В мягких лапах любви

Входная дверь громко хлопнула, и Леся вздрогнула, вытерев ладонью губы. Только что закончился очередной приступ тошноты, уже который за три дня, прошедшие после того как она ударилась головой. Девушка нажала на кнопку смыва и вышла в коридор. — Добрый вечер, Лесенька, — Павел сегодня был радостным и улыбчивым, однако Олеся уже знала: это ненадолго. — Как у вас день прошел? — Все хорошо, — отозвалась она, подставляя щеку для поцелуя. — Ужин на плите, все теплое. Я пойду посмотрю, как там Миша. Она стремительно вырвалась из его рук и побежала к лестнице. — Лесь, подожди, — Павел попытался ее задержать. — Что-то случилось? — Нет, все в порядке, — фальшиво улыбнулась Олеся. — Я просто Мишеньку одного в комнате оставила, пока готовила. Вот и хочу пойти посмотреть, все ли в порядке. — А, да, конечно… Конечно, иди, я сам все разогрею. Леся поднялась наверх, зашла в комнату сына и плотно закрыла дверь. Миша спокойно играл на ковре с кубиками и улыбнулся, когда мама появилась в комнате. — Иди ко мне, сыночек, — девушка протянула руки и взяла его, присаживаясь на колени. — Как ты тут, мой хороший? Ой, какую красивую башенку ты сложил, какой ты молодец! На улице был хороший и тихий вечер — весна потихоньку вступала в свои права, хотя был еще только февраль. Солнце садилось за вершины деревьев, озаряя голубое небо оранжево-красным сиянием. Леся поднесла сына к окну: — Какая красота, Мишенька, правда? Завтра обязательно выйдем с тобой на прогулку, пройдемся по улице, да? — Да-да-да, — подтвердил мальчик, цепляясь за олеины волосы. Было больно, но девушка только усмехнулась: — Аккуратно, мой милый, маме больно. И снова прижалась к нему. — Мишенька… Родной мой, ты — все, что у меня есть, ты моя единственная радость. Солнышка, как же я счастлива, что ты со мной, как же я благодарна Богу, что он подарил мне тебя. Низ живота немного потянуло, и Олеся посадила сына обратно, а сама опустилась в кресло. Что-то странное происходило с ее организмом в последние дни. Наверное, это из-за того страшного вечера, когда Павел избил ее. Вероятно, сотрясение она все-таки заработала, судя по тому, как ее тошнит уже три дня. Леся подтянула колени к себе и откинулась на мягкую спинку. В этой тихой уютной комнате глаза закрылись сами собой. Проснулась Леся от нового приступа тошноты. Прикрыв рот ладонью, она вбежала в ванную и выплеснула содержимое желудка в унитаз. Не успела она смыть, как туда же влетел Павел: — Ты… Ты-ы-ы! Тварь! Убью тебя, ненавижу! Леся не стала спрашивать, что случилось. Она знала, что она даже могла быть не виновата — просто Воропаеву нужно было сорвать на ком-то злость. От страха она сжалась, зажмуривая глаза, ожидая нового удара. Но в этот раз ей не досталось — он пришелся на стенку рядом с ней. Бедный кафель треснул от приложенной силы. Олеся запоздало подумала, что было бы с ее лицом. А Павел продолжал: — Гребаные турки! Они отобрали у нас контракт! Нашли кого-то дешевле! Сволочи, продажные, я же знаю, что они просто не хотят проблем! Гребаные налоги и ставки! Он кричал что-то еще — Олеся не запомнила. Стоя у стены и дрожа от страха, она беззвучно плакала и покорно ждала, когда все это закончится. «Вот бы потерять сознание… Или вообще умереть», — появилось в голове. Но ведь Мишенька без нее не сможет, это жестоко — оставить малыша сиротой. В кармане платья зазвонил телефон. Трясущейся рукой Олеся вытащила его и ответила на звонок. Это была Рита. — Дорогая моя, звоню сказать, что нас позвали на реабилитацию немного раньше. Павел такой молодец, постарался, договорился, чтобы нас приняли, чтобы мы быстро обследования прошли и анализы сдали. Завтра уже надо быть в реабилитационном центре, поэтому мы сегодня ночью уезжаем. Если вдруг не буду отвечать на звонки — не переживай, там связи может не быть. — Хорошо, мамочка, — откликнулась Олеся, понимая, что она приговорена.

***

— Доктор, вы уверены? Я ведь делала тесты, и они были отрицательные! Лесе не верилось в происходящее. Утром она поехала к врачу, чтобы разобраться с тошнотой и головной болью, которые преследовали ее после удара от Павла. Доктор, выслушав ее жалобы, направила ее не на МРТ, а к гинекологу, которая, в свою очередь, сделала УЗИ и вынесла вердикт: беременность четыре недели. — Нет! — воскликнула девушка. — Это невозможно, этого не может быть! Я не могу быть беременной! — Но вы же замужем, у вас кольцо на пальце, следовательно, половая жизнь есть, — резонно заметила врач. — Мне нельзя ребенка, — Олеся едва не плакала от осознания, что новая жизнь зародилась в ней в такой неподходящий момент. — Я его не люблю, он меня бьет, но я не могу никуда идти… — Послушайте, — гинеколог с уставшим видом протянула пациентке бумажные полотенца, — какие бы проблемы у вас ни были, ребенок уже растет и развивается внутри. Если хотите избавиться от него, время еще есть. — Что вы такое говорите? — Олеся прижала руку к животу. — Я никогда в жизни никого не убивала! Даже стерилизацию делала, только если животное не было беременным! А это же мое дитя! Она вытерла живот, пересела к столу и спросила: — Доктор, вы уверены? Я ведь делала тесты, и они были отрицательные! — На ранних сроках тесты часто не показывают беременность, — объяснила врач и протянула Олесе листок: — Вам нужно будет сделать вот эти анализы и, когда результаты будут готовы, снова прийти ко мне. Домой девушка возвращалась абсолютно разбитая. Итак, произошло самое страшное, то, чего она больше всего боялась… Но ведь она же не дурочка думать, что Воропаев изменится после новости о ее беременности! А если он снова поднимет на нее руку, то пострадать может ребенок, ее малыш, ее кроха! И она не сможет его защитить… Олеся вновь коснулась живота. — Маленький, ты не бойся, мама что-нибудь придумает. Мама обязательно вытащит нас. Мы будем жить втроем: я, ты и твой братик Мишенька. Вы будете вместе играть, рисовать, а потом… — Уманова? Леська, ты, что ли? Олеся оглянулась: навстречу ей шла девушка с коляской. Лицо у нее было знакомым. — Катя? Катя Никитина? — Бинго! — засмеялась Екатерина и обняла Олесю: — Я уж и не думала, что ты вернешься. Идем же, идем к нам скорее! Я дома одна с Илюшкой сижу, скучно ужасно. — Идем, — Леся и не хотела отказываться, она так давно ни с кем не общалась! В квартире Никитиных было уютно, даже несмотря на разбросанные игрушки. — Извини, не успела убрать, — Катя принялась собирать их. — Верочка с Илюшей как начнут играть, так я обо всем на свете забываю. Ох, Леська, как же с двумя детьми непросто! Но я так счастлива, что они у меня есть! А уж Игорь как любит их! Ох, да что ж я за хозяйка такая! Идем на кухню, чай тебе сделаю, и поболтаем. Расскажи о себе, ты-то как? На Катиной кухне Олеся почувствовала себя в безопасности. Ей впервые было не страшно и спокойно. Обняв ладонями кружку, она начала нехитрый рассказ: после отъезда жила с родителями, затем вышла замуж, а спустя время муж решил строить здесь бизнес, и вот они вернулись. — Я ничего не поняла… Какой муж? Тарасов? Он тебя тогда так искал… — Нет. Воропаев, Павел. Помнишь, он мэром хотел стать? — А-а-а, тот, что тогда на нашем корпоративе был? Фу, Леська, он же такой мерзкий… Извини, конечно, но… — Да нормальный он, — слабо попыталась возразить Олеся, но внутри понимала, что Катя права. — Ну, не знаю… По-моему, он отвратительный. Тогда на корпоративе он на тебя таким взглядом смотрел, будто ты его собственность. А ты еще с ним танцевать пошла. «Странно, как это я не заметила?» — подумала девушка. У Кати зазвонил телефон. — Ох, это Игорь. Звонит по три раза в день. Да, любимый, — мягким голосом сказала она. — Да все хорошо у нас. Знаешь, кого я на улице встретила? Леську Уманову, представляешь? Да, она вернулась, мы вот сидим болтаем тут… Верочку из школы забирай после трех, у нее сегодня дополнительное занятие по английскому, а потом репетиция на танцах… Хорошо, дорогой, и я тебя целую. Эх, как бы Лесе хотелось точно так же разговаривать с мужем! Чтобы и ей говорили «люблю», «целую» каждый день, а не только чтобы загладить вину за синяки, оскорбления и побои. Каково будет Мишеньке и еще не родившемуся малышу жить в такой атмосфере? На глазах девушки выступили слезы. — И как семейная жизнь? — спросила Никитина. Леся поняла, что если она сейчас не поделится, то просто не выдержит, тем более что слезы уже и так катились по щекам. — Лесь… Лесенька, дорогая, ты чего? Катя обняла ее и прижала к себе, как маленькую девочку. Олеся всхлипнула и зарыдала. Катя развернула ее, чтобы вытереть слезы, и под размытым солеными каплями тональным кремом увидела пожелтевший синяк. — Леся… Скажи, что это не то, что я думаю! Пожалуйста, прошу! — взмолилась Катя, уже догадываясь, что она все верно истолковала. — Господи, нет! Малышка, ты чего? Как же так? — Катя, у меня сын есть от Бориса. И я еще беременна… Сегодня узнала. — Господи… — Никитина прижала ладонь к губам. — И ты от него не уходишь? Почему? Нельзя терпеть домашнее насилие! А если он потом сына твоего ударит? Или тебя, и ты лишишься маленького? — Катя коснулась Олесиного живота. — Я не могу… — это все, что смогла прошептать Леся. Она разом ослабла и поняла, что летит куда-то вниз.

***

Борис ехал по трассе на предельной скорости и молился, чтобы успеть. За последние сутки его жизнь изменилась кардинально. Да и вообще, все очень поменялось. Всего один день назад он был одиноким холостяком с собакой и двумя котами. А теперь он отец ребенка, у него сын. Сын от безумно любимой женщины, от той, кого он лишился по собственной глупости, кого не нашел, хотя она была буквально в паре сотен километров. Он пропустил все: ее беременность, рождение малыша, его первые слова, первые шаги. Но это ничего, все успеется, все наверстается. Главное — не опоздать. После долгих, отчаянных и безуспешных поисков Олеси Борис запил. Он никак не мог ее забыть, и жить без нее тоже не мог. Будь его воля — он бы ушел из жизни, но на кого оставить Фанту и двух уже выросших котов, Малыша и Грея? Делать ничего не хотелось, даже в бизнесе он не видел смысла. Хорошо хоть то, что уже было, приносило деньги и позволяло кое-как прожить. Затем к нему приехал Снежный. Увидев бардак в доме, поднял друга с кровати, затащил в ванную под холодный душ и заставил переодеться. Пока Борис превращался в человека, Андрей убрал кошачьи лотки, покормил животных, сгреб все бутылки из-под алкоголя и сказал: — Надо жить дальше, Борь. Все наладится. Борис не верил, но как-то оно и правда наладилось. Снежный предложил выходить на новые рынки и строить бизнес в ближайших странах: Армении, Азербайджане, Грузии, Турции. Строительной компании Бориса удалось найти заказчиков на постройку небольших объектов в Грузии и Армении, затем еще одних и еще. Борис решил заняться этим направлением и перебраться на некоторое время в Грузию. Он приобрел дом в Сочи, нанял женщину, которая могла бы смотреть за животными, а сам всецело занялся филиалом в Тбилиси. На одной из строительных ярмарок, куда Борис ходил представлять свою только что открывшуюся фирму, он познакомился с бизнесменом из Трабзона Мертом Йылмазом. Тот получил заказ на строительство молодежного центра в городе. Серьезный могучий россиянин покорил турецкого коллегу своей уверенностью, знанием дела и интересом к турецкому рынку. Вдобавок, из Сочи в Трабзон ходил паром*, на котором можно было бы привозить более дешевые строительные материалы. В Турции они ежегодно дорожали чуть ли не в два-три раза. Словом, все это подкупило Йылмаза, и из всех строительных фирм он выбрал именно «Тарстрой». Борис перебрался в Турцию. Работа шла успешно. Борис и Мерт очень подружились. Тарасов стал частым гостем в доме улыбчивого турка, познакомился с его женой Асие, детьми Бураком и Мелис. В их доме было тепло и уютно, звенел детский смех. Как бы и ему хотелось такую семью! При этом Мерт спрашивал, есть ли у Бориса кто-то в России. И всякий раз тот не находил, что ответить. Лишь однажды, выпив ракы, Тарасов признался: где-то на просторах страны осталась его любимая. Она так сильно обижена на него, что предпочла уйти, не оставив ни адреса, ни телефона. — А вот это плохо, что ты так поступил, — сказал ему Мерт, путаясь в окончаниях русских слов. Но Борис и так все понял. — Надо непременно найти ее. Нельзя отпускать человека, если любишь. Надо держаться за него так крепко, чтобы ни одна беда не разлучила, понимаешь? Тарасов кивнул. А Йылмаз тем временем продолжал: — Вот мы с Асие познакомились еще в школе. И сразу влюбились друг в друга. Но как ее отец был против, как был против! Конечно, я ведь из бедной семьи, отец простой рабочий в порту. А ей уже выбрали богатого жениха. Но мы друг в друга вцепились и сказали: или будем вместе, или не будем вообще. Потому что Асие нет — и Мерта нет. И все-таки поженились. И вот уже пятнадцать лет вместе. А я люблю ее так же сильно. История Мерта, который не отказался от своей любимой, несмотря ни на что, потрясла Бориса. Ее он и вспомнил через месяц, когда ему позвонила Иришка. — Братик, привет, — сказала она. — Не спрашивай у меня ничего, просто собирай свои вещи и возвращайся. Леська нашлась, и ей плохо. — Что? — Борис не понял ровным счетом ничего. — Леся нашлась, и ей плохо! — рявкнула в трубку сестра. — Ах, да, и у нее есть сын от тебя. В голове все перемешалось, но тело уже начало действовать. Ключи, телефон, документы, сумка с необходимыми вещами. Написать Мерту, что он возвращается в Россию — к любимой. И своему маленькому сыну, которого только что обрел. И не знает, когда вернется. Кажется, Мерт его понял, даже проводил на паром, снабдив пирогами от Асие на дорогу, и пожелал удачи. Не прошло и суток, а Борис уже выезжал из сочинского порта в сторону города. Того города, где разошлись их с Лесей пути. И того, где сойдутся вновь. Только бы не опоздать! На заправке в пятидесяти километрах от города он вновь связался с Иришей, и та наконец все подробно рассказала. Оказалось, сутки назад ее нашла в соцсетях Катя Никитина, бывшая коллега Олеси. Леся потеряла сознание прямо у нее дома, едва успев сказать, что родила сына от Бориса, и затем вышла замуж за подонка, который ее бьет. — И мой сын сейчас с ним? — уточнил Борис. — Да, с ним. Он по документам отец Мишеньки. А ведь сын мог бы быть с тобой! — упрекнула его сестра. И была права. — Где сейчас Олеся? — Она пришла в себя и поехала домой. Сказала, если не вернется, будет хуже. Всем хуже. Боря, я боюсь, у нас мало времени. Она беременна, и… — Что? — перебил Борис. — Этот подонок ее насиловал? — Я не знаю… А если нет, если она с ним добровольно… ты откажешься от нее? — Никогда, — Тарасов уже все для себя решил. — Олеся — моя. И Миша мой. И ребенок внутри нее тоже мой. Он бросил телефон на сиденье и завел двигатель. Он не опоздает. Он достанет из-под земли Воропаева и заберет у него свою женщину и своих детей. Пусть только не будет слишком поздно!