На твердой земле

      Воскресным утром, когда Ракель размешивала тесто для блинчиков, раздался звонок в дверь. Она взглянула на часы на стене и улыбнулась: Серхио, как и ожидалось, пришел вовремя.       Паула выскочила из кухни.       — Я открою!       — Паула! — окликнула Ракель. — Помни, что там Бруно, и он может выглядеть по-другому.       — Я знаю, мама, знаю, — ответил голос из коридора. Ракель усмехнулась. Настроение Паулы улучшилось. Девочку, похоже, радовало, что Серхио придет к ним на завтрак.       Сегодня Ракель не нервничала. Сохраняя спокойствие, она с нетерпением ждала встречи с Серхио, желая провести время с ним и Паулой. Она надеялась, что все пройдет хорошо, как в пятницу. Приподнятое настроение Паулы, безусловно, было отличным началом. Однако вскоре придется сказать дочери, что Серхио — не просто друг. Ракель хотелось оттянуть этот момент; она не знала, как девочка отнесется к новости. Впрочем, Паула порой становилась довольно проницательной. Ракель не удивилась бы, если бы дочь уже подозревала, кем ей приходится Серхио.       Впрочем, объяснения по поводу вчерашнего звонка, который столь резко изменил ход беседы, хотелось отложить в долгий ящик. До Хавьера Ракель встречалась с двумя мужчинами, но отношения с ним почти перешли в разряд серьезных. Конечно, она имела полное право встречаться с кем угодно, но понимала, что причинит Серхио боль этим откровением. Тем не менее, он заслуживал знать правду. На этот раз они могли начать с чистого листа.       Раздалось слишком громкое и рьяное «Привет, Бруно!», и Ракель изумленно покачала головой. Паула явно приняла всерьез идею о том, что Серхио — нечто вроде шпиона, и изо всех сил старалась показать, что умеет хранить тайны. Дверь закрылась, девочка рассмеялась и вскоре прибежала на кухню.       — Смотри, мама, на мне парик Бруно!       Из коридора донесся приглушенный голос. Паула обернулась, затем снова посмотрела на мать.       — Серхио спрашивает, можно ли положить вещи в твою комнату.       — Да, без проблем.       — Она сказала, да. Можно мне не снимать парик?       — Конечно, если хочешь, — ответил Серхио. Ракель мельком увидела, как он направляется к ее спальне. — Тебе он все равно больше идет.       Широко улыбнувшись в ответ на комплимент, Паула отправилась помогать маме готовить завтрак.       Если прежде Серхио было неуютно в спальне Ракель, то на этот раз он страдал. Прошел всего один день с тех пор, как он стоял на том же месте, глядя на бумажную гадалку и надеясь, что Ракель, вопреки логике, даст ему второй шанс — после того как накричит на него. Шанс поступить правильно. Сейчас он был уверен, что оказался здесь в последний раз. Решив не задерживаться, Серхио быстро сменил очки и убрал свои вещи в шкаф Ракель.       Ракель, одетая в клетчатые пижамные брюки и черную майку, стояла у плиты и переворачивала блин, а Паула, так и не снявшая парик, накрывала на стол. Три тарелки, три стакана. При виде такой домашней сцены у Серхио замерло сердце. Он поправил очки, пытаясь успокоиться. Ракель подняла глаза и улыбнулась, и он невольно задался вопросом, как можно одновременно чувствовать абсолютное блаженство и полное опустошение.       — Доброе утро, — сказала она. Ракель казалась довольно расслабленной. Серхио пришлось отвести взгляд, чтобы не потеряться в ее глазах.       — Доброе утро.       Она продолжала улыбаться, приглядывая за блином. Наконец Серхио сделал несколько неуверенных шагов вперед, держа в одной руке пакет, а в другой — пачку кофейных зерен.       — О, спасибо. Можешь положить фрукты на стойку и приготовить кофе?       Серхио кивнул, обрадованный возможности сосредоточиться на приготовлении кофе и на время перестать гадать, в какой момент Ракель отправит его на все четыре стороны. Следуя указаниям, он положил фрукты на стойку и неуверенно огляделся.       — Кофемолка вон там, во втором шкафу. — Ракель указала лопаткой на шкаф, затем оглянулась через плечо на Паулу. — Паула, дорогая, можешь помочь Серхио найти кофемолку и кофеварку?       Паула пробормотала нечто утвердительное, и они принялись за работу. Вскоре воздух наполнился ароматом свежемолотого кофе. Когда кофеварка оказалась на плите, Серхио начал подыскивать новое занятие, чтобы не стоять столбом. Паула сосредоточенно складывала салфетки, поэтому на нее он не мог рассчитывать. Взгляд упал на пакет с фруктами.       — Может, я начну нарезать фрукты?       Ракель кивнула. Серхио помыл клубнику, ежевику и персики, затем взял из сушилки разделочную доску и нож.       — Эм… Ракель? Какую миску взять?       — Сейчас покажу.       Ракель обошла его, чтобы открыть шкаф, и положила руку на поясницу Серхио. Его дыхание моментально сбилось. Осознавала ли она, насколько сильно влияла на него ее близость? Серхио пребывал в агонии, но отчаянно хотел, чтобы это длилось подольше. Ракель достала миску, и он с облегчением и сожалением ощутил, как ее рука ускользнула.       — От парика все чешется, Серхио, — пожаловалась Паула. Серхио и Ракель рассмеялись, увидев, как девочка яростно чешет голову под сбитым на макушку париком.       — Знаю, — ответил он. — Я тоже не люблю его носить.       — Может, снимешь его, милая?       Не слишком довольная, Паула все же сняла парик и вернулась к салфеткам. Ракель поставила миску рядом с Серхио и стащила ягоду клубники, улыбнувшись и подмигнув.       — М-м-м, очень вкусно.       Серхио прочистил горло, пытаясь отвести взгляд от ее губ и оправиться от того, насколько близко она стоит. Ему хотелось насладиться моментом, прежде чем произойдет непоправимое. Он снова сосредоточился на фруктах. К большому облегчению Серхио, Паула вскоре закончила с салфетками и присоединилась к нему и Ракель, чтобы внести последние штрихи в завтрак.       Девочка явно надеялась обойтись только блинами, но этот факт не остался без внимания ее матери. Ракель велела дочери съесть немного фруктов и бутерброд, а затем зазвонил телефон. Увидев на экране имя матери, Ракель положила на тарелку Паулы немного фруктов, посоветовала ей приготовить себе бутерброд, и вышла, чтобы ответить на звонок.       Когда они остались одни, Паула приготовила и начала есть бутерброд, бросая неуверенные взгляды на Серхио.       — Серхио? — спросила она в конце концов, теребя вилку.       — Да?       Девочка не отозвалась. Заметив, как она прикусила губу, Серхио отложил столовые приборы.       — Просто… — начала она, бросив на него нерешительный взгляд. — Мама сказала, что мы не можем никому говорить, что ты здесь, потому что ты сделал что-то нехорошее…       — Возможно… — ответил он, глядя в сторону коридора. Увы, Ракель не появлялась.       — Она сказала, что ты не плохой человек. Что иногда хорошие люди делают плохие вещи.       Серхио удивился, услышав, как Ракель описала дочери его поведение. Ему было интересно, к чему клонит Паула. Однако времени для дальнейшего анализа ситуации не осталось. Девочка выпалила:       — Ты сожалеешь?       — То есть?       — Сожалеешь о том, что сделал? Если я делаю что-то плохое, мама всегда спрашивает, сожалею ли я, а потом я прошу прощения.       Она смотрела на него пронзительным взглядом — взглядом ребенка, который еще не познал нюансы окружающего мира, который просто хотел знать, был ли новый знакомый хорошим или плохим. Серхио оказался в тупике.       — Что сказала твоя мама?       — Чтобы я спросила у тебя.       «Ракель, вероятно, не хотела лгать дочери», — подумал Серхио. Он тоже не собирался этого делать.       — Что ж, Паула, — он поправил очки на носу, — это хороший вопрос, но при этом непростой.       Он не привык разговаривать с детьми и понятия не имел, как подступиться. Но Паула терпеливо смотрела на него, и он постарался ответить максимально честно, не вдаваясь в подробности.       — Видишь ли… Для моего поступка были веские причины, и я до сих пор верю в них… Но в процессе пострадали люди, и об этом я сожалею. Очень. — Он посмотрел на Паулу. Девочка казалась задумчивой. Он не мог понять, устраивает ли ее такой ответ. — В этом есть смысл?       Паула наморщила лоб. Спустя, как показалось Серхио, целую вечность, девочка взяла вилку, сунула в рот кусочек клубники и кивнула.       Общение с Паулой показалось ему неожиданно легким. Он не привык находиться рядом с детьми, но откровенность Паулы успокаивала. Ему нравились их беседы, а также тот факт, что он никогда не мог предугадать направление разговора. Когда Паула была рядом, Серхио каким-то чудом удавалось перестать думать о том, почему Ракель пригласила его. На несколько драгоценных мгновений он мог забыть, что сегодня, вероятно, видит ее в последний раз.       Улыбаясь, Ракель повесила трубку. У Мариви наступил момент удивительной ясности. Ракель смогла поговорить с ней, по-настоящему поговорить, и это успокоило ее душу. Позволив себе немного насладиться моментом, она вернулась на кухню, застав дискуссию о плюсах и минусах рисования рожиц на блинах.       — Я не согласен, — говорил Серхио. — Детали в форме лица нарушают соотношение блинов с фруктами, сахаром или «Нутеллой», а значит, они становятся не такими вкусными.       Взгляд, которым Паула одарила Серхио, наводил на мысль, что она усомнилась в его интеллекте.       — Всегда можно добавить нужное, когда нарисуешь мордочку, — парировала Паула. Ракель села с ними и присоединилась к разговору.       — Паула, не думаю, что тебе следует прислушиваться к советам о блинчиках от человека, чей идеал еды в пятницу вечером — это брокколи.       Ракель подмигнула ему, и Серхио снова почувствовал себя совершенно дестабилизированным. Влияние, которое она на него оказывала, казалось ему нелепым. Он с трудом справлялся с ее беззаботным подшучиванием.       Смех Паулы вывел его из оцепенения. Серхио поправил очки и вернулся к обсуждаемой теме.       — Ну, думаю, в конечном итоге все сводится к тому, хочется ли тебе есть рожицы.       Он многозначительно посмотрел на девочку.       — Это приводит меня к выводу, что у тебя, Паула, есть склонность к каннибализму.       — Канни-чему?       — Каннибализму. От слова «каннибал». Они едят людей.       Глаза Паулы расширились.       — Я не каннибал!       Изобразив сомнения, Серхио пожал плечами. Паула повернулась к Ракель.       — Скажи ему, мама, скажи ему!       Ракель подняла правую руку.       — Сим клянусь, что никогда не видела, чтобы моя дочь ела человека или каким-либо образом демонстрировала, что ей любопытно попробовать.       Девочка энергично закивала. Серхио поднял руки в знак поражения.       — Хорошо, хорошо, сдаюсь. — Он положил на свою тарелку блинчик. — Но я не буду есть блины с мордочками.       Паула забросила в рот кусочек персика и пожала плечами.       — Дело твое.       Посмеиваясь, он перевел взгляд на тарелку.       — Ты знала, что люди во всем мире едят блины, которые отличаются друг от друга? Не только блины, но и то, как люди их едят.       Паула покачала головой.       — Правда?       — Да. У тебя есть карта мира или глобус?       — Есть!       Девочка выбежала и вскоре вернулась с глобусом.       — Хорошо. Для начала, ты знаешь, где находится Испания?       Паула покрутила земной шар в поисках Испании. Серхио помог девочке найти страну. Затем последовала лекция о характеристиках и формах блинов по всему миру, а также о том, какие начинки их дополняют. Серхио и Паула настолько увлеклись этой темой, что не заметили, как Ракель спокойно наблюдает за ними, не участвуя в разговоре.       Все было так, как и должно быть.       Когда завтрак закончился, Паула ушла чистить зубы и одеваться. Серхио, не в силах больше ждать, выпалил:       — Я знаю, зачем ты меня позвала.       Ракель удивленно взглянула на него. Он поправил очки на носу и продолжил:       — Зарядник — это просто оправдание, не так ли?       Ее смущенная улыбка убедила Серхио, что он прав. Но Ракель молчала, поэтому он заговорил, не желая откладывать неизбежное:       — Ты позвала меня, чтобы лично сказать, что между нами все кончено… И что ничего даже не начиналось.       Если бы Серхио не выглядел таким несчастным, Ракель посмеялась бы над его способностью абсолютно неверно истолковать ситуацию. Однако судя по ссутуленным плечам и ровному тону, он действительно думал, что дела обстоят именно так. Ракель мысленно дала себе пинка. Неужели он провел с ней и Паулой больше часа, убежденный, что она в итоге положит всему конец? Порой этот умный мужчина становился чертовски невнимательным.       — Ты прав, зарядник был оправданием…       Поймав его испуганный взгляд, Ракель перестала думать и позволила инстинктам и сердцу взять верх. Она встала между его ног. Сердцебиение участилось. Зная, как сильно на нее влияла близость Серхио, Ракель понимала, что пути назад не будет. Но она была готова. Намереваясь показать, насколько он ошибался, она обхватила его лицо ладонями, наклонила к себе и прижалась к губам. Поначалу Серхио растерялся. Но когда он, наконец, поцеловал ее в ответ, Ракель позабыла обо всем на свете. Обо всем, кроме его губ, прижимающихся крепче, его языка, который жадно гладил ее язык, его рук, которые сжали ее бедра. Из горла вырвался тихий стон.       Ракель не могла насытиться им. Она скучала по Серхо, скучала по его поцелуям слишком сильно, чтобы сдерживаться. В поцелуе она излила все разочарование минувших полутора лет — гнев, тоску, похоть, сомнения, надежду. Когда пришлось прерваться, оба задыхались.       Улыбаясь теперь озадаченному выражению лица Серхио, она невесомо поцеловала его в губы, уловив в его глазах собственные эмоции. Погладив бороду большим пальцем, Ракель договорила:       — Но ты чертовски не прав по поводу настоящей причины.       У него по-прежнему был вид человека, который не совсем уверен, что все происходит наяву. Ракель склонила голову и хихикнула.       — Бога ради, Серхио… Вчера я согласилась с тобой встречаться, а сегодня, по-твоему, пригласила тебя позавтракать с моей дочерью, чтобы потом бросить?       Руки Ракель обнимали его лицо. Она смотрела на него с нежностью. Он все еще чувствовал прикосновение ее губ, все еще ощущал ее вкус. Как только она поддразнила его, все встало на свои места.       — Ну, если так выразиться… — Серхио улыбнулся, внезапно осознав, что его руки все еще лежат на ее бедрах, а она, похоже, не возражает. — Полагаю, я не осмелился поверить в реальность происходящего. Прошло так много времени, и я знаю, что не заслуживаю второго шанса, а когда ты вчера велела мне уйти…       — Верно. — Ракель погладила его по щеке, отпустила и снова села. — Мне очень жаль, Серхио. Я хотела все объяснить, но ты так быстро сбежал…       Он казался слегка смущенным. Внезапно Ракель обнаружила, что не может подобрать слова.       — Мне и в голову не пришло, что ты думал, будто я порву с тобой… Черт, мне очень жаль. Я бы… — она замолчала, заправляя волосы за ухо. — Понимаешь… Увидев тебя снова, я начисто позабыла обо всем остальном.       Ракель едва заметно усмехнулась и продолжила:       — Я пригласила тебя, но совсем забыла о планах на обед и о том, что собираюсь увидеться с мамой, и…       — Как поживает Мариви?       Ракель покачала головой. Серхио заметил слезы на ее глазах. Она явно не хотела об этом говорить, поэтому он набрался храбрости и задал вопрос, который не имел права задавать, но отчаянно хотел узнать ответ.       — Кто тебе вчера звонил?       — У меня… было свидание. Планировалось. Мы собирались пообедать. — Почему ей не удавалось правильно составить предложение? — То есть… — Ракель глубоко вздохнула. — Как я уже сказала, у меня были планы на вчерашний день. Я собиралась навестить маму, заехать за Паулой. А до этого планировалось свидание с… Ну… М-м-м… с Хавьером, — выдавила она наконец. — С Хавьером. Это он звонил.       Вот она и призналась.       Но как только Ракель успела испытать прилив облегчения, Серхио напрягся, его взгляд изменился, а улыбка исчезла.       — Эй, — заметив это, Ракель взяла его за руку, нежно пытаясь вернуть прежнее настроение. — Оставайся со мной.       Голову Серхио переполняли мысли. Ракель поцеловала его, сказала, что не собирается его бросать, а затем сообщила, что встречается с другим мужчиной. Слишком много информации. Он хотел взять перерыв, чтобы все это осмыслить. Разум затуманивался, когда Ракель оказывалась так близко, поэтому Серхио убрал руку и встал. Он просто пытался навести порядок в хаосе собственных эмоций, но Ракель мгновенно отреагировала на его жест.       — Прошло полтора года, Серхио, — рявкнула она. — И я целый год понятия не имела, что ты хотел, чтобы я последовала за тобой! Я не думала, что увижу тебя или хотя бы что-то о тебе узнаю! Ты не имеешь права злиться на то, что я посмела двигаться дальше.       Вздрогнув от внезапной ярости в ее голосе, Серхио, так и не разобравшийся в своих чувствах, попытался разрешить ситуацию.       — Я… — начал он, собираясь с мыслями. Он не злился на нее. На это он не имел ни причин, ни права. Однако инстинкт почему-то приказывал дистанцироваться от Ракель.       — Я не злюсь, Ракель.       — Хорошо, — фыркнула она. — Значит, ревнуешь. Ты не имеешь права ревновать.       Ревновать? Нет, этого он точно не чувствовал. Серхио всего лишь отчаянно хотел разобраться в своих мыслях, а он не привык делать это в присутствии других.       — Я не ревную.       — Правда? — уточнила Ракель, недоверчиво глядя на него.       — Правла. Я исчез, и ты могла поступать, как пожелаешь.       Слегка сбитая с толку, Ракель присмотрелась к Серхио. Он казался расстроенным, явно торопился сбежать. И при этом выглядел обиженным. Гнев рассеялся и сменился весельем и раздражением. Ракель постепенно осознавала, что происходит. Блестящий Профессор вновь проявил тупость, как только дело коснулось его собственных эмоций.       — Серхио… Ревность — это не рациональная реакция. Ты не можешь ее контролировать.       Серхио молчал, и она продолжила:       — Это всего лишь чувство. Чаще всего — совершенно иррациональное. Но… порой оно бывает всепоглощающим. Повернувшись к ней спиной, Серхио неловко поежился.       — Я знаю, что такое ревность, Ракель. И я не ревную.       — Не ревнуешь, — недоверчиво произнесла она, скрестив руки и приподняв бровь.       — Нет.       — Хорошо. Почему ты так напрягся? И почему не смотришь на меня?       Серхио наконец повернулся к ней лицом, но не отрывал глаз от пола. Ракель решила подтолкнуть его еще немного.       — Итак, если я скажу, что у меня был секс с Хавьером, ты вообще ничего не почувствуешь? — Она наклонила голову, пытаясь заглянуть ему в глаза.       Это был удар ниже пояса, и она это знала. Но Ракель не собиралась позволить Серхио найти рациональный выход из ситуации. Он был расстроен. И ему следовало называть вещи своими чертовыми именами. Прием сработал: Серхио наконец посмотрел на нее.       — А он был?..       — У меня есть потребности, Серхио. — Она пожала плечами. — И я взрослая одинокая женщина.       Ему стало еще хуже. А он и не думал, что такое возможно. Ощущение, от которого Серхио не смог избавиться ни вчера, ни сегодня утром, вернулось в полном объеме. Он понятия не имел, куда себя деть. Хотелось накричать на нее… Или уйти. Серхио и сам не понимал. Но в этом не было никакого смысла. Ракель не имела перед ним никаких обязательств. Она могла делать что угодно с кем угодно.       — Я… — Он никогда раньше не испытывал ревности, лишь подмечал ее в других. Сам Серхио считал, что с ним этого не произойдет. Но постепенно начинал понимать, что не застрахован ни от чего, особенно когда дело касается Ракель. В конце концов он изумленно заявил: — Я ревную.       В ухмылке и взгляде Ракель ясно читалось «я же говорила», но ей хватило такта не произносить это вслух.       — Да.       — Но… — он поправил очки на носу, — я не имею на это права.       Ракель покачала головой.       — Не имеешь.       Серхио изо всех сил пытался смириться с совершенно незнакомым ему чувством. Он походил на потерянного щенка. Ракель сжалилась над ним.       — Но, — она встала, приблизилась и обхватила его лицо ладонями, — если тебя это хоть немного утешит, вчера я порвала с Хавьером. Мне никогда не приходило в голову выбрать кого-то другого, Серхио. Не думаю, что слово «выбор» здесь вообще уместно.       Наконец Серхио посмотрел на нее. В его выражении читалось облегчение. Она улыбнулась, лаская его щеку большим пальцем.       — Как думаешь, почему меня так шокировал его звонок? Как только ты появился на пороге, я о нем напрочь забыла.       Пораженный ее теплой улыбкой, Серхио пытался осмыслить ее слова. Он не слышал шагов Паулы, пока Ракель не отпустила его, проведя пальцами по руке.       — Паула, поможешь мне убрать со стола? — спросила Ракель, когда девочка вошла на кухню.       Судя по хмурому лицу Паулы, та надеялась, что все уберут без нее. Не особо стремясь ее уговаривать, Ракель предложила:       — Чем раньше уберем со стола, тем раньше ты сможешь рассказать Серхио ту шутку.       — Ах да, — оживилась Паула. — Я забыла!       Она сразу схватила два стакана, поставила в посудомоечную машину и двинулась обратно к столу. В этот момент раздался звонок в дверь, и девочка побежала открывать. Встревоженно переглянувшись с Серхио, Ракель крикнула:       — Паула, подожди!       К ее огромному облегчению, Паула вскоре выглянула из прихожей.       — Что?       Ракель кивнула Серхио, но не успела и слова вставить. Девочка закатила глаза:       — Это Бруно, мама, я помню.       — Хорошо, милая, — усмехнулась Ракель. — Но подожди немного, чтобы он успел спрятаться в моей комнате. Мы не знаем, кто пришел.       Серхио направился в спальню. Как только дверь закрылась, Ракель кивнула Пауле и вернулась к уборке со стола. Мысли вращались вокруг этих невероятных выходных. Жизнь перевернулась с ног на голову, но она каким-то образом чувствовала себя спокойной и счастливой.       Она до сих пор не могла понять или облечь в слова то, что произошло между ней и Серхио. Когда она пыталась объяснить это кому-нибудь, кроме матери, то звучало так, будто говорит влюбленный подросток. В двадцать с чем-то лет у нее были отношения, которые так и не переросли в нечто большее, хотя в них присутствовала и влюбленность, и всепоглощающая страсть. То, что они пережили с Серхио, было глубже, намного глубже, и Ракель постепенно начинала принимать это как есть. Не поддающееся определению, грубое, настоящее.       Задумавшись, она не слышала Паулу, пока девочка не потянула ее за топ.       — Хм? Извини, Паула, что ты сказала?       — Это Кристиан. Можно пойти поиграть?       — Конечно. — Паула пустилась бежать, но остановилась, услышав решительный голос матери. — Но!       Дождавшись, когда девочка повернется, Ракель продолжила:       — Но ты знаешь, что сначала должна помочь мне убраться после завтрака.       Осознав, что торг неуместен, Паула сказала другу, что выйдет через несколько минут, затем вернулась и в рекордные сроки убрала со стола.       Перед выходом Паула постучала в дверь спальни Ракель и сообщила:       — Пока, Серхио, я иду играть. Пока, мама!       Дверь захлопнулась. Ракель улыбнулась, услышав приближающиеся шаги. Она продолжала мыть посуду, стоя у раковины. Когда его руки немного неуверенно обняли ее сзади, она прислонилась к нему. Грудь Серхио равномерно поднималась и опускалась. Ракель глубоко вздохнула, вдыхая его аромат.       — Я скучала по тебе, — наконец призналась она.       Серхио в ответ сжал ее немного сильнее и поцеловал в макушку. Ракель и не знала, что может чувствовать себя так хорошо, так непринужденно, так удовлетворенно.       — Ты даже не представляешь, как сильно я скучал по тебе, Ракель, — прошептал Серхио. Положив сковороду и губку, она повернулась в его руках.       Оглядев его — едва заметную улыбку, добрые глаза, которые так быстро заставили ее открыться полтора года назад, — Ракель поцеловала Серхио в шею, ощутив дрожь его тела, и обняла за талию. Уткнулась лицом в его грудь и, впервые за долгие годы почувствовав себя в безопасности, расплакалась.       — Ракель? Ракель, что случилось?       Обеспокоенный, Серхио попытался отодвинуться, но она покачала головой и крепче прижала его к себе. Обхватив ее затылок одной рукой, а другой выводя круги на спине, Серхио почувствовал, как намокает его футболка. Не понимая, почему Ракель плачет, он не торопил ее. Когда ее дыхание немного выровнялось, он мягко подтолкнул:       — Расскажешь?       Она снова покачала головой, затем заговорила приглушенным голосом:       — Я… я не знаю, могу ли доверять тебе.       Какую бы боль ни причиняли эти слова, Серхио понимал, что на возвращение доверия, которое он так сильно подорвал, потребуется время. По крайней мере, она давала ему шанс, а это было уже больше, чем он мог надеяться.       — Все в порядке… Я подожду.       Мягко отстранив ее лицо от своей груди и наклонив, чтобы Ракель посмотрела на него, Серхио смахнул большим пальцем одинокую слезу и тепло улыбнулся.       — Однажды я спросил, могу ли я тебе доверять.       Открыв глаза, Ракель с удивлением увидела, как Серхио улыбается. Он добавил:       — И я очень хорошо помню ответ.       Посмеиваясь, благодарная Серхио за то, что он заставил ее улыбнуться и не давил на нее, Ракель провела руками по его груди, обтянутой теперь мокрой от ее слез футболкой. Представив, как она выглядит после плача, Ракель встала на цыпочки и чмокнула его.       — Я приму душ и переоденусь, — сказала она, не отрывая рук от его груди. — Скоро вернусь.       — Хорошо.       Желая побыть в его объятиях еще немного, Ракель не двинулась с места.       — Хорошо, — наконец сказала она, похлопав его по груди, — Хорошо.       Серхио смотрел, как она уходит, уже скучая по теплу ее прикосновения, но невольно улыбаясь. Ракель пока не доверяла ему, но он мог с этим смириться. Она потихоньку начинала открываться ему, решив двигаться дальше вместе с ним. Пребывая в состоянии блаженного неверия, Серхио сел и тихо усмехнулся. Похоже, то, о чем он не осмеливался мечтать, действительно происходило. Ракель дала ему второй шанс. На этот раз Серхио преисполнился решимости сделать все от него зависящее.       Но где-то в глубине души внутренний голос напомнил, что он еще лжет ей, как и в прошлый раз. Что между ними оставался один большой секрет, за который Ракель, вероятно, не простит его. Но она имела право знать правду. Если он продолжит умалчивать, то потеряет ее навсегда, когда все выяснится. Серхио не сомневался, что рано или поздно Ракель каким-то образом раскроет его самую постыдную тайну: однажды он чуть не убил ее мать.