти! Хватит! — он их повторял, пока внезапно не замолк. В конце видео был виден скелет, обтянутый кожей. Весь в ожогах, красные глаза со стеклянным взглядом, широко открытый рот. Но никаких следов ударов, никаких переломов, ничего не было. — Его звали Рон. Он учился в школе, девятый класс, если я не ошибаюсь… Вместе с ним погибло ещё пятеро его одноклассников. Он был последним. Суммарно в Вайм-сити таким образом погибло десять человек, Альфред был одиннадцатым, а Нилс, по сути, уже двенадцатым, и он первый, кто не из этого города, — сказал Эрмак, листая архив. — Ага, — тихо и со страхом ответил Сердж. — И… что в итоге? — В итоге, — Эрмак выключил видео, — можно сказать с уверенностью, что это существо убивает людей во сне. Каким-то образом оно может взаимодействовать с их телами через сон. И… непонятно точно, конечно, но я так понимаю, что иссушает их он не просто так. Он питается кровью? Возможно. Ты же понимаешь, что нам нужно как-то это остановить? — Как мы это остановим?! Эрмак опять указал на кинжал. — Может, это? Понятное дело, что это явно необычный кинжал, верно же говорю? Сердж взялся за голову, опустив её почти впритык к столу. — Боже… — Нам в любом случае желательно поторопиться, иначе непонятно, во что это может перерасти. Мне не очень хочется, чтобы это случилось. Сердж в этот момент думал о Зенфиксе и представлял его у себя в голове. Ведь страшно даже представить, что эта тварь могла приметить его у себя в списке жертв. И Сердж точно не хотел бы видеть вместо своего сына скелет, на котором была бы натянута кожа. Его начало тошнить от одной лишь мысли об этом. — Хорошо, — кивнул он, подняв обратно голову. — Но каким образом мы найдём… его? — Есть у меня одна догадка, где это существо может обитать в теории. — У него было умное, но в тоже время отчасти тупое лицо. — И, извини, конечно, но нам нужно посмотреть ещё одно видео, чтобы тебе стало понятнее, что мы будем делать. — Нет, нет, пожалуйста.***
Как бы странно это ни звучало, но на учёбе голова Терра была забита чем угодно, но только не этой самой учёбой. Побороть желание спать так и не удалось. Ни кофе, ни свежий воздух не помогли ему избавиться от желания лечь спать. И для него не было проблемой вздремнуть на паре. Но он боялся. Терр ведь понимал, что шанс увидеть его опять равен практически ста процентам. Терр также понимал, что это существо наверняка следит за ним. Он представлял, что он удобно устроился возле него и смотрит за ним со спины. Следит за каждым его действием. Возможно, он даже может читать его мысли. «Я не боюсь тебя и твоих фокусов», — на всякий случай сказал ему Терр. — «Ты меня не пугаешь, и поверь, я найду способ, как мне избавиться от тебя». Действительно ли услышало существо это грозное обращение или нет — Терр сам не знал наверняка. Ему оставалось только надеяться, что всё же услышало. Сегодня ему немного повезло. Сегодня Терр сидел один. В кабинетах он всегда садился на задние парты, потому что ему так было комфортнее. Впереди всегда что-то вызывало у него неприятное ощущение. Время от времени кто-то из одногруппников обязательно сядет к нему за парту. Это тоже выступало в качестве одного из раздражающих факторов, пусть хоть и не сильных. Причиной было то, что эти люди вечно от него хотят чего-то: списать, спросить, ожидать от него помощи, что угодно, только ради их выгоды. Это морально истощало Терра. Он, конечно же, не против помочь товарищам, но никак не в таком количестве. По своей натуре он больше предпочитает одиночество или очень ограниченный круг общения. Потому такой день считался пусть и маленьким, но всё же праздником. Поскольку заниматься на парах истории было всё равно нечем (Терр хорошо знал историю своей страны ещё со школьных времён), парень решил заняться своими личными делами. Делами с долей мистики, которая уже прочно связалась с ним. Радоваться или плакать от этого — Терр ещё пока не знал. Но внутри ему хотелось реветь, как маленький ребёнок, у которого отняли соску. «Ладно… Нужно бы уже что-нибудь решить, что мне делать с этим», — подумал он, подняв очки и протерев глаза. — «Как же сильно мне хочется спать». Желание спать также подкреплял преподаватель, который рассказывал определённо интересные вещи, только делал он это очень монотонными голосом. Вся группа старалась не заснуть, не говоря уже о Терре, тыкающем носом в парту. Парню приходилось выкручиваться всеми возможными способами. Он крутился из стороны в сторону, делал разнообразные мелкие движения, один раз даже ударил себя по лицу. Всё, чтобы не уснуть. Ещё никогда его веки не были такими тяжёлыми. Мозг медленно прекращал воспринимать информацию, поступающую из реального мира. Голова окончательно забилась в своих собственных мыслях, твердящих в один голос о том, что ему нужно спать. И либо Терр медленно сходит с ума, либо эти голоса действительно напоминали ему голос того существа. «Нет, я не должен спать, нет, нет, нет, нет, нет», — чуть ли не вслух говорил Терр себе и этому существу. Последним пристанищем для спасения стали наушники. Они совсем немного выпирали из его сумки. Кусочек провода, посеявший в голове Терра очень интересную затею, способную вытащить его из болота сна. Было бы забавно в реальности выбраться из болота, используя провод от наушников, как верёвку или палку. Терр вытащил их и вставил себе в уши, только потом он вставил штекер в телефон. Далее парень сразу же включил музыку, прибавив громкость на всю. Песню он выбрал ту же, которую слушал ещё с утра, по понятным причинам. Голова почему-то разболелась. Но это уже не важно. Терру стало немного легче. Желание спать отступило на несколько шагов назад. Увы, теперь впереди стояла головная боль. «Не важно», — подумал Терр. Он схватился за ручку. После вытащил из сумки тетрадь, на которой было написано:Имя: Терр
Роль: Организатор
УЧАСТНИК ТАЙНОГО СООБЩЕСТВА <<GHOST CRAFT>>
Личный дневник по наблюдению за деятельностью призраков.
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО!
За обложкой скрывалась огромная тонна текста. Весь текст был переполнен личными размышлениями Терра. В каких-то случаях там проскакивали его сильные переживания, а где-то — гнев к окружающим его людям. Это был действительно личный дневник. Однако он был не столько про наблюдение за какой-то там деятельностью призраков, сколько о внутреннем мире самого Терра. И всё же деятельности потусторонних сил там также была отведена большая роль. Парень в очках принялся истошно исписывать страницу за страницей в бешеном темпе. То, что он писал, казалось чересчур натянутым. Что-то звучало очень безумно, а некоторые слова, предложения и вовсе повторялись. «Любой ценой нужно найти способ убить его. Он точно есть, я знаю это. Это существо может ощущать боль, это существо не бессмертно. Оно не так страшно, как это может показаться на первый взгляд. Вовсе нет. Мне нужно просто нащупать это, и я смогу его прикончить. Раз и навсегда. Оно не бессмертно, это точно не так.»