Истории о самураях, их женщинах, любви и смерти. История вторая

В назначенный день Хиджиката, заявив, что ему нужно сходить по делам, и ему как раз по пути с третьим подразделением, возглавляемым капитаном Сайто Хаджиме, отправился к означенной улице. Он увидел Каэде издали - она стояла неподалеку от маленькой чайной, одетая в скромное розовое кимоно, и держала в руках корзинку с продуктами. Заметив приближающийся отряд, она переступила с ножки на ножку, скулы ее порозовели, и вся она будто потянулась навстречу, выискивая среди одетых в форменные голубые хаори27 с белыми треугольниками по рукавам и полам воинов того, то подаст ей хоть какой-то знак. Видимо, любопытство все же разбирало ее - конечно, после всех проникновенных писем, полученных ею от мужчины, которого она в глаза никогда не видела, ей очень хотелось узнать, как же он выглядит. Хиджиката улыбнулся. Наверняка она представляла себе своего прекрасного незнакомца молодым и красивым самураем. Юные девушки несмотря ни на что остаются мечтательницами. Интересно, на кого падет ее предположение? Возможно, кто-нибудь из солдат третьего подразделения случайно посмотрит на нее как-то особенно, чтобы она могла решить, что это именно он? - Вон там стоит девушка в розовом кимоно. Эта особа из одного очень уважаемого дома, оказывающего нам поддержку, поэтому нужно в ответ отдать ей необходимые почести, - соврал Хиджиката. - Прошу вас, проходя мимо, поклониться. Не слишком низко, поклона головы будет достаточно. Когда третье подразделение приблизилось к тому месту, где стояла Каэде, она, скользившая взглядом по небольшому отряду, смущенно опустила глаза, считая неприличным разглядывать мужчин, однако бросала из-под ресниц быстрые любопытные взгляды. Хиджиката заметил, что девушка взволнованно трепещет, сжимая побелевшими пальчиками ручку корзинки, и скулы ее, по мере того, как отряд становился все ближе, начинали все сильнее краснеть. «Что же я творю с тобой, девочка? Что же я делаю, самодовольная, развращенная сволочь?» - подумал Хиджиката, но назад пути уже не было. Взвод поравнялся с Каэде, и та совсем растерялась, боясь поднять глаза и встретиться взглядом с тем, кто существовал только в ее мечтах и в выписанных кистью строках на бумаге, но любопытство пересилило страх, и девушка все же взглянула на солдат. В этот миг все, как один, склонили головы в коротком поклоне, даже капитан, и Каэде, потрясенно раскрыв рот, совершенно смешалась и залилась краской, забыв, как дышать. Целый отряд доблестных самураев, тех самых знаменитых Волков Мибу, приветствовал ее. Означало ли это, что ее возлюбленный рассказывал товарищам о ней, открылся им, и, стало быть, для него это настолько серьезно? Сердце ее забарабанило где-то в горле, и слезы счастья готовы были вот-вот брызнуть из глаз. Все бойцы были хороши собой, статны, подтянуты, молоды, и некоторые улыбались. Особенно красив был молодой худощавый командир в белом шарфе, уверенной поступью шедший во главе отряда, но разве могла Каэде надеяться на такое чудо? Уж это было совершенно невозможно. И все же, кто, кто? Каэде так разволновалась, что заметила Хиджикату, замыкающего шествие, в последний момент. Увидев любимого мужчину своей сестры, она перепугалась, задрожав, как кролик, попавший в силок. Девушка решила, что тот непременно расскажет Ханагими, что видел ее в городе, куда она убежала без спросу, но замком лишь ласково улыбнулся ей и пошел своей дорогой. Замерев от переполнявших ее чувств, Каэде проводила взглядом удалявшийся патруль и длинный, развевающийся на ветру высокий хвост прекрасных, иссиня-черных волос, и когда солдаты исчезли в конце улицы, и когда толпа закрыла их от глаз девушки, та бросилась бежать, и остановилась только тогда, когда ворвалась в свою комнатку, упала на пол, прижав руки к груди, пытаясь унять бешено колотящееся сердце и перевести дыхание. Тысячи самых разнообразных мыслей и эмоций бушевали сейчас в голове и душе Каэде. Пусть она так и не узнала, кто пишет ей эти прекрасные письма, но она все равно увидела его - он был там, среди тех, кто не погнушался выказать ей почтение посреди всей улицы, на глазах десятков людей - ей, сестре проститутки, убогой, глухонемой сироте, воспитывавшейся при борделе. И даже сам Хиджиката-сан не стал скрывать, что знаком с нею. Это было ее первое, почти настоящее свидание. Переполненная обуревавшими ее чувствами, о существовании которых и не подозревала раньше, Каэде, наконец, дала волю слезам счастья. Сам же замком был донельзя растроган, видя, как девушка с надеждой выискивала глазами того, кто ей дорог, как смущалась и краснела, как оторопела и растерялась от такого внимания, оказанного ей впервые в жизни, о чем многие люди выше ее по положению и мечтать не могли. Сколько в этом очаровательном создании было чистоты, светлой влюбленности, скромности и осознания своей незначительности, и сколько радости ей доставили эти несколько минут встречи с третьим отрядом! Сколько эмоций отразилось за эти краткие мгновения на ее бесхитростном, не привычном к кокетству милом личике! Отчего самого замкома вдруг накрыло такое волнение, такая радость оттого, что он видел Каэде столь растерявшейся от такого количества счастья, что свалилось на нее одним разом? Отчего вдруг захотелось взять ее маленькие изящные пальчики в свои, обнять ее, прижать к себе, бережно, осторожно, как хрупкий и нежный цветок, и раз за разом совершать ради нее нечто такое, чтобы снова видеть ее полные ничем незамутненного восторга глаза? Уже вечером, как только появилась свободная минутка, Тошизо сел сочинять письмо Каэде. В этот раз ему даже не пришлось следить за мыслями - слова сами собой выходили из под его кисти мягкими, нежными, полными юношеской романтики. Именно такими, какими бы и написал влюбленный и преданный своей возлюбленной мальчишка, после долгой разлуки получивший возможность лицезреть предмет своего обожания. Пожалуй, это было одно из самых нежных, самых теплых и очаровательных писем, которые Хиджиката сочинял когда-либо в жизни. Прежде чем обернуть письмо верхней бумагой, он перечитал его, и сердце, пока глаза пробегали по строчкам, сжималось в приятной, сладкой истоме. Подумав с мгновение, он снова взял кисть и приписал внизу письма: «Я готов умереть за вас28» Как бы проникновенно Тошизо ни писал к девушке, ни разу все же совесть ему не позволила написать эти нехитрые слова. Вроде бы, из общего смысла и так было понятно, что таинственный поклонник любит Каэде, но переступить черту Хиджикате все же не давали еще теплящиеся на дне души остатки благоразумия. Он и без того вел странную, опасную игру на грани, проклиная себя за это и одновременно упиваясь теми чувствами, которые ему дарила переписка с Каэде. Он не понимал, что с ним происходит - взрослый человек, самурай, фукучо Шинсенгуми, безжалостный убийца, ночной кошмар империалистов, демон - как его только не называли, красавец, избалованный женским вниманием и любовью - казалось бы, что могло еще удивить его в этой жизни? Однако юной, неискушенный в любовных утехах, не обученной дарить мужчине наслаждение, скромной застенчивой глухонемой девушке это удалось. Все, чего Хиджиката не нашел в сражениях, в развлечениях, в жарких объятиях опытных женщин - он нашел в ней, в этой безголосой маленькой птичке, чудесной в своей едва раскрывшейся красоте, в тепле ее души, в сострадании сердца, во взаимопонимании, которого Тошизо никогда не хватало с детских лет. Заставив Каэде влюбиться в выдуманный им самим образ, Хиджиката черпал яркие, нежные и светлые эмоции из ее писем, и как-то сам сроднился с этим образом, стал мыслить и думать о девушке так, как бы думал влюбленный мужчина, и не заметил, как и сам полюбил ее светлой и нежной юношеской любовью. Неожиданно для самого себя замком обнаружил, что Каэде наполнила его жизнь неким смыслом, которого ему не хватало, чтобы ощущать себя целостным, живущим полной жизнью, и терять который он не желал. Сейчас, когда его кисть, следуя за чувствами, опережающими разум, выписала последние слова, Тошизо вдруг в полном смятении понял, что то, что он написал, правда. Эмоции нахлынули на сурового замкома с такой силой, что в какой-то момент он забыл, как дышать. Как он не замечал раньше, что переписка с молоденькой девушкой, почти девочкой, казавшаяся чем-то занятным и милым, превратилась в нечто большее? Как это произошло, в какой момент? Когда ему хотелось доставить ей радость, или когда он сам уже не мог представить своей жизни без ее писем? Или когда сегодня увидел ее такой счастливой и осознал, что это он сделал ее такой? Или раньше, когда не раз задумывался о том, как было бы прекрасно, если бы в его жизни появилась такая женщина, для которой он бы стал целым миром, и в душе которой бы занимал столь важное место, которое отвела малышка Каэде своему возлюбленному? Тошизо понимал, что не ему предназначены ее сокровенные слова и чувства, а тому, выдуманному им человеку, которого девушка не видела, но любила всем сердцем. Замком лишь воровал их, наслаждаясь этим теплом и нежностью, и с сожалением думал о том, что недостоин их. Прозрение было ошеломляющим. Что ему теперь с этим делать? Как ему уместить это в свою жизнь, ожесточенную, проходящую в сражениях и поисках решений важных стратегических задач? Одно дело наведываться к тайю, когда тело и разум жаждали разрядки, сброса адреналина, ради банального наслаждения, никому ничего не обещая, не неся ответственности и не отвечая за свои желания, зная, что тебя примут любым и обласкают, дадут то, что нужно, не требуя большего. И совсем другое, когда ты отвечаешь за ту, что согласна отдать тебе свою жизнь, отвечаешь за ее благополучие, безопасность, за ее чувства, в конце концов… Хиджиката не раз подумывал о женитьбе, но как-то вскользь, теоретически, и чаще всего от этих мыслей отвлекали дела и проблемы. Когда-то он был нищим ронином, выходцем из крестьянской семьи, самураем не по праву рождения, но по духу и мастерству владения оружием. Сейчас он добился определенного положения, укрепил свой статус, стал вхож в некоторые дома высокопоставленных чиновников и аристократов и имел в силу своего положения общение со многими достойными самураями. Доход его сейчас вполне позволял содержать семью, но, несмотря на все это, имел ли Тошизо право обрекать женщину, готовую посвятить ему свою жизнь и вверить свою судьбу, на постоянную тревогу о нем, на долгие дни ожидания и одинокие ночи, когда он все свое время проводил на службе? И что будет с женой, если он погибнет? Каждый день мог оказаться последним для него, раз уж Хиджиката избрал такую стезю, и он совсем не состоятельный человек, который мог бы оставить семье столько средств, что в случае его смерти близким бы не пришлось голодать, и положение их осталось бы прочным, как и прежде. Милая, нежная, маленькая Каэде, вынужденная жить рядом с сестрой в борделе, наблюдая все стороны человеческой греховной сути, сейчас была в более надежном положении, имея попечение Ханагими и будучи под защитой хозяина заведения и его охранников. Да и уж если смотреть правде в глаза, бордель был сейчас в Киото самым безопасным местом - услугами гейш пользовались все, вне зависимости от политических убеждений и предпочтений, и никому бы в голову не пришло разорять увеселительные заведения, где так приятно провести досуг. А что станет с Каэде, если замком заберет ее к себе и погибнет однажды? Как ей жить, бедной, глухонемой, без средств к существованию, без заботы и защиты? Но как Тошизо противиться своим чувствам, своему желанию видеть девушку, быть с ней, приблизить к себе настолько, чтобы Каэде принадлежала ему, и только ему? Чтобы их странная и волнующая связь, наконец, достигла определенной точки, от которой начнется отсчет иных отношений - не только обмена нежными взглядами и письмами, а когда Хиджиката сможет касаться ее, целовать, обнимать, ласкать и сделать окончательно своею? Он должен остановиться. Он взрослый, неглупый человек, он самурай, в конце концов, и сумеет это пережить и перетерпеть. Хиджиката уже было протянул руку, чтобы скомкать письмо и написать его заново иначе, без слишком уж откровенных чувствоизъявлений и последних, все решающих слов, после которых пути назад не будет. Но не смог. Есть вещи, которым не в силах противиться даже взрослые и умные мужчины, пусть даже самураи. И есть вещи, решить которые и отвечать за их последствия должен только сам мужчина, даже не будучи самураем. Замком оставил письмо, как есть, обернул его в бумагу и надписал, тут же отправив с посыльным, чтобы опять не начать метаться в сомнениях. Пусть все идет так, как тому суждено случиться. Он дождется письма Каэде, и если она окончательно решится ответить на его любовь, завтра же он пойдет в Шимабару, но уже целенаправленно к девушке, и откроется ей, признается в том, что эти письма писал он, и снова повторит, что готов умереть за нее. И пусть судьба сама решит, как им дальше быть. Посыльный вернулся довольно скоро, и Хиджиката не без волнения развернул послание своей юной возлюбленной. «Где же мой сокол? Средь других не узнать мне, но счастлива я. Сердце узнает само того, за кого умрет» Тошизо был невероятно тронут изящным ответом, в котором Каэде совершенно прозрачно намекала на то, что чувства ее столь же сильны. Вечером, выбрав немного свободного времени, Хиджиката направился к Каэде. Полон решимости открыться, в кои-то веки он нервничал, будто мальчишка, спешащий на первое в своей жизни свидание. Совпадет ли хоть сколько-нибудь созданный в мечтах Каэде образ с самим замкомом, будет ли она удивлена, напугана или разочарована? Все-таки он значительно старше, да и репутация слишком сурового и охочего до женщин демона-фукучо наверняка хоть краем, но доходила до девушки. Она, конечно, не могла слышать сплетен и перешептываний подружек старшей сестры, но наверняка сама Ханагими хоть что-то говорила о нем тем способом, которым они привыкли общаться. Да и уже одно то, что он посещал Ханагими и Ичино, и Каэде знала об этом, могло отвратить девушку, неискушенную в таких вопросах. Нет, ничего постыдного в таких визитах не было, но все же замком мог быть в ее глазах слишком опытным и непостоянным, и как бы Каэде не восприняла его отношение к ней, как обычный интерес к одной из многих. Каэде могла ему просто не поверить - наверняка он был слишком далек от того образа, который родился в ее представлении вместе с этими письмами. Тошизо тревожился о том, что скорее напугает ее, чем обрадует своим признанием, и терзался сомнениями, а не стоило ли девушку сначала как-то подготовить письменно, а может быть даже и открыться в письме, и узнать ее реакцию по ответу. В эти мгновения Хиджиката осознал в полной мере, насколько сильно любит ее и насколько Каэде дорога ему. Конечно, ему хотелось ускорить развитие их отношений, перевести их на иной качественный уровень, и Тошизо даже готов был стать верным, отсечь все прежние привязанности, вдруг потерявшие свою значимость. Он взрослый мужчина, и вряд ли сможет длительное время наслаждаться лишь тем, что Каэде рядом, и ограничиться только прогулками за руку. Хиджиката готов был сдерживать себя и не слишком торопить события, но он уже далеко не застенчивый юнец, которого может привести практически в полуобморочное состояние одно лишь соприкосновение рук или целомудренный поцелуй в щечку. Хиджиката любил Каэде, и как бы ни клялся контролировать себя, однажды неизбежно настанет тот миг, когда он захочет ее настолько сильно, что эта страсть лишь напугает девушку, расстроит, и она подумает, что ее возлюбленный такой же, как и все похотливые мужчины, приходящие в бордель, и что ему надо от нее лишь одно. В конце концов, замком загнал себя настолько, что развернулся и пошел обратно домой. Тут же присев к столику, он принялся за письмо, сочиняя которое, он бессчетное количество раз замирал с занесенной кистью, не зная, как подобрать слова. В конце концов, получилось следующее: «Милая моему сердцу Каэде! С тех пор, как я увидел вас и начал писать к вам, прошло уже несколько месяцев, но до сих пор вы так и не знаете, кто пишет вам эти письма, и кому вы отдали свое сердце. Я думаю, что настало время исправить эту ситуацию. Не раз я задумывался о том, каким вы можете себе представлять меня, и признаюсь искренне, я волнуюсь при мысли о том, что я настоящий и мой образ в вашем воображении могут слишком сильно отличаться. Как бы я хотел быть уверенным в том, что вы не будете разочарованы, когда состоится наша первая встреча. Однако я хочу, наконец, открыться вам, ибо наши отношения не могут ограничиваться лишь одной перепиской. Готовы ли вы принять меня, простого солдата, одного из Волков Мибу, таким, какой я есть, зная, что любовь моя к вам искренна и чиста? Мое же единственное стремление - сделать вас счастливой» Хиджиката снова отправил посыльного в Шимабару, прекрасно понимая, что тот не мог удержать язык за зубами, и многие среди рядового состава наверняка уже судачат о том, что они-фукучо отправляет в веселый квартал анонимные письма. То, что замком писал и другим женщинам, никаких кривотолков не вызывало - обычно он всегда подписывался, но сейчас любопытство могло подсказать солдатам, что здесь нечто иное. Впрочем, фукучо было безразлично, что о нем подумают не слишком хорошо воспитанные простые крестьянские парни, в большинстве своем составлявшие рядовой штат. На этот раз ответа он ждал с волнением, как никогда. Когда посыльный вернулся, Хиджиката практически вырвал письмо из его рук и унесся в свою комнату со скоростью, не вполне его офицерскому статусу приличною. Уже в одиночестве, при свете дрожащего пламени свечи Тошизо, удивляясь сам себе, нервничал и медлил развернуть послание. Вдруг Каэде написала о том, каким она представляет себе своего неизвестного возлюбленного, и это окажется слишком далеко от того, кем являлся он сам? - Что за ребячество! - наконец возмутился Хиджиката и решительно атаковал завернутое в верхнюю хрусткую бумагу письмо. «Может ли значить что-то иное кроме того, что ты есть? Достаточно знать, что ты сердце мне отдал свое» Тошизо перечел несколько раз, не веря своим глазам. Все женщины замкома любили его за что-то - за красоту, за щедрость, за видимость любви, за то, что он был смелым и отчаянным воякой, за то, что был офицером в известном на весь Киото Шинсенгуми. Могла ли хоть одна из них так преданно и чисто любить того, кого даже не видела в глаза? Могло ли быть такое, чтобы хоть одной из них были безразличны его внешность, статус, положение в обществе, деньги, слава? Лишь только одна единственная женщина со всей пылкостью своей бесхитростной юности любила Хиджикату таким, какой он есть, таким, какой он открылся ей в письмах, довольствуясь лишь одной душой и отметая все остальное. Именно такие, бескорыстные и невинные, доверчиво раскрывающие свое сердце, поверив в одни лишь слова, и попадали в беду. Но именно такие и заслуживали самой искренней и верной любви. Утром, когда все подразделения получили свои маршруты и отправились на патрулирование, восьмому под командованием Тодо Хейске был дан приказ пройтись через Шимабару, и одному из рядовых солдат, услугами которого замком часто пользовался все это время, было поручено доставить очередное письмо, в котором Хиджиката просил Каэде встретить его в определенное время на балконе заведения у дальних, жилых комнат, чтобы не привлекать излишнего внимания ни к девушке, ни к себе. Вечером Тошизо направился в Шимабару. На этот раз он был настроен более решительно, и уже ничто не могло свернуть его с пути и заставить вернуться назад. В заведении было еще немноголюдно, основная масса клиентов появится позже, и Хиджиката беспрепятственно прошел по пустому балкону к назначенному месту. Каэде стояла у перил, и когда замком появился из-за угла, глаза ее распахнулись в удивлении и непонимании. Она растерялась, и, видимо, подумала, что замком пришел, как обычно, к ее сестре, но сейчас вот-вот появится ее возлюбленный, и присутствие Хиджикаты-сана было здесь совсем нежелательно. Тем более, если ее поклонник находится в его прямом подчинении. В части жилых помещений заведения клиентам находиться не разрешалось, если только их не связывали с женщинами более тесные или родственные узы, и Хиджиката, даже придя к Ханагими, не мог здесь оказаться. Чем ближе подходил он к Каэде, тем более растерянным становилось выражение ее очаровательного личика, да и сам замком ужасно волновался. Тошизо остановился напротив девушки и замялся на короткое мгновение, чувствуя, как скулы его краснеют. Они-фукучо думал, что уже разучился краснеть, но горящие скулы и уши говорили об обратном. - Каэде, это я… - только и смог выговорить он, смущенно улыбаясь и видя, что Каэде, по мере прочтения слов по губам, приходила во все большее смятение. Кажется, первым ее порывом было убежать. - Сможешь ли ты все прочитать по губам, или мне лучше написать? - медленно произнес Хиджиката, стараясь четко выговаривать слова. Будто в забытьи, Каэде медленно сняла с шеи шнурок, на котором висела небольшая, размером с четверть листа, дощечка, натертая воском, и привязанная к ней остро заточенная палочка, и протянула Хиджикате. «Это я тот, кто писал тебе все эти письма. Мое имя Хиджиката Тошизо, я заместитель командира Шинсенгуми. Все, что я писал тебе - правда. Я хочу, чтобы ты поверила мне. Я готов повторить сколь угодно, что умру за тебя», - нацарапал замком и протянул дощечку Каэде. Та, красная от смущения и растерянности, приняла ее, прочитала, размазала пальцем и начала писать ответ, держа палочку трясущимися пальчиками. Вскоре она вернула дощечку, и Тошизо пробежал глазами по словам: «Но как может быть, чтобы такой человек, как вы, мог заинтересоваться столь жалкой особой, как я?» - Глупенькая! - с нежностью выдохнул Хиджиката и осторожно взял ее за руку, забыв, что нужно писать. - Ты прекрасна! Каэде поняла, личико ее стало совсем пунцовым, она, взволнованно дыша, опустила глаза, и Тошизо почувствовал, как дрожат ее пальцы в его руке. Наконец, она мягко освободилась и потянулась к дощечке. Хиджиката отдал, и Каэде снова принялась что-то писать. «Боюсь поверить. Могу ли я сравниться с теми женщинами, к обществу которых вы привыкли? Я даже не могу сказать, что чувствую, и не смогу развлечь вас ничем», - прочитал Хиджиката. Улыбнувшись, он ответил: «Разве ценят только за умение развлечь? Ты слишком много дала мне в своих письмах, и твое понимание и нежность для меня важнее умения петь и танцевать. Это даже глупо сравнивать. Ты стала дорога мне именно потому, что совсем не похожа на других женщин, и это им не сравниться с тобой. Поверь мне, я лишился покоя с тех пор, как узнал, какая ты настоящая» Каэде окончательно смутилась. Казалось, она впервые в жизни так досадует на свой недуг - как бы ей хотелось сейчас сказать о тех чувствах, что переполняли ее, но нет… Засмотревшись несколькими днями раньше на красавца-капитана отряда, раскланявшегося с нею всем составом, и думая о том, что мечтать о таком мужчине было бы верхом самонадеянности, сейчас Каэде никак не могла прийти в себя оттого, что мечты ее оказались намного прекраснее, чем она могла себе представить. Девушке всегда нравился любовник старшей сестры - он был добр с ней и, по словам Ханагими, был прекрасным человеком и очень ласковым мужчиной, о каком только можно было мечтать. К тому же доблестный офицер, о котором в Киото ходили легенды, бесстрашный самурай, а уж красоту его описать никаких восторженных слов не хватит. Каэде радовалась, что у ее сестры есть такой мужчина, и думала, что, возможно, когда-нибудь он заберет Ханагими к себе, и самой Каэде рядом с ними найдется уголок. По крайней мере, сестра как-то вскользь проговорилась о том, что втайне лелеет эту надежду. И мечтать, чтобы ее таинственный поклонник был хоть сколько-нибудь похож на Хиджикату-сана, Каэде даже позволить себе не могла - слишком хорош он был, и вряд ли найдется еще один такой или сколь-нибудь близко похожий и внешне, и всеми качествами. Девушке, конечно, хотелось бы, чтобы автор этих прекрасных писем был приятным внешне и достаточно молодым, но она была уверена в том, что такого дивного человека, что раскрылся ей в этих посланиях, она могла бы принять любым - даже некрасивым и старым. Но чтобы этот незнакомец оказался недосягаемым идеалом, Каэде и помыслить не смела. И вдруг оказалось, что человек, полюбивший ее, невзирая на то, что она убогая, глухонемая сестра бедной проститутки - сам Хиджиката-сан. Мыслимо ли было в такое поверить? Сердечко Каэде не могло вместить в себя столько счастья. Но, несмотря на переполнявшую ее радость, Каэде вспомнила о сестре. «Хиджиката-сан, но ведь вы навещаете мою сестру, и она любит вас всем сердцем. Как я могу перейти ей дорогу и отнять у нее вашу любовь?» Тошизо прочитал и смутился. Что ответить? Написать, что он не питал к Ханагими никаких иных чувств, кроме теплой привязанности к постоянной тайю - показаться черствым. Но это была правда. Каждая из его девиц обладала привлекательными чертами в той или иной степени, и каждая из них была ему приятна, он был искренне привязан к ним, и даже думал, что влюблен. Та же Ханагими еще совсем недавно вызывала в его сердце вполне определенное желание действительно забрать ее из борделя, и если бы не служба и связанные с ней неприятности, трудности и опасности, возможно, он бы так и поступил. Но как объяснить этой малышке, что открыв ее внутренний мир, замком вдруг понял, что тех чувств, что он испытывал к ней, он не испытывал ни к кому из всех своих женщин, встреченных на жизненном пути? Он влюблялся и горел страстью, но то, что происходило с ним сейчас, было настолько иным, настолько всеобъемлющим и светлым, что он наконец-то осознал, что только с Каэде, и ни с кем больше, он хотел бы прожить остаток своей жизни. Ах, если бы только она могла слышать! Он бы сумел убедить ее в своих чувствах. Но писать, когда эмоции захлестывают разум, так сложно, так трудно донести сухими иероглифами все те интонации, которые окрашивают речь в нужный оттенок! «Я благодарен твоей сестре за то, что она так обходительна и отзывчива со мной. И, признаюсь честно, я думал о ее будущем, но не имел возможности сделать для нее больше, чем делал. И сейчас, когда обстановка в стране накаляется, у меня еще меньше возможности. Но что же мне делать, если я встретил тебя? Противиться этим чувствам я не могу, и отказаться от тебя я не в силах. Может быть, это моя первая и последняя любовь, настолько сильная, что я не могу ей сопротивляться. Моя жизнь неподвластна мне сейчас, и неизвестно, что со мной станется завтра. Я не могу ничего дать тебе кроме своей любви, но я хочу, чтобы ты знала о ней» Хиджиката отдал дощечку Каэде, и как только она прочитала, забрал обратно и, стерев написанное, продолжил: «Для меня очень важно знать, что в этом мире есть одна единственная, которая любит меня настолько беззаветно. Это дает мне силы жить. Теперь я знаю, что помимо всех моих идеалов и мечтаний мне есть за кого сражаться» Каэде прочитала, и вдруг по ее щекам покатились крупные слезы. Хиджиката испугался. Была одна вещь в его жизни, которая его полностью обезоруживала и ввергала в смятение - искренние слезы слабой и беззащитной женщины. - Что? Почему ты плачешь? - Тошизо поднял за подбородок личико Каэде, и как она ни старалась отвернуться, замком был сильнее и настойчивее. Он заглянул в ее полные слез глаза, и желание обнять ее, прижать к груди и покрыть поцелуями мокрое лицо накатило с такой силой, что замком на мгновение прикрыл глаза, сглотнул и с трудом отстранился, чтобы не наделать глупостей и не напугать Каэде еще больше. Но когда он убрал руку от ее лица, Каэде схватила его за запястье, поднесла к своему лицу и коснулась губами. Тошизо опешил, а Каэде уже отпустила его и взялась за дощечку, начав торопливо писать. «Простите меня, Хиджиката-сан! Не сердитесь, умоляю! Я так благодарна вам за то, что на это короткое время вы сделали меня самой счастливой на свете! Я всегда буду помнить о вас, и я готова умереть за вас, но я не могу принять ваши чувства, как бы ни хотела этого всем сердцем. Я не могу отнять мечту о вас у моей сестры. Я не могу отплатить ей черной монетой за все добро, что она сделала для меня» - Каэде! Что ты такое говоришь! - вскричал Хиджиката, чертыхнулся с досады, что опять забыл, что девушка не слышит, а он лишний раз напомнил ей об этом, и схватился за дощечку. «Я уже давно не хожу к твоей сестре, с тех пор как понял, что для меня существуешь только ты. И ты знаешь, что я не лгу. Я сам поговорю с Ханагими. Я никогда не обещал ей ничего, и твоя сестра найдет себе кого-нибудь еще, она прекрасная женщина, и наверняка есть желающие занять место в ее сердце. Я никогда не испытывал таких сильных чувств ни к кому, кроме тебя, даже к Ханагими! Ты не можешь оставить меня сейчас, когда ты нужна мне больше всего в этой жизни!» Каэде ответила: «Пусть вы не любите Ханагими, но не говорите ей ничего, умоляю вас! Просто перестаньте ее посещать, и со временем она забудет вас и найдет себе другого. Ей будет легче потерять вас таким образом, чем если она узнает, что потеряла вас из-за меня. И забудьте меня, так будет лучше для всех. А сердце мое все равно отдано вам навсегда, и оно останется с вами, чтобы хранить вас от всех бед этого мира» - Это невыносимо! - воскликнул с досадой Хиджиката, едва не треснув дощечкой по перилам, и слава богам, что он сдержался, иначе при его силе она бы разлетелась на щепки. Но Тошизо впал в отчаяние, видя, как Каэде, и так всю жизнь старавшаяся лишний раз не докучать своей сестре, сейчас готова пожертвовать ради нее своей любовью, своим первым и, возможно, последним шансом быть счастливой. Однако Каэде была непреклонна. - Боги, какая глупость! Ну почему ты не можешь понять, что от этого моя любовь к тебе не станет слабее, что я все равно не откажусь от тебя и буду добиваться? Ты такая умная девушка, а сейчас поступаешь, как ребенок! В любви, как на войне, нет места жалости, даже если мы поступаем не всегда справедливо и правильно! Мое сердце принадлежит тебе, а не Ханагими, и если богам было угодно свети нас воедино, какой смысл противиться этому? Мы лишь все трое будем одиноки и несчастны! - едва не прокричал Хиджиката, схватив Каэде за плечи. В то время как он напряженно пытался поймать ее взгляд, девушка с не меньшим напряжением вглядывалась в его губы, пытаясь понять то, что он кричал. Скорее всего, половину Каэде не поняла, но догадалась. Она взяла дощечку и написала: «Но если мы не станем считаться с чужой болью, сможем ли мы быть счастливы? Верша несправедливость и причиняя страдания, мы навлекаем на себя кару богов, и мимолетное счастье будет разрушено в наказание». Хиджиката быстро нацарапал в ответ: «А то, что из-за этого станем несчастливы мы - ты и я? Мы оба будем страдать, и где же справедливость? Я не обманываю твою сестру, я не давал ей клятв, и если из моего к ней особенного расположения она сделала вывод, что я готов быть с нею, она заблуждалась. Я виноват, что своими действиями дал ей надежду, но сердцу не прикажешь. Оно не сможет биться ни для кого больше, кроме тебя, и если ты отвергаешь меня, оно будет страдать. Так же как и твое. Так позволь же нашим сердцам биться вместе, позволь себе хоть раз в жизни быть счастливой, и сделай счастливым меня. Разве это не угодно богам?» Каэде написала: «Я в полном смятении. И ваши слова справедливы, но и то, что я чувствую, не может быть неправильным. Можем ли мы быть счастливы, зная, что из-за нашего счастья страдает моя сестра? Я так боюсь потерять то, что вошло в мою жизнь с вами, с вашими письмами, но я так же боюсь, что не имею на это права. Я совсем запуталась, мне сейчас трудно сказать что-то еще. Если бы я хотя бы знала, как отнесется Ханагими к этому! Возможно, я все усложняю, и она не будет настолько сильно страдать, но все же, прошу вас, дайте мне немного времени. И знайте, что быть с вами - мое самое искреннее и самое сильное желание. Если бы к тому не было никаких препятствий, я, не задумываясь, отдала бы вам всю себя без остатка» Каэде опустилась на пол и склонилась в самом глубоком поклоне, но Хиджиката взял ее за плечи и поднял к себе. - Хорошо. Я буду ждать твоего ответа. Теперь ты знаешь, кому писать. Но помни, что сердце мое остается здесь, в твоих руках. И ничто этого не изменит, - четко и твердо выговорил Хиджиката. Каэде кивнула, поняв каждое его слово, и слабая улыбка озарила ее печальное лицо. Тошизо не удержался и коснулся губами ее высокого белого лба. Каэде еще раз поклонилась и ушла. Замком постоял еще немного, глядя ей вслед, и, ужасно расстроенный таким поворотом событий, отправился домой.