***
Тарасов рвал и метал. Машина была безнадежно испорчена — амбре от нее чувствовалось, наверное, еще за километр. Даже эвакуаторщик приехал в противогазе. Злой, как черт, Борис вызвал такси и уехал на какой-то таратайке, забыв даже о Карине. Впрочем, та, вероятнее всего, смылась домой. Ну и ладно, все равно ничего ценного в ней не было. Разве что грудь четвертого размера и упругая попка — все как он любит. «Какая тварь это сделала?» — думал он по дороге, перебирая всех своих врагов — а их было немало. В прошлом году он отжал площадку под торговый центр у одного местного дельца — может, это он? А в позапрошлом у него был конфликт с Бельским — типичным мужиком из 90-х. Правда, Бельский вроде как давно свалил из города — во всяком случае, так говорил начальник местной полиции, который за определенную сумму пригрозил Бельскому пожизненным тюремным сроком. А что, если дело не в конкурентах? Если всему виной бывшие женщины? Месть-то больше женская, нежели мужская — мужик бы морду набил, на худой конец, или какую-то подлость в бизнесе организовал. Женский список недоброжелательниц, конечно, у Тарасова ого-го! Девушки, с которыми «было», девушки, с которыми «не дошло», девушки, которым он пообещал жениться, после чего бросил… Тарасов пользовался женщинами исключительно для удовлетворения своих потребностей. Нет, он, конечно, щедро их одаривал, раздавая направо и налево кулончики, колечки, сережки, отправлял на шопинг или на фешенебельный курорт. Время шло, любовь уходила, помидоры вяли — и он искал себе новую жертву. Бывшие донимали: звонили ночами, ждали у подъезда — они ведь уже надеялись на штамп в паспорте. Кто-то даже покупал положительные тесты на беременность и поддельные справки. Но с этим у Тарасова было строго: секс только с защитой. Темные улицы заволокло туманом. Вдалеке показался новый объект — здание, купленное днем. На нем по-прежнему горела вывеска с дурацким названием. И вдруг мужчину как будто поразило молнией. — Я убью ее! — взревел он, да так, что водитель таратайки испугался и вздрогнул. — Вот мразь! Ты у меня за все ответишь! Мужчина за рулем от этих слов ускорился, и вскоре Тарасов был в своем особняке. Он скинул пиджак и ногой отбросил его куда-то в угол, а затем ударил по стене. Кажется, если бы Леся оказалась перед ним в эту секунду, ей бы точно было несдобровать. Как минимум она осталась бы размазанной по стене, как максимум… Этого Борис еще не придумал. — Сука! Блядь! Ненавижу! — кричал он, нанося удары по белоснежной оштукатуренной поверхности, будто именно она была причиной всех его бед. На костяшках выступила кровь, и боль отрезвила мужчину. Он выдохнул, пошел в ванную, обработал повреждения, затем вышел в гостиную и открыл мини-бар. На глаза ему попалась бутылка коньяка — подарок от партнеров в честь успешного заключения сделки. Тарасов открутил пробку и выпил залпом сразу половину, как компот. В горле запершило, желудок обожгло огнем, но было плевать. Какая-то малолетка, девчонка без роду и племени посмела замахнуться на его машину! Да эта паршивка за всю жизнь не заработает и половины от ее стоимости! Коньяк подействовал почти мгновенно, и Борис рухнул на диван. Голова начала кружиться. И в путающихся мыслях внезапно появилось: «Какие-то двойные стандарты у тебя получаются, Боря… То есть ты можешь отнимать у людей самое ценное, что у них есть? Тебе можно лишать их бизнеса, мечты о семье и детях, любимой работы… А девочку, которая облила твою машину дерьмом за это, нужно наказывать?» Борис вздохнул и повернулся на бок. Глаза уже закрывались. «А ведь она просто хочет работать там, где ей нравится, спасать животных, заботиться о них», — сказал ему внутренний голос. «Отвали», — резко ответил ему Тарасов и закрыл глаза. Почему-то, когда человек пьяный, он на утро просыпается рано. Вот и Борис вынырнул из плена сна, когда за окном еще было темно. Во рту был отвратительный привкус, голова болела и немного кружилась. Тарасов босиком прошел на кухню, набрал в кружку воды из-под крана и залпом выпил. Легче не стало, наоборот, к горлу начала подкатывать тошнота. «Расклеился, как баба», — обругал себя он. Справившись с приступом, он вернулся на диван. Его трясло, хотя батареи в особняке жарили на полную мощь. Завернувшись в два одеяла, Тарасов не заметил, как уснул снова. После пары часов сна стало значительно легче. Он поднялся, умылся, почистил зубы, привел себя в порядок и посмотрелся в зеркало. Не сказать, что красавец — круги под глазами выдают, что он вчера пил. Но ему и не в ЗАГС ехать. Машина (уже не вчерашняя таратайка, а вполне приличный BMW) прибыла к воротам его дома спустя пятнадцать минут. Поздоровавшись с водителем, Борис уткнулся в телефон: «Как звали эту девчонку? А… Кажется, Олеся Уманова. Сейчас посмотрим, кто это такая…» Первым же ответом в Google была ссылка на статью о весеннем пикете в защиту бездомных животных возле горадминистрации. Кареглазая брюнетка — впереди всей толпы с плакатиком: «Вы — пособники убийц». Как было написано в статье, акция не была согласованной, поэтому ее участников, в частности, Уманову задержали и отвезли в полицию. «Так ей и надо», — мстительно подумал Тарасов. — Приехали, — поставил его в известность водитель, когда BMW затормозил у здания ветклиники. Борис вышел из автомобиля и направился к крыльцу — он всерьез собирался поговорить с Олесей и заставить ее оплатить хотя бы мойку его машины. — Стойте! — вдруг раздалось сзади. Тарасов обернулся — ко входу бежал парень лет двадцати семи-тридцати с огромным псом на руках. — Помогите… Придержите дверь, у меня собака умирает. Борис растерялся, но безропотно открыл дверь, пропуская собачника внутрь. Тот влетел в клинику и закричал: — Врача, срочно! Из кабинета сбоку выбежала Олеся и мгновенно оказалась рядом с молодым человеком: — Что у вас? — Огнестрел. Сосед, сволочь, постарался. Я вышел во двор, а Арчи лежит и только скулит… Помогите, девушка, умоляю, сделайте что-нибудь, Арчи мой единственный друг! — Несите его в операционную, — распорядилась Уманова и открыла один из кабинетов: — Игорь, сможешь ассистировать на операции? Собаку с огнестрелом привезли. И в этот момент краем глаза она заметила стоящего возле входа Тарасова. Лицо ее исказилось от гнева. — Вам мало вчерашнего? Не все сказали, да? — спросила она. — Я не… Послушайте… — У меня операция, — прервала его Олеся. — У меня умирает пациент! Будьте добры покинуть клинику. Она развернулась и направилась в одно из помещений. Следом за ней там же скрылся молодой врач в синей форме, а затем — высокая светловолосая девушка, видимо, медсестра. Хозяин раненой собаки подошел к Борису: — Не знаете, это хорошая клиника? Я здесь первый раз просто, мы с Арчи в соседнем городе обслуживаемся, но я бы его туда не довез… — Я тоже первый раз, — покривил душой Тарасов. — Говорят, нормально здесь. — Ясно… Если с Арчи что-то случится, я этого просто не переживу. Это не собака, это… Это золото! Он даже умнее человека! Не слушая, что рассказывает парень, Борис задумался. По-хорошему, сейчас надо было бы уехать — операция может идти долго. Но с другой стороны, это будет хороший момент, чтобы прессануть Уманову. Глядишь, она согласится все выплатить, только бы он отвязался. — Что-то долго они… — хозяин Арчи посмотрел на огромные часы, висящие в холле. — Может, что-то случилось? — Ничего не случилось, — заверил его Борис. — С вашей собакой все будет в порядке. Он и сам не знал, зачем сказал это. Какое ему, по сути, было дело до этого пса и его ненормального владельца? А то, что он ненормальный, было очевидно — разве можно так обожествлять собаку? Это ведь даже не ребенок. В животных Тарасов вообще видел лишь слуг и кормильцев человека. Коровы и козы дают молоко, куры — мясо и яйца, овцы — шерсть, на кабанов и зайцев можно поохотиться, на лошадях — покататься. Собаки должны охранять хозяина, а коты — ловить мышей. Вот и все. Дверь операционной закрылась, и оттуда вышел Игорь с огромным псом на руках. Молодой человек тотчас кинулся к нему: — Арчи! Мой Арчи! Что с ним? — Спокойно, все хорошо, — сказал врач. — Он спит под действием наркоза. Пулю мы достали, жизненно важные органы не задеты. Понаблюдаем пару дней в стационаре — и приедете за ним. — Спасибо, спасибо вам! — просиял парень. — Да это вы Олесю Михайловну благодарите и ее золотые руки, — усмехнулся Игорь. — Вика, помоги двери открыть, пожалуйста. Из операционной показалась Олеся — она была бледной и измученной. Сняв синюю шапочку и маску, она принялась вытирать лоб и лицо, а затем вдруг резко пошатнулась и начала заваливаться набок. Хозяин Арчи тут же подбежал к ней: — Как вы? С вами все в порядке? Давайте я врача позову. — Все хорошо, не волнуйтесь, — она мягко отстранила его. — В операционной душновато просто. — Спасибо вам за Арчи! — он крепко обнял девушку. — Спасибо, вы просто не представляете… Вы не только другу моему жизнь спасли, но и мне. Как мне вас отблагодарить? — он достал из кармана бумажник. — Пройдите, пожалуйста, к Виктории на оплату операции, — она кивнула в сторону светловолосой девушки за стеклянной стойкой в холле. — Вика… — Поняла, Олеся Михайловна, — кивнула та. Олеся оглянулась по сторонам и увидела Бориса. — Вы еще тут? — недовольно спросила она. — Вчера не наиздевались над «богадельней», так пришли сегодня? Простите, но у меня нет ни сил, ни желания с вами разговаривать. А Тарасов и не собирался. Всю его злость почему-то сняло как рукой, когда он увидел ее после спасения пса, который, наверное, даже весил больше, чем она. Такая слабая и одновременно сильная, она больше не вызывала вчерашнего желания ударить и избить. Наоборот, с нее будто слетела вся броня, за которой она пряталась во время разговора. Борис увидел перед собой маленькую девочку, которую хотелось обнять и закрыть собой. Он смотрел на нее, будто стараясь запомнить ее такой, как сейчас, хрупкой и беззащитной. Мозг отключился и, помахав рукой, умчался отдыхать на острова, а Тарасов вдруг ощутил желание поцеловать эту девушку. Повинуясь зову внутреннего голоса, он наклонился к ней. До желанных губ остались миллиметры, когда она вдруг хлестнула его по лицу и закричала: — Урод, ты что себе позволяешь? Посетители клиники с интересом посмотрели в их сторону. Леся вскочила и скрылась в кабинете, а Тарасов еще минут пятнадцать потирал горящую щеку, прежде чем уйти.***
Двадцать восемь лет назад — Ты, женщина, ты должна знать свое место! Пошла вон отсюда! — разъяренный мужчина бросил в лицо женщины одежду. Маленький мальчик испуганно ойкнул и спрятался в глубь шкафа. Папа уже не в первый раз злился на маму, в особенности когда дело касалось его работы. Мальчик точно не знал, где работает папа, но слишком часто он приходил уставший, злой, мог наорать на сына или даже его треснуть. — Андрюша, пожалуйста, не трогай меня! — воскликнула женщина, но было уже поздно. Он схватил ее за волосы и швырнул в стену. Послышался удар и сдавленный стон. Мальчик испуганно зажал себе рот — больше всего на свете ему захотелось закричать. Но нельзя, нельзя этого делать, иначе папа подойдет к шкафу, достанет его, и тогда ему будет очень и очень плохо. — Шлюха, подстилка дешевая, с кем ты здесь трахалась, пока меня не было? — кричал мужчина. — Тварь… Дешевка! Ненавижу тебя! Мальчик уже знал, что будет дальше. Сейчас папа уедет из дома, а мама пойдет в ванную, где будет стирать с лица кровь и замазывать кремом синяки и ссадины. А папа приедет лишь поздно ночью, очень пьяный, от него будет пахнуть алкоголем. Он пойдет к маме в комнату и будет ее целовать и обнимать, а потом делать ей очень приятно. Мальчик не понимал, как именно это происходит, и удивлялся, почему в такие моменты люди всегда кричат и как-то странно двигаются. Так продолжалось минут двадцать, а потом папа заматывался одеялом, подходил к сыну и говорил: — Видал, Борька, как папка может? Вырастешь — будешь так же делать. Отец всегда уходил на работу в хорошем настроении, целовал жену и сына. А вечером все начиналось по новой. Хотя, конечно, иногда бывали дни, когда папа приходил веселый, смотрел футбол, играл с сыном в шахматы и говорил: — Думай, Борька, думай лучше. Сейчас походишь, а через пару минут, когда я «съем» твоего слона, пожалеешь. А мама была веселой, беззаботно порхала по дому и улыбалась, глядя на своих мужчин. И мальчик забывал о том, что еще вчера отец оставил на ней синяки и порвал одежду. И поэтому вдвойне сильнее ценил такие моменты. Мама пропала внезапно. В тот день он, как обычно, пришел из школы, сделал уроки, убрал в комнате. Затем вернулся с работы отец и закричал с порога: — Что за хрень тут разбросана? Ты совсем с ума сошла? «Началось», — понял мальчик и побежал в шкаф. Здесь он чувствовал себя спокойнее всего. Здесь можно было закрыть глаза и уши и почти не слышать, что происходит за его дверями. Мальчик так и сделал. И в этот раз ему почти не было страшно. А когда отнял ладони от ушей, понял, что в квартире стало тихо. — Мам, — шепотом позвал он, но ответа не было. — Мамочка… Он на цыпочках вышел из шкафа и отправился исследовать квартиру. Мама нашлась в спальне на кровати. Она лежала на боку, прижав к животу колени, и беззвучно плакала. — Боренька, — когда сын появился на пороге, она сдавленно улыбнулась. — Мама, тебе плохо? — спросил он. — Нет, солнышко, все хорошо. — Папа тебя снова бил? — Нет-нет, котенок мой, ты чего, мы с ним просто очень громко разговаривали. Ты испугался? — Нет, — в этот раз мальчик почти не соврал. — Боренька, сходи-ка на второй этаж к тете Шуре. Скажи ей, чтобы подошла ко мне. — У тебя что-то болит? — испугался мальчик, ведь тетя Шура работала в местной больнице врачом. — Нет, Боренька, я просто с ней посоветоваться хочу. — Хорошо, мамочка, я сейчас. С сигнализацией сорвался с места автомобиль «скорой помощи», на котором в больницу увозили маму мальчика. Тетя Шура стояла у подъезда, крепко держа его за руку. Перед тем как врачи уехали, мама подозвала его к себе и тихонько прошептала: — Боренька, мне нужно уехать… Совсем ненадолго. За тобой пока тетя Шура присмотрит. А потом я вернусь, и мы пойдем в парк на аттракционы — помнишь, я тебе обещала? Однако маму мальчик больше не видел. Вскоре папа привел незнакомую женщину и сказал, что «тетя Лена теперь будет жить с нами». Потом появилась на свет Ирочка. И жизнь потекла как прежде. А про маму в этом доме, кажется, никто не вспоминал.