Такой разный взгляд

      Сидя в трапезной, лениво размешивая ложкой рыбную похлёбку, Гиш размышлял о правильности своего поступка. Напротив него находилась Гера, оживлённо что-то болтающая, вспоминая подробности последнего боя.       «Сегодня я ухожу. Последний день дома… М-да. Что сказал бы отец, узнав, что единственный выживший его сын, продав родовое гнездо, служил гвардейцем, а затем и вовсе покинул родину? Но… вернуть Саусфорт у меня нет возможности. А если честно, то и желания провести в этих стенах остаток жизни не имеется. Кошмары хоть и отступили, но уютным место, где погибло прошлое… назвать не получается при всём желании. Даже хорошо, что мне удалось избавиться от всех привязанностей к этому каменному великану: пусть уж лучше он послужит другим», — успокаивая свой разум такими мыслями, Грамон не успел ни увернуться, ни защититься от ложки, стукнувшей его по лбу.       — Ты чего?.. — удивлённо заморгав, уставился на пташку барон-нет, которому хоть и не было больно, но оказалось крайне неприятно.       — О чём я только что говорила? — прищурилась Гера.       «Так… Память, ну-ка помогай», — напрягая мозги, из-за чего голова едва не начала дымиться, молодой воин вспомнил необходимое.       — Бла, бла-бла-бла… Ты меня слушаешь? Ах так… — процитировал последние слова напарницы Гиш.       — Действительно слушал, — даже удивилась пташка. — И почему не отвечал?       — А нужно было? — вопросительно изогнул брови Грамон. — Мне казалось, что ты вполне довольна звучанием своего голоса, а слушатель нужен исключительно ради соблюдения приличий.       — Это ты меня пустомелей обозвал? — нахмурилась крылатая хищница, демонстративно впиваясь коготками передних лап в край столешницы.       — Пойду я, — буркнул Грамон, отодвигая от себя ополовиненную миску, тут же поднимаясь со скамьи.       — Эй! Ты куда? — удивилась собеседница, не сумев скрыть в голосе растерянности. — Гиш!       — Нужно крылья отремонтировать, — не оборачиваясь, ответил напарнице барон-нет. — Кажется, один из псов их повредил.       Этот предлог был ложью, что не являлось секретом для понурившейся пташки, проворчавшей нечто нелицеприятное. Впрочем, она тут же встрепенулась и спросила:       — Тебе помочь?!       — Нет, — односложно ответил уже бывший гвардеец, совершенно не спешащий рассказывать о своём статусе никому (это было трусливо, но прощаться с кем-либо он не хотел).       — Увидимся на тренировке!.. — крикнула напоследок Гера, прежде чем молодой орёл вышел на улицу и прикрыл глаза от яркого солнца.       Со стороны кузницы доносились удары металла об металл, в воздухе витали ароматы еды, потной или мокрой шерсти, кожи, и другие запахи. По каким-то своим делам бегали слуги, среди коих встречались как грифоны, так и овечки, на тренировочном полигоне лязгало оружие и раздавались хриплые каркающие команды инструктора… Всё это было так привычно и знакомо, но сейчас воспринималось чем-то совершенно иным и чуждым.       «В памяти человека было нечто похожее. Когда он заканчивал очередной этап своей жизни и оставил позади сперва школу, а затем и всё остальное», — тихий хмык затерялся среди других звуков двора, один из коих оказался приближающимися шагами кого-то тяжёлого.       — Зря ты так с Герой, — произнёс командир крыла, всё ещё облачённый в лётную броню из кожи, с металлическими пластинами и кольчужными накладками на наиболее важных местах. — Она из шкуры вон лезет, а ты клюв воротишь. Не орлиное это поведение, Гиш.       — Иные отношения между гвардейцами, кроме как дружеские, запрещены, — отчеканил Грамон одно из правил, которые старались не нарушать даже сейчас.       — Брось, — дёрнул крылом старший хищник, шагающий рядом с подчинённым к башне стражи. — Ты у нас, конечно, благородный, но у нас каждый день может оказаться последним. Да и если не выставлять свои отношения на показ — Гель запрещать не будет. Или ты из этих?..       — Каких «этих»? — нахмурился барон-нет, раздумывая над тем, как бы поудобнее врезать собеседнику в клюв (всё равно службу он оставил, так что это пойдёт не как нападение на офицера, а как разборки с гостем барона).       — Высокомерных высокородных вырожденцев, — цедя каждое слово, тихо ответил бывший командир.       «Вот ведь… привязался», — мысленно поморщился бывший наследник Саусфорта, отмечая в какую логическую ловушку попал.       С одной стороны Грамон, как пусть и безземельный, но всё же аристократ, должен был поставить зарвавшегося безродного грифона на место. И плевать на то, что лидер крыла его скрутит голыми лапами, попутно тычками и оплеухами объясняя свою правоту — этого требовала «честь». С другой стороны же… напади он или выскажи неудовольствие, то докажет правоту слов собеседника и подтвердит, что относится к тем самым высокомерным вырожденцам.       «Засранец злоязыкий», — промелькнула досадливая мысль в голове, на смену которой пришла интересная идея, которая позволяла выйти из ситуации если не в выигрыше, то уж точно не в проигрыше.       — Ты ведь знаешь, что в этой крепости я потерял последнюю семью? — уточнил барон-нет, а когда получил утвердительный хмык, продолжил: — Я не хочу никого терять. Никого близкого, а потому… не собираюсь ни с кем сближаться.       — Это глупо, — после секундной паузы, без всяких церемоний, но и без насмешки в голосе, констатировал старший грифон. — Думаешь, что твои родичи хотели бы этого? Хотели бы, чтобы раз испугавшись… ты поставил крест на всём своём роду?       — А вот за это, командир, я могу вызвать тебя на дуэль, — криво усмехнулся младший орёл. — Сперва я собираюсь сделать всё, чтобы этого больше не повторилось, а уже потом… Мы закончили обсуждать мою личную жизнь?       — Хвост с тобой, — вздохнул собеседник и отстал, чтобы затем всё же добавить: — И всё же, Гиш, подумай хорошенько. Такие пташки долго одни не летают.       «И слава предкам. Вечная», — зло подумал Грамон, скрываясь в полумраке башни гарнизона Саусфорта, откуда следовало забрать все свои вещи.       …       Пожитков у барон-нета было немного: комплект лётной брони, искусственные крылья, запасные части для ремонта, некоторые инструменты, несколько мешочков с золотыми, серебряными и медными коронами (частенько их носили на шнурах, чтобы не потерять и удобнее было отсчитывать). Нормальное оружие ему выдали уже здесь, а после нескольких лет службы его даже не требовалось выкупать.       Ещё одной своеобразной ценностью была книга под названием «История Эквестрии: становление и преодоление преград великого государства». За этот томик в переплёте из дерева, обтянутого шелковистой красной тканью, на фоне которой виднелись вставшие на задние ноги аликорны, перекрестившие рога и упирающиеся друг в друга передними копытами, пришлось заплатить десять золотых, но…       «Врага нужно знать в лицо», — мелькала в голове фраза из мира Бориса, стоило лишь посмотреть на профиль той, кто была всему виной.       Повезло ещё, что крылатые торговцы остановились в долине на несколько дней, из-за чего новость не прошла мимо молодого гвардейца. К сожалению, как выяснилось после прочтения, ничего действительно тайного авторы в своём труде не оставили, ограничившись очевидными для пони фактами.       «Очевидными для пони, да и то лишь высокородных, но никак не для грифонов», — успокаивал свою жадность Грамон, раз за разом перечитывая страницы, повествующие о трёх племенах, которые стали единым целым для борьбы с виндиго.       Бэтпони присоединились к Эквестрии позже всех, да и присягали в первую очередь принцессе Луне. А это уже давало пространство для манёвра, так как отколоть их от сообщества четвероногих, противопоставляя всем остальным, становилось проще. В теории.       …       Вместе со своими вещами Гиш ушёл в кузню, где учился работать с металлом, но не сыскал в этом ремесле особого успеха. Однако же сегодня ему требовалось просто провести день, затем ночью выйти на стену и отправиться туда, где происходят сборы новых адептов Ордена Крыла.       Поспать, разумеется, так и не получилось, но столь уж сильной проблемой это не стало. В какой-то степени Грамон этому был даже рад, так как подозревал, что кошмары его в этот раз не минуют.       К счастью, никто его не искал весь день, да и после вечерней тренировки гвардии, когда крылья разошлись на свои посты, а рабочие стали убирать инструменты в кузню, не зашёл ни один сослуживец. Только вот просидеть до заката в своём убежище не удалось, так как пусть к нему и относились довольно дружелюбно, но правила нарушать никто не собирался…       «И чего я не улетел днём?», — чувствуя себя… не самым умным грифоном в мире, задался любопытным вопросом барон-нет.       Однако же делать было нечего, а потому пришлось поспешно направляться к стене, время от времени кивая встречным знакомым. Затем, задержавшись на краю площадки ещё на какую-то секунду, он не удержался и бросил взгляд назад, чувствуя, будто бы где-то в груди натянулась струна…       «Порвать с прошлым… в самом прямом смысле. М-да. Неприятное чувство», — отбросив посторонние мысли из головы, барон-нет прыгнул вперёд и, потянув за шнуры над плечами, заставил искусственные крылья раскрыться.       Падение быстро превратилось в планирование, а затем, при небольшой помощи аэромантии — в полноценный, хоть и медленный, полёт. Внизу же проносились склон горы, крутая тропа, ведущая в долину, а затем и утопающие в темноте деревушки, в эту ночь спящие спокойно и мирно.       «Возможно… когда-нибудь… я сюда ещё вернусь, но уже не как барон или гвардеец», — усилив поток восходящего воздуха, барон-нет начал взлетать выше и выше, устремляя свой взор вперёд, в тёмные дали империи, скрытые от наблюдателя контурами мрачных и высоких гор.       Наверное, уместно было бы вспомнить какую-нибудь песню, ну или хотя бы стих, чтобы сделать этот момент более торжественным, но… ничего в голову не приходило. Вместо этого мысли свернули на оставленных позади напарников, оставшихся в крыле вчетвером: среди них всех благородную кровь имел только Грамон, да ещё Гера являлась птенцом одного из погибших во время войны с ледяной поганью гвардейцев. Остальную троицу набрали из ремесленников и земледельцев, пожелавших взять в лапы оружие, дабы защищать свои семьи от подземных копателей.       …Офицером же им поставили пусть и не самого сильного, умелого, далеко не благородного рубаку, что выковал из четвёрки неучей добротную боевую группу. Из-за своего происхождения он даже не пытался привить птенцам замашки «больших крыльев», ну или «птиц высокого полёта», время от времени делясь рассказами о нравах, царивших в отрядах раньше.       Оказалось, что между потомственными воинами, служащими баронским семьям из поколения в поколение, а также фермерскими птенцами было достаточно много различий. Одним из них, самым значимым, как думал сам Гиш, являлся взгляд на представителей других видов.       «Бараны — слуги; пони — добыча или враги; другие… в зависимости от обстоятельств», — повторил про себя барон-нет слова командира.       Из-за того, что империя фактически потеряла свою военную элиту едва ли не в полном составе, а на разом освободившиеся места стали брать вчерашних земледельцев, грезящих о подвигах и благородстве, поддерживать прежнее отношение ко всем представителям иных видов стало сложно. Если раньше свежую кровь в войсках распределяли среди бывалых воинов, которые прививали новичкам своё понимание мира, то сейчас ситуация являлась противоположной: уже ветераны растворялись среди новобранцев. И пусть так было не везде, но от того контраст становился лишь более очевидным.       «Сейчас у какого-нибудь генерала уже вряд ли получится отдать приказ «резать жеребцов, слепить кобыл, красть жеребят». Разве что в отряде будут уроды и отморозки… но таких уже в армию вряд ли возьмут», — Гиш понимал, что и подобные подразделения где-то могут существовать (бэтпони с этим проблем явно не имели, когда кромсали крылья птенцам), но ему хотелось надеяться, что их меньшинство.       — И куда ты собрался? — прозвучал злой голос молодой пташки откуда-то сверху, а затем, не успел Грамон хоть что-то предпринять, грифина обрушилась ему на спину…