Тепло под сердцем

Анне снился Штольман. С мрачным выражением лица он смотрел на нее, не отрываясь, и в серых глазах был упрек. Спала Анна недолго, а когда проснулась, у постели ее сидел не муж, а грустный Митрофан. - Митенька, что случилось? - Ма-ам… - протянул мальчишка. Он погладил над маминым животом одеяло, сделал из него домик повыше, забрался туда и из-под одеяла пробормотал, запинаясь: - А если бы тот Гудь… ну… вдруг бы мы с… мы с полицией не успели? Этот крошка в твоем животике… Митя вылез наружу и прямо спросил: - С ним бы что случилось? Краска бросилась Анне в лицо. Там, на болоте, она думала только о том, чтобы выбраться. Сейчас же она представила, как неизвестный Гудь приказывает ей раздеться, а затем… Затем… Затем ее бы изнасиловал толстый бандит. Она покраснела еще гуще, а стыд опалил сердце. «Я могла потерять ребенка. Трофимов меня предупреждал, заворачивал, а я... Как бы я взглянула в глаза Якову? Наверное, он бы простил, но…» Ей вдруг стало холодно. «Такое Яков может и не простить. Да и не увидела бы я его больше, меня ведь могли утопить вместе с Семеном, как нежеланных свидетелей». Глаза защипало, и Анна отвернулась, чтобы сын не увидел её слез. «Какая же я дура, ведь то же самое я думала два месяца назад, в Затонске. Почему я все забыла?» - Мамочка, не плачь, - Митрофан подобрался ближе. - Наверное, все бы обошлось, да? - Не обошлось бы. Я глупая, Митенька, и не знаю, что с этим делать. Она утерла лицо пододеяльником и спустила ноги с кровати. - Хотя знаю. Я сейчас напишу письмо, отнесешь папе? Ой, нет, тебе же до самой столицы его нести. Давай так, я напишу, а ты запомнишь и перескажешь? Тебе все это можно знать. Найдя в тумбочке перо, чернила и бумагу, Анна вывела на чистом листе: «Яша, любимый мой, прости, я опять ввязалась в неприятности, но все уже позади. Я в отеле Царского Села, вернусь завтра утром с Трофимовым и все тебе расскажу. Я не могу себе доверять. Пожалуйста, сделай так, чтобы я не смогла выходить из дому. И мне будет спокойнее, и тебе, не нужно будет охотиться за Прокоповым, я буду готова к его появлению. Умоляю, не ходи за ним в мир духов, я не выдержу этого. Все еще сердита на тебя за тайны. Твоя навсегда А». Митя прочитал письмо, взвизгнул, схватил листок и вознес его к потолку. - Ты уже запомнил? Отдай, Митюша, я папе сама завтра покажу. - Не, не, не! - пропел мальчишка, перечитывая послание. - Вдруг ты завтра передумаешь! Хихикнув, он облетел маму кругом, чмокнул в щеку и был таков. Письмо вылетело из номера через щель под дверью. … Лицо Штольмана прояснилось. Он сложил лист бумаги и спрятал его на груди. «Сердитая моя, безрассудная, переменчивая Аня. А я только собирался сказать Семену, чтобы при малейшем намеке на опасность брал тебя в охапку и возвращал домой. Но это мы еще обсудим». Яков подумал о подарке. Ведь если он, Штольман, сейчас просто постучится к жене, ссора может начаться по новой. Но не исключено, что и подарок будет гневно отвергнут - сегодня Яков уже несколько раз был свидетелем перепадов настроения любимой. «Разберемся. Главное, что Анна в безопасности». … В ресторане метрдотель учтиво спросил, что господину угодно. Яков хотел уже выбрать столики для Анны и себя так, чтобы издалека любоваться женой и подождать момента для примирения, как вдруг увидел на столе изящный рекламный листок. - Наша русская баня, выполнена с учетом требований высшего разряда. Желаете испробовать? Чистейшая вода, банщик с рекомендациями от знатных господ, постояльцам скидка, - предложил метрдотель. Яков вспомнил, как недавно расследовал дело о краже амулета из покоев Иллариона Воронцова, богатейшего промышленника и друга императора. Сперва в похищении красивой вещицы хозяин обвинял некую Елену Карпову, личную банщицу супруги Воронцова, но Штольман нашел истинного виновника. Сейчас женщина с мягким лицом сидела за дальним столиком в сопровождении мужа, с которым Яков тоже встречался в расследовании. - Пап, давай! – загорелся Митя. - Маме такое понравится! Она как-то ходила в Ямские бани, меня, правда, не взяла, чтобы я голых теть не пугал. Одобрение юного призрака решило дело. Штольман подошел к супругам и пожелал доброго вечера, а затем спросил Елену, не окажет ли она услугу, которая будет хорошо оплачена. Карповы переглянулись, и мужчина сказал: - Да, господин Штольман, разумеется. Мы ушли от Воронцовых, деньги деньгами, но и уважение к себе имеем. Теперь работаем в домах по записи и в гостиницах. Я по хозяйственной части и банщиком для господ, Елена Львовна – с дамами. На какое время истопить? … - Чему так радуетесь, госпожа Карпова? – поинтересовалась Анна, входя в дверь красиво обставленной банной комнаты. В центре её стояли кушетка и мягкий пуфик, у окна манила голубой водой утопленная в пол квадратная купель. За маленькой дверью, как поняла Анна, располагалась парильня с каменкой. Сеанс только начинавшего входить в моду телесного удовольствия Анне порекомендовали в ресторане, особо сославшись на восторженные отзывы о банщице от высокопоставленных персон. - Анна Викторовна, рада, что вы пришли. Настроение хорошее, - Карпова задернула занавески на окне, выходящем на темный сад. - Приступим? Если хотите сразу в ванну, раздевайтесь для купания, если нет – снимайте верхнее. - Мне, наверное, нельзя в горячую, - заколебалась Анна, заметив пар над купелью. – Если только попозже. - Разумеется, госпожа, когда захотите, - кивнула Елена. Она помогла Анне раздеться до нижнего белья, усадила на пуфик, расчесала и убрала её волосы в высокий пучок. - Желаете испытать изысканное наслаждение? Я завяжу вам глаза вот этой лентой, - Карпова показала Анне атласную полоску ткани вишневого цвета. - Как говорила моя предыдущая хозяйка, это ни с чем не сравнимо. Просто блаженство, говорила она. И госпожа Ласселс, супруга посла Британии, бывавшая у Воронцовых в гостях, тоже очень хорошо отзывалась. - Буду рада, - согласилась Анна. Ей очень хотелось отвлечься от беспрестанных дум о Штольмане. В письме она извинилась за свое поведение. Но Яков! Анна была уверена, что и муж неправ, что нельзя в семье таить такое друг от друга, да еще и втягивать в обман их юного безобразника. «Яков меня не уважает. Любит, но не уважает. Так и продолжает думать, что я провинциальная дурочка, которой нельзя сказать правду. Но он же делает это, чтобы меня защитить…» Устав от внутренних препирательств, Анна смежила веки. Повязав ленту на голову клиентки, Елена сказала: - Теперь, Анна Викторовна, на ближайшие полчаса я прошу вас помолчать. Я сама болтушка, но увидите – в полной тишине вы гораздо лучше прочувствуете, что происходит с вашим телом. Вы достигнете полной гармонии с ним и с вашим малышом. Разумеется, я не смею настаивать. Согрев ладони, Карпова наложила их на плечи Анны и легко начала разминать. Нежные, почти невесомые касания мастерицы расслабили плечи и шею. Анна глубоко вздохнула. Ей было хорошо. Теплая ладонь взяла её за руку, понудила встать, потянула за собой. Сделав три шага, Анна услышала, как плеснула вода в купели. - Еще рано, - шепнула банщица. - Мы у кушетки, ложитесь лицом вверх. Потом я помогу вам снять белье. Анна улеглась на спину. - Минуту, я запру дверь и возьму розовый лосьон, - улыбаясь во весь рот, Елена Львовна шагнула к столику с ароматными баночками, а затем тихо открыла дверь. … Анна плыла на пушистом облаке. Летела. Парила, оседлав ветер и ощущая, как начинает играть кровь. Ладони банщицы, ставшие из теплых горячими, ласково скользили по телу Анны, заставляя её неслышно вздыхать. Когда эти ладони коснулись пальцев стоп, девушку переполнила нега – такими сладкими вдруг стали ее пальчики. Хихикнув, Анна спросила: - Это масло? Надеюсь, вы меня не облизываете? Что-то коснулось её губ, призывая не разговаривать. Анна кивнула. Ей захотелось танцевать. Вспомнился вальс со Штольманом, и она вытянула стопы, пытаясь избавиться от немедленного желания вскочить. Смазанные маслом ладони прошлись по её голеням и коленкам, огладили бедра. Сделали нежный круг по животу, чуть приподняв верх штанишек. Низ живота знакомо отозвался, будто ее ласкал Яков. Анна не поверила самой себе, но тут же, вдохнув горьковатый, дурманящий, самый любимый на свете аромат – аромат его кожи, догадалась. Даже с прикрытыми повязкой глазами она ясно увидела стоявшего рядом мужа. «Яша! Вот негодяй, опять обманываешь! Откуда только взялся… Ах, Митя, Митя, ты верен папе больше, чем мне!» - Добавьте масла, пожалуйста, - при стуке флакона Анна приподняла ленту с глаз и тут же вернула на место. «Ну, ласковый мой, я тебе устрою полчаса блаженства!» По животу разлилось тепло от мужских ладоней. Анна вновь вдохнула запах склонившегося над ней Штольмана и поняла, что простит ему что угодно. Какие угодно глупости, что совершит ее умный, скрытный, опытный и такой уверенный в себе муж. Просто потому что он делает это ради нее. Но сперва она развлечется. - И можно… без одежды? – спросила она, кусая губы и пряча улыбку. … Опираясь на поданную руку, Анна встала с кушетки, потянулась к завязкам бюстгальтера. Яков отошел на шаг, опасаясь выдать себя тяжелым дыханием, но тут же опустился на колени и мягко потянул за оторочку белых девичьих панталон. Взгляд его уперся в треугольник курчавых волос. «Спокойнее, Штольман. Сейчас жену напугаешь», - попытался он дышать ровнее. Спустив хлопковые штанишки до пола, он уставился на белую ткань. «Надо как-то…» Здравая мысль, не позвать ли банщицу обратно, появилась и тут же исчезла. Анна сама выступила из панталон, наощупь опустилась на простыню и повернулась на бок. Штольман утер лоб рукавом. Пиджак и жилет он снял заранее, а теперь подумывал, не пора ли избавиться от рубашки. Пробормотав, что ей хочется «вот тут», и показав пальцем, где именно, Анна уткнулась лицом в подушку. На бедро легла тяжелая рука. «Не так!» - прикрикнул на себя Яков. «Уйми свои фантазии, Аня только из больницы». Обнаженная возлюбленная перед ним поерзала. Постаравшись тихо и медленно выдохнуть, Штольман едва удержал ладонь, чтобы не сжать игривую попку. Он щедро зачерпнул что-то из баночки с названием «медово-глицериновый», мазнул кремом по розовым ягодицам. Анна тихо застонала: - Еще... Яков понял, что брюки ему тоже мешают. Через пять минут с начала сеанса Штольман был готов снять с себя все, так ему было жарко. Он уже готов был сам войти в купель. Ему помогла бы ледяная. Анна же довольно вздыхала, показывая, где еще ей хочется ласковых поглаживаний. Она осмелела настолько, что уже командовала вслух. По шуршанию определив, где стоит муж, она встала на коленки, оперлась на локти и прогнулась. - Елена Львовна, погладьте спину. Яков закрыл глаза. Открыл. В нескольких дюймах от его лица Анна повела круглой, упругой, восхитительной в своей наготе попой. Он попытался перевести взгляд, но тот будто приклеился к роскошным бедрам. «Спина. Это выше. Еще выше. Ч-ч-черт». Чтобы выполнить просьбу, пришлось подтянуть жену к краю кушетки, а самому встать сзади так, что бедра Анны его касались. Яков выдохнул сквозь сжатые зубы. Это было уже чересчур. Он велел себе сосредоточиться на движениях ладоней, а не на том, что требовало тело. Немного раздавшаяся талия под его руками слегка подрагивала, бедра покачивались, задевая брюки. Анна начала выгибать шею. «Милая моя. Тебе нравится», - полыхал Штольман, выглаживая большими пальцами косточки на гибкой пояснице. - Ох, как хорошо. А грудь сможете? Чуть-чуть, она стала такой чувствительной… Яков сглотнул. Остатки разума подсказывали, что если он возьмет Анину грудь в ладонь, то… Анна села на кушетке. Ей не терпелось взглянуть на мужа в этот момент, но стоило подольше помучить этого жаркого негодяя. -Мне понравилось, когда вы были сзади, - промурлыкала она, закинув руки за голову. Плотная повязка не пропускала свет, но Анна знала, куда смотрит сейчас Яков. «Были сзади! Аня!» Штольман уже сам не понимал, кто тут с кем играет. Он зашел со спины, уставился на точеные ключицы. Обтерев ладони, подвел их к яблочкам высоких грудей. Тронул пальцами восхитительно мягкую плоть под упругими сосками. Дышать нормально уже не удавалось. Яков резко отошел к окну и оперся о подоконник, пытаясь справиться с рвавшим волю желанием. Позади плеснула вода. Штольман обернулся. Жена, уже без повязки, стояла на краю купели и пробовала ногой голубую гладь. Анна встретила его темный взгляд. Низ живота её запульсировал, во рту пересохло. Она покачнулась, босая нога скользнула мимо коврика, ладонь не нашла опоры. Анна взвизгнула. Мгновенно оказавшись рядом, Яков поймал жену за руку и подтянул к себе. Анна попыталась что-то сказать, но губы его не позволили, и только через пару минут она смогла произнести, задыхаясь: - Яша, ты давно здесь? - В бане? – невнятно выговорил он, жадно целуя напрягшиеся соски. - В гостинице. Хотя… Яков, ты был при захвате банды? Устав сидеть за дверью, Митрофан просочился через щель, плюхнул в купель банную шапочку, и та серым кораблем закачалась на поверхности воды. - Мам, ну ты что, папа им руководил! А я не смотрю! Анна сделала легкое движение рукой. Стоявший на краю купели Яков рухнул в воду, подняв волну и опрокинув кораблик. Как ни в чем не бывало, Анна царственно сошла в воду, указала вынырнувшему мужу на свое лоснящееся плечо: - Избавьте мою кожу от масла, его слишком много. Вы зачем рубашку снимаете? Мне обещали сеанс удовольствия, а не… Глаза Штольмана стали еще темнее, и он жестом приказал сыну испариться.