На обратном пути мы снова молчали, и хотя я не знала, о чём думает погружённый в свои мысли Лафайет, я больше не смущалась и не переживала. Я приняла свои чувства такими, какие они есть, и не собиралась отрицать то, что между нами произошло. Даже если бы мы больше никогда об этом не заговорили.
Мимо снова пробегали поля и леса, и мы всё дальше уезжали от границ Парижа. Небо затянулось тучами, а воздух в карете стал настолько душным, что мне пришлось расстегнуть теплую жилетку, заодно сняв пару верхних пуговиц на блузке – дышать было почти нечем, но мои действия были машинальны, потому что мысли были заняты совсем другим.
– Наверно, скоро будет дождь, – мечтательно прошептала я себе под нос, наслаждаясь чувством трепетного умиротворения и растворяясь в ощущениях, что принесла мне эта поездка.
– Наверно… – не ожидая ответа, я удивлённо перевела свой взгляд на Лафайета, подмечая, что он неосознанно ответил мне, задумчиво глядя в окно.
Он выглядел столь одиноко, что моё сердце болезненно сжалось.
«Возможно», – подумала я, – «ему сейчас тяжелее, ведь его чувства явно борются с долгом…»
– Скажите мне, Лафайет, о чём вы сейчас думаете? – не в силах оставить его наедине со своими терзаниями, я негромко спросила его.
– Я… думал над тем, почему вы выбрали меня в качестве своего сопровождающего, – когда я уже не надеялась получить ответ, он заговорил со мной.
– Я? – помедлив, я не могла не сказать ему правду. – Боюсь, не я предложила вашу кандидатуру…
– Но тем не менее, вы согласились с решением Его Величества, – его глубокие тёмные глаза вдруг посмотрели на меня непостижимым взглядом, от которого у меня побежали мурашки по коже. – Почему?
Я не могла найти что ответить из-за внезапности вопроса, поэтому пару мгновений просто молчала, в растерянности смотря на него, но потом поняла, что появилась действительно прекрасная возможность расставить все точки над i.
– Почему вас так интересуют мои мысли? – я нежно улыбнулась ему, а мой взгляд смягчился. – Могу ли я предположить, что… я вам небезразлична? – решив идти до конца, я спросила о том, что мучало меня с того самого бала.
– …
– Неважно, – увидев, что мой вопрос лишь вызвал неудобство, я пошла на попятную, – забудьте о том, что я только что спросила, я перешла границы, – пытаясь сохранить улыбку, я уже хотела было развернуться к окну, не желая давить на него, но заметила, как в порыве чувств он дёрнулся ко мне, а в его доселе затуманенном взгляде вспыхнуло пламя.
– Нет, это совсем не так!.. – словно отчаявшись, он смотрел на меня так, будто изо всех сил пытался что-то сказать, но не мог. Отголоски его внутренней борьбы проскальзывали во всём: в его глазах, голосе, эмоциях, позе... – Нет, ничего… Забудьте, – мгновением позже он словно осознал, что именно себе позволил, и с безучастным взглядом отвернулся от меня, опустив голову.
Редкие капли начали стучать по стёклам кареты, будто оповещая, что гроза подошла очень близко. И словно подтверждая это, через некоторое время раздались величественные раскаты грома, сопровождаемые усилившейся непогодой.
– А если я не хочу забывать? – не обращая внимания на проливной дождь, что стремился догнать карету, я встала со своего места и спокойно присела перед ним на корточки, заботливо, словно боясь спугнуть, укрыв его руки своими ладонями.
– Ваше Величество? Что вы делаете? Пожалуйста, встаньте!.. – Лафайет вздрогнул от неожиданности, шокировано посмотрев на меня и попытавшись поднять, понимая, насколько это абсурдно - королева, опустившаяся на колени перед маркизом.
Но я молча удержала его на месте, мягко улыбнувшись и смотря в его глаза, которые он наконец-то поднял на меня. Он замер, не понимая, чего я добивалась, но больше не пытался меня остановить - лишь внимательно слушал.
– Скажите мне, Лафайет, проживая эту жизнь вы когда-нибудь задумывались о течении времени? Вам не казалось, что, зачастую, вы жили совсем не так, как вам того хотелось, но так, как было предписано? Долг. Честь. Дворцовый этикет, – оглядываясь на свой мир, я не могла не вспомнить, какими свободными мы на самом деле были в сравнении с этой эпохой. – Разве наш долг перед этим миром не в том, чтобы прожить судьбу, которую мы выберем для себя сами? Разве наша честь пострадает, если мы продолжим следовать велению души? Дворцовый этикет? Разве он определяет, кто мы есть? Не думаете ли вы, что это неправильно… позволять другим решать за себя, как вы хотите прожить единственную жизнь, что вам дана? – я немного помедлила и, опустив взгляд на его руки, проскользила пальцами по одной из его перчаток, стягивая её с руки.
Кожа была испещрена множеством старых и новых шрамов, но этот маленький нюанс лишь придавал его руке соблазнительной мужественности. Не удержавшись, я обхватила её двумя руками, поднесла к своим губам и трепетно поцеловала напряжённые пальцы, прикрыв глаза, делясь всей нежностью, что воздушными волнами ласкала моё сердце.
– Разве может кто-то отнять у нас право любить или быть любимыми? – медленно открыв глаза, я вопросительно на него взглянула.
– …Мария, – этот мужчина выглядел столь ошеломлённым, будто не мог поверить в то, что только что увидел и услышал, но почти сразу в его глазах заплескалось столь безграничное счастье, что я внезапно поняла - маркиз де Лафайет проиграл эту сложную битву, Гилберт дю Мотье… победил.
– Гилберт.., – прошептав его имя в ответ, на радостях я бросилась в его распростёртые объятия и весело рассмеялась, нежась в сильных руках и вдыхая столь знакомый запах его одеколона.
Наконец-то мне удалось пробить эту нерушимую стену сомнений.
***
Я сидела у него на коленях, разговаривая обо всём на свете, замечая лишь его сияющие глаза и солнечную улыбку - о, если бы вы только могли представить, насколько она восхитительна!
– Я ревную.., – внезапно пожаловалась я.
– К кому? – Гилберт замер от неожиданности, пытаясь понять, к чему я клоню.
– Кажется, – я уткнулась носом ему в шею, жарко прошептав, – я буду ревновать тебя ко всем, если ты будешь улыбаться так кому-то ещё…
«Ты ведь скажешь это? Скажешь же?» – закусив губу, я с нетерпением ждала его ответа.
– Тогда я буду улыбаться лишь тебе, – рассмеявшись, он нежно провёл ладонью по моей щеке, заставляя взглянуть ему в глаза и невесомо поцеловал мои губы.
«Ох, кажется, я готова целовать его вечно!» – с этими мыслями я ответила на поцелуй, сомкнув руки на его шее, пообещав, что никогда его не отпущу!
***
Карета мчалась вперёд по вымощенной дороге, и кучер подгонял лошадей, надеясь выбраться из грозы и скорее добраться до дворца, но его желаниям не суждено было сбыться.
Впереди большую часть дороги размыло, и карета в конце концов увязла в грязи, заставляя нас прервать свой путь. Благо, неподалёку расположилась деревенька, в которой через какой-то час времени мы смогли найти ночлег у одной крестьянской семьи.
– Мадам, если позволите, я принесла вам сухую одежду, – в комнату зашла женщина средних лет со свертком в руках, – Вашу одежду я повешу сохнуть в сенях.
– О, благодарю вас, – я с радостью приняла от неё помощь, тронутая тем, что, несмотря на то, что мы заявились без приглашения, эта семья искренне решила нам помочь, даже пригласив нас отужинать с ними, – Вы можете звать меня Мария, – совершенно без задней мысли, я произнесла своё имя.
– Что вы! Как я могу обращаться так к вам? – в её глазах проскользнул ужас, – Вы благородная дама!
«Ох, я, кажется, перегнула палку?» – я оказалась в некотором замешательстве, но поспешила исправиться, пока эту бедную женщину не хватил удар.
– Прошу, простите меня, – произнесла я, – я не подумала, что своей просьбой поставлю вас в неловкое положение.
Однако казалось, что я сделала ещё хуже, так как эта женщина стремглав вылетела из комнаты, краснея и дико извиняясь.
Размышляя, как исправить ситуацию, я переоделась в простое платье, что она принесла, и распустила хвост, давая возможность длинным слегка вьющимся от влажности волосам быстрее высохнуть.
Не успела я выйти, как ко мне от стола, за котором уже собрались все, в том числе и Гилберт, подбежала маленькая девочка, которой на вид было лет 5-6.
– Сестрёнка, ты такая красивая! – она схватила меня за руку, радостно щебеча, – Ты ведь поиграешь со мной?
– Ох, молю, простите! – к нам спешно подбежала хозяйка дома, протянув к ней руки, чтобы отвести её от меня. – Агата, пойдём, ты уже давно должна быть в постели!
Но это милое дитя закапризничало и, уткнувшись носом мне в платье, вцепилось в меня так, что было не оторвать. Родители начинали потихоньку паниковать, а я не могла не рассмеяться её милому поведению, заставив всех в замешательстве замереть.
– Тогда ты согласишься, если я отведу тебя в постель и расскажу одну волшебную историю? – подхватив её на руки, я нежно улыбнулась ей, убирая за ушко выбившуюся прядку.
– Ага! – только и смогла сказать эта девчушка, счастливо сверкая загоревшимися от нетерпения глазами.
– Тогда сперва нам необходимо почистить зубки, а потом уже ложиться в постель, – я игриво потёрла её носик и объяснила матери, что именно мне потребуется, на что в скором времени получила согласие и обернулась к столу.
– Я скоро вернусь, – обратилась я к Гилберту, перехватывая девочку поудобнее.
Меня не было примерно полчаса, и когда я вновь вернулась в самую большую комнату в доме, что использовалась сразу как прихожая и обеденный зал, там стояла тишина.
Все смотрели на меня странным взглядом.
– Как вам это удалось? – первым в себя пришёл отец семейства. Он словно не мог поверить, что видел не сон, – обычно она такой сорванец, что даже у нас возникают проблемы уложить её пораньше!
– Ваша малышка просто чудо! – вспоминая, с каким упоением эта крошка слушала про волшебство и джинов, я не могла не улыбнуться, – а что насчёт вашего вопроса, я просто рассказала ей сказку об одной лампе.
– Лампе? – удивлённо переспросила мама девочки.
– Если захотите, я могла бы рассказать вам её после ужина, – предложила я, присаживаясь рядом с Лафайетом, и мы начали скромную трапезу.
Гроза всё не стихала, поэтому нам не оставалось ничего другого, как заночевать в этой деревеньке. К счастью, ночь прошла спокойно, а наутро мы вновь продолжили свой путь.
– Пока-пока, сестрёнка! – размашисто маша руками, на дорогу выбежала Агата, провожая нас.
