Young god

Куцый пучок, размазанные тени, придающие так называемого "блядства", майка с некромантским принтом и зажатая между пальцев сигарета — Мэдисон Монтгомери, как всегда, в своём репертуаре. — Ты совсем долбанутый? Нахуя уничтожать весь, мать твою, мир? — Не понимала Мэдисон, истерично мотаясь из стороны в сторону по комнате, в то время как Майкл расслабленно восседал в кресле, вальяжно перебросив ногу на ногу, смотря на это шоу одного актера с неподдельным интересом. — Я не рассказывала Корделии о наших с тобой встречах. Держала это в секрете, как ты, черт подери, просил! — Монтгомери навострила указательный палец в сторону невозмутимого юноши, что явно упивался палитрой её ярчайших эмоций. — Зато она мне многое рассказала! — Шипит она ядом. — Я думала ты просто охуительно-сильный ведьмак, возможно даже сам ебаный верховный, что объяснило бы вечный пмс Корделии. — Мэдисон лезет в карман за новым свёртком медленного суицида. Она зажимает сигарету меж покусанных губ, судорожно пытаясь держать зажигалку трясущимися руками, что получалось у неё довольно херово. Пришлось прождать несколько попыток прежде, чем конец сигареты наконец начал тлеть. — Но ты, блять, чертов антихрист!— Эти слова Мэдисон выдавливает из себя с такой ненавистью, с таким удручающим холодом, что даже у Майкла Лэнгдона, что просто не умеет удивляться, резная бровь непроизвольно выгибается в немом вопросе. — А знаешь что?! Похуй! Я съебываю отсюда. — Говорит Монтгомери, в спешке накидывая на костлявые плечи кожаную куртку. — Ты без меня не сможешь, Мэдисон. — Спокойно молвит Майкл, нагибая голову набок, наблюдая за действиями недавно воскрешенной; непоколебимое спокойствие и призрачная ухмылка на точеном лице. — Та ярость, что сейчас таится в тебе потухнет вместе с твоей силой, либо погубит тебя, а вместе с тобой и весь Шабаш, что так "горячо любим" тобой. — Парирует он. В ответ Майкл получает громко захлопнутую дверь. *** И Майкл был прав. Мэдисон собственноручно выпотрошила Мисти после очередного высказывания, а-ля "убивай свои поганые легкие хоть до уже виднеющихся метастаз, но подальше от моих растений". Белокурые кудри покойной Дэй некрасиво слиплись на шее, а руки судорожно хватались за раскромсанный живот в предсмертной судороге. Из её рта потекла струйка горячей ведьминской крови. Приоткрытые припухлые губы издают последний глухой хрип, а глаза затягивает матовая пелена смерти. Но Мэдисон не чувствует облегчения, не чувствует желанного покоя, что казался ей теперь ещё более отдаленным и чуждым. Монтгомери забирает пеструю шаль Мисти, укутывается в неё, в надежде утонуть в ни выветренном аромате Дэй, любящей полевые цветы; запах мертвой плоти не исчезает. — Тупая, блять, сука. — Повторяла Мэдисон, пока дрожащие пальцы с облезлым чёрным лаком нащупывали пачку сигарет в кармане. Внезапно болезненно-худощавое тело пронзила резкая агония, что пробрала насквозь, вплоть до выпирающих рёбер и сухожилий. Мэдисон пришлось стиснуть зубы и опереться на край кровати, впиваясь кожей ладоней в узорчатую роспись. Это была не физическая боль, вовсе нет, всё намного хуже... Монтгомери почувствовала на своём плече касания Майкла, что прожигали нутро и создавали целый фейерверк из различных эмоций, что взлетали так же быстро, как, и подрывались. Почувствовала его дыхание на шее и ей даже послышался его шершавый томный голос, что так сладко мурлыкал "ты же знаешь, что она вернётся", "примкни ко мне", "я уничтожу её душу", но всё это сливалось в одну неясную какофонию и лишь одно предложение ведьме удалось расслышать более отчетливо: ты всё сделала правильно. Мэдисон не смогла ничего ответить, ибо нечто комом засело в горле, не желая исчезать, подобно наваждению — чистейший страх, страх понимания того, что её протухшая душа, насквозь пропитанная душком дешевых сигарет, уже не принадлежит ей. И она свыкается с этой мыслью. Приползает к Майклу на разодранных коленях, будучи на пике своей потерянности. Руки в крови, она в отчаянии, а он — неизменное спокойствие истинной безупречности линий. С тех пор в Академии Робишо на две ученицы стало меньше.