В мягких лапах любви

Тарасов уже в который раз проснулся от этого отвратительного сна. То, что в глубоком детстве было спрятано в подсознании, вернулось снова. Отрывками, страшными кусками, во снах и видениях, но вернулось. Он снова вспомнил те детские кошмары, то, как сидел в шкафу, прячась от собственного отца, который бил мать. То, как мама лежала на кровати, свернувшись и прижав руки к животу. Как она исчезла, и никто не сказал ему, куда. Как после рождения Ирочки его отправили в элитную школу-пансион в Лондоне, откуда он вернулся ближе к совершеннолетию. И только тогда, перебирая документы дома, он узнал, что его мама умерла. Более того, она была беременна, а отец бил ее в живот, из-за чего у нее случился выкидыш и началось сильное кровотечение. В тот страшный день, узнав правду, он едва не убил собственного отца. Маленькая Ира, глядя на все это, убежала к соседке, а та вызвала милицию. Отец Бориса не стал сажать сына в тюрьму. Тарасов уехал из родительского дома, поступил в университет, отучился. Позже ушел в армию — сам, по собственному желанию. Судьба забросила его на юг, в морфлот — после армии он и остался в небольшом городке, где и начал свой бизнес. С семьей его связывала только сестра — они общались в интернете, она приезжала к нему в гости, а летом брала отпуск и проводила с братом целый месяц. Правда, в прошлом году традиция прервалась — у Ирки появился муж, и отпуск она провела в медовом месяце с ним. А затем родился сын Ванечка. Глядя на фото улыбающегося карапуза, Борис не верил — казалось, только недавно его сестра была не больше этого малыша, а теперь она и сама уже мама. — А ты когда? — намекая на женитьбу и детей, спрашивала у брата Ира. — Когда-нибудь, — уклончиво отвечал тот. — Ир, не до этого вообще, вот правда. — Жаль… Было бы классно, если бы у тебя тоже появился ребенок. Они были бы почти ровесниками с Ванькой, вместе играли бы, когда подрастут. — Вы же в Москве живете, там полно детских площадок и мамочек с детьми возраста Ванечки, — удивлялся Борис. — Ты не понимаешь, это другое, — фыркала Ирина. — Ладно, надеюсь, я все-таки погуляю на твоей свадьбе. Их привязанность всегда поражала даже его самого: Борис видел сестру еще грудничком, а когда вернулся из Лондона, пришлось знакомиться с ней заново, ведь это была уже школьница. Тогда подружиться с «мелкой» он и не думал, воспринимал ее как девчонку, которая просто живет у него дома, а не как сестру. Да и та пугалась высокого, могучего, широкоплечего брата, который как стукнет по столу, так дрожат стены во всей квартире. Сблизились они только к его двадцати пяти, когда Ирка уже стала студенткой. И он вдруг понял, как много упустил: девушка, которую он запомнил малявкой, смело, здраво и взросло рассуждала о жизни. Хотя тут-то ничего удивительного как раз и не было: на ее долю тоже выпали испытания. Семейной жизни с Иркиной матерью у отца не вышло, да и той захотелось новизны. Поэтому она ударилась во что-то ведическое и рванула за границу в поисках то ли нирваны, то ли дзена, оставив дочь-старшеклассницу жить с отцом. За пару лет отсутствия мать про Иру даже не вспомнила. Счастье, что отец после этого не сломался, наоборот, взял себя в руки и искренне старался заменить Ире обоих родителей. — Борь, ты бы простил его за все, — вздохнула она как-то раз, приехав к брату в гости. — В смысле? — не понял Борис. — Ты же не знаешь… Он в больнице очень долго лечился. Ну, в специальной. Ему какой-то синдром поставили, я не помню название. Вроде все прошло. Он правда очень тебя любит. И очень по тебе скучает. Я так хотела бы, чтобы мы всей семьей собрались в одном доме, как тогда, когда ты из Лондона вернулся. — Ир, это невозможно, — Тарасов обнял сестру. — Я вряд ли смогу понять, как можно бить и насиловать беременную жену. — Но он же тогда был болен! Он мне говорил, что очень хотел, чтобы ты все это забыл, поэтому и отправил тебя за границу. Думал, там ты отвлечешься. Правда, Борь… Он изменился, работает, пьет таблетки. Думаешь, ему легко с таким жить? Тем более, мать мою он особо и не любил, даже когда она сказала, что хочет развестись с ним, не скандалил, а легко отпустил. Мне кажется, он очень сильно жалеет, что все так случилось. — Не знаю. Может быть, когда-нибудь потом я смогу поговорить с ним спокойно. Со временем Тарасов понял: только при сестре он может быть искренним, не надевать маску альфа-самца и бизнесмена, которому важны одни деньги. Лишь сестре он мог открыться и рассказать обо всем, что у него на душе. Ира всегда принимала его таким, какой он есть. Могла похвалить или поругать за что-то. А еще очень часто звонила в нужный момент — будто понимала, что брату нужна ее поддержка. Вот и сейчас, едва он сбросил оковы страшного сна, его телефон зазвонил. — Привет, братишка! — Ира решила говорить с ним по видеосвязи. — Ты что, только проснулся, что ли? — Угу, — признался Борис. — Привет. — Ну ты и соня, — фыркнула Ирка. — Мы так уже давно не спим, — она показала в камеру Ванечку, который смешно сидел на маминых руках и пытался попробовать на зуб шнурки на ее кофте. — Какой он уже большой стал, — улыбнулся, глядя на малыша, Тарасов. — Ванечка… — Ва-а-анечка, а посмотри, кто это тут у нас? — засюсюкала с сыном Ира. — Это дядя твой, дядя Боря. Ванечка что-то пролепетал на своем детском языке. — Подожди, я посажу его в манеж, — сказала девушка. Справившись с этой задачей, она вновь вернулась к звонку. — Ну все, теперь можно поговорить. Рассказывай, как у тебя дела? Как твой проект с гостиницей? — Да пока никак… — потер лицо Борис. — Выкупил здание, а там ветклиника один этаж занимает. И съезжать не хотят. Представляешь, одна их сотрудница даже мою машину дерьмом облила, в прямом смысле слова. Я приезжал к ней поговорить потом, но что-то пошло не так. Странная она какая-то… — Ва-а-ау, мой братик, кажется, влюбился, ну, наконец-то! — воскликнула Ирка. — А я уже и не ждала… Устала от череды этих твоих эскортниц. Снежаны, Карины, Анжелы, Эльвиры… Хоть нормальная девушка-то? — О чем ты вообще говоришь? — засмеялся Тарасов. — Какая любовь? Видела бы ты эту Олеську… От горшка два вершка, а уже такая важная, вредная и упертая… Да еще и на животных помешана. Даже сутки отсидела за незаконный пикет в их защиту. — Ничего себе! Во дает! Борька, а у вас хорошая пара получится. Ты помешан на бизнесе, а она — на животных. Можете что-то совместное даже придумать. Может быть, ты бы мог помочь ей с новой работой, новой ветклиникой в городе? Ну, все-таки, кроме нее, в клинике и другие люди работают. А ты их всех своей гостиницей оставишь без работы. — Во-первых, с туркомплексом, а не с гостиницей, — сердито уточнил Борис. — А во-вторых, пусть идут в другие клиники работать, их в городе еще несколько. В приют для животных, в конце концов, пусть устроятся. Не надо мешать мне делать свою работу. — Не знаю, Борь… — Ира впервые в жизни не выражала брату поддержки. — Тебе вот не знакомо, каково это — в один день остаться без заработка. А у меня такое было, на втором курсе. Когда платить за квартиру нечем и на хлеб денег нет, а еще надо долг за учебу отдавать. Вот это был трэшняк… Представь, что у этих людей, которые по твоей милости будут уволены, тоже такие ситуации. Кто-то на съемном жилье, кто-то ребенка один растит… — Каждый в жизни сам за себя, — сказал, как отрезал, Тарасов. — Я не виноват, что я умнее и могу придумать, как пробиться в жизни, а они готовы на одном месте сидеть до пенсии. — Не сказала бы, что ты умнее, — усмехнулась сестра. — Сам же видишь, твоя Олеська тебя выследила, нашла где-то ассенизаторскую машину и облила твою тачку. А ты ей, кстати, иск предъявил? — Надо бы, — вздохнул он и вдруг вспомнил эту маленькую худенькую пичужку. Представил, как она будет отрабатывать долг уборщицей или в каком-нибудь ресторане, как к ней будут приставать пьяные мужики в три раза больше нее. Вдруг стало стыдно перед самим собой. Девочка хочет просто лечить собак и кошек, а он уже считает ее неудачницей, ни на что не способной, и хочет подписать ей смертный приговор. А ведь этим, по сути, для нее и станет невозможность заниматься любимым делом. «Какая же ты скотина, Тарасов», — обругал себя он. — Борь, ну ты чего? Ну, что тебе, денег мало? — недоуменно посмотрела на него Ира. — Ну Господи, прости ты уже эту девочку, сейчас выкупишь здание, и разойдетесь вы, как в море корабли. Хотя… — Что? — Борь, ты так подвис на словах про иск, что я подумала, что ты все-таки в нее влюбился. Просто сам пока этого не понимаешь. Ну и посуди сам — наконец-то у тебя на примете появилась девушка, которую не интересуют твои бабки. Это ли не прекрасно? Борис хотел было что-то ответить, но тут где-то в комнате зарыдал маленький Ванечка, и Ирка подскочила с дивана. — Все, братик, чао, надо к малому идти, — она послала Тарасову воздушный поцелуй и отключилась. Борис прижал руку ко рту — он все еще помнил вчерашнее прикосновение к Лесиным губам в клинике.

***

— Леська, доброе утро, как спалось? — Виктория, увидев сонную коллегу, улыбнулась. — Да такое себе, — отмахнулась Олеся и зевнула. — Холодно, видимо, отопление отключают. Приходится в два одеяла кутаться. — Ты бы сняла квартиру лучше и не маялась дурью, — посоветовала Лазарева. — А то еще заболеешь ненароком. — А смысл в этой квартире, — вздохнула Уманова. — Все равно скоро уезжать отсюда придется. — Ты чего это удумала? — удивилась Вика и протянула девушке кружку с кофе. Олеся поднесла ее к губам. — Так, а что… Ты же слышала, нашу клинику хотят закрыть. Здание выкупил местный бизнесмен, как его… Тарасов, вот. Куда нам деваться-то? — Не верю, что это мне ты говоришь, — покачала головой Виктория. — Я думала, ты будешь бороться до конца… Ты же так любишь эту клинику! Да и мы все как одна большая семья. Игорь с Катей тоже переживают, что все так, но они хотят бороться и отвоевывать здание. Или, в крайнем случае, открыться в другом месте. — А что Игорь с Катей? У них тут квартира, конечно, не хочется срываться с насиженного места. А я бомж, у меня ни дома, ни семьи. Ну, не считая клиники, конечно. Можно уезжать и обрывать все связи. — Совсем все? Олеся задумалась. Конечно, это она перед Викой хорохорится. Самой-то никуда отсюда не хочется. Здесь и Женька с Васей, знакомые еще по детскому дому, и маленькая Сонечка, и… Рита с Ваней. Все-таки в глубине души Леся не теряла надежду наладить с ними отношения хоть когда-нибудь. Как бы она ни отказывалась себе в этом признаваться, но ей безумно не хватало материнского тепла, отцовских советов, объятий, не хватало дома, в котором ее будут ждать. «Дура ты, Олеська, нужна ты им, как же, — сказал внутренний голос. — Вспомни, что они тогда сказали — «как теперь Лесе в глаза смотреть, она вряд ли поймет». Они давно забыли про тебя, наоборот… Даже лучше будет, если ты отсюда уедешь. Хоть глаза им мозолить не будешь. И переходить на другую сторону улицы не придется, когда встречаетесь». — Совсем, — решительно сказала Олеся. — Ну, ладно, почти совсем. Все же здесь моя крестница живет. И друзья из детского дома: Женька, Вася, Риф. Но сейчас есть телефон, интернет, можно болтать с ними по видеосвязи. — А Рита и Ваня? — поинтересовалась Вика. Так как коллектив клиники был очень дружный, все знали обо всем в жизни друг друга. В том числе и о случившемся в Лесиной семье. — Вик, я не хочу об этом, — девушка отставила пустую кружку, закинула на шею фонендоскоп и вышла. В коридоре она столкнулась с Катей Никитиной. — Леська, привет, — Катя схватила ее за руку. — Куда так летишь? — Привет, Кать. Хочу в стационар зайти, глянуть, как там Арчи. — А-а-а. К тебе там пришли, на входе молодой человек стоит. — Хм… Очень интересно, — Олеся была заинтригована. — А кто? — Не знаю. Просто попросил тебя позвать. Ладно, я побегу, уже скоро прием начинается. Девушки обнялись, и Олеся отправилась в стационар. Арчи уже проснулся и поднял голову, когда она появилась на пороге. — Ну, привет, мой хороший, — она присела на корточки и провела ладонью по голове собаки. Пес завилял хвостом и лизнул ее кисть. — Давай-ка я посмотрю твою рану. Она вытащила из кармана несколько собачьих печенюшек и предложила Арчи. Пес воспринял угощение с благодарностью и, съев его, позволил Олесе осмотреть себя. Рана выглядела уже лучше, шов не кровоточил, температура была в норме. Девушка потрепала собаку за ухом и взяла со стула поводок: — Пойдешь на улицу? Арчи гавкнул и поднялся. Леся застегнула на нем поводок и повела его на прогулку через запасной выход, чтобы не напугать огромной собакой посетителей (среди которых наверняка будут хозяева котов и птиц). Обойдя клинику, они с Арчи оказались у главного входа. Возле него стоял Риф. — Миха! — воскликнула Олеся, увидев друга. — Привет! Тот улыбнулся и махнул ей рукой. Леся подошла к нему. — Ну, что ты, как ты? Не было тебе ничего за ту машину? — Пока нет, — отозвался Риф. — Леська, ты сегодня во сколько освободишься? — В шесть, а что такое? — Ты забыла? — удивился Михаил. — У меня день рождения сегодня, я хотел его отметить с тобой. Ты же моя подруга. — Ой, точно, — хлопнула себя по лбу Олеся. — Блин, Риф, сорри. — Да ничего, бывает, я же понимаю, мы давно не общались. Неудивительно, что ты не помнишь. Тогда я за тобой заеду где-то в полседьмого, хорошо? — он улыбнулся и погладил ее по плечам. — Ладно, — отозвалась она. — До вечера. День пролетел незаметно: приемы, осмотры, назначения, множество документов. Хоть клинике осталось работать не так много времени, вести отчетность все равно нужно было правильно. За заполнением бумаг Олеся не заметила, как на город опустились сумерки, а коллеги начали собираться домой. — Олесь, уже шесть, ты вроде куда-то собиралась? — вспомнила разговор в обед Вика. Леся ойкнула и подняла голову — часы и правда показывали восемнадцать ноль-ноль. — Ой… Точняк. Вик, спасибо, что дернула. — А куда ты идешь, если не секрет? — поинтересовалась коллега. — На день рождения к одному другу. — М-м-м… А подарок-то хоть успела купить? — Ой, мама, — Олеся ойкнула второй раз и обхватила голову руками. — Вик… Как неудобно получилось… Я совсем замоталась. Хотела же в обед сгонять, а тут эту кошку привезли с рвотой. — Вот и что бы ты без меня делала! — Виктория всплеснула руками. — У нас в комнате для персонала целая батарея из алкоголя стоит, возьми бутылку подороже — и подарок готов, даже тратиться не надо. — Реально, классная мысль. Спасибо, Вик, я бы без тебя не догадалась. — Удачно тебе погулять, — подмигнула девушке Виктория и вышла из кабинета, втайне надеясь, что эту ночь Олеся проведет не на узком диванчике в каморке, а на широкой постели в объятиях красивого мужчины. Сложив документы, Олеся потянулась и отправилась в свою каморку. Взяла полотенце, сбегала в душевую, наскоро ополоснулась. Затем вернулась к себе, открыла шкаф и принялась выбирать, что надеть. Одежды у нее было не так много, ведь ходить все равно особо некуда. Леся остановилась на узком черном платье и черных с золотыми украшениями туфлях на каблуке — подарке Риты на совершеннолетие. Она совершенно некстати вспомнила, как обрадовалась подарку в тот день — хотя никогда не любила носить платья и каблуки, ибо считала свои ноги некрасивыми. Облачившись в выбранный наряд, Леся нанесла на губы яркую бордовую помаду, подвела глаза и выпрямила удлиненное каре. Такой она видеть себя не привыкла — посмотревшись в зеркало, она отметила, что выглядит достаточно эффектно. Оставался последний штрих — золотая подвеска, подаренная Мурой на прошлый день рождения. Украшения Олеся тоже надевала редко — ждала особого случая. Вот он, видимо, и наступил. С улицы послышался гудок автомобиля. Олеся взглянула на часы — ровно восемнадцать тридцать. Забежав в комнату для персонала, она раскрыла шкафчик, выбрала бутылку коньяка, которая стояла в подарочном пакете, и помчалась к выходу.

***

Едва сев в дорогой внедорожник Рифанова, Леся почувствовала что-то неладное. — Риф, ты что, выпил? — удивилась она, принюхавшись. — Ерунда, Лесь. Сто граммов всего, — улыбнулся он. — Риф, ты за рулем вообще-то! — напомнила она. — А если гайцы остановят? — Подумаешь! Взятку дам, делов-то! Тут почти на каждом посту знакомые ребята стоят. Леська, я в этом городе ого-го какой человек! — хвастливо произнес он. Олеся поморщилась. Ей не понравился тон, которым Риф произнес эту фразу. Вдобавок, на улице моросил дождь, и дорога блестела. Михаил прибавил громкости какому-то ремиксу на радио, и машина, казалось, начала сотрясаться от битов. Музыка была везде. — Не боишься в такую погоду гонять? — перекрикивая музыку, спросила Олеся. — Леська, я ас на дороге! — прокричал в ответ Риф. — Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной, когда мои друзья со мной — помнишь, как мы эту песню в детдоме пели? Хочешь, прибавим скорости? — Не надо, пожалуйста, — испугалась она. — Куда мы едем-то? Рестораны вроде в другой стороне. — Ко мне домой. А что? Посидим вдвоем, в тишине, вспомним наше детдомовское детство. Зачем нам эти пафосные заведения? — хохотнул Риф. Олесе стало еще более неспокойно. Парень явно выпил больше, чем сто граммов. Да и желания ехать к нему домой как-то не было — она любила Мишу как друга, но мало ли что пьяному в голову взбредет. Да и потом возвращаться на такси придется из пригорода, а этого девушке не хотелось. Она откинулась на спинку кресла и попыталась расслабиться, но в этот момент на ее колено легла ладонь Михаила и поползла вверх по бедру. — Миш, ты чего? — Сорри, — заплетающимся языком сказал он и прибавил скорость. Олеся вцепилась в сиденье побелевшими пальцами, глядя на то, как стрелка спидометра приближается к отметке «100». Сердце начало стучать все сильнее, громкая музыка лишь усиливала приближающийся страх. Очередное движение рулем — и машина резко обогнала впереди едущий грузовик. У Олеси по спине пробежали мурашки, а шею обдало холодом. — Риф, притормози, пожалуйста, слышишь? — ей уже было не смешно. Как бы она ни любила скорость и адреналин, но под колесами расстилалось мокрое полотно асфальта, а над ним висела пелена мороси. Да еще и Мишка явно на пьяную голову решил поразить ее. — Леська, ты чего? Ты боишься? — засмеялся парень. — Ты же всегда была драйвовой! Только вспомни: нам по пятнадцать, мы удираем от ментов на угнанном мотоцикле, падаем в реку с моста, выныриваем… — Миша, нам не пятнадцать уже, на улице дождь и темно, а ты выпил. Не надо, затормози лучше, я тебя умоляю, — Олеся вцепилась в его руку. — Да херня! — отмахнулся Риф и прибавил еще газу, а затем резко крутанул руль, выезжая на встречную полосу. — Сейчас все увидят, кто настоящий хозяин дороги. Леська-а-а! — он, не отпуская руль, поцеловал ее в губы, резко, страстно и неожиданно. Олеся оттолкнула его: — Миша, успокойся, иначе мы сейчас точно во что-то врежемся. — Не врежемся. Еще пять минут адреналина — и мы на месте, — самоуверенно сказал он, и в этот момент обоих по глазам полоснуло ярким светом фар. — Миша, остановись! — в панике закричала Олеся и зажмурилась. Толчок, сильная боль от врезавшегося в грудь ремня безопасности, а потом все потемнело, будто выключился экран в кинотеатре. Но сознание Леся точно не потеряла — наоборот, чувства стали острее. Заболела голова, затем по лицу потекло что-то теплое. Музыка играла как-то издевательски, и ее ритм отдавался пульсацией в висках. — Миша… — тихонько, дрожа от пережитого ужаса, позвала она. — Миша, ты где? Откуда-то доносились гудения машин и шуршание колес. «Так, Умка, соображай, — скомандовала себе Олеся, вспомнив, как называла ее мама (и иногда Женька). — Телефон… Где телефон? Надо позвонить в скорую». Она попыталась нащупать свою сумку, которая лежала у нее на коленях, но вещи не было. — Парню уже ничем не поможешь, удар прямо по нему пришелся… — донеслось откуда-то сбоку. Голос показался Олесе смутно знакомым. — Да он пьяный, видимо, был! Зачем только было так лететь, да еще по встречке… — Борь, здесь еще девчонка, — раздался второй голос. — Живая! — Ну-ка отойди, я сам. Эй… — Олеся даже не сразу поняла, что позвали именно ее. Она попыталась повернуть голову на голос, но ее тут же остановило прикосновение к плечу чьей-то ладони: — Эй, не шевелись, мы тебя сейчас вытащим. Оказавшись на улице, Леся начала дрожать. Зрение постепенно вернулось, и она смогла рассмотреть происходящее вокруг: покореженный внедорожник в кювете, кареты скорой, полицию. На дороге суетились какие-то люди, место аварии было огорожено специальными знаками. А на обочине лежала на боку еще одна машина, возле которой работали люди в униформе, видимо, пытаясь достать пострадавших. «Неужели это все из-за нас?» — дошла до Олеси ужасающая мысль. — Где я? — спросила она и оглянулась. — Ты? Что ты здесь делаешь? В это трудно было поверить, но за ее спиной стоял Борис, а на ее плечах поверх легкой кожаной куртки был его пиджак. Хотя толку не было, Лесю колотило так, что она едва не стучала зубами. — Ты как? — спросил он, пропустив ее вопрос мимо ушей. — Ничего не болит? Леся мотнула головой. Она почти не соврала: болело везде и одновременно. Особенно сильно грудь и голова. Но это ее интересовало в меньшей степени. Где-то здесь — ее друг, и вот ему уж точно нужна помощь. — А Миша? Что с ним? — Поехали отсюда, — Борис схватил ее за руку и потянул куда-то вбок. — Поехали-поехали. Куда тебя отвезти? — Нет… Я должна быть здесь… Миша! — Идем быстрее, холодно, ты замерзла, — руки Тарасова легли на ее талию. Уманова не могла понять, что он от нее хочет. Она вообще чувствовала себя странно. Все мысли куда-то испарились. Вдобавок, сильно хотелось лечь. А еще ее подташнивало, но сказать об этом она постеснялась. Почему-то показалось, что так будет лучше. Лучше не стало. Сделав пару шагов, Леся поняла, что никуда она не дойдет: голова кружилась, а перед глазами все плыло — она просто рухнула на асфальт, как подкошенная. Мокрая грязная трасса казалась ей мягкой постелью. Она свернулась калачиком и закрыла глаза.

***

Когда Олеся потеряла сознание, Борис не на шутку испугался. Сильнее, чем до этого, когда увидел ее на пассажирском сиденье с окровавленной головой, но в сознании, пытающуюся что-то найти. Когда ее удалось вытащить, Тарасов поразился тому, какая она легкая. Под черным платьем, открывающим ключицы, набухала багровая полоса — след от ремня безопасности. Других повреждений у Олеси не было, только шок — Борис, в армии прошедший курс медицинской помощи, подумал, что можно везти ее домой. Однако когда она рухнула на асфальт, почувствовал, как страх за девушку напал на него изо всей силы. — Врача! Врача, срочно! Здесь девушке плохо! — закричал он, однако медики не торопились кидаться на помощь Лесе. — Твою мать… Он бросился к карете скорой помощи и подошел к суетившемуся там врачу: — Док, подойди к девчонке, она была в той машине, что в кювет улетела. — Не мешайте, — отстранил его доктор, который искал что-то в своем чемоданчике. — У нас во второй машине, с которой ваш гонщик столкнулся, четыре пострадавших. — Слушай, ты, Гиппократ хренов, — зарычал Борис, хватая мужчину за грудки. — Ты что, не понимаешь, что она умереть может без твоей помощи? — А теперь вы послушайте меня, — врач расцепил его пальцы. — Она и ее спутник сами виноваты в этой аварии. Там у людей руки и ноги сломаны, черепно-мозговая и легкое пробито. А она еще пять минут назад стояла сама. Подождите, сейчас еще одна бригада доедет и заберет вашу девушку. — Ты серьезно сейчас? Ты серьезно? — Тарасов был вне себя от ярости. — Может, тебе заплатить надо, чтобы ты ее осмотрел, — сколько? Она вообще-то за рулем не сидела, это ее дружок, придурок, набухался и решил в Need Of Speed поиграть. Врач вздохнул: — Пойдемте, посмотрим, что с ней там. Доктору удалось быстро привести Олесю в чувство. Он посветил фонариком в ее зрачки, осмотрел и обработал рану на голове, сделал какой-то укол и констатировал: — Легкое сотрясение мозга. Госпитализировать не будем — у нас мест в больнице нет, а еще этих раненых размещать. Пять дней постельного режима — и все будет хорошо. Если станет хуже — вызовете участкового врача. Борис поднял Олесю на руки и унес в машину, где их ждал его друг и бизнес-партнер Андрей Снежный, с которым они дружили со службы в армии. Устроив девушку на своих коленях, Тарасов поглаживал ее по волосам и плечу и, сам не понимая, почему, наслаждался этими минутами близости. Леся молчала — видимо, от не прошедшего до сих пор шока, иначе она бы вряд ли позволила Борису даже прикоснуться к себе. Трогаться с места не хотелось. — Понравилась она тебе? — поинтересовался Снежный, посмотрев на парочку в зеркало заднего вида. — Ой, ну тебя, Барсук, — фыркнул Борис, вспоминая армейскую кличку друга. В это время в стекло машины постучали — это был один из полицейских, которые осматривали внедорожник. — Я извиняюсь, мы тут сумочку нашли. Наверное, это этой девушки, — он протянул Тарасову аксессуар. — Спасибо, — сдержанно поблагодарил работника органов Борис. Находка пришлась как нельзя кстати — надо же было понять, куда везти пострадавшую, раз уж в больницу ее направлять отказались. В сумке нашелся телефон. Разблокировав его с помощью пальца хозяйки (которая, судя по всему, уснула, так как даже не отреагировала на это прикосновение), Борис зашел в контакты и набрал последний номер. — Алло, — раздался в трубке женский голос. — Леська, ты чего так поздно звонишь? Что-то случилось? — Эм… Это не Леся, — сказал Борис. — Она попала в аварию, но госпитализировать ее не стали. Скажите, где она живет, куда ее можно отвезти? — О, Господи… — воскликнула девушка в трубке. — Да одна она, нет у нее никого. Везите ее ко мне, я ее подруга, Женя, я за ней присмотрю. — Добро, диктуйте адрес.