Запах вишни

      Теплые струи воды стекают по моему телу в канализацию, освежая каждую клеточку кожи. Приятная усталость давит на глаза, и я уже представляю, как упаду на свою кровать своего скромного номера, обнимая мягкую подушку. Сегодняшний концерт прошел как нельзя хорошо, оставив после себя приятное послевкусие. Поклонницы ребят даже мне передавали маленькие подарочки, и эти милые прелести  грели мне душу. Удивительно, но Матвиенко сегодня тоже был счастлив, потому что ему наконец-то нашли тот самый энергетик без добавления сахара, поэтому он не нудил за кулисами о  плохой работе администрации. Намыливая сладко пахнущий гель для душа на собственное тело, задумываюсь о том, что с каждым гастрольным днем привязываюсь к ребятам все больше и больше. Каждый из них начинает занимать какую-то позицию в моей жизни, а поскольку я человек очень привязчивый, меня пугает перспектива того, что когда-нибудь наши пути разойдутся.       Сережа был самым добрым из ребят. Да, капризным, но, тем не менее, он никогда не обижался на ребят из-за их шуток про его рост, комплекцию и прическу. Матвиенко был самым атмосферным человеком из всех, кого я вообще когда-либо знала. Любая поездка с ним превращалась в дружескую посиделку с разговорами на самые разные темы.       Дима был самым реалистичным. Его саркастичные шутки были настолько привычны, что казались обычным обиходом его лексикона. Кстати говоря, он был еще и самым опытным, несмотря на то, что старше всех был Арс. У Димы была семья, и его к ней отношение было крайне трогательным, хотя он и не любил этого признавать. Арсений, это отдельная история. Его странные и неуместные шутки – лучшее, что было создано человечеством. Только одно его присутствие вызывало у меня смех до слез, потому что он делал это не для того, чтобы выпендриться, а потому что именно такой он и  был настоящим. Его необычные танцы и страстное желание фотографироваться я уж точно никогда не забуду. Более того, Попов был очень интересным собеседником, с ним можно было говорить на абсолютно любые темы, от поэзии до гардероба Саши Гудкова.       И Антон. Его, пожалуй, потерять мне было страшнее всего. Странно, что человек, который изначально был источником твоих проблем, становится тебе близким другом, когда ты того более всего не ожидаешь. Но с Шастуном мне было необъяснимо легко общаться, словно мы были знакомы очень долгое время. Его жизнерадостность поддерживала меня на плаву, несмотря на то, что образ Кузнецовой все еще преследовал импровизатора, но он почти никогда не подавал вида, что ему больно, продолжая оставаться тем же Антоном, которым его привыкли видеть близкие. И, черт возьми, он единственный, кто так быстро нашел подход к моим паническим атакам, при этом делая после этого вид, что ничего не случилось. Такой дружбы, наверное, мне не хватало всю жизнь.       Взявшись за бело махровое полотенце, обвязываю его вокруг груди, распуская из пучка длинные волосы. Кафель неприятно холодит ноги, поэтому я  поджимаю пальчики, стараясь быстрее добраться до шкафа, в котором оставила гостиничные тапочки. Беру с тумбы свой любимый кокосовый крем для тела, и, покрыв им каждый участок кожи, переодеваюсь в спальную одежду. Натянув разноцветную кофту с единорогами, падаю спиной на кровать, чувствуя долгожданное облегчение. Матрас настолько мягкий, что я буквально проваливаюсь в него с улыбкой на лице. Тянусь к пульту от телевизора, чтобы создать иллюзию чужого присутствия в комнате, забираясь под теплое одеяло, как неожиданно в дверь раздается стук, заставляя меня тихо застонать. Хочу продолжить валяться в кровати, игнорируя нежданного гостя, но потом начинаю думать о том, что произошло нечто серьезное, поэтому все же поднимаюсь на ноги, в два счета преодолевая расстояние до входа.       Распахнув дубовую дверь своего номера, вижу улыбающегося Антона с ноутбуком и попкорном в руках и поднимаю на ничего не понимающий взгляд. Сам Шастун же оглядывает мой странный наряд, и из его рта вырывается смешок.       - Тебя только что выплюнула радуга?       - Очень смешно, - скептично выгибаю бровь, складывая руки на груди, чтобы скрыть своих единорожек от издевательских шуток импровизатора. – Что случилось?       - Мне нужна твоя помощь. Я поспорил с Димой, что посмотрю всего Гарри Поттера за два дня, а ты, кажется, говорила, что это твой любимый фильм.  Я даже принес попкорн. В доказательство своих слов парень трясет передо мной ведерком с десертом, а потом улыбается во все тридцать два зуба. Я не могу сдержать своей улыбки, потому что в данную минуту он выглядит так же жалобно, как и маленький котенок, только появившийся на свет. Тем более, сейчас Антон выглядит как-то по-домашнему в своих черных спортивных штанах, хлопковой футболке и с отросшей, хоть и немного, бородой. Когда я спрашивала ребят, почему на гастролях они почти никогда не бреются, то они отвечали, что слишком суеверны, но я не верю, что все четверо могли быть настолько безрассудными, чтобы верить в приметы.       - Проходи.       Мечты о сладком сне приходится отбросить в дальний ящик, уступив дорогу любимому фильму детства. Сколько бы мне ни было лет, история о мальчике, который выжил, кажется, будет много значить для меня и в шестьдесят. Потому что этот волшебный мир для меня открыл Кирилл, и теперь каждый фильм хранил в себе частицу моего брата. Антон, довольно улыбнувшись, заходит в мой номер, и пока я закрываю за ним дверь, подключает свой ноутбук к телевизору, чтобы мы могли смотреть не в маленький экран, а в нормальный. Я поправляю постель, чтобы он тоже мог нормально в него лечь, учитывая особенности его роста, и едва звучит заставка, он оказывается рядом. Я предлагаю ему кусочек одеяла, чтобы он могу укрыться, но светловолосый только отмахивается, поэтому в итоге получается так, что я лежу под пледом, а Антон сверху на нем. Он умещает между нами ведерко с попкорном, и я с удивлением понимаю, что десерт – сырный, точно, как я люблю. Мы погружаемся в действо, когда Гарри только узнает о том, что он волшебник, а я снова чувствую себя маленькой впечатлительной девочкой, которая видит эту историю в первый раз. Даже Антон смотрит фильм внимательно, изредка вставляя смешные комментарии о догадливости главных героев.       Время длится незаметно, половина первого фильма оказывается за спиной, а мою сонливость словно рукой сняло. Я так втянулась в просмотр, что теперь мне хотелось растянуть этот момент как можно дольше, потому что я давно не чувствовала себя так хорошо, как сейчас. Живот уже болит от долгого поедания попкорна, но он, подобно наркотику, не позволяет мне перестать его есть. Я снова тянусь рукой к ведерку, засмотревшись на любимый момент про рождество, и не замечаю, что рука Антона тоже в этот момент потянулась за закуской, из-за чего мы сталкиваемся в воздухе. Я перевожу взгляд на Шаста, который в свою очередь смотрит на меня, и неожиданно фильм отходит на задний план. Антон, как истинный джентльмен, уступает мне в выборе, и я смущенно киваю ему, радуясь, что в комнате достаточно темно, чтобы он увидел, как мои щеки заходятся от смущения. Неловкость момента растворяется, будто ее и не было, но мысли некоторое время продолжает занимать этот странный факт.       Через некоторое время ведерко все же заканчивается, поэтому Шастун убирает его в сторону, чтобы оно больше не мешало. Парень устраивается полулежа, закидывая обе руки за голову, продолжая наблюдать за сценами в телевизоре. Эпизоды сменяются один за одним, приближая фильм к логическому концу, но по сути, это не имело никакого значения, потому что впереди была еще целая сага. Глаза все же начинали потихоньку слипаться, но я старалась бодриться, чтобы не уснуть так рано. Едва наступил момент,  где ребята играли в волшебные шахматы, я приняла сидячее положение, чтобы было удобнее наблюдать. Хоть я и смотрела его несколько сотен раз.       - Нет, ну это же бред! – восклицает парень, эмоционально взмахнув руками и ударившись головой об изголовье кровати. Я не сдерживаю смеха, видя недовольную моську светловолосого, но его нисколько не волнует полученная травма, поэтому он сразу же продолжает. – Откуда у них было два часа, чтобы сыграть в шахматы? Их бы там давно поубивали за это время.       - Но это ведь сказка, - смеюсь я, не отвлекаясь от картины на экране.       - А ты чего смеешься? – парень садится рядом, заставляя меня перевести взгляд на него. От того, в каком положении пребывают его брови, мне хочется смеяться еще больше, что, собственно, я и делаю. Антона, кажется, такое положение не устраивает и он неожиданно начинает щекотать у меня под ребрами, отчего я звонко вскрикиваю, тут же пытаясь отбиться от цепких лап импровизатора       - А-а-а, Антон, останови-и-ись, - он укладывает меня на лопатки, продолжая свою мучительный пытку, из которой мне никак не удается выбраться, как бы я не отбивалась. Пытаюсь перехватить его руки, но мне не удается от смеха, который произвольно вырывается из горла. – Я больше не буду смеяться, честно!       И наконец, руки парня прекращают надо мной издеваться, позволяя сделать глубокий вдох. Перевожу дыхание, пока парень нависает надо мной, внимательно разглядывая черты моего лица. Сердце, кажется, пропускает несколько ударов сразу, и я не позволяю себе даже моргнуть, продолжая так же заинтересованно наблюдать за парнем. Кино отошло на второй план, потому что первый теперь занимали зеленые глаза парня, и кто знает, чем бы это закончилось, если бы не стук в дверь от соседей, жаловавшихся на то, что мы мешали им спать своими криками.       Когда дверь за ними все же закрылась, на экране уже началась вторая часть поттерианы. Антон отвлекся на свой телефон, и поднял на меня свои глаза только после того, как я легла на свое место. Сообщив ему о том, что все в порядке, я сделала вид, что заинтересовалась происходящим в телевизоре, хотя мои мысли были далеки вообще от этой комнаты. Произошедшее не то, чтобы смутило меня, но весьма удивило. Я не понимала, чем был вызван поступок Шастуна. Но еще больше я не понимала себя. Где-то глубоко внутри я ловила себе на мысли, что Шастун был мне симпатичен, не как друг, а как представитель мужского пола, но потом я напомнила себе, что он совсем недавно расстался с девушкой, к которой испытывал сильные чувства. Но ведь факт оставался фактом.       К счастью, оставшееся время, что мы смотрели фильм, не произошло ничего такого, что вызывало бы еще ряд моих вопросов. Поэтому я решила оставить свои домыслы и полностью погрузилась в эпицентр событий.

***

      Когда звонит будильник, я не нахожу сил, чтобы открыть глаза и выключить чертову машинку дьявола. По ощущениям я спала не больше минуты, и мне так не хотелось ставать и собираться в чертов аэропорт. Мне слишком жарко, видимо от того, что ночью я чересчур сильно закуталась в одеяло. Но вот на чем лежала голова, вот этого понять я точно не могла. Будильник продолжал настойчиво атаковать мои уши, поэтому нащупав телефон рукой, отключаю звук, сладко причмокивая губами. «Подушка» неожиданно зашевелилась, отчего глаза открылись произвольно. Резко приняв сидячее положение, перевожу взгляд на вторую половинку кровати, где мирно сопит Антон, отвоевав вторую половину одеяла. Его рука, на которой было надето несколько браслетов, лежит поперек моей талии, пригвождая меня к месту. По телевизору все еще идет одна из частей Гарри Поттера, и я вспоминаю, что уснула вчера, не досмотрев до конца даже второй фильм. Антон, видимо тоже сдался, но вот до своего номера, который он делил с Позовым, парень видимо так и не дошел. Во сне он кажется еще более смешным, потому что светлые волосы взъерошены, а рот слегка приоткрыт. Даже не смотря на бороду, он все равно выглядит моложе своих лет.       Будильник снова начинает трезвонить, напоминая о том, что через сорок минут мы должны выехать в аэропорт. Поморщившись, протираю заспанные глаза, зевая в ладошку. Приходится самой будить Шастуна, потому что на будильник он так ни разу не отозвался.       - Антон, - я касаюсь его плеча, очередной раз зевая. Парень морщится и переворачивается на другую сторону, лицом утыкаясь в подушку. Закатив глаза, продолжаю трясти Антона, надеясь, что не придется будить его стаканом воды в лицо. – Шастун, вставай!       - Еще пять минут…       - О Господи, - я ударяю себя рукой по лицу, а потом, схватив в руки подушку, со всей силы размахиваюсь и заряжаю по Шастуну несколько раз, пока он не открывает свои зеленые глаза и не пытается испепелить меня взглядом.       - За что? – выражение его лица выглядит по-детски обиженным, но сейчас я слишком взвинчена, чтобы отмечать какие-то мелкие факты.       - Нам в аэропорт ехать через полчаса, вали к себе, - я поднимаюсь с кровати, поправляя задравшуюся кофту. Антон недовольно морщится, бормоча что-то о том, что смотреть столько частей сразу после концерта было ошибкой, и что лучше бы он проиграл спор. Я хмыкаю, стараясь распутать метровые волосы, представляя, насколько плохо сейчас выгляжу с заспанными глазами, которые сейчас краснее яблока, в помятой одежде и с несвежим дыханием. – Встретимся внизу.       И пока импровизатор недовольно встает с кровати, собирая свой ноут, я исчезаю в дверях ванной, чтобы привести себя в порядок. Умыв лицо холодной водой, понимаю, что ситуацию это нисколько не исправило, но краситься мне абсолютно некогда, поэтому забиваю на все, решив просто оставить волосы распущенными, чтобы в случае чего, просто ими прикрыться. Когда выхожу обратно в комнату, от Антона тут не остается и следа. Поэтому я быстро натягиваю свой любимый дорожный костюм, который состоит из бежевых брюк и такого же цвета толстовке, складываю вещи в чемодан и, проверив еще раз документы на тридцать раз, покидаю номер, в надежде, что ничего там не оставила. Внизу еще пока никого нет, что дает мне возможность закрыть глаза и прислониться рукой к лицу. Вспоминаю, что еще не выпила успокоительные таблетки, что делаю всякий раз, когда мне предстоит лететь на самолете, потому что я ужасно боюсь высоты. Приходится разлепить глаза, чтобы выудить лекарство из рюкзака и запить его водой. Постепенно актеры собираются возле меня, хотя мой сонный организм вообще не готов вести диалог.       - Бурная ночка? – хмыкает Позов, намекая на то, что он знает, где ночевал Антон.       - Поз, отъебись, - в такой же сонной манере, как и я, отвечает Шастун. Парни смеются, продолжая подкалывать нас насчет того, что мы спали с Антоном в одной кровати, но только вот они не знают, чтобы спали мы в буквальном смысле. Но для них это просто повод, поэтому я нисколько не обижаюсь, и едва в холл спускается оператор, мы выходим на улицу, загружая сумки в мини-автобус, чтобы отправиться в аэропорт города Архангельска.       Я сажусь в самом конце, дабы не слушать мужские разговоры и попробовать выхватить пару минут сна. Хотя внутреннее волнение насчет скорого перелета заполняет меня изнутри, несмотря на львиную долю успокоительного в моем организме. Дурацкий страх волнами разливается по телу, заставляя дрожать кончики пальцев. Стараюсь не думать о плохом, медленно проваливаясь в сон, но стоит мне только хоть немного заснуть, как оказывается, что мы уже приехали.       Мои движения становятся неловкими и неуклюжими, потому что я иду, медленно волоча ноги по полу, при этом таща за собой скромный чемоданчик. Я с трудом ставлю его на ленту досмотра, и, увидев, с каким трудом я это делаю, Антон вызывается мне помочь. Несмотря на ранее утро людей в аэропорту целое море, поэтому нам приходится отстоять немаленькие очереди, чтобы получить посадочные талоны и отправиться в небольшой зал ожидания. Решаю взять себе стаканчик с кофе, чтобы хоть как-то прийти себя, в то время как от одной мысли о еде меня буквально тошнит. Спрашиваю у ребят, нужен ли кофеин кому-нибудь еще, но актеры отказываются.       Едва ароматный напиток оказывается в моих руках, нас тут же вызывают пройти на посадку, отчего я в очередной раз закатываю глаза. Удачливость сегодня – явно не мой конек. Сонно потянувшись, я нахожу импровизаторов, и мы вместе отправляемся к выходу. Разумеется, ребят начинают узнавать, и пока очередь тянется, словно мед из банки, ребята успевают сделать несколько фотографий с поклонниками.       - Крис, иди сюда, - Арсений тянет меня за руку, и мы выпадаем с ним из очереди, когда ребята уже проходят в руках, ведущий в самолет, на что Попов ловит мой недовольный, удивленный взгляд. – Сфотографируй меня.       Парень протягивает мне свой мобильный, улыбаясь в тридцать два своих зуба, на что я ударяю себя ладонью по лбу. Господи, что в голове этого парня?       - Ты серьезно? – импровизатор кивает, поправляя свои очки на переносице, и мне приходится поставить стаканчик с кофе на пол, чтобы сделать несколько якобы случайных кадров импровизатора. Посадка уже подходит к концу, поэтому осаждаю парня, делая вид, что не заметила на его экране уведомление о сообщении с номера Ермолаевой. Неприкрытым фактом оставалось то, что Арсений проводил большую часть своего времени в телефоне, постоянно с кем-то переписываясь. У меня были догадки, что после их теплого прощания во Внуково, они продолжили свое общение, а теперь мои предположения наконец подтвердились.       Вернув телефон Арсу, подгоняю его зайти в самолет, потому что стоящая рядом работница аэропорта уже начала нервничать.

***

      В аэропорту Пулково наш самолет садится уже после того, как солнце встает из-за горизонта. Но в самом городе нет ни капли намека на солнечный свет, потому что при снижении было видно, что над культурной столицей в два слоя сгустились дождевые тучи. Образ Петербурга навсегда останется для меня грустным и депрессивным, из-за редкого посещения им солнца. Конечно, в этом была какая-то романтика, но Москва всегда казалась мне какой-то более родной, что ли.       Несмотря на лютый страх, с которым я летела все эти два часа, некоторое время мне все же удалось подремать на неудобном кожаном сидении, свернувшись в три погибели. Но мне было грех жаловаться, ведь кому в самолетах всегда приходилось не сладко, так это Антону, потому что его рост не позволял довольствоваться полетом. По большей части он не мог даже колени нормально расставить, особенно, когда пассажир спереди решал, что ему нужно отдохнуть. Но все же когда я покидаю салон железной птицы, выдыхаю с облегчением, от  радости чуть ли не целуя землю, когда чувствую под собой твердый пол здания аэропорта. Пока ребята снимают что-то для нового импровлога, я связываюсь с гостиницей и транспортной службой, чтобы убедиться, что все в порядке. Арсения должен был встретить друг, потому что брюнет собирался остановиться в своей собственной квартире, где проживает большую часть времени, когда нет съемок, мы же с ребятами должны были остановиться в неплохом отеле, который для нас сняло руководство отеля.       - Быстро, экзамен Потерианы! – Дима неожиданно подлетает к Антону, удивляя того не меньше остальных, причем все это он снимает на телефон, записывая историю для инстаграма. – Как звали трехголового пса, который охранял философский камень?       - А-а-а, - лицо Шастуна напрягается, от того, что парень пытается лихорадочно вспомнить такое простое имя, но как видно, в его светлой голове не зарождается ни одной мысли. Он переводит на меня свой стеклянный взгляд, и одними губами я произношу «Пушок», не надеясь, что он сможет понять сказанное. – Пушок! Точно, Пушок!       - Пятьдесят очков гриффиндору! – вскрикивает Позов, фиксируя это на камеру. Антон вскидывает руки в победном жесте, а выражение его лица становится триумфально-победительным. Я хихикаю над детским поведением ребят, обнимая Арсения, потому что за ним уже приехали. Он обещает мне приехать вовремя, а потом исчезает в дверях аэропорта, пока ребята фотографируются с какими-то девочками, которые заметили их из-за громких криков.       В гостиницу мы приезжаем, когда часы уже показывают десять часов утра. Расселив ребят по номерам, отправляюсь в свой номер, даже не раскладывая никаких вещей. Сразу схватив полотенце, иду в душ, чтобы смыть с себя запах дороги и немного взбодриться. Но вода не приносит облегчения. Единственное, что не позволяет мне уснуть прямо сейчас, это неприятное чувство голода, которое издает желудок, напоминая о том, что не ела я еще со вчерашнего дня. Поэтому немного приведя себя в порядок, я надеваю джинсы и белую футболку, беру с собой телефон и кошелек и, закрыв номер, спускаюсь вниз, где находится небольшой кафетерий. Купив себе сырники с вишневым джемом и зеленый чай, присаживаюсь на столик возле окна, с видом на Неву. Последний раз в Петербурге я была классе в одиннадцатом, когда мы с мамой прилетали к тете Тане, лучшей маминой подруге, и по совместительству, Лериной мамы. Тогда мне казалось, что здесь все слишком ненастоящее, может быть пафосное, но сейчас пейзажи города казались мне довольно интересными. Но на самом деле, виды культурной столицы интересовали меня меньше всего. Поэтому быстро расправившись с завтраком, я вернулась обратно в номер, позволяя себе проспать около двух часов, чтобы хоть как-нибудь наполниться энергией. Черт меня дернул смотреть с Шастом сагу, которая длится девятнадцать часов в сумме, ибо теперь нам придется найти время и сегодня и завтра, чтобы досмотреть все фильмы до конца.       День пролетает очень быстро, потому что, проснувшись уже после обеда, все свое свободное время я посвятила своей работе, составляя отчет и прикладывая чеки с мест проживания и авиабилетов, чтобы потом отчитаться перед руководством. Расписав в новом планере детально каждый час на ближайшие пару дней, я первой отправилась в гримерную ДК Ленсовета, где выступали ребята сегодня, чтобы еще раз проверить, что Арсу и Диме поставили кофемашину с капсулами, Сереже его любимые энергетики и колу без содержания сахара, а Антону несколько плиток шоколада и приставку для всех ребят. За полтора часа до начала актеры уже собрались в здании, потому что это была личная инициатива Арсения – он считал, что энергетика в команде это самое важное, и поскольку они шутили без сценария, им нужно было выйти на «одну волну». Поэтому перед каждым концертом ребята собирались заранее и просто проводили время с дурацкими шутками и игрой в приставку. Ближе к началу концерта у меня вдруг появилось плохое предчувствие. Внутренности живота завязались в один сплошной узел, вызвав какое-то паническое состояние. Казалось, что вот-вот что-то пойдет не так, хотя все шло более чем ровно. Чтобы перебить его, я несколько раз сбегала до сцены, чтобы проверить, все ли в порядке, поговорила со Стасом, который пытался убедить меня, что все в порядке, но спокойнее не становилось. Поэтому, я просто ходила из одного конца гримерной в другой, пока ребятам это не надоело, и Антон не схватил меня за руку, заставляя меня усесться на диван между ним и Димой, с которым он играл в приставку.       - Хорош мельтешить, вишня.       Я вздыхаю, но все же спокойствие, отражающееся на лицах ребят, немного меня подбадривает. Но я все же пристально слежу за каждой деталью, едва они только выходят на сцену, и в течение всего концерта. Однако в итоге, все действительно оказывается хорошо. Ну ты и параноик, Вишневская.       После фотосессии со зрителями, ребята уставшие, но счастливые возвращаются в гримерку, почти разом валясь на белый диван. Матвиенко заговаривает первым, закидывая свои ноги на маленький стульчик.       - Вот это я понимаю – публика. Даже отпускать не хотели.       - Да нахер ты им сдался, они Арса отпускать не хотели, он же их, как его…идол, – с сарказмом произносит Позов. За их перепалками после каждого концерта можно было наблюдать, как за многосерийным сериалом, который никогда не надоедает. – Еще вежливые все, пиздец. Теперь понятно, что с тобой не так.       Арсений смеется, довольный подколками, когда Матвиенко начинает громко возмущаться, эмоционально двигая руками.       - Да с чего он вежливый? Мы в Питере уже день, а он до сих пор нас на хату не позвал, - обиженным тоном с кавказским акцентом жалуется парень.       - Да я просто не успел!       - Да не гони!       Я не могу сдержать смеха, наблюдая за детскими перепалками таких, вроде бы взрослых, мужчин. Антон мое веселье разделяет, а Дима просто закатывает глаза, наверное, в мыслях думая о том, какие же они тупые. В общем итоге, из-за нытья Матвиенко, Арс предлагает нам отправиться на его квартиру, попросив, чтобы кто-нибудь набрал Оксане, которая на данный момент тоже была в Питере.        - Не ребят, спасибо за приглашение, но единственное, о чем мечтаю я – это моя кровать, - отнекиваюсь я, поднимая руки в сдающемся жесте. Глаза уже слипались, и все мои мечты склонялись к мягкой подушке и сладкому сну до самого утра.       - А мы думали кровать Шастуна, - шутит Арсений, заставляя меня закатить глаза. Шастун показывает Попову «фак», но поднимается вслед за мной, аргументируя это тем, что он тоже устал за сегодняшний день, поэтому ему не хотелось никаких тусовок. Тем более, по вине Позова, ему предстояло еще посмотреть четыре части Гарри Поттера, поэтому распрощавшись с актерами, мы выходим на улицу, где поднялся истинно питерский ветер, продувающий до костей. Но мне хочется немного прогуляться, чтобы избавиться от дурного предчувствия, о чем я сообщаю Шастуну. Он поддерживает мою идею, и едва мы отходим на  шаг от дворца культуры, нас окликивает Тимур.       - Ребят, погодите, я с вами.       Стоит ли говорить, что внутри появляется какое-то чувство разочарования. Где-то в подсознании мне хотелось прогуляться один на один с Антоном. Казалось, что в Шастуне я нашла какую-то родственную душу, потому что с ним было просто. Его шутки отвлекали меня от внутренних демонов, и проблемы казались слишком мелочными, чтобы из-за них переживать. Разумеется, я понимала, что Астафьев ни в чем не виноват, но почему-то теперь я чувствовала некую предвзятость по отношению к парню. Поэтому пока они с Антоном вели какую-то далеко не светскую беседу о футболе, я просто медленно плелась рядом с Шастом, чувствуя запах его одеколона.       Наверное, глупо было идти, не узнав дорогу по навигатору заранее, но никто из нас об этом не подумал. Поэтому мы немного заплутали на узких улицах Санкт-Петербурга, из-за чего я снова начинала нервничать       - Нет, вот Каменоостровский проспект, значит нам в противоположную, - с пеной у рта доказывал оператор, но Антон, в чьих руках был телефон с картой, твердил совершенно иное.       - Скажи честно, ты топографический кретин? – пытается шутить импровизатор, но сейчас мне было не до смеха, потому что кроме чувства страха, я еще чувствовала, что постепенно начинала покрываться корочкой льда, потому что влажный климат усиливал холод в несколько раз. – Нам по Набережной нужно мост перейти.       - Почему мы не можем просто вызвать такси и уехать отсюда? – стуча зубами от холода, спрашиваю я, удивляясь тому, как жалобно звучит мой голос. Но сейчас эта проблема – наименьшая для меня. Стоило одеться потеплее, но мне казалось, что я и так слишком много на себя надела. Прячу руки в карманы пальто, надеясь, что хотя бы это может согреться, и мысленно отчитываю себя за то, что не взяла с собой перчатки, хотя обычно я не позволяла себе их забывать, потому что проблема извечно холодных рук требовала ее решения.       - Сейчас закажу, - соглашается светловолосый, заходя в приложение для заказа такси. Спасибо встроенной геолокации, иначе нам бы пришлось плутать еще очень долго, на что не было ни сил, ни желания. Антон предлагает нам пройти чуть дальше, чтобы водителю не пришлось нас искать. Он берет мою руку в свою, потому что я едва волочу за собой ноги, и удивляюсь тому, что, несмотря на ледяной ветер, кисть Шастуна все еще почти горячая. Мурашки пробегаются по моей коже, но я списываю их на холод, игнорируя приятное тепло, разлившееся внутри. Когда мы подходим к арке, чтобы выйти от двора к дороге, я слышу басистые мужские голоса, инстинктивно внутренне сжимаясь. Три парня, или даже, можно сказать, мужчины, не самого презентабельного вида надвигаются на нас из арки, периодически пошатываясь. Такое ощущение, что мы попали в сериал о Бандитском Петербурге. Сглотнув, крепче сжимаю руку Шастуна, перестав смущаться такого жеста.       - Оп-а-а, какая сладкая цыпа, - завидев меня, произносит один их, отчего на моей спине выступает холодный пот. На его губах расплывается мерзкая ухмылка, из-за которой еще двое обращают на меня свое внимание. – Не хочешь развлечься с настоящими мужчинами? У нас «опыта» явно больше, чем у твоих дрыщей, красавица.       Их отвратительный пьяный смех эхом отдается от кирпичных стен жилого дома. Я стараюсь сохранять спокойствие, напоминая себе о том, что вот-вот должен подъехать таксист. Тем более, рядом со мной два взрослых парня, которые по сравнению с хулиганами, были абсолютно трезвыми. Антон отпускает мою руку, и я не успеваю возмутиться, потому что парень заводит меня к себе за спину, закрывая от обзора пьяных глаз.       - Девушка занята, парни.       - А ты ее сутенер, чтобы за нее отвечать? Так мы заплатим, деньги есть, - не могу определить, кто из нападавших это произносит, но этот голос наиболее трезвый из всех, что наводит определенные страхи.        - Не с теми вы связались, ребята, - подает голос оператор, и никто не успевает среагировать, как сумку с камерой с глухим треском валится на влажный асфальт, а сам Астафьев уже с разгона врезает кулаком по лицу одного из мужчин. Громкий треск челюсти раздается на весь двор, но такое ощущение, что люди вымерли тут несколько лет назад. Брюнета тут же кладут на лопатки двое других головорезов, пиная того по левой руке, отчего Тимур громко вскрикивает. Я зажмуриваюсь, мечтая, чтобы происходящее оказалось сном, но едва приоткрываю глаза, вижу, как одним ударом Антон обезвреживает сначала одного, кажется, самого главного, который попросту не ожидал от импровизатора такого резкого хука справа. Пытаюсь глазами найти хоть что-нибудь, что может помочь отогнать алкоголиков, но в состоянии стресса я соображаю гораздо хуже. Холод отступил, уступая место лихорадочному страху, от которого тело горело огнем будто изнутри.       - Сука!       Слышу хриплый голос Антона, и неожиданно, в мою голову приходит очень глупая, даже идиотская идея, но времени раздумывать времени не остается, поэтому выудив из кармана свой сотовый, трясущимися руками ввожу пароль, и пытаясь опередить время, включаю мелодию полицейской сирены, в слабой надежде, что эта ерунда подействует.       - Шухер, менты! – им приходится бросить лежащего на асфальте Астафьева, и, сплюнув кровь, все трое исчезают в неизвестном направлении, окинув нас с Шастуном презрительным взглядом, выражавшим тотальную ненависть.       Выдохнув, я выключаю звук, под удивленный взгляд Антона. Перехватив его, жму плечами, абсолютно не понимая, как до такого додумалась, и более того, почему это подействовало безотказно. Антон смеется, но тут же осекается, и на его губе я вижу кровоточащую ссадину, оставленную рукой кого-то из этих уродов. Мои брови сходятся на переносице, выдавая  эмоции под чистую, но тут же наше внимание перехватывает оператор, который с трудом поднимается с земли. Из-за того, что эти люди были в нетрезвом состоянии, они явно использовали не всю свою силу, потому что выглядит он довольно неплохо, для человека, который сцепился с головорезами пятничным Петербургским вечером. Из видимых травм только рассечение брови, но то, что парень держал руку согнутой, шипя от боли, говорило о том, что все не так уж и радостно.       - Ты как? – спрашивает у Тимура Шастун, на что тот отвечает кратким «нормально», пытаясь снова нацепить на плечо сумку с фотоаппаратом. Но ему не удается этого сделать, поэтому я аккуратно забираю у него ремешок, перекладывая вещь на свое плечо.       – Ты нахера в драку полез?       - Меня в армии учили, что за все нужно отвечать, - хрипло отвечает парень, а я отвлекаюсь на звук автомобильных колес, свидетельствующих о подъезде такси. Парни тоже его замечают, поэтому их диалог прекращается. Антон открывает мне дверцу белого логана, после чего сам садится на заднее сидение. Астафьев приземляется рядом с водителем, хотя логичнее было бы поступить наоборот, но не сказать, что я об это жалею.       - Вам в гостиницу? – спрашивает водитель, обращаясь сразу ко всем троим, но нам приходится изменить маршрут, чтобы доставить оператора в травмпункт. Честное слово, лучше бы мы поехали с остальными актерами, чем разгребать теперь очередные проблемы.       Единственный плюс, который я могу найти сейчас, это только то, что в машине я чувствую себя в безопасности, чувствуя рядом запах Антона и слушая при этом музыку, доносящуюся по радиоволнам. Дрожащее от холода тело приходит в себя, едва до меня доносится тепло от печи, любезно включенной водителем. Хотя пальцы еще подрагивают, но некоторые участки тела все же нагреваются довольно быстро. Наблюдая за огнями города, неосознанно перевожу свой взгляд на профиль импровизатора, снова натыкаясь глазами на его боевую ссадину. Приходится залезть в рюкзак, чтобы найти салфетки и антисептик, чтобы обработать его царапину.       - Антон, у тебя кровь, - тихо говорю я, привлекая к себе внимание зеленоглазого. Аккуратно прикладываю проспиртованную салфетку к его губе, отчего он едва заметно морщится, не желая выдавать свои настоящие эмоции. Его длинные пальцы аккуратно перехватывают салфетку, слегка задержавшись на моей холодной руке, отчего я молча вздрагиваю.       - Спасибо, - так же шепотом отвечает он, на что я просто отвечаю слабой улыбкой. Снова отворачиваюсь к окну, за которым сияют золотом подсвеченные мосты,  но их образ очень быстро начинает расплываться у меня перед глазами, потому что я снова зеваю, чувствуя, как усталость накатывает с головой. Силы бороться с сонливостью давно иссякли, поэтому я все же начинаю потихоньку отходить в Царство Морфея, окончательно почувствовав, что мое тело полностью прогрелось. Моя голова произвольно ложится на твердое, несмотря на куртку, плечо Шастуна, но я не осознаю, что делаю, только сильнее прижимаясь к источнику тепла. Антон садится так, чтобы мне было удобнее, и это последнее, что я помню, перед тем как полностью погружаюсь в сон, окончательно вымотавшись.