Энди сломает всё

Коридоры, подоконники, башенки и даже чуланы для мётел Хогвартса видели немалое количество слёз. Да что говорить, было время, как Северус и сам прятался ото всех, чтобы как-то выместить весь тот раздрай, что творился у него на душе после очередного унижения. Шестой курс был первому зеркален — мало того, что Северус уже несколько лет смахивал не столько слёзы обиды, сколько злые, так и поводов в этом году их распускать не было вовсе. Он уже и забыл о том, что за гобеленом удачная тихая ниша именно для таких дел — заглянул в неё совсем по другому вопросу, разобрать кое-что в сумке. В нише плачет рыжая девушка. Лучшая в мире девушка, которую, очевидно, кто-то обидел. — Лили? — Неуверенно говорит он, подходя ближе. Лили игнорировала его с того самого отвратительного случая во время С.О.В. — Уходи! — Хнычет она, едва завидев, кто нарушил её уединение. Лицо её чуть опухло и раскраснелось — кажется, она сидит здесь достаточно давно. — Не думаю, что это хорошая идея, — хмурится Северус. — Тогда я уйду! — Говорит она, не вслушиваясь, нервно подскакивая с лавки и стараясь его обогнуть. — Лили, я говорил раньше и говорю сейчас: ты всегда можешь на меня положиться, что бы ни произошло. Злись на меня сколько угодно, вини, если не можешь простить за мои слова, но поверь, я помогу, если у тебя проблемы. — Северус, игнорируя её порыв, придерживает девушку за плечи, не разрешая выбежать вон. — Расскажи мне! Чем я могу помочь? Кто тебя обидел? И нужно ли начистить наглую рожу? Лили Эванс, которую он знал, яркая и гордая гриффиндорка, должна была бы его послать — это извинение было далеко не первым, и любые его слова никогда не работали. Северус уже и перестал пытаться с ней объясниться, с чего бы февраль должен был быть удачнее июня? И всё же, сегодня что-то изменилось. Вместо того, чтобы яростно отбросить его руки, а то и попытаться его проклясть, Лили, кажется, расклеивается ещё больше. Из её глаз всё так же текут слёзы, и он чувствует, как намокает ворот рубахи: она уткнулась ему в плечо. «Нужно будет почистить мантию от помады» — отстранённо думает он. Впрочем, подобные мысли быстро улетучиваются: пара так и продолжает стоять, и Северус, удивлённый и взволнованный неожиданным поворотом, робко гладит Лили по голове. Проходит некоторое время, прежде чем она успокаивается достаточно, чтобы они могли о чём-то говорить. Да и тогда, долго отмахивается, отделываясь фразами вроде «да ты не поймёшь, такой же…» Наконец Северус более или менее осознает из её хныканья нечто связное. Лили не миновала чаша взросления, ей по-простому предложили «подстегнуть резерв» — вот она и обижается. У Северуса привычно чешутся кулаки, когда он думает об обидчике — конечно, Поттер. — Ты же ему отказала? — Спрашивает он чуть резче, чем, может, стоит. Поттер не только из сильной семьи, но и заносчив, такие могут воспользоваться теми, кто им неровня. А Лили доверчива... Лили недоумённо всматривается в его лицо, невольно отмечая, как зло он вскинулся, и каким опасным вдруг стал выглядеть. — Очевидно, — кривится она. — Да как можно-то?! За кого он меня принимает?! До свадьбы! Да ещё и заверил, что я получу выгоду! Как к шлюхе какой-то отнёсся! — Неужели, он стал что-то требовать? — Уточняет Северус. Его кулаки невольно сжимаются, на скулах уже играют желваки, а глаза будто ещё темнеют. Лили почему-то ловит себя на том, что ей вдруг за Джеймса страшно. — Нет, — уточняет она поспешно. — Извинился, отстал… пока. Но как так вообще? Он позвал меня в Хогсмидт на День влюблённых! Мне казалось… А он! «Кабанья голова», комнаты наверху! — Её губы сжимаются в тонкую полоску, на лице — красные пятна, то ли смущения, то ли злости. — И ты… согласилась пойти с ним на свидание? Значит, он тебе нравится? — Спрашивает её собеседник. Чуть более спокойный, чем несколькими мгновениями раньше, но всё же… — Я… Ну, он был таким милым последнее время… И мне казалось, он и впрямь имел в виду прогулку, ничего такого… — Лили всхлипывает, не замечая, как на лицо Северуса снова набегает тень. Он чуть слышно вздыхает и отводит глаза. Наколдовывает ей носовой платок. Мерлин, как ребёнок, невольно вспоминается тот случай, когда она сломала руку лет восемь назад. — Лили, ты… должна быть более осторожной. Тебе же уже семнадцать. Возможно, он продолжит отгонять от тебя других настойчивых поклонников, но так или иначе тебе пора бы определиться. Уж точно не давать надежды, если не планируешь отношений. Она смотрит в ответ чуть зло: — Я и думала… Отношения — не значит, что я должна пустить его под юбку на первом свидании! Так семьи не должны создаваться! Как ей до сих пор удаётся оставаться столь… наивной? Лили едва тянет школьную программу, Поттер должен быть уж очень влюблённым, чтобы выбрать её. Его мать, и вовсе, взбеленится — внуков от Лили, при такой большой разнице в потенциале, ей ждать десятилетиями. По слухам, там и у старших Поттеров была подобная проблема, с несовпадением векторов магических ядер. Они чётко знали, сколь много усилий приложили для того, чтобы на свет появился этот #$%$^, и сыну бы такое не посоветовали. Северус молчит, подбирая слова, чтобы ответить тактично — ему это по жизни довольно тяжело даётся. — Родная, ты только не обижайся, пожалуйста. Задумайся лучше, чего ты ждала, связываясь с одним из самых сильных ребят курса? Поттеры не кичатся своей родовитостью, но корни у них в такой древности, что эта семья и создание школы помнит. Плюс, он сам по себе %!#$%^&, ты действительно даже не предполагала такого варианта, который получился? — При чём здесь его корни?! У нас не то, что в вашем змеюшнике, на это не смотрят! Не всем столь важна чистота крови, как… — Кажется, он всё же её задел — снова приходится удерживать за руку, чтобы она не пыталась оказаться от него подальше. — Как кому, Лили? Я не говорил, что его предвзятость к твоему происхождению сыграла здесь свою роль — понятия не имею, так ли это. Но мы живём в реальном мире, и в нём и впрямь существуют маги разного происхождения. Разного потенциала. Будь ты… способнее, тебя рассматривали бы как невесту и родовитые ребята, которым, как ты говоришь, чистота крови не принципиальна. Такие есть. Может, и Поттер среди них. Однако, имеем, что имеем. Несмотря на то, что как человек ты многим нравишься, намного логичнее тебе бы искать себе равную пару. Сотни тысяч ведьмочек силы, сопоставимой с твоей, счастливы в браке, и не вижу причин, почему… — Почему я не бегаю за «подходящей партией» годами, как некоторые сокурсницы? Абсолютно не понимаю, какими категориями ты мыслишь, у меня есть гордость, я никогда не стану выпрашивать отношений у кого-либо, и уж тем более, если человек мне безразличен! — Поттер, стало быть, не безразличен? Иначе, с чего бы тебе так убиваться? В голосе Северуса слышится оттенок горечи — но Лили, честно говоря, не до этого. Она уже распалилась. На старших курсах все дружно начали с сходить ума — парни постоянно вьются вокруг девчонок, мороча им головы, и кажется, им и впрямь одно только нужно. — Это не твоё дело, ясно? Я не собираюсь обсуждать… — Хорошо, закроем эту тему, — поднимает ладони Северус, показывая, что берёт паузу. — Я просто надеюсь, что ты хорошо всё это… обдумала. В целом, предложения… «подстегнуть резерв» — естественны для колдунов нашего возраста, не связанных брачными обязательствами, и ты, возможно, ещё не раз их услышишь. Те, кто закрыт для подобных предложений, обычно уже нашли пару — или планируют что-то определённое, или под чьим-то покровительством. Тогда об этом все знают, и не… предлагают. Часто те, кто определился, женятся сразу после школы, кто не стремится, так, наоборот, гуляет во всю. Ты… красивая ведьма, воспитанная, неглупая, с лёгким нравом, и одинокая. Конечно, тобой интересуются с разными намерениями. — И что, мне по твоему, с этим делать? Только и слышу последние полгода намёки! Все какие-то озабоченные! Это ненормально, ложиться с кем-то в постель, чтобы обновить магию и заклинания получались лучше! Это… противно, отдаёт купле-продажной логикой и совсем не учитывает чувств! Почему я должна думать о резерве и амбициях, а не о человеке, с которым… Лили не договаривает и краснеет. Впрочем, Северус тоже. С одной стороны, совместные эксперименты с Энди и их поначалу очень неловкие, но всё равно достаточно подробные разговоры о том, что кому нравится, отучали от стеснительности семимильными шагами. Но ему и в голову не могло прийти, что его первый относительно спокойный разговор с Лили после ссоры будет… ну, на эту вот тему. С Лили обсуждать подобное куда сложнее, чем с сокурсниками. Интересно, что бы она сказала на то, как настойчиво предлагал Северусу секс Марк — причем с таким подходом, когда скорее в его пользу, а Северусу бы обновление волшебства шло менее интенсивно? И Марк считал своё предложение именно что выгодным обоим, на что нищему некрасивому полукровке вообще в этом плане рассчитывать? — Ты ничего никому не должна. В идеале, и чувства есть, и резерв увеличивается. Большинство всё же не считает это… противным, скорее, приятным, и… — Ну да, конечно, разве мальчишкам, — зло фыркает Лили, припоминая напутствия, которыми снабдила её мать, тоже переживающая, что отправляет повзрослевшую дочь в смешанный пансион. Северус краснеет ещё больше. Приятно — это неправильное слово, но он готов, скорее, сквозь землю провалиться, чем попытаться описать Лили то восхитительное чувство чистого удовольствия, дополняемое непередаваемыми ощущениями от мягко льнущей чужой магии к его собственной. Блаженную нирвану, наступающую после... Он вполне уверен, что и девушки тоже могут это ощущать, Энди определенно распробовала их «дружбу с привилегиями» ничуть не меньше, чем он… Да и что плохого в том, насколько послушнее становятся постепенно потоки волшебства..? — Эм, ну, не факт. И, кроме удовольствия, бонусов уж очень много. Тем, кто рано определился с парой, куда проще с детьми... — старается не дать сбить себя с мысли Северус. — Часто даже уроженцам одной местности необходимо несколько лет, пока личные силы синхронизуют вектора, возможно и резерв матери окрепнет, тогда вероятность родить сквиба будет низкой… Для многих потенциал будущего ребенка очень важен, те же аристократки ради лучшей синхронизации сил и замуж выходят рано, и честь до обряда блюдут, чтобы вектора не резонировали с кем-то неподходящим. — Ух ты, Северус, так что, оказывается, кому-то и так можно? Встречаться, дарить цветы, позвать замуж и не посягать на всякое до свадьбы? Нужно лишь всё-таки хотеть создать семью, а не поразвлечься?! Или, это относится только к аристократкам? Где тогда справедливость? Что, к «какой-то Эванс» и подход другой? Я должна радоваться раздвигать ноги в чуланах или пустых классах ради награды в виде прибыли магии? Или ради необязывающего романа? А что здесь такого, это же естественно для колдунов нашего возраста, так? У меня слов нет, чтобы описать эти идеи так, как они того заслуживают! Слёз в её глазах больше нет, только ярое праведное возмущение, — вот теперь он вполне узнает свою темпераментную подругу… Но чем дальше, тем больше кажется, что разговор заходит в логический тупик — и Северус уже от него подустал. — Лили, ты всерьёз в этом мире ищешь справедливость? Да её в любом обществе нет, стартовые условия у всех слишком разные! Не хочешь же ты сказать, что моему отцу, у которого три класса образования и адский акцент кокни, даже с переездом в пригород, где его взяли на фабрику, были открыты все дороги среди магглов? Конечно, чтобы аристократку замуж взять, очередь выстраивается! Они сильные, принять их в семью — значит обновить магию Рода, за ними такое приданое, что деньги вторичны. Но это же не значит, что у других девушек нет вариантов! Просто определись, чего ты хочешь! Колдунам некомфортно жить на маггловской стороне, — говоря это, Северус заметно кривится, — хотя, пока у тебя всё ещё никакущий резерв, можно вернуться. Но в Британии больше миллиона семей, которые вовсе на стыке живут, периодически выбираясь в магический мир за покупками. Семей слабых волшебников — и что мешает тебе создать такую же? Насильничать мало кто стремится, добровольное согласие даёт много лучший эффект, так что тем, кто только в первой фазе становления дара, обычно лишь «предлагают». Иногда, правда, ставят в такие условия, что сложно не согласиться… Все считали, ты в сфере интересов Поттера, с ним мало кто рискует связываться, тем более, он в компании Блэка! Но, если он ещё не совсем берега попутал, отступится, услышав отказ! Выбери другого... Я просто говорю, что в кругах попроще никто, как магглы, не осуждает отношения до свадьбы, такое сплошь и рядом! Больше волшебства — не меньше, чем больше силы, тем лучше устраиваются в нашем обществе, в том числе в плане работы! Да полно вариантов, но кто, кроме тебя, должен решать, что делать с собственной судьбой?! — Этих вариантов!? Грязнокровки заслуживают катиться «назад в свою грязь» или стать подстилками ради того, чтобы «устроиться в обществе»?! Ох, или, выйти замуж за непонятно кого… Ну, и кто мне светит с моим «слишком малым» запасом сил, кто-то, вроде тебя?! — Даже не знаю, — тянет Северус, смерив нечитаемым взглядом то, как поспешно она захлопнула рот и прикрыла его руками. Может, испугалась его реакции на последнюю фразу. — Я — не ты. Мне, видишь ли, сложно оценить, сколько хорошего или плохого может быть в отношениях с кем-то, вроде меня. Пожалуй, самое время мне всё же пойти прочь. Он действительно отстраняется и делает несколько шагов в сторону гобелена. Всё возмущение и негодование Лили будто схлынули, и эти мгновения, когда исчезает чувство опоры, что странно предоставляла его рука, растягиваются во времени. Лили ловит себя на сожалении о том, что вытащила на свет предмет их предыдущей ссоры — её мысли в панике мечутся, пока она силится ещё раз осмыслить тираду Северуса и определить, а правда ли он так и сказал, как она восприняла..? — Лили, — говорит он, уже взявшись за плотную ткань завесы. — Я по-прежнему желаю тебе добра. И, если хочешь, я и впрямь найду возможность приструнить Поттера… Или любого другого, кто рискнёт тебя обидеть. Дай знать, если, успокоившись, захочешь поговорить — просто пошли записку, как раньше. Но на будущее, я тут вспомнил. Когда я в детстве сказал, что мне очень нравится твоя открытость и правдолюбие... я, возможно, соврал. И он уходит — так и не оборачиваясь.

______________________

Плитка на стене холодная, твёрдая и шершавая — неровности немного неудобно впиваются гдё-то в районе лопаток. Зато поцелуй настойчивый, властный и жаркий — именно такой, как сейчас нужен. Честное слово, пожалеть Северуса в июне было самой лучшей идеей Энди за последний десяток лет. Последнее время прогресс в контроле даров просто впечатляет, осечек, как с тем же спонтанным считыванием, не было ни разу. И смерть она давно не переживала, что позитивно сказывалось на настроении. Напротив, у нее выдались настоящие каникулы — пусть Искру в найденном мэноре она решила не трогать, библиотека там была, что надо. Северус чувствовал себя слегка виноватым — он-то считал, что Энди рискует ради поиска своих корней, а нашли, в итоге, его. Но Энди не особо печалится, планирует поход весной в куда более заброшенные земли его "соседей". Тем более, камин Принцев Северус и впрямь активирует без проблем, а значит, они, как перенеслись из мэнора, минуя опасные земли, так и обратно смогут попасть быстрее. Да и резерв ее очень заметно растет, не знай никто, что она грязнокровка, и не искажай она с таким усердием отголоски силы, — спутали бы уже с каким-то родовитым выпускником. Да, знакомство с клыками злобного пса тяжело назвать приятным, но именно оно и привело к теперешней точке. В которой есть с кем целоваться с явным воодушевлением. Вообще, не считая просто кошмарного первого раза... (Хотелось ведь, чтобы уж оптимально, с ритуальным рисунком, но алтарь Принцев чреват скоропостижной смертью, или браком, не менее скоропостижным, как повезет... а без алтаря — значит на голой земле, в холодном саду…) Кхм, да, не считая первого раза, в целом, их… взаимовыгодное общение в интимном плане было очень удачным. С учётом своеобразного перфекционизма Северуса, которому оказалось принципиально научиться доводить её до жалобных просьб о большем и громких криков удовольствия, Энди очень скоро стало попросту не на что жаловаться. Теперь оставалось лишь как-то держать в голове, что у них не роман, а отношения другого рода — было столь легко забыться... Не следовало. Энди знала, что Северус предпочёл бы другую, и не желает настоящих отношений. Секс, и только, неплохой секс, очень приятный довесок к более мягко и полно раскрывающейся ауре — достаточно, чтобы не возникать. Не к чему здесь обманываться и пытаться что-то строить с колдуном, который с ней этого строить не хочет. Он же не пес, которого, если приласкаешь — за тобой пойдёт, разлюбить одну и любить другую нельзя заставить. Так что, случайные встречи в библиотеке, когда он может помочь понести книги, или горячий кофе, которым он поделился на квиддичном матче — не повод разводить какие-то иллюзии насчёт того, кем он её видит. Поцелуй — уж тем более не повод. Однако, сегодня он ведёт себя немного нетипично — хотя Энди не уверена, что рискнёт сейчас считывать, в чём там дело. Это, должно быть, чуть глубже, чем поверхностные образы, которые она иногда осторожно ловила для тренировки, — а видеть его смерть (тем более, если снова «новый вариант») коробит. Она просто с готовностью поддаётся настойчивым рукам — и даже обхватывает его бедра ногами, когда он вновь прижимает её к стене, приподнимая. Мантия сползает с плеч, подгоняемая движением, Энди выгибается, рвано хватая воздух, когда чувствует лёгкий укус возле ключицы… — Мне кажется, или ты немного тяжелее? — Спрашивает вдруг Северус, щекоча кожу горячим дыханием. Энди не сразу может сосредоточиться на вопросе: магия уже давно привычно ринулась перемешиваться, а тело ноет в предвкушении. — Ммм… я… сегодня… выше, — выдыхает она между поцелуями, которыми нетерпеливо покрывает его скулы. — Подумала, здесь так будет удобнее. Её макушка обычно едва ли достает Северусу до плеча, так что при отсутствии горизонтальных поверхностей бывает несколько… Из всего того, что Энди, как метаморфомаг, может менять, рост и габариты — её самое нелюбимое. Если уж, как в "школьной" форме, отсутствие заметной груди и легкие корректировки по плечам и бедрам смещают центр тяжести, то что говорить о пропорциональной добавке пяти дюймов? От такого сразу становится неудобно: хоть и легче, чем при превращении в животное, координация движений все равно непривычна и хромает. В общем, Энди предпочитает без крайней необходимости фигуру сильно не править. Соответственно, теперь, когда она захотела, нужно было пару недель вечерами потренироваться, чтобы в случае чего не задевать всё подряд с непривычки. Услышав это неожиданное заявление, он почему-то отстраняется. И недоуменно оглядывается по сторонам — хотя Энди точно знает, что эта кабинка мужского туалета, с наброшенными только что чарами заглушки и лёгкого отвлечения внимания, да с «исчезнутым» унитазом, не изменилась с прошлого раза. И с позапрошлого, кстати, тоже. — Я выбрал самое неромантичное место в замке, да? — Спрашивает Северус, вынося вердикт увиденному. — Ну, я же признала его… практичность? — Осторожно отвечает Энди. Башни патрулируются, в ниши и классы может вломиться кто угодно, на пустынных галереях верхних этажей постоянно ветер… Укромные уголки за дальними стеллажами в библиотеке зарезервированы семикурсниками, ванная старост и душевая квиддичистов, соответственно, ими же. В Запретный Лес и вовсе, особо не набегаешься, а закрытую теплицу они пробовали — всё ничего, только дьявольские силки могут добавить зазевавшимся новых ощущений. В общем, туалет, в который «два парня» могут свободно зайти под любым пристальным взглядом преподавателя в коридоре и так же выйти, на этом фоне… — Мне тут сказали, вчера, оказывается, был День Святого Валентина. Это ничего, что мы не пошли… не знаю, в Хогсмидт? — Северус, он был в четверг, — закатывает глаза Энди, — просто поход в деревню только по выходным. И мне казалось, ты вчера положительно оценил мою комнату в башне. Я точно была рада тебя в ней, хм, видеть. У тебя всё в порядке? Это… не особо характерные для тебя вопросы. — Если не сказать, сильно нехарактерные. — Да просто… Я проверил насчёт Протеевых чар, моё зачарование держится стабильно уже неделю. Давай, сделаю нам связанные предметы, дам тебе мантию с нашивкой и зелёный галстук? Тогда ты сможешь прийти в нашу гостиную, когда тебе захочется. Спросишь меня перед этим, я выгляну в общую комнату и напишу, когда все разойдутся. А в подземелье можешь ходить с моим лицом, если после отбоя попадёшься, наказание я отбуду. Нет, ну правда, с твоим умением скрыть приход в нашу гостиную от доставучих сплетниц куда проще, чем мой приход — в твою. А спальня уж точно намного удобнее, чем это место… И двери запираются всегда… Даже утром мы могли бы что-то придумать — если ты захочешь как-нибудь остаться на ночь. С каждым новым предложением его голос звучит всё более неуверенно — сказывается то, с каким изумлением на него смотрит Энди. — Давай уточним… Ты хочешь… Чтобы я пришла в гостиную самого помешанного на чистокровности факультета в школе? — Но тебе не будет ничего грозить, обещаю! Я же не с твоим… или… ну, в общем, школьным… лицом прошу тебя прийти! — Именно. Ты предлагаешь мне воспользоваться твоим. — Ну… да. Меня там знают… — И ты скажешь мне пароль? — Конечно, как иначе ты сможешь войти? — Мамба. — Что, прости? — Чёрная мамба, примерно треть моей ладони в толщину и десять футов в длину — самая малая форма, которую я на данный момент способна удерживать порядка часа. Но, при желании, если вокруг корпуса и под мантией, видно не будет. И ничего не нужно придумывать ни на утро, ни вечером, свободно пронесешь меня к вам и назад. Даже, если кто-то увидит хвост, уж как-нибудь насчёт домашнего питомца такого вида отговоришься. — О, это даже лучше, чем… — Северус? — ? — Если мы это прояснили… Ты полагаешь, сейчас мы должны разойтись, или, всё-таки, раз уж встретились, то… ну… Ох, определённо, он за то… самое и ну… именно это. И Энди, которую он (наконец-то!) наклоняет, была права — когда она выше, поза становится намного удобнее. Настолько, что ему тоже совсем сносит крышу, а из головы улетучивается всё лишнее.

___________________________

Она приходит следующим же вечером. Комнаты в зелёном цвете довольно уютные, даром, что в подземельях. И кровать, да. Северус, однако, снова какой-то задумчивый. По правде, это начинает тревожить. Энди неуверенно проводит рукой по мерно вздымающейся груди, и ловит отголоски образов. Лили, в основном. Ей не показалось, на его мантии и впрямь был след от маггловской помады? Но он бы сказал, если бы хотел прекратить их встречи, так? — Ты хотел бы… — Говорит она, и замолкает, раздумывая, как сформулировать. — Что? — Спрашивает Северус, смотря на неё немного более осмысленным взором. — Ты же знаешь, что я могу… измениться. Ну, скажем, волосы перекрасить. В чёрный… В рыжий… Просто скажи напрямую, если что. Я же и... копировать могу. Это была неудачная догадка. Он удивлен, и брезгливо кривится. — Я не просил никогда, с чего ты… — На самом деле они пару раз игрались со столь «занятными опциями изменчивости», не в школе — скорее ради интереса. Это было забавно, но Северус и впрямь не позволял себе заказывать кого-то конкретного. — Это низко. Мне — искать замен, тебе — соглашаться на подобное. Не думай, что я не понимаю, насколько обидны такие просьбы, не совсем же я @#$^&*, чтобы… — Вновь пытается выразить свою мысль он, и вновь обрывает её, не досказав. — Но мне, на самом деле, не будет обидно. Ты правда можешь сказать, не обязательно о копии, о любых постоянных изменениях. Летний шрам над бровью уж точно можно бы убрать, я его только по привычке возвращаю… Северус неожиданно садится — так, чтобы лучше её видеть. Он немного нависает над ней, но Энди это не нервирует, скорее, просто любопытно, до чего он додумался. Они обычно очень по-разному на все смотрят. — Я уже видел твоё настоящее лицо среди других личин? — Спрашивает он. — Мне казалось, это оно, но, похоже, нет? Покажешь когда-нибудь? — О! — Энди удивлённо моргает. — Я не могу. — Ладно, — вздыхает Северус, ложась обратно. По нему непонятно, задело ли его такое недоверие. И тот факт, что он понятия не имеет, как на самом деле выглядит его любовница.

— Он же не знает…

— Да, в чём проблема ему сказать? Примет же на свой счет… — Не потому, что не хочу, правда не могу, — развивает Энди свою мысль. — Я просто не помню, какое у меня настоящее лицо. — Это как? — Спрашивает он вновь, уже изумленно. — Неужели, метаморфизм был настолько неподконтролен? — Я сколько себя помню, дар был. Когда-то получалось удержать, когда-то нет. Ну какой жесткий контроль в пять лет — волосы цвет меняют от смены эмоций, потом и того хуже, то нос непроизвольно подправится, то форма бровей, то еще что. Как из похода возвращаешься и смотришь в зеркало — другой человек. Но как было, уже и не помнится… — А родные? И колдофото? Простецкое фото? Ну нельзя же так… Неужели, никто не сказал..? — Нет, — отрезает Энди, не желая вдаваться в подробности. Северус не уточняет больше: понимает, что, видно, неприятное. — Ужасный побочный эффект, — говорит он чуть погодя, мягко поглаживая девушку по руке. — Да я давно привыкла, вообще не проблема, — легкомысленно отмахивается она.

— А то, на фоне остальных побочных эффектов от даров — это цветочки.

— Ага, особенно весело смотреть, как тебя, парниша, то змея кусает, то проклинают, то пытают…

— А может быть такое, что мы ему на самом деле нравимся?

— Ещё бы, нравимся, всегда хорошо, когда в койке кто-то есть! — У меня было одно сравнительно постоянное лицо. Когда мне было где-то десять. — Рассказывает Энди, желая заглушить разноголосие в своей голове. Этот побочный эффект, на её взгляд, вне конкуренции по созданным неудобствам. — Но потом я выяснила, что оно очень похоже на лица представителей одного известного Рода… — Так может, они как раз твои родственники? — С волнением спрашивает Северус. — Исключено, — мотает головой она. — Я проверяла. Это точно совпадение. Так что, чтобы не драконить никого, сотворила ту рыжую мордочку. Плюс, я хотела пацанскую, ну, я уже говорила… Долго выбирала, чтобы она была средне так себе. Долго училась поддерживать… Только знаешь, оно как, на каникулах хотелось чего-то другого, я всё же девчонка. И я слепила еще одно новое лицо — это. Такое, чтобы мне нравилось, но не было похожим на другие, которые я использую иногда. Слепила и назвала его настоящим, так и живу. Но в итоге, Северус, меня с ним почти никто не видит. Даже я себя редко вижу — я же ходила так в основном не в школе, а там сам знаешь, бывает зеркало в руки брать опасно, оно же тоже грань. В общем, если тебе что-то в этой личине не нравится, я серьёзно, просто говори — пока что только ты и смотришь, понимаешь? Северус на это некоторое время не отвечает: задумался. И только когда Энди уже начинает проваливаться в сон, она слышит продолжение: — Теперь ты всё-таки считаешь его своим, так? — Угум… — неразборчиво мычит она, не желая отрывать головы от подушки. Северус так удачно повернулся, что ей удалось занять куда больше половины узкой студенческой кровати. Сам виноват, раз до сих пор не намекнул, чтобы уходила. — Значит, лицо ты выбрала хорошее, — припечатывает он, расправляя одеяло.