В мягких лапах любви

Прошел год — Мишенька, смотри, какой снежок падает, — Олеся поднесла сына к окну. Миша понимающе рассматривал белые хлопья, которые падали на асфальт, на покрытые яркой листвой деревья, и улыбался. — Да, красиво, такое волшебство вокруг. В наших краях снег — не такое уж и частое дело, так что любуйся. — Да-да, — подтвердил сын. Олеся с радостью смотрела на него — в свои год с небольшим Миша все больше напоминал ей Бориса. Светло-рыжие волосы, разрез глаз, нос, форма губ и ушей — кажется, от темноволосой кареглазой Олеси ему не досталось совсем ничего. Да и рос и развивался малыш отлично, перегоняя сверстников. Врач в поликлинике не могла нарадоваться, когда Олеся с Мишей приходили на прием: — Какой у вас замечательный мальчик! И ходит, и говорит, и уже даже цвета знает. И правда, Миша безошибочно раскладывал желтые кубики к желтым, а красные — к красным, а еще уверенно показывал на картинках животных: котика, собачку, медвежонка, зайчика. Врач, узнав, что Олеся ветеринар, уверенно сказала: — Кажется, ребенок пойдет по вашим стопам. — Может быть, — улыбнулась девушка. А еще Миша очень любил музыку и мог часами слушать детские песенки, что-то подпевать и пританцовывать. В его лексиконе отчетливо выделялись слова «мама», «баба», «деда» и «дядя». Дядей он называл Павла. С Воропаевым Олеся уже несколько месяцев пыталась жить семейной жизнью. Ради нее он оставил бизнес и перебрался в ее город. Сначала просто встречал в парке на прогулках с Мишей, помогал донести продукты домой, затем познакомился с Иваном и Маргаритой. И уже с весны те начали намекать девушке, что пора бы обратить внимание на такого мужчину. — Лесь, ну, ты пойми, девушке с ребенком очень сложно найти мужчину — а тут Павел, некурящий, непьющий, со своим бизнесом, — настраивала ее Рита. Иван, как ни странно, оказался солидарен: — Правда, Лесь, мы же уже немолодые… Мало ли что… А так у тебя будет поддержка, крыша над головой, в конце концов. «Мало ли что» случилось перед летом — Ивана увезли с работы в больницу. Было жарко, работать пришлось на открытом солнце, и у мужчины сильно поднялось давление. В результате он потерял сознание и упал. Высота была небольшая, но ее хватило, чтобы повредить руку и получить ушиб позвоночника. Рита, которая поняла, что жить сейчас станет еще труднее, чем раньше, тихо плакала в ожидании вердикта врача. Олеся, качая на руках Мишеньку, поняла, о каком «мало ли что» шла речь. Тем более, Ивану потребовалось лечение, бьющее по карману. Павел оказался рядом, оплатил счет, а затем вполне серьезно предложил Олесе переехать к нему. Девушка поняла: сейчас для всех так и правда будет лучше. Так она, по крайней мере, ни для кого не будет обузой. Павел не настаивал, но через полтора месяца Леся сама оказалась в его постели. Так вышло… Она понимала: молодой, здоровый мужчина требует удовлетворения своих потребностей — и тщательно готовилась к этому, больше морально. Все же с Борисом было как-то проще… Здесь же… Не сказать, чтобы ей не нравилось, но и особого восторга она не испытывала. Правда, детей от Воропаева ей не хотелось, и она проконсультировалась с врачом, который помог подобрать ей таблетки. Теперь Леся была спокойна: близость точно не будет иметь последствий. Вот уже месяц Павел все реже появлялся дома, и честно сказать, Уманову это радовало. Не надо стараться и вылизывать квартиру, не надо красиво выглядеть и выготавливать дивные блюда. Общество Павла и его нравоучения начинали напрягать Олесю. Он постоянно требовал есть ножом и вилкой, да еще под классическую музыку, вмешивался в воспитание Миши, намекал на то, что девушка выглядит «не очень», однообразно готовит, одевается в спортивные костюмы, а ему хотелось бы видеть ее в платье и на каблуках. И Леся правда старалась ему нравиться, выполняла все условия. Она не хотела конфликта, да и возвращаться было некуда: Иван до сих пор болеет, и они с сыном в том доме будут лишние. Лучше уж так. Глядя на первый снег, Леся почему-то вспомнила Бориса. Два года назад она оказалась в его доме и дала себе шанс быть счастливой и любимой. Но все разрушилось так же резко, как и началось. Где теперь отец ее сына? Неизвестно. Чтобы не бередить душу, она не искала его в соцсетях, не гуглила его имя и не спрашивала о нем у Женьки. Хотя по весне та все же обмолвилась: Борис «вроде бы» уехал из города. «Ну, туда ему и дорога», — подумала Олеся, решив, что чем дальше он будет, тем скорее ее сердце прекратит болеть. А оно все еще болело, каждый раз, когда она смотрела на маленького Мишу. — Леся, ты дома? — Павел вернулся почему-то раньше обычного. — Лесь! У меня для тебя хорошие новости. — Какие? — усадив Мишеньку в детский стульчик, Олеся вышла навстречу мужчине. Тот распахнул объятия, и у нее не было другого выхода, кроме как прижаться к его груди. — Я завершил дела с открытием филиала своей фирмы здесь. Так что настало время вернуться домой, в наш родной город. Теперь все должно пойти по-другому, есть все шансы зарабатывать большие деньги. Мы сможем себе больше позволить, да и тебе будет веселее. У тебя ведь остались там друзья? — Да, — кивнула Олеся, сердце которой задрожало от волнения. Наконец-то она вернется и увидится с Женькой и Васькой, с маленькой Сонечкой, которая в этом году пошла в школу. А главное — ей нечего бояться, ведь Бориса в этом городе нет, и даже случайная встреча им не грозит. — Ты рада? — спросил Воропаев. — Конечно! Мы отдадим Мишу в садик, и я смогу вернуться на старую работу, в клинику. Я так по всем соскучилась! Воропаев вздохнул: — Я бы не хотел, чтобы ты работала. Я буду достаточно получать, и нам хватит на вполне безбедную жизнь. — Но что же я буду делать? — Как это что? Заботиться обо мне, о сыне. Я бы хотел, чтобы у нас и свой, общий ребенок появился. Мы купим дом, совьем уютное гнездышко и заживем по-настоящему. Лесенька, ну что не так? Любая девушка согласилась бы, даже не раздумывая, а ты? И Леся повиновалась. Маргарита и Иван негативно восприняли эту новость. — Серьезно? Переезжать в этот город, откуда мы увозили тебя в сильнейшей депрессии? А если ты там Бориса встретишь? — воскликнула Рита, когда Олеся сообщила им про отъезд. — Ну мам, что тут такого? Встречу и встречу, я ведь теперь с Павлом. И кстати, Борис уехал из города. А вот Женька с Васей остались, и Сонечка, и друзья с работы, — привела свои аргументы Уманова. — А куда нам с Мишей еще идти, как не за Воропаевым? — Дочка, лучше серьезно подумай, — посоветовал Иван. — Ты с ним очень сильно изменилась. Куда девалась бунтарка Леся, которую мы встретили в детском доме? Где твой сильный характер? — Кому он нужен, характер-то, — пробурчала Уманова. — Он тебя не обижает? — спросила Рита, подозрительно поглядывая на приемную дочь. — Нет, не обижает, — Леся решила не посвящать ее в подробности. Да и по факту, Павел ведь ничего ей не сделал. Ну да, с ним было неуютно, некомфортно, не как с Борисом, но все люди разные. Если соблюдать его правила, все будет нормально. — Решать, конечно, тебе, но… — Вот именно, решать мне! — повысила голос Олеся. — Я хочу ехать с ним в мой родной город! Здесь я заперта в четырех стенах, даже погулять не выйти! Кругом бордюры, с коляской не проехать, шум машин. И я за полтора года здесь даже ни с кем не подружилась. Миша вырастет, и что я, буду одна? Ну уж нет! — Ладно, Рита, дочка права, — Иван положил руку на ладонь жены. — Она взрослая, ей виднее. Жаль, мы с тобой здесь останемся и не сможем часто приезжать. — Но я ведь смогу, — улыбнулась девушка. — Миша подрастет, папа поправится, и будем часто ездить в гости друг к другу. Паша сказал, он купит дом. А дом ведь лучше, чем квартира. — Пожалуй, да. И воздух там чище, — согласилась Маргарита, хотя и чувствовалось, что эти слова дались ей нелегко. В декабре Олеся и Павел уехали. Он не обманул: купил огромный дом за городом, и в нем Уманова почувствовала себя принцессой в замке. Ей нравилось все: огромная уютная кровать в спальне, ванная с джакузи, хамам, просторная детская для Мишеньки. Павел купил девушке машину, а в новогоднюю ночь сделал ей предложение выйти за него замуж. Леся согласилась. Не от любви, просто куда еще было деваться? Свадьбы ей не хотелось, да и Воропаеву тоже, поэтому они просто расписались в ЗАГСе и отметили заключение брака романтическим ужином. — Паша, а можно Женька с семьей приедут к нам? — спросила она, вилкой и ножом разделяя куриный стейк пополам. Павел настоял, чтобы она не возвращалась к веганству, говорил, что она должна хорошо питаться, чтобы были силы на дом и ребенка. К тому же, он все чаще намекал на то, что пора бы ей снова забеременеть. И Олеся понимала, что скоро ее вранье о необходимости восстановить организм после первых родов уже не будет срабатывать. — Зачем? — удивился он. — Ну как зачем… Посмотрят наш дом, участок, мы можем шашлыки пожарить… Мы с Женькой со дня нашего приезда так и не виделись, а уже почти месяц прошел. — Олеся, — Павел отложил нож и вилку в сторону и промокнул губы салфеткой, — ты теперь моя жена по закону. Ты должна заботиться только обо мне и нашем сыне, поддерживать уют в нашем семейном гнездышке. Другие, в том числе друзья, тебя волновать вообще не должны. — Но подожди, ты ведь обещал, что я буду видеться с ними, — недоуменно посмотрела на него Леся. — Я ничего такого не обещал. Я спрашивал, остались ли у тебя тут друзья, но это не значит, что ты можешь с ними видеться, когда ты захочешь. Ведь ты теперь моя жена, правильно? И должна спрашивать разрешения у меня, особенно если хочешь пригласить их в наш дом. А я тебе не разрешаю. Олеся так и застыла с открытым ртом, не зная, как на это ответить. Павел вновь взял приборы: — Ешь, пожалуйста, пока не остыло. Я очень не люблю холодную еду. И давай разговаривать не за ужином, хорошо? Я хочу насладиться тишиной. После ужина, загрузив посудомоечную машину, Леся поднялась к сыну. Мишенька не спал, а катал машинку по кроватке. — Сыночек, ты чего еще не спишь? — она наклонилась к нему и взяла на руки. — Малыш, уже поздно… Ты не голодный? Почитать тебе сказку? Она уложила сына в кроватку, укрыла одеялом, взяла с полки сборник сказок народов мира и открыла первую страницу с английской сказкой. Под негромкий мамин голос Мишенька сразу стал засыпать. Но дочитать до конца у Олеси не получилось: в спальню сына вошел Павел. — Что это ты тут читаешь? — спросил он, нахмурив брови. Олеся продемонстрировала сборник, и Воропаев вырвал книгу из ее рук. — Ты что, вообще с ума сошла? Ты с детства сыну любовь к фашистам и голубым прививаешь? — Какие фашисты, ты о чем? — искренне не поняла девушка. — Это ведь просто сказка… — И что? У них все сказки с радужным подтекстом! Они ведь хотят русский народ стереть с лица земли, а ты сыну эту чушь читаешь. — Господи, что ты несешь? — Леся была в шоке. Павел схватил ее за руку и потянул в коридор. — Пусти, мне больно! — воскликнула она, думая о том, что на коже наверняка останутся синяки. — Ты вообще уже с катушек съехал? — Что ты сказала? — прорычал Воропаев, и в этот момент Олеся испугалась. — Н-ничего, — она мигом сжалась. Павел отпустил ее и уже спокойнее сказал: — Леся, я же говорил… Я такой человек, я люблю, когда люди соблюдают правила. И я предупреждал, что не переношу западную культуру и что в моем доме ничего западного быть не должно. Ведь есть же русские народные сказки, есть русская классическая музыка — пусть наш сын к этому приучается. — Да, ты прав, — чтобы не усугублять конфликт, Олеся решила сдаться. — Вот и хорошо, что ты это поняла. Идем спать. Очень скоро Олеся поняла, что от всех правил Воропаева у нее вот-вот поедет крыша. Тарелки и чашки должны были стоять в строго определенном порядке, свой порядок был и для рубашек и пиджаков в шкафу. После того как одна из рубашек оказалась не на своем месте, и Павел устроил скандал, девушка даже записала порядок на листочек, чтобы не забыть. Порядок касался даже средств гигиены в ванной. — Олеся, ты что, тупая? — возмущался Павел, когда она, вытирая пыль на полках, переставила его гель для бритья. — Ты не можешь запомнить элементарных вещей? — М-могу, — от его тона Леся даже стала заикаться. — Прости, пожалуйста. Каждый день она говорила это слово десятки, если не сотни раз. Позже проснулась, вошла в комнату в неподходящий момент, не успела накрыть на стол, когда Павел спустился, не туда повесила ключи от дома, не расчесала волосы и не накрасилась — все эти «проступки» требовали извинений. Леся выматывалась, стараясь угодить мужу, и понимала, что теряет себя. Раньше она бы непременно возразила, сказала, что с ней так нельзя, но сейчас не могла. Просто язык не поворачивался. Да и что потом будет? Как бы не случилось ужасное. Но оно случилось. В феврале, когда измотанная Олеся уже просто не выдерживала морального давления мужа. Это сказалось на здоровье: на лице появились морщины, в волосах заблестели тонкие серебряные паутинки. Вдобавок, исчезли менструации, что не на шутку испугало девушку. Если окажется, что она беременна от Воропаева, это будет просто конец. На счастье, все сделанные тесты показали отрицательный результат. Видимо, цикл сбился из-за нервов, решила Леся. — Ты выглядишь усталой, — сказала Рита, когда дочь в очередной раз позвонила ей по видеосвязи. — Все в порядке, — как можно более беззаботным тоном произнесла девушка. — Просто Мишенька капризничает… — Ясно. Как семейная жизнь? — Все отлично, я счастлива, — Лесе и самой было стыдно врать, ведь счастьем в их доме (скорее, ее тюрьме) и не пахло. Но не говорить же Маргарите правду! — Это хорошо, — Рита, кажется, поверила приемной дочери. — И у нас все хорошо. Твой муж такой заботливый, перевел денег на новый курс реабилитации. Так что, думаю, к лету твой папа уже будет бегать. Она так радостно говорила об этом, что Леся поняла: не расскажет правду даже под угрозой расстрела. Лучше уже молчать, чтобы у Ивана был шанс восстановиться, взять на руки внука, поиграть с ним в футбол, как все нормальные дедушки. — Как здорово! — улыбнулась она, пряча блестящие от слез глаза. Во дворе послышался звук открывающихся ворот: это Павел вернулся домой. — Мама, извини, не могу говорить. Муж приехал, надо идти встречать. — Конечно, доченька. Беги. Целуем тебя. Попрощавшись с мамой, Леся окинула себя взглядом в зеркало, а затем побежала на первый этаж. И вовремя: Павел как раз открывал входную дверь. Он любил, когда Олеся встречала его у порога, снимала пальто с его плеч и помогала снять ботинки. Но в этот раз все пошло не так. — Привет, дорогой, — заученно произнесла девушка и улыбнулась, когда муж ступил на порог. — Уйди, я не хочу тебя видеть, — сказал он. — Что-то случилось? — робко спросила Олеся, делая шаг вперед и чувствуя, что ее начинает бить дрожь. — Уйди, я сказал! — рявкнул Павел, отталкивая ее так, что она ударилась головой о стену. Перед глазами потемнело, и сознание начало медленно уплывать. Но Воропаев даже не остановился помочь ей, когда она начала сползать на пол. Вместо этого он перешагнул ее и прямо в грязных ботинках прошел на кухню. — Почему ничего не готово? Это что, так сложно — сварить суп к моему приходу? Олеся с трудом встала и, опираясь на стену, доковыляла до кухни. — Я не успела, прости… Мама позвонила, и мне пришлось… — Мама позвонила, — перебил ее Павел. — Ах, тебе мама позвонила! Напоминаю еще раз: ты моя жена! Это твоя обязанность — готовить еду мне и нашему сыну! — Но я правда не успела! — повысила голос Леся и схватилась за выступающий угол стены, чтобы не упасть окончательно. Воропаев шагнул к ней, заставляя прижаться к стене лопатками. — А может, ты не с мамой болтала? — выдохнул он ей в лицо, и она поняла, что он пьян. — Может, у тебя кто-то появился? — Кто у меня может появиться? Я дома целыми днями сижу. Наверху заплакал сын, и Леся сказала: — Пусти, мне к Мише надо. — Потерпит, он уже взрослый. — Ты адекватный вообще? Ему год и пять месяцев только! — она попыталась оттолкнуть Воропаева, но тот залепил ей пощечину такой силы, что она снова ударилась о стену. Оглушительный звон раздался внутри головы, и Леся поняла, что на этот раз точно получила сотрясение мозга. «Вот бы рядом был Боря», — почему-то подумалось ей. — Ты чего разлеглась тут? — Воропаев пнул ее в бок носком ботинка. — А ну быстро встала и пошла готовить. Леся поднялась, сдерживая подкатившую к горлу тошноту. — Сейчас все сделаю, только не злись, — прошептала она, молясь, чтобы не потерять сознание. — Так-то лучше, — закинув ноги в ботинках на стол, произнес Воропаев. — И убери тут.