Такой разный взгляд

      Удар заставил Гиша закувыркаться в воздухе, крепко сжав клюв и вцепившись передними лапами в шнуры, отчаянно пытаясь вновь покорить ветер. Несмотря на ночь и то, что небо с землёй успели пару раз поменяться местами, он всё ещё хорошо ориентировался в пространстве, а ускорившееся восприятие позволяло принимать взвешенные решения.       — Пусти, — потребовал Грамон, удивляясь хладнокровию собственного голоса, в то время как они стремительно неслись к земле.       — Не дождёшься, — яростно ответила Гера, после чего её когти разорвали искусственные перепонки.       «Плохо», — меланхолично промелькнуло в голове, когда управляемость падения полностью исчезла… ну или перешла в чужие лапы.       — Дура, — припечатал барон-нет. — Разобьёмся.       — Ты — может быть, — заявила пташка злорадно. — Я — вряд ли.       «Логично», — вновь отметил разум, напоминая своему владельцу о том, что крылья повреждены только у него.       Они перестали беспорядочно крутиться в воздухе и теперь спускались к земле… заметно медленнее, чем при свободном падении. Не сложно было понять, что бывшая уже напарница старается удержать их обоих на собственных крыльях, а ещё — повернула вглубь долины, чтобы не врезаться в скалы.       — Зря… — выдавил из себя Гиш, тут же отпустив шнуры, удерживающие искусственные крылья в раскрытом состоянии, из-за чего механизм попытался сложиться.       — Это не тебе решать, — огрызнулась явно напряжённая Гера, которая хоть и была сильнее многих в том, что касалось подъёмной силы (за что следовало поблагодарить регулярные тренировки с утяжелителем), но не настолько, чтобы лететь с более чем в два раза превышающим её обычный весом.       «Бесит», — вспыхнула яркая мысль в голове, а передние лапы уже сверкнули когтями, дабы распороть ремни уже бесполезной сбруи вместо того, чтобы долго возиться с застёжками.       Рывок, и вот уже Грамон вновь чувствует свободное падение, в то время как увечные крылья начинают трепетать за спиной, не в силах ухватиться за встречный ветер. Скорость приближения земли снова увеличилась, чему не сильно мешали даже раскинутые в стороны лапы.       — Идиот! — донёсся в спину яростный и испуганный крик, подхваченный и унесённый прочь встречным ветром.       «Уж точно не гений. Гений предусмотрел бы такую ситуацию», — хмыкнул про себя барон-нет, прикрывая глаза и отдаваясь чувству воздуха, ласкающего тело прохладными потоками.       Падать оставалось совсем немного, а шанс разбиться рос с каждым мгновением. Его могла спасти мягкая и влажная земля; внутренняя магия; аэромантия и собственные рефлексы. Однако же выбирать место посадки не приходилось, а второй попытки на успех никто не обещал…       «Пожалуй, не стоило мне вырываться», — вздохнул про себя молодой хищник, полностью выбрасывая мысли из головы, позволяя ветру заполнить сознание.       Одной из самых эффективных тренировок аэромантии, из всех показанных бароном Гель, было экстренное слияние с окружающим воздухом, происходящее в подобные критические моменты. Впервые в жизни грифоны проходили через это в четвёртый-шестой день своего рождения, когда их «выбрасывали из гнезда»: всё же их крылья имели слишком маленькую площадь, чтобы поддерживать тело в воздухе самостоятельно.       Многие, почти все, на этом и останавливались, пусть у большинства и имелась отговорка, что на большее попросту не хватает дара. Другие же раз за разом ставят себя на грань гибели, вынуждая собственное сознание активнее взаимодействовать с магией внутри и снаружи, чтобы, пережив очередное испытание, покорить новую вершину…       К сожалению, немало среди адептов аэромантии было тех, кто погибали из-за высокого уровня опасности подобной тренировки, так и не прорвавшись через очередной барьер. И этот факт изрядно уменьшал количество тех, кто пытались обрести настоящее могущество путём подобного риска…       Гиш чувствовал ветер, который окутывал его коконом на расстоянии полуметра от тела, позволяя видеть всё вокруг себя в пределах этой небольшой сферы. Однако же невзирая ни на какие усилия, этого было мало для остановки падения, ну а прорыв на следующий уровень всё не происходил, в то время как тёмная земля была уже совсем рядом.       Время замедлилось ещё сильнее, все краски выцвели и мир стал чёрно-серым. Мысли Грамона уцепились за новую идею спасения собственной жизни, что заставило начать действовать на пределе всех имеющихся сил. В конце концов, он всё ещё мог создать под собой воздушный взрыв, а затем — попытаться откатиться, подавляя инерцию…       …Однако же прежде чем барон-нет успел воплотить свой план в жизнь, в его бок врезалась стремительная хищная фигура, заставившая вертикальное падение перейти в горизонтальное планирование. От силы столкновения заныли рёбра (а возможно, и треснули… в чём ещё только предстояло убедиться), а когда начальный импульс угас, два грифона всё же рухнули на землю и, сцепившись, словно дерущиеся кошки в клубок, покатились по неровной почве.       «Я буду жить…», — вспыхнула в голове яркая, радостная мысль, что принесла с собой дикое облегчение.       Мохнато-пернатый клубок, потеряв заметную часть своей скорости, распался на две части, вновь превратившись в грифонов. Молодой хищник едва успел приподняться на дрожащих от адреналина лапах, как вновь был сбит на землю таранным ударом, после чего на его нагрудник, плечи и прикрывающие голову лапы посыпались выпады когтями от взбешённой грифины.       — Идиот! Недоумок! Эгоист! Самоубийца!.. — клекотала Гера, стараясь разорвать гвардейскую броню и впиться в шкуру высокородного гадёныша, что у неё вполне себе неплохо получалось (обрывки ткани и кожи летели в стороны весьма активно).       «…Но, похоже, не долго», — констатировал насмешливый внутренний голос, продолжая недавнюю мысль молодого Грамона.       Что в подобной ситуации сделал бы Борис? Попытался обнять, сказал бы какую-нибудь глупость, вроде: «Ты такая красивая, когда злишься». Однако же в конкретно этом случае психология человеков и грифонов отличалась радикально: человеческая пташка могла после такого успокоиться, расплакаться, залепить пощёчину и уйти… в то время как грифина вскрыла бы глотку собственными когтями, а уже потом, возможно, жалела бы о своей несдержанности.       …Ну или это просто барон-нет думал так, исходя из воспоминаний человека, изрядно покрывшихся туманом за все прожитые им годы. Впрочем, одно он знал точно: позволять себя порвать на куски или порезать на ленточки нельзя. А если учитывать, что пташка не схватилась за оружие, то можно надеяться на то, что выпустив пар, она остынет.       Воспользовавшись тем, что молодая хищница потеряла бдительность, Гиш сгруппировался и извернулся, после чего отбросил её ударом задних лап, перекатился и вскочил на четыре конечности, поморщившись от вспыхнувшей в свежих ранах боли. Гера, оказавшаяся на лапах спустя какие-то мгновения, издав нечленораздельный рявк, бросилась в новую атаку, при этом ускорив себя взмахом крыльев, создав не только волну, бросившую её вперёд, но и некое подобие ударного конуса ветра.       Грамону пришлось подняться на задние конечности и, взмахом левой передней лапы, окружённой подчинённым ему воздухом, разрушить нестабильную энергетическую конструкцию противницы. Тут же его правая передняя лапа врезалась в инстинктивно подставленный блок, останавливая рывок грифины, а затем его самого швырнуло назад ударом крыльев, создавших довольно мощный порыв. Однако же отдача не позволила пташке тут же развить свой успех, что в свою очередь дало барон-нету возможность вновь приготовиться к столкновению…       Несколько раз они сходились на ближней дистанции, где раньше Гиш имел подавляющее превосходство, но теперь из-за ран и ударов воздушными потоками был вынужден вести себя намного осторожнее. Обмениваясь ударами когтями, грифоны переходили на борьбу и катались шипящим клубком, взрывая лапами мягкую землю, после чего отталкивались друг от друга и, откатившись на пару шагов, вновь кидались в атаку.       …Наконец, когда последние силы покинули тела молодых воителей, они завалились на более или менее ровный ковёр травы и, лёжа на спинах, стали обмениваться короткими фразами:       — Кретин.       — Истеричка.       — Идиот.       — Дура.       — Предатель.       — Не было такого.       — То есть, с остальным ты согласен? — насмешливо уточнила Гера.       — …Не так категорично, но — заслуженно, — отозвался Гиш после секунды раздумий. — Я, между прочим, официально уволился со службы сегодня… вчера днём. Ну или это меня барон отправил на «повышение квалификации».       — Причём тут барон, идиот? — попыталась вскинуться грифина, но усталость и полученные во время драки ранки с гематомами сделали своё дело, вынудив вновь откинуться назад и зашипеть.       — При том, что я не дезертировал, а вполне официально покинул службу, — ответил барон-нет. — Так что не было никакого предательства.       — А как же я? Мы? Всё крыло? — упавшим голосом спросила пташка. — Мы для тебя «никто»? Ведь нам ты о своём решении даже сообщить не удосужился…       — …Я решил, что так будет лучше, — неохотно ответил молодой хищник.       — Для тебя? Может быть. Потому что о других ты явно не думал, — ядовито ответила Гера. — Самовлюблённый эгоист. Думаешь, тебе одному плохо? Считаешь, что ты один потерял родных и друзей?! Считаешь себя особенным?..       — Нет, — перебил собеседницу Гиш.       — Считаешь, — упрямо заявила Гера.       — Не считаю, — парировал Грамон.       — Да, — стояла на своём грифина, без сил валяющаяся на измятой траве.       — Нет, — возразил барон-нет. — Стой! Это глупо…       — Ты первый сдался, — хихикнула молодая хищница. — Знаешь, Гиш… а я ведь тоже ушла со службы.       — Что? Зачем? — удивился Грамон, с заметным усилием заставляя себя перевернуться на бок.       — За тобой, дурачок, — беззлобно ответила грифина, после чего добавила: — Кто-то же должен за тобой присматривать?       — И по этой причине ты попыталась меня убить? — иронично уточнил барон-нет, чувствуя как ноют полученные раны (всё же била напарница всерьёз, не делая иных скидок, кроме отказа от использования клинков).       — Вообще-то — схватить, чтобы серьёзно поговорить, — отозвалась пташка оскорблённым тоном. — Кто же знал, что ты попытаешься покончить с собой? Ну а потом… я просто разозлилась… и испугалась.       «Последствия твоего испуга мне ещё долго будут отзываться во всех частях тела», — отметил про себя молодой хищник.       — Поздравляю, — после непродолжительной паузы, которая потребовалась на успокоение всколыхнувшихся эмоций, произнёс Гиш.       — Спасибо, — хмыкнула Гера, после чего поинтересовалась: — А с чем?       — Ты раскрыла свою магию, — как ни в чём не бывало ответил Грамон. — Только не представляю — как. В конце концов… это я стоял на грани, чтобы расширить свои возможности для выживания.