Мое утешение

На родного человека в новом свете смотреть оказалось тяжелее, чем Сасори мог себе представить. Все тот же человек, те же манеры, тот же взгляд. Тот же безупречный широкий лоб, зеленые глаза, шелковистые розовые волосы. Но это больше не тот человек. Не тот лоб. Не те глаза и явно не те волосы. Он сидел напротив этой незнакомки, укутанный теплым одеялом и никак не мог осознать, в каком мире находится. В его мире Сакура - нежная девушка, нуждающаяся в его круглосуточной защите. В реальном мире все как-то не так. В реальности он под защитой. И вся беда, вся трагедия совсем не в его связях с преступным миром. А в той, о чьих идеально чистых руках он и думать не смел. Все дело именно в ней. Они находились в лесу еще хрен знает сколько, пока не дошли до высокой точки, где ловила хоть какая-то связь. Сакура связалась с Конан, которая, как оказалось, такая же предательница, прямо в одном ряду со своим муженьком. Хорошенько обдумав маршрут и все обсудив со своими спасителями, они все же выбрались из леса, хотя по пути домой сопротивления не встретили и ни в кого больше не стреляли. После того как оба несчастных пришли в себя, Конан и Итачи, понимая, что времени на регенерацию нет вообще, вытащили их на свет божий и заставили каждого рассказать абсолютно всё, что он знает. Катарсис этой компании произвел на Сасори небывалое впечатление. Его друзья вот уже много лет строят оппозицию Нагато во имя справедливости. Акацуки вовсе не распались, просто из разряда шлюх они вдруг решили перейти в разряд мстителей за утраченную честь и счастье. А Сакура... Как бы ему не хотелось ляпнуть банальность, мол, она оказалась не тем, за кого себя выдавала, но язык не поворачивался. Ему просто открылась новая сторона её жизни. Её еще более трагической жизни, чем казалось до этого. Сасори вспоминал всё: каждое её внезапное появление, каждую встречу, её свадьбу. Теперь всё выглядело еще более кошмарно. Сколько же ужаса пережила эта девушка. И как же ему хотелось оградить её от этой чепухи. Забрать, засунуть к себе под теплый свитер, сжать в объятиях и спрятать. Чтобы она была в безопасности. Чтобы она хоть раз в жизни была в безопасности. Конан и Итачи понимающе покинули комнату, отправившись в другую часть дома, чтобы подробнее обсудить происходящее. Через несколько минут к ним присоединился только что вернувшийся в Токио Хидан. А Сакура и Сасори, измученные и совершенно убитые просто молча смотрели друг другу в глаза. Каждый ощущал вину, каждый понимал, что никакие извинения ничего не исправят. Исправить могут только совместные усилия, направленные против общего врага. Против всех. Первым нарушить молчание решился все-таки Сасори: - Двадцать пять. - Что? - Двадцать пять кошек. Я хочу гребанных двадцать пять кошек. И одного пса. Маленького, чтобы среди кошек мало чем выделялся, - совершенно безразлично проговаривал он, - Вот бы он асимилировал и начал вести себя как кот... Имя ему выберешь сама. Акасуна замолчал. Он больше не говорил, совсем не двигался и просто смотрел в полные слез глаза Сакуры. Это была абсолютная чушь, но никакие в мире слова не сделали бы ей легче, только эти. Она почувствовала, что не одна. Пусть они сидели на диванах друг напротив друга, пусть их разделял стеклянный стол Конан, эта глупая ситуация, её семья. Им было плевать на разборки каких-то там преступников. Они должны быть вместе. Они обязаны. - Три кошки и пёс. Последнее слово, - синими от холода губами прошептала девушка. - Идёт. Внезапный телефонный звонок разбудил Сасори раньше, чем Сакуру. Чтобы предотвратить преждевременное пробуждение измученной девушки, он резко подорвался и выбежал в коридор, чтобы ответить. Знакомый голос заставил парня окончательно проснуться. Точнее, проснуться заставило то, что этот голос донёс в его воспаленный мозг. - Тебе принципиальна та песня, которую ты напевал тогда в студии? Может исполним вместе именно её? Мне кажется, и песня, и исполняющий её певец погибают. Думаю, вместе мы бы её спасли. Акасуна застыл на месте, хватая каждое слово девушки. - Что конкретно ты предлагаешь? - он попытался казаться как можно спокойнее, даже скучающе. - Кофе, завтрак, ты, я, студия. Сейчас. Он не стал будить Харуно. Не стал думать о последствиях. О том, что это, возможно, ловушка. Что, судя по всему, на него охотится либо муженёк Сакуры, либо папаша. Потому что ни Нагато, ни идиот-муж Карины его не тронут. Он выгоден. Но Малена. Ниоткуда взявшаяся Малена что-то знала. И, вероятно, хотела помочь. Сасори никогда не верил в эмпатию, да и сам таким не страдал, но будто на подсознательном уровне знал, что ехать нужно. В студии никого не оказалось. Только две чашки кофе, очевидно еще горячего, стояли рядом с пультом. Малена появилась ровно через секунду. Одарив безразличного на вид Сасори лучезарной улыбкой, она включила музыку. Громко. Она кивнула на стул и парень, впервые в жизни проявив покорность, сел на него. - Слышала, с тебя вчера пытались сделать бублик, - прошептала блондинка, усаживаясь на его колени. - Это уже во всех новостях? - ухмыльнулся парень. - На определенных каналах не для всех. - многозначительный ответ. - Твоё кабельное показывает такие? - Моё кабельное и не такое показывает. Но ближе к сути, мсье, - она нарочно начала говорить с акцентом. - Видишь ли, твою песню хочешь не ты один. И все потому, что отец твоей песни украл у твоего хозяина много игрушек и теперь он самый крутой в песочнице, хотя еще недавно он был просто песком. И никому это не нравится. А чтобы забрать у него игрушки они хотят забрать её. Понимаешь? Сасори внимательно слушал каждое слово, пытаясь понять, какого хрена эта девушка здесь, как она замешана во всем этом и почему она, сидя на его коленях, делает вид, будто очень хочет помочь. Он прорабатывал в мозгу много вариантов, но никак не мог понять, где подвох. - Нас не волнует ни ваша песочница, ни песок, ни игрушки. - Сасори проговорил это с заметным холодом. - Я забираю свою песню и уезжаю петь её. Мне нужно, чтобы нас больше не беспокоили всякие идиоты. - Я поняла это во время нашего последнего разговора. - Малена улыбнулась и опустила глаза. Акасуна прищурился и понял, что все время в ней упускал. Она певица. Более того, она хорошая певица, художник. Она - создатель своей музыки. А значит, чувствует. И он прекрасно знал, что чувства не заколотишь в песню. Она... Им сочувствует. - Послушай, Сасори. Все живыми отсюда не выйдут. Вероятнее всего, убьют вас всех. Её отца, тебя, её, а еще Хьюг. Нагато и Каринкин муженек отлично спелись. А Харуно в упор не видит, что Нагато не его выгодный покупатель, а враг. Этот старик влез в игру, которая ему не по зубам. И вылезти он тоже не может. Либо до победного, либо смерть, но смерть здесь вероятнее всего. - А ты? - прервал её Сасори. - Что я? - Почему великая французская певица ковыряется в разборках японской мафии? - Потому что я, как и ты, рабыня Нагато. Лет пять назад я приехала сюда по студенческой программе. Думала только о музыке, пела в дешевом баре. Нагато забрал к себе, вложил деньги. Отправил на родину, сделал меня звездой. А потом шлюхой. Убил любовь всей моей жизни. Торговал мной направо и налево. Со временем я углубилась в это болото. И теперь никак не могу сбежать. Я слышала, Нагато многих так покалечил: убивал родных, любимых. Чтобы держать в кулаке. Я слышала, они свободны... И не собираются забывать. Акасуна анализировал каждое услышанное слово. Свободны. Не забывают. Слышала. Сай, его актерский дебют. Этот бледный идиот наверняка виделся с ней вдали от глаз этого рыжего ублюдка. Он-то, конечно, знал, что происходит. А самому Сасори не сообщили, потому что он из одного рабства перешел в другое, ещё более опасное. - Сасори, все началось в тот момент, когда Хьюги в тебя не попали. И увидели тебя с ней. Они больше не верят Харуно и пойдут на него. Не объединятся с этими двумя, но с двух сторон старик не отобьется. Умрет он - умрете вы. Бежать не получится. Проанализировав информацию, Акасуна сделал вывод, что дела не очень. Страх за жизнь Харуно его не покидал, но в тот момент он почувствовал внутри себя мрачную уверенность. - Спасибо, - коротко произнес он. Девушка так же коротко кивнула, осознавая цену этой благодарности, поднялась и покинула студию.