Паутина иллюзий

Это был — особенный день…

      Это был особенный день. Для Сатаны. Для Нимуэ. Это был их личный день. Начало — нового пути. Новой жизни. Теперь вдвоём.       Десять лет назад…       Хотя времени прошло гораздо больше, но её подруга всё продолжала измерять время земными годами. Каждый раз отсчитывая её новый год. И она привыкла. И стала считать так же.       Десять лет назад, в полумраке тронного зала, среди странного круга из древних рун, она сменила свою суть. Принимая новую жизнь, принимая своё новое обличие. Меняя свои белые крылья на тёмные. Проходя через боль перерождения ради своего будущего. Он старался облегчить боль, но разве мог значить хоть что-то миг этой самой боли по сравнению с вечностью — рядом с этим демоном. Которого выбрала она, который выбрал её. Который даровал ей частицу своей силы в тот самый момент, в их особенный день.       Незримый водоворот выпустил её в любимом месте, в кабинете Собора.       Он подарил ей этот дом, впуская её в свою жизнь, давая ей — её личное пространство. Но этот кабинет всегда был их домом. Их личной гаванью, куда они сбегали от реалий Небес, от статусной атмосферы дворца, от всего Ада, чтобы насладиться друг другом. Без лишних слов. Просто чувствуя желание. Она задержалась сегодня. Заканчивая свои дела на Земле. Для того чтобы завтра, точнее уже сегодня, через пару часов, Люцифер принял в свои руки бразды и начал первую партию финальной игры за власть. Она — закончила свою часть, предвкушая отдых и объятия Самаэля. Даже несмотря на то, что она немного опаздывала.       Бесшумным движением скинутые туфли, которые она, как обычно, забудет, где бросила. Лёгкими шагами по лестнице, расстёгивая по пути пуговицы, сбрасывая фрак на спинку ближайшего кресла. И вот уже её теплые ладошки скользят по плечам спящего демона.       — Ты задержалась, Нимуэ…       — Зато теперь я полностью в твоей власти.       — Карт-бланш?       — У тебя неограниченный доступ.       Самаэль развернулся, захватывая её в кольцо своих рук, опуская её на шёлковые простыни и подминая её под себя. Его горячие руки заскользили по её коже, обдавая привычным жаром его тела, без которого ей становилось холодно даже в самый знойный день. Его требовательные поцелуи рассыпались по ключицам и плечам. Одна маленькая доля секунды и она уже обнимает его, прижимаясь к нему всем телом, зарываясь в основание его крыльев, вызывая ответную реакцию его тела на свои касания.       Тягучая волна её желания привычно окружила его, заставляя чувствовать каждую грань её ощущений. Его отражение, часть его тёмной души, его демоница. Страстная и откровенная, покорная и желающая, мягкая и нежная, такая разная, но всегда, в каждую секунду, — его. И ему — всё так же мало. Мало её объятий, её касаний, мало её страсти и её нежности.       — Я благодарен за каждый день.       Их личное откровение. Его личное откровение. Из года в год. Находящее подтверждение в каждом жесте, слове, движении. В каждой мысли, в ощущении. В лёгком повороте головы. Их личное признание.       До этого дня.       Особенного дня.       — Я люблю тебя, Самаэль.       Её тихий, но уверенный шепот. В первый раз облаченные в слова чувства. Отозвавшиеся тяжелыми ударами его сердца. Они никогда не нуждались в подобных словах, потому что знали друг друга. Знали о каждой эмоции, мысли, о взаимном и об ответном. Им не было надобности говорить об этом.       Но сегодня — она произнесла.       Ощущая в этом странную необходимость — озвучить то, что и так было понятно. Потому что она ощущала этот день как-то особенно. Слишком близко. А, может, ей просто хотелось нежности и откровенной интимности. Чуть больше, чем у них было до этого. Чуть больше чувств. Чуть острее ощущения.       — Это взаимно, — тихо ответил Самаэль. Проникаясь её настроем, улавливая её волну, усиливая её и поднимая их на новый уровень чувств. Когда слегка вспыхнувшая кожа не опаляет, а искрившиеся разряды не жгут. Когда двое становятся ближе, чем были до этого, понимая, что благодарны за каждый день, отмеренный им вечностью.

~ 🕷 ~

Это был особенный день.

      Потому что сегодня, впервые не Самаэль, а он, Люцифер, начнет последний этап борьбы за власть. Долгая трёхлетняя шахматная партия. Где доской было реальное государство. А пешками — реальные люди. Трудная партия. Его. От самого первого дня и до последнего. Его личный триумф. Его личная будущая победа. И — молчаливое признание отца.       Люцифер ощущал странный прилив сил. Совсем лёгкое волнение, скорее — предвкушение. От начала, оттого, что всё пройдёт как надо и Ад выиграет в считанные дни. Потому что Небеса безнадежно проигрывали. И в мотивации, и во влиянии, и в выбранной тактике уговоров.       Идеально сидящий костюм, запонки в манжетах, ровный узел галстука — ему нравилось отражение в зеркале. В эти ранние предрассветные часы.       Он усмехнулся, заметив на столе тонкую папку. Последние выстроенные цепочки. Которые практически не претерпели никаких изменений с момента создания. Потому что они всегда видели одинаково. Потому что они всегда мыслили параллельно. И сейчас она намеренно оставила свои выводы, предоставляя ему право принимать окончательное решение. «Демонский ангел» наверняка уже скрылась под крылом его отца, потому что её ходы в этом деле закончились. Позволяя ей уйти в тень. Не мешая. Даря понимание, что его время пришло. Время, когда он готов заявить о себе громко и уверенно.       Но уже не будучи только сыном.       Уже будучи опытным и сильным, повзрослевшим и спокойным.       Уже будучи — самим собой.       Уверенно призванный водоворот.       Твёрдый шаг.       Доброе утро, особенный день.

~ 🕷 ~

Это был особенный день.

      Вчера демон поместил её в особое место. Закрытое помещение, окруженное морем боли. Сильной и не очень. Сбивающей волнами удушья и давящей железной хваткой. Поместил и ушёл. Оставляя её одну. Последний этап её становления. Способность подчинить боль не пропуская через себя. Не давая этим волнам сбить себя с ног.       Это было — квинтэссенцией её способности.       Она шла к этому долгих десять лет. Постепенно узнавая о боли всё. Подчиняя её, усиливая или уничтожая. Определяя в считанные секунды — какая эмоция ведущая в цепочке. А какая самая слабая. Каждодневная практика. Многочисленные потоки. Огромный контроль над самой собой и её даром. Чтобы не расплескать, не дать этим эмоциям сломать её раньше времени.       Он обучил её всему, что знал сам. Он терпеливо шлифовал каждую грань своего личного алмаза. И сегодня — его шедевр явил себя миру в своей окончательной красоте и силе.       Только его.       Целиком и полностью.       Едва уловимое искривление пространства и его алмаз вернулся.       — Почему так долго?       — Долго? — Габи удивленно посмотрела на Фариа.       — Чем ты была занята последние десять секунд?       Она усмехнулась, подходя к креслу, в котором он сидел. Опираясь на подлокотники и склоняясь к его уху. Мягко касаясь пальцами его волос с ниточками серебра.       — Избавлялась от лишнего, — тихий шепот коснулся его кожи. И он отчётливо представил себе, как сейчас вокруг него плотным коконом клубится сладкое вино. Которого он не чувствовал, которое было надёжно скрыто. Но он точно знал, как бы это было. Когтистая рука привычным жестом сжала тонкую шею, заставляя янтарь глаз загореться оранжевым огнём. Отдавая тёмному шоколаду молчаливый приказ. И с удовольствием наблюдая, как она опускается на колени.       Его личный шедевр.       Его личный алмаз.

~ 🕷 ~

Это был особенный день.

      Горящий огонь в холодной синеве отчётливо дал ей понять, что она — справилась. Вики вскинула руки вверх и тихонечко запищала от радости.       — Правда? Смогла? Смогла?       — Да, душа моя. Остров в целости и сохранности висит себе на новом месте в пространстве. Перемещение — идеальное.       — Не сломанный? Не разрушенный?       — Даже хрупкая ваза с цветами не упала с постамента.       — Да-да-да!       Вики с разбегу бросилась ему на шею. Сжимая демона в своих объятиях. Понимая, что сегодня — особенный день. Она достигла своей личной вершины. Она заставила свою Тьму не просто жить в её крыльях. Она обратила её в свою силу, в своё продолжение. Она сама — стала воплощением Тьмы. Да она могла бы весь этот мир поглотить и разрушить в одно мгновение, если бы сейчас захотела этого. Невероятное чувство собственного самоудовлетворения, ощущение собственной силы и мощи заполнило всю её до краёв.       Геральд любовался ею. Он все эти годы помогал и поддерживал. Тренировал и наставлял. Иногда жестко, загоняя её в глубины самого Ада, иногда ласково и нежно, заставляя её плавиться от собственных ощущений. Испытывая гордость за каждую её победу и поддерживая её в минуты разочарования в самой себе. Она всё так же удивляла и волновала его. Обучая её, он учился сам. Открывая новые грани, видя новые возможности. Перенося какие-то моменты потом в свою собственную жизнь и в свой собственный путь.       Они всё так же наполняли друг друга. Перетекая, сливаясь и перемешиваясь. И уже сложно было понять, где кончается он и начинается она. И сейчас он чувствовал каждую грань её восторга, каждую грань её силы. И он — гордился ей. Своей маленькой Непризнанной. Которая смогла стать одной из основных сил этого Мира. Которая методично преодолевала себя саму, являя личный пример, что нет ничего невозможного, стоит лишь захотеть.

~ 🕷 ~

Это был особенный день.

      В это солнечное утро она проснулась раньше всех. Мысленно произнося благодарность Богу, за этот день, за это утро, за её жизнь. Сегодня — день её рождения. Двадцать один год.       Двадцать один год, который она прожила в этом небольшом пригороде. В семье, наполненной пониманием, любовью, заботой и собственной верой в то, как всё должно быть устроено в этой жизни.       Фара выбралась из своей большой мягкой постели. С красивыми, девчачьими подушками и пушистым одеялом. Прохладная вода личной маленькой душевой, затем — кремы, расческа и улыбка. Она заглянула в просторный гардероб с красивыми вещами, так явно говорившими о достатке, об исполненных мечтах. Любимое милое домашнее платье коснулось нежного тела. И она устремилась по лестнице вниз.       Уже зная, что подарок будет особенным. Потому что они — её любящие родители — обещали. И потому что она — заслужила. Хорошим поведением, примерной учебой, большими надеждами на блестящее будущее. Уже предвидя их счастливые лица и вкусный торт. Уже предвкушая маленькую вечеринку с близкими друзьями в наполненном вниманием доме. И наверняка букет от соседского милого парня.       Звонок в дверь — она не ошиблась. И яркие лилии, благоухающие своим ароматом и красивой оберткой протянулись к ней. Поцелуй в щеку и обещание — увидеться вечером, погулять с ним обязательно. Потому что так было бы правильно. Правильно — благодарить людей за внимание.       Мягкий ковер в гостиной и ворсистый диван. Фара сидела, утонув ногами в этом тепле. Закрыв глаза и улыбаясь широко, чувствуя скользящие по телу мурашки. Так всегда бывает, каждый год было так. Когда она получала подарки. И когда дарила подарки.       Родители вошли в комнату, подходя со спины и прокричали синхронно своё: «сюрпри-и-из!»       Она открыла глаза, с восторгом смотря на красивый билет, приглашающий её ощутить полёт на планере. Так давно она мечтала почувствовать это. Так много сделала, чтобы завоевать эту возможность. Так стремилась, так ждала. И вот. Этот день настал — этот особенный день, когда мечта, наконец, сбылась.       Фара громко запищала, вскакивая с дивана и обнимая счастливых родителей, всегда так сильно мечтавших о дочери. Видя их, наполненные светом, лица. Самые любимые, подававшие ей пример, ориентир в жизни. Искренние поцелуи в их щеки и искреннее: «я так вас люблю…»       Сегодня она была счастлива. И любима. Как и каждый день каждого года её жизни.

~ 🕷 ~

Это был особенный день.

      Она проснулась от нового странного видения. Старая фиолетовая книга. Она смутно помнила полку, на которой она стояла. Что-то важное было в этой книге. Что-то важное для неё.       Фрея потянулась, сидя на своей простенькой, обветшалой кровати на чердаке пятиэтажного дома. Небольшое кафе внизу соседствовало с едва заметной дверью магазина, в котором она работала. Остальные этажи были отданы под скромную частную гостиницу. И её каморка наверху досталась ей лишь благодаря тому, что время от времени она заменяла сотрудников этой гостиницы. То — заболевшую горничную, то — проспавшего администратора. Это было возможно, потому что основная её работа — находилась в этом же здании.       Маленький магазин оккультизма. Самые редкие вещи для «продвинутых» пользователей. Хотя, её всегда веселил приходящий в магазин народ. Потому что в девушке, мнившей себя потомственной ведьмой, — не было ничего необычного, ничего, чтобы хоть как-то даже намекало на подобные способности. А в худом парне, считающим себя колдуном — было мало даже от нормального человека, не говоря уже о том, чтобы где-то внутри всколыхнулось что-то колдовское. Она работала здесь уже четыре года. С тех пор как осела в этом городе.       Тонкая рука сама потянулась за толстой тетрадью в твёрдом переплёте. Она ласково прошлась рукой по старой, уже полопавшейся местами, кожаной обложке. Семь лет её жизни. В одной толстой тетради. Семь из двадцати одного.       Сегодня был особенный день. День её рождения. Двадцать один. Три полных цикла. Три первых вехи из многих.       Свой первый цикл она помнила смутно. Она помнила родителей, которые со временем утратили чёткость и остались лишь тенями. Помнила белые занавески на светлой кухне их дома. Помнила, как в раскрывшиеся двери вошли люди в белых халатах. А она стояла на лестнице и, не отрываясь, смотрела на мигающую разноцветными огнями сирену на крыше автомобиля скорой помощи. И этот недолгий момент, пока закрывалась дверь за людьми в белом, она отчётливо видела мигающие огни. Они остались в её памяти навечно. Как момент, когда её жизнь, ещё совсем девочки, изменилась, заставляя повзрослеть и осознать, что в этом мире полно темноты, скрытой за белыми занавесками.       Родители умерли от резких осложнений после опасного вируса. И в жизнь маленькой Фреи вошла реальность. Ярко выраженная холодной постелью детского дома. Очень быстро она научилась защищать себя от «дружелюбных» детей, от равнодушных воспитателей, от презрительных приходящих возможных родителей. Пряча в глубине своей маленькой души свои белые занавески и ласковые руки матери. Холя и лелея эти воспоминания, как крохотный островок, на который можно сбежать, когда совсем плохо. Единственную ниточку, которая удерживала её в новом мире, не давая сорваться в бездну, не позволяя окунуться во мрак без остатка. Сохраняя подобие жизни.       Свой второй цикл она провела в новой семье. Её удочерили, когда ей было восемь. Причина удочерения была банальна. Пособие. Выплачиваемое за каждого усыновленного. Она стала десятой. Десять одиночек, живших в одной комнате полуподвального помещения. Десять одиночек, бесплатно работающих на «родителей» и их овощную ферму. Десять одиночек, так устававших от работы, что не хватало сил даже на выяснение отношений, даже на мысли. Лишь бы успеть поесть и хоть что-то выучить для нового дня в школе. И после — лишь вереница бесконечного, практически рабского, труда.       Свой третий цикл она встретила свободной, рассекая трассу в старом автомобиле своего парня. Она сбежала в четырнадцать. Купившись на смазливое лицо. Два года пронеслись, как в угаре. Хотя, это и был — угар. Менялись города, бары, выпивка, травка. Менялись партнёры, менялись кровати. Пока она не осознала, что сны, снящиеся ей, — не наркотический бред. Не пьяные видения. И Фрея остановилась, замирая в моменте своей жизни. Вспоминая всё, что видела до этого, всё, что могла удержать в голове. Перенося это на бумагу. И в какой-то момент осознавая, что многое из этих картинок — сбылось. Так она обрела силу. Видеть будущее. Во снах, видениях, в ярких картинках. Мимолётные кусочки одного большого пазла. Она кропотливо записывала всё. Пока не увидела город, в котором её ждала судьбоносная встреча. Пока — не осела в этом маленьком магазине оккультизма. В этой неприветливой каморке. На этой потрёпанной кровати.       Встреча случилась в восемнадцать. И хотя Фрея видела этот момент несколько раз, знала каждую секунду, реальность всё равно поразила её до глубины души. Когда за столиком маленького кафе она увидела красивую женщину с русыми волосами и яркими зелёными глазами, жмурящуюся от солнца и с удовольствием наслаждающуюся лимонно-мятным фрэшем. Заставляя Фрею замереть от созерцания её прекрасных чёрных крыльев с зелёным отливом, что так красиво играл на солнце. Так в жизнь Фреи вошла Катриона. А затем и Геральд. Небесные существа, которые помогли ей лучше понять себя, и которые, как истинные демоны, использовали её дар в своих целях. Фрея позволяла им. А потом, ровно год назад стали приходить новые сны. В которых смутно угадывался образ. Такой близкий, такой родной, такой светлый. Как белая занавеска в доме её родителей. А за этим образом пришёл другой. Сгусток Тьмы. Без чёткого очертания, без лица и без ощущения. Шепчущий что-то очень созвучное с её собственным именем.       Фрея впервые не поделилась новыми видениями. Странное чувство чего-то очень личного, очень важного для неё, не позволяло ей быть до конца откровенной с этими небесными существами. Она просто записывала, дополняла, удерживала в памяти маленькие кусочки. И вот сегодня — пришёл ещё один. И Фрея торопливо оделась и выскользнула из комнаты, спеша в свой маленький магазин в поисках нужной фиолетовой книги.

~ 🕷 ~

Это был… особенный день...

      Отдававший горечью потери и терзающий душу сомнениями, в робкой попытке найти оправдание самому себе и своим поступкам.       Своим действиям, которые было уже не изменить, и которые были спрятаны в самой тёмной глубине его демонической сущности.       Обжигающий глифт не спасал его в этот день. Сколько бы он не выпил, сколько бы он не пытался заглушить в себе эти воспоминания.       Один день.       Один день в году, когда он позволял себе подумать об этом и вспомнить, извлекая на свет осколки разорванных воспоминаний.       Один горький день… Двадцать один год назад…       …Комната опять наполнилась криком. Мужчина держал за руку женщину, отирая со лба испарину и принимая боль от судорожно сжатой ладони.       — Мириам, ты уверена, что нам не нужен нормальный врач?       — Нет, Мамон, Аиша справится. Она сделает всё, что нужно.       — Мириам, я всё равно против. В больнице тебе помогут…       — Мамон, ты не понимаешь. Я видела этот день. Я знаю всё, что сейчас произойдёт. До секунды. Как знаю и то, что моим девочкам нельзя в больницу. Нельзя чтобы люди узнали. Нельзя… Они должны вырасти свободными и счастливыми. Потому что в их руках — будущее.       Женщина замолчала. Прикрывая глаза, ожидая новую схватку, которая волной боли снова прокатилась по её телу. Она так и не сказала ему о том, что в руках этих детей не просто будущее. В руках её детей — смысл существования.       Мириам знала свою судьбу. До самой последней секунды. Она заранее знала и об этом демоне, что случайно войдет в её жизнь, и даст возможность появиться на свет её детям. Мириам всегда знала кто она и кем будет. И принимала свою судьбу и своё предназначение безропотно. Потому что такие, как она, всегда жили. И всегда будут жить дальше. Потому что так повелось, и они были частью этого мира. И многие события происходили лишь благодаря им. Потому что они были, скорее, проводниками, чем провидцами. Они заставляли этот мир — идти дальше. Толкая на новые неожиданные шаги, которые приводили к скачкам прогресса. Которые двигали этот мир, вынуждая его огромное колесо проворачиваться. Заставляя людей развиваться, давая тем самым возможность жить существам Небесным.       Мириам прожила счастливую жизнь. Предсказывала и предвидела. Воспринимая дар как работу. Не допуская сильной личной вовлеченности. Потому что иначе нельзя. Иначе — можно сойти с ума. Она сожалела лишь об одном. Что не сможет обучить этому своих дочерей. Научить их принимать себя такими, какие они есть. Научить их любить свой дар, не вызывая отторжения. Но это был их путь. Не её. Её путь заканчивался здесь и сейчас. И она это знала.       — Спасибо тебе, родной. За все наши дни и минуты. За то, что был рядом. Спасибо за наших девочек. Береги их.       — Мириам, прекрати. Всё будет хорошо.       — Да, конечно, всё будет хорошо…       — Ты же видела, что они выживут и всё будет хорошо. Аиша же справится? Или есть то, чего я не знаю? — Мамон внимательно посмотрел на Мириам.       — Нет, нет. Просто мне захотелось сказать это… Всё будет хорошо, Мамон…       Новая схватка. Новая боль, разрывающая тело напополам. И дело было не в родах. Дело было в сущности рождающихся детей. Молчаливая повитуха, с чёткими отточенными движениями.       Первый крик новорожденного ребенка, всего на секунду расслабленное лицо счастливой матери, и тут же новая дикая волна боли. На этот раз — последняя.       Мамон прижимал к себе её ещё тёплое тело. В его душе глухо качалась боль. Она солгала ему. Она не могла не знать этого исхода. Она была провидицей. Она знала точно. И солгала. Оставив его одного. Один на один с его горем и с двумя девочками близнецами.       У него бывали интрижки. Скорее, как напоминание о его разгульной жизни на Ибице. Ни к чему не обязывающие легкие романы на одну ночь на Земле. Нечасто. Но бывали. И дело было не в остывших чувствах к его демонице. Дело было в его сути. Он был таким с момента его создания. И навряд ли он когда-то изменится. Но он никогда: ни словом, ни делом, ни отношением, не позволял этим интрижкам испортить жизнь его семье. И хоть как-то огорчить свою демоницу.       Пока не встретил Мириам. Это было неизбежно. Они должны были встретиться. Так она говорила ему. Так она видела будущее. Хотя Мамон всё равно не был до конца в этом уверен. Потому что в тот день, на Земле, должен был оказаться не он. На Землю должен был спуститься Фариа. Это было оговорено. И, хотя старый демон уже отошёл от дел, спуститься должен был он. Всего на несколько часов. Сломать нужного им человека. Надавив на его боль. Но в тот день едва не умерла Вики Уокер. Мамон так до конца и не понял, что там на самом деле произошло. Но Геральду нужен был Фариа и это было важнее. Семья всегда важнее. И спускаться пришлось Мамону. Заменяя слом болью банальным подкупом и обещанием богатства.       Но сейчас это было неважно. Их роман был бурным и счастливым. Их роман заставил Мамона вновь ожить и почувствовать вкус той самой жизни. Заставил иначе увидеть себя самого, свою семью. Иначе посмотреть на свою дочь. И узнав, что Мириам беременна — Мамон был по-своему счастлив.       Но обнимая сейчас остывающее тело Мириам, он понимал, что она ему солгала. Единственный раз — солгала. Изменив его жизнь и утратив свою, дав начало двум новым жизням.       Аиша уже давно ушла, завернув малышек в чистые пеленки и молчаливо покинув дом, полный печали. Мириам была сильной. Мириам всё знала. Как и Аиша. И каждый просто сделал то, что был должен. Оставляя растерянного демона один на один с его горем и двумя младенцами.       Неизвестно сколько бы времени Мамон ещё просидел над её телом, если бы не странный звук. С потолка посыпалась побелка, падая прямо на чёрные волосы его женщины. Демон вскинул глаза, замечая как медленно по потолку ползёт трещина. Неосознанно, его взгляд проследил за извилистым путем, находя изначальную точку. Ножка кроватки, в которой лежали младенцы, соприкоснувшиеся головами. Трещина продолжала бежать, угрожая обрушить потолок.       В долю секунды, Мамон оставил тело Мириам, подхватывая на руки одного из младенцев. Продолжая отслеживать движение опасного разрыва. Но стоило ему взять одну из девочек на руки, как движение прекратилось. Он замер, пытаясь осознать увиденное.       Очень медленно, он подошёл к кроватке, возвращая младенца на место, и поднимая глаза к потолку. Какое-то время ничего не происходило. Всё замерло и остановилось. Но стоило младенцам дёрнуться и вновь соединиться головами, как трещина стремительно возобновила своё движение, и Мамон едва успел схватить двух детей, выскакивая из дома, и наблюдая, как рушилось небольшое строение.       Он смотрел на руины, под которыми осталась его Мириам. Мысленно прощаясь. Говоря ей последнее «прости». Вызывая огонь пристальным взглядом своих глаз, сжигая своё прошлое. И отчётливо понимая, почему она была против больницы, против того, чтобы люди узнали. Мамон не мог забрать детей на небеса. Да и им пока не было там места. У них был свой путь, который будет очень похож на путь матери. Но, увы, ни родной матери, ни родного отца в их жизни не будет.       Но он точно знал, что его девочки будут желанны и любимы. Что его девочки вырастут счастливыми и радостными. И какое-то время у них будет обычная лёгкая человеческая жизнь. До тех пор, пока их дар не раскроется. Но чем счастливее они будут, тем позже раскроется дар. И, возможно, к этому времени, лично он уже сможет найти того, кто расскажет им об их сути и сможет помочь им раскрыться.       И Мамон разделил их.       Давая возможность вырасти. И не обрекая этот мир на разрушения. В этот день, двадцать один год назад. В разных семьях, на разных концах одного континента, у разных домов оказались две одинаковые корзинки. Которые хранили в себе благословенный дар Небес. Ребёнка. И записку с именем и датой рождения.

Рождения в особенный день — в день солнечного затмения, случавшегося раз в восемнадцать лет.

Фрея. 21. 06. **** Фара. 21. 06. ****