Цвет воспоминаний

      У богов-драконов определённо скверное чувство юмора. Противоположности притягиваются — так говорят люди, вроде? Но вряд ли можно отыскать во всём Асхане настолько разных — и эта разница их манит, притягивает друг к другу… чтобы в очередной раз отбросить, чтобы их дороги снова разошлись.       Илайя слишком не похожа на сладострастных полуобнажённых дев Серебряной Лиги — тёмная эльфийка, которая вечерами преклоняет колени пред драконом Тьмы в исступлённой молитве. И пусть одежды её не менее откровенны, но суть под ними иная, далеко не человеческая. И всё же…       Зехир сердито мотает головой, в очередной раз поймав себя на мыслях о ней. Такое происходит с ним впервые — со сколькими девами делил ночи, каждая наложница с радостью и честью считает своим святым долгом ублажить могущественного правителя. Но всё равно… не было в них чего-то того, что было в Илайе.       Лишь её редкая улыбка бледных губ могла сверкать подобно тысячам солнц Серебряных Городов, освещая столь родной для неё мрак Игг-Шайла. Лишь о прикосновении к её бархатной бледной коже он мечтает, желает снова заглянуть в удивительные аметистовые глаза, почувствовать неуловимый аромат ночи на её снежно-белых волосах, что изящно струились по обнаженным острым плечам. ᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠ

Такая изящная и желанная. И столь недосягаемая.

      Его век скоротечен, и он это знает. Им изначально не суждено быть вместе, как не может ослепляющий день воссоединиться с сумрачной тенью ночи. Зехир губы кривит в хриплую усмешку.

А ведь идеальное сравнение. Лучше и не скажешь.

      Но даже день встречается с ночью на краткие мгновения, рождая прохладный рассвет и кровавый закат. Также коротки и их редкие встречи, от которых архимаг и тёмная эльфийка стараются брать всё, без остатка.       Чтобы на следующее утро учтиво кивать друг другу, словно ничего не было — не было томных вздохов на грани стона, не было хриплых рычаний, когда наслаждение плещется через край. Ничего.       Зехир по-прежнему будет обсуждать с Раилагом государственные дела, кидая редкие косые взгляды на стоящую подле вождя тёмных эльфов Илайю. И не будет видеть в её столь живом и горящем во мраке ночи взгляде ни капли тепла или хотя бы вежливой заинтересованности — только холодную отрешённость, словно бурную реку сковало льдом.       Их встречи редки и кратки — так встречаются день и ночь, сменяя друг друга и отдаваясь друг другу без остатка. Чтоб в смешении тьмы и света родился багряный закат или сверкающий рассвет. Но вместе быть им не суждено, так уж повелось с начала времён.       Илайя будет преданно служить Матери Теней, вознося ей молитвы и благодарности — даже не уйдёт попрощаться с правителем магов, душа в себе противоречивые чувства в самом зачатке. Она бессмертная эльфийка и преданная своей госпоже жрица — и посмела полюбить этого заносчивого человечишку в канареечно-жёлтых одеждах, этого безбожника…       Их отношения были изначально обречены. Её место в сумраке Игг-Шайла, подле своей госпожи. Его — в жарких землях пустыней Лиги.

Поистине… ночь и день.

      Илайя пытается убедить себя, что ничего бы и не получилось, что всё было лишь наваждением и короткой вспышкой похотливой страсти — никто и никому не обязан ничем. Их пути разошлись по всему Асхану и вряд ли когда-то пересекутся вновь.       А впрочем…       Она едва заметно улыбается уголками губ, прикрывая глаза и облегченно вздыхая — даже в столь трудный час Мать Теней не оставила её в одиночестве, благословила она свою жрицу величайшим даром, что теперь тихо расцветает под её сердцем.       Илайя о большем и не просит. Не будет уподобляться глупым смертным девам, что хвостами бегали за своими ухажёрами и требовали признать бастардов.       Это её дитя. А у Зехира и так забот хватает. Илайя не будет взваливать на плечи юного архимага ещё и эту ношу.       Их пути разошлись, как расходятся тьма и свет, как расходятся день с ночью. И всё же робкий лучик рассвета задребезжал на горизонте для жрицы Малассы.       Ведь рассвет не что иное, как дитя ночной тьмы и жаркого дня.