Поворот, или Огни большого города

*** У Иорвета встреча с пришлым скоя*таэлем тоже оставила не самое оптимистическое впечатление. С одной стороны, казалось было бы лучше, имейся у болотных «белок» сильный волевой командир, - договорился с ним относительно общих целей, обозначил направление, определил существующие задачи, и, в принципе, все, лично вникать в каждую мелочь не пришлось бы. Увы, но Маглор Рис-Мейдхир не производил впечатления лидера, способного решительно взять на себя ответственность за эту группу «белок» так же, как Киаран со своей рабочей бригадой, например, да и любой из бригадиров Иорвета, даже в новых условиях без склок поделившие между собой сферы деятельности и подобрав себе исполнителей. Показательно, что вместо того, чтобы внятно ответить на возникшие у Старого Лиса вопросы, Маглор в первую очередь попытался оправдаться: - Я командир всего два часа! – растерянно возмутился скоя*таэль, отчего Иорвет с присутствовавшим при разговоре Гроностаем неодобрительно переглянулись. То есть уже можно было сделать вывод, что разброд и шатания среди болотных «белок», которые подметил при первой же встрече Киаран, и в Вызиме продолжатся в полный рост. Фактически за каждым в отдельности придется приглядывать самим, а то и ставить на место и приводить в разум, если что. С другой же стороны, именно что, волевой сильный командир в своем отряде и авторитет имел бы соответствующий. И свою твердую позицию относительно чего бы то ни было. В таком случае, трения были бы неизбежны на этом уровне, в том числе с Роше. Хотя они и без того обеспечены. - Это правда, что мне доложили? Одного из твоих товарищей лейтенант Вес опознала как насильника? – уточнил Иорвет, и Маглор отвел глаза, бледнея от унижения и костеря про себя Халдира последними словами. - И что если так? – огрызнулся скоя*таэль. - Ничего хорошего! - жестко отрезал Иорвет. - А мы еще дхойне называем похотливыми животными, - покачал головой Гроностай, когда Маглор вышел. - Ты не о том думаешь, - поморщился Иорвет. – Конечно, подобные поступки заслуживают лишь осуждения, однако на войне случается всякое. Собственно, поэтому амнистия как таковая подразумевает амнистию за все, без разбирательства в подробностях. Роше повоевал немало, потому когда он затевал это дело, то прекрасно знал, сколько всего может оказаться на совести того или иного скоя*таэля, и тем не менее ввязался в реабилитацию и примирение. Вот только сейчас речь идет не о каких-то абстрактных селянках, а вплывший факт касается конкретно его ближайшей помощницы. И значит, однозначно затрагивает и его лично. Его реакцию в данном случае предсказать нетрудно, а отговаривать Роше от возмездия под предлогом необходимости соблюдения буквы этой чертовой амнистии выглядело бы… - Гнусно выглядело, - согласился Гроностай, не совсем понимая к чему тот ведет. – За наших женщин мы мстили. Или ты опасаешься, что этот факт все-таки теперь как-то повлияет на взаимоотношения между Роше и нами? Иорвет отрицательно мотнул головой, резким жестом растирая висок со шрамом. - Нет, я же уже сказал: Роше – разумный человек, ему нет нужды объяснять, что ни я, ни ты, ни тот же Маглор не имеем отношения к обвинениям Вес, и ответственность за что бы там ни было несет только этот бесштанный любитель погорячее да его покойный командир, что не уследил за дисциплиной. Так что никому из нас, по-хорошему, вообще не стоило бы в это вмешиваться и дальше. Если бы не одно «но». Мы не в лесу, где закон - это слово командира. Если Роше без объяснений бросит героя-любовника в каталажку и забудет похоронить, то все будет выглядеть как произвол и получится, как с Аспленами вначале, только теперь среди «белок». А если за насилие его повесить официально, то у любого, - человека ли, эльфа ли, «белки» - не «белки», - возникнет резонный вопрос: почему только одного. Гроностай коротко втянул воздух, вкидывая голову. - Почему не проводится других расследований и разбирательств? - с кривой усмешкой продолжил Иорвет, откидываясь на подушки. – Ведь скоя*таэлей много, и этот наверняка не единственный, кто не сподобился удержать член в штанах. И они будут правы. Будем честными, даже в нашей бригаде найдутся те, кто не брезговал человечками. Понимаешь, что это будет означать для всех нас? - О да! И если уж начинать проверять, то каждого, и отчего лишь по поводу изнасилований, верно? – передернул плечами Гроностай и признал, отворачиваясь. - В истории нашей борьбы, особенно в последние годы, хватает неприглядных пятен, так что любого из нас найдется за что повесить. - Именно, хоть оптом, хоть в розницу, - зло дернул щекой Иорвет. – Всегда можно будет сказать, что стычки с военными силами дхойне - это одно, вот за это вам амнистия, а вот за все остальное, что сейчас подразумевается, как сопутствующий ущерб, и не упоминается вовсе, будьте добры ответить по всей строгости. Так что этот любитель сомнительных развлечений может многим дорого обойтись. И даже самому Роше, между прочим! Потому что если он не пойдет на поводу у таких требований и станет им противодействовать, - а он станет, иначе вся его идея и старания полетят к мантикоре под хвост, - это будет выглядеть опять же как произвол, только дополненный кумовством и потаканием преступникам. Итого, тупик. Иорвет тяжело сглотнул, устало переводя дыхание, и вновь растер ладонью ноющий висок, запуская пальцы в волосы, после чего рука обессиленно упала на подлокотник кресла. - Если кто-то из амнистированных скоя*таэлей затем кинется во все тяжкие, - а такие будут, я нисколько не сомневаюсь, - тут тоже возникнут изрядные проблемы. История с Элиасом наглядный тому пример. Но претензий к периоду до амнистии, мы не можем позволить себе в принципе, это будет смерти подобно. А… на решение Роше я давить не хочу, да и вряд ли смогу в данном случае, - откровенно подчеркнул он после довольно долгой томительной паузы. - Однако какое-то решение уже есть у тебя, - невесело улыбнулся Гроностай. – Иначе к чему ты вызвал на встречу с Рис-Мейдхиром меня, а после пустился в столь долгие рассуждения. Он не спрашивал. - Есть, - жестко подтвердил Иорвет, вскинув на бригадира холодно сверкнувший взгляд, - и у нас есть время, чтобы немного опередить Роше, решив этот вопрос самим. - Что ты имеешь ввиду, брат? – с обманчивым безразличием ровно уточнил седой эльф, распрямив плечи и вскидывая подбородок будто в ожидании удара. - Мне об инциденте доложила Ярлисса, тогда как от Роше там была сама Вес, и вряд ли такая, как она, незамедлительно побежала жаловаться начальнику, требуя справедливости, - сухо и четко принялся обозначать его командир, проигнорировав своеобразную реакцию своего бригадира. - Выход твоего отряда назначен на послезавтра, и никаких неожиданностей больше случиться не должно. Так что завтра тебе хватит времени, чтобы переговорить с этим парнем, и предупредить Роше, что вы возьмете кого-то из новеньких в качестве проводника к ближайшему отсюда известному отряду «белок». Живым убедительным примером и качестве доказательства правдивости добрых намерений. В дорогу его соберем. Роше уже не побежит догонять твой отряд, когда узнает, как все «случайно» совпало, а в Вызиму этот ценитель экстремальных ощущений ни при каких условиях вернуться не должен. Гроностай молчал, прямо глядя в лицо командира и тот вдруг улыбнулся тихо и понимающе: - В дороге у тебя будет больше возможностей присмотреться к этому парню. Выяснить, что на самом деле произошло между ним и Вес, а то как-то странно, что оба участника подобного действа живы… Ну и определиться, что с ним все-таки делать. Мне тоже не нравится это, брат, но жизнь такова, что даже если у задачи нет ни одного правильного решения, что-то решать приходится все равно. - Понимаю, Иорвет, - склонил голову старший эльф, разворачиваясь и опуская ладонь на ручку двери, - ты прав. Надеюсь только, что ему хватит ума согласиться с таким предложением. - Передай, что у него нет выбора, - отрезал Иорвет, прежде чем позволить себе сползти в кресте и в изнеможении прикрыть веки. Оставив командира в одиночестве, Гроностай так же направился прямиком к себе. Довольно поздно уже было, тем более чтобы что-то еще предпринимать сегодня, да и хотелось без помех собраться с мыслями, потому как послевкусие приватная часть разговора оставила наимерзейшее. Во истину, когда нет никакого правильного решения! Не вмешиваться и отпустить ситуацию на волю судьбы? Однако на доводы, какими Иорвет предельно стройно и ясно обрисовал варианты последствий, возразить было нечего, - куда уж более логически и предсказуемо разложить по полочкам очевидное! Сомнения, стоило ли вообще ввязываться в эту авантюру с дхойне, - давно потеряли свою актуальность, все они, скоя*таэли Грозы Севера, уже слишком далеко зашли в отношениях с темерскими властями и теперь просто обязаны действовать в рамках кое-как устоявшихся соглашений. Иначе что? Опять в самом лучшем случае «подите вон, выродки, пока не перевешали», или сразу виселицы?! Почему бы и нет, нет «белки» - нет проблемы, отличное решение, а веревок не жалко, было уже, знаем… И если так способны поступить свои, то что тогда стоит ожидать от врагов, - Гроностай был вынужден опереться на стену башни, и холод, обжегший ладонь, понемногу расползся по телу, спасительно отрезвляя рассудок. Он постоял, возвращая дыханию естественную ровность, прежде чем ступить на следующую ступеньку к своему убежищу, и наконец сделал следующий шаг. Только вот в этот момент встает гораздо более важный и принципиальный вопрос, - если вмешиваться, то как? Изнасилование, без сомнения, недостойный поступок, здесь двояких толкований быть не может. Оно унижает и ломает личность не только жертвы, вынужденной пережить одно из тех ужасных жизненных моментов, объединяющих максимальную степень страха, беспомощности и уничижения, - но и самого насильника. Единожды допустив, что можешь позволить себе нечто подобное, ты рушишь границы дозволенного и оправданного навсегда. Ведь это же не хлеб голодному украсть и не расправиться с врагом, а унижая кого-то, унижаешь прежде всего себя, свое достоинство роняешь в грязь. Как можно этого не понимать или настолько забыться? Какой позор! – к этому пассажу в своих рассуждениях Гроностай уже добрался до своей каморки, и обессиленно опустился на кровать, за ненадобностью не пытаясь зажигать светильник. И оправдывать насилие, - значит, как минимум стать его пособником. Но… взять на себя карающую роль и казнить соратника, верного товарища, брата по оружию из-за какой-то девчонки-дхойне? Даже если говорить с точки зрения справедливости, в самом деле, а где тогда толпа осужденных за пострадавших эльфок человеков, для них же эльфка просто синоним шлюхи… И то, что кто-то из благородных Aen Seidhe уподобился таким скотам это беда, позорное клеймо, да, и это язва, которую следует лечить! Во всяком случае, прежде чем что-либо окончательно решать следует достоверно выяснить при каких обстоятельствах, когда и что именно произошло, ведь по сути они даже не знают точно, пострадала ли от этого пока что незнакомого парня сама Вес или кто-то другой, одна или может быть несколько девушек, насколько далеко зашла эта... болезнь. Придя в некоторое равновесие, Гроностай разжал пальцы, аккуратно расправляя смятую в волнении ткань одеяла, однако менее тоскливо и горько не стало. Какой-то гадкий осадок на сердце все равно оставался, как будто сам в чем-то липком и неудобосказуемом испачкался. Например, думать о том, что сказал бы нетерпимый и колючий на язык Ильве, если бы узнал о возникшей перед бригадиром дилемме, совершенно не хотелось. Правда, Ильве здесь не было, сегодня он наконец смог вернуться домой в полном смысле слова, оставив после себя своему заботливому конвоиру теплые и в том числе вполне вещественные воспоминания. После ежеутреннего визита к своему главному больному и небрежной отмашки Роше, медик очень тщательно собирался, убедившись, что не забыта ни единая мелочь, но затем вдруг замер и раздраженно нахмурился: - Нет, это категорически не дело! – воскликнул молодой эльф, поджимая губы и пронзая подготовленную стопку вещей недовольным взглядом. – Глупо, конечно, но я чувствую себя натуральным жлобом! Давайте я оставлю вам постельное? Я от пары подушек и одеяла не обеднею, так что давайте сочтем их подарком вам в благодарность за внимание и терпение к моей не самой покладистой персоне? - Спасибо, Ильве, но терпение мне ничего не стоило, - мягко улыбнувшись, заверил его скоя*таэль, напомнив, - и ты забыл, что буквально через два дня я надолго уеду. - Да, действительно, моя щедрость в столь интимных вопросах, как подушка, не распространяется на всех ваших сотоварищей, - с самым непосредственным видом едко выдал Асплен, – им я в безвозмездное пользование передавать ничего не собираюсь. Но ведь ничто не мешает вам две ночи поспать нормально, а перед отъездом завезти постельное обратно ко мне. Обещаю, я даже отложу его отдельно и сберегу в целости, сохранности и чистоте до вашего возвращения! Медик в демонстративном ожидании ответа выгнул брови, и Гроностай непринужденно рассмеялся: - Что ж, на таких условиях я просто не могу не принять твой дорогой подарок, Ильве! Вот так, оказалось, что обычное одеяло способно согреть не только тело, но и душу. Кто бы мог подумать, что за всего лишь пару недель он успеет настолько привязаться к ершистому языкастому медику, что уже сейчас откровенно скучает по его присутствию в своей жизни, а уж заявление, пусть даже сделанное в шутку, что скоя*таэля в Вызиме будут ждать, - вовсе тронуло до самых глубинных струн в сердце. Не в смысле каких-то любовных порывов, одно предположение о которых безгранично шокировало беднягу Ильве, - боги упасите, нет, - но, наверное, каждому бывает нужно знать или верить, что его где-то ждут, а твое существование хотя бы немного небезразлично не только применительно к долгу или какой-либо функции. И что тебя это еще способно взволновать. Оказывается, не все в груди выстудили годы, не все убила эта подлая и страшная в своей бессмысленности война, и как странно, что чтобы ощутить и осознать это понадобился несдержанный, гордый, упрямый, и одновременно довольно рассудительный, отзывчивый, благородный и великодушный молодой городской медик. Ильве Асплен и то, что с ним так или иначе было связано, умудрился внезапно столько всего всколыхнуть в седом эльфе, считавшем себя практически отжившим, по большей части бесполезным, движущимся лишь по инерции и не способным на эмоциональные побуждения, живые яркие чувства анахронизмом, что Гроностай даже терялся порой. Зато терять эту спонтанную привязанность не хотел категорически, и своеобразный подарок Ильве стал дорог еще и тем, что протянулся тонкой ниточкой куда-то в будущее, где есть место не только интригам, смертям и насилию. Вот что важно и ценно, и сейчас, сидя один в темноте на своей опустевшей постели, Гроностай не удержался и с улыбкой снова бережно огладил кончиками пальцев нити шитья: спасибо, Ильве, ты подарил мне не только подушку.