Повествование: Лера.
Чувствую, как болезненно ноет спина от долгого нахождения в неудобной позе, но никак не могу остановиться, чувствуя маниакальное желание закончить картину как можно быстрее. Запах краски уже заметно впитался в каждую вещь, которая находится в комнате, но я настолько привыкла к нему, что даже не замечаю. Мой личный фетиш – запах всевозможных красок, нового холста и дерева. Музыка на заднем плане разряжает тишину, хотя иногда мне кажется, что в полном одиночестве, в котором я живу, можно сойти с ума. Сделав последние несколько мазков черной краской, я откладываю кисть в сторону, оценивающим взглядом пробегаясь по картине. Некоторые детали выполнены чересчур небрежно, вызывая мое негодование на собственное неумение вовремя останавливаться. Знаю же, что потом буду жалеть, но все равно продолжаю работать по двенадцать часов день, забывая о важных человеческих составляющих вроде воды или отдыха. Поднявшись со стула, разминаю затекшие конечности, сама поражаясь тому, что за двое суток воплотила портрет маслом человека, которого знаю от силы не больше двух часов. Но признаться честно, портреты были основной составляющей всех моих работ. Пейзажи никогда не волновали мою душу так же сильно, как люди. Рисовать лица, эмоции, пытаться выразить характер через картину – вот, что было действительно интересно. И каждый красивый человек, которого я когда-либо видела на улице, в метро или кафе, был запечатлён моей рукой в скетчбук, альбом или на холсте. Поэтому сейчас с картины на меня смотрят два голубых глаза, заставляя даже сейчас поежиться при одном только воспоминании об импровизаторе, пронизывающем меня одним своим взглядом. Но я не могла отказать себе в таком удовольствии, как потратить свое время на воссоздание образов аристократичных черт лица, чуть нахмуренных бровей и губ, изгибающихся в озорной ухмылке. Открываю в комнате окно, дабы впустить свежий воздух и подсушить картину. Кристина ушла еще рано утром, поэтому ее запах точно не смутит, но мне воздух точно не помешает. Сладко потянувшись, слышу, как потрескивают мои кости, недовольно морщась. Покидаю пределы своей спальни, закрывая дверь, чтобы не вызвать сквозняк. Щелкнув кнопку чайника, перевожу взгляд на панорамное окно, любуясь вечерним московским пейзажем. Я безумно люблю свою квартиру, подаренную мне родителями на двадцатый день рождения, нисколько не жалея о своем решении перебраться из культурной столицы в официальную. Хотя большинство художников нашей страны находят в ландшафте Петербурга вдохновение и чарующую мрачность, меня почему-то не прельщали узкие улочки и многочисленные каналы. В Москве же был простор и широта, какая-то величественность и свобода. Поэтому едва мне исполнилось восемнадцать, я переехала сюда, поступив в университет на журналистику, но по профессии не отработала почти ни дня, как бы глупо это не звучало. Основным доходом стало фотографирование на студии и продажа собственных картин заказчикам, которых сейчас, к сожалению не было. Присаживаюсь на стул, подогнув под себя ногу, и залажу в ленту социальных сетей, читая новости, которые произошли за то время, что я была занята реализацией своих замыслов. На экране появляется сообщение от Кристины и я смахиваю экран влево, пробегаясь глазами по тексту. 20:58 Кристина: «Лер, не хочешь развеяться? В честь ребят вечеринка сейчас проходить будет, а я совсем забыла тебе предложить» Я прикусываю губу, раздумывая над тем, а стоит ли идти туда, где будет всего одно знакомое лицо, и вероятно, громкая музыка, фанаткой которой я абсолютно не являлась. Но потом вспоминаю, что последний раз покидала квартиру только чтобы посетить фотосессию, поэтому решаю, что выбраться не помешает. Хотя я и любила больше одиночество, нежели людные общества, но даже мне не под силу было все время находиться только в обществе молчаливых портретов. Ответив девушке согласием, получаю сообщение с адресом, сама же направляюсь к гардеробной, предварительно опустошив кружку с любимым ягодным чаем. Выбрать одежду оказывается немного трудно, потому что у меня совершенно нет представления о том, насколько вечеринка официальная, поэтому надеваю беспроигрышные синие скинни джинсы и белую укороченную рубашку, оставляя волосы распущенными. Хоть и не люблю макияж, но наношу немного туши на ресницы, улыбаясь своему отражению в зеркале. Двигая бедрами под любимую песню, натягиваю белые кроссовки на плоском ходу, а сверху накидываю темно синее пальто. Внизу меня уже поджидает такси, что довольно странно – обычно мне приходится ждать его около часа, но становится ясно почему, когда я понимаю, что водитель ищет нестандартные пути, объезжая все пробки дворами. Поездка оказывается то, что надо – несколько раз заплутав, мне пришлось ехать на двадцать минут дольше, чем, если бы я поехала на том же метро. Оказавшись у здания ночного клуба, уже начинаю сомневаться в своем решении, неловко переминаясь с ноги на ногу, но потом напоминаю себе, что я уже не подросток и в случае если почувствую себя некомфортно – всегда смогу уйти. Внутри оказывается гораздо приятнее, чем я думала. Поскольку здание арендовано только для тех, кто причастен к друзьям ребят, здесь нет представителей современной молодежи, которые обычно посещают данные места. Хотя мне, как наследнице интеллигентной петербургской семьи родители не позволяли посещать подобные заведения, бурная подростковая жизнь дала о себе знать. Каждый раз, уходя к однокласснице с ночевой, чтобы подготовиться к очередной выдуманной контрольной работе, я переодевалась у нее в ту одежду, которую в повседневной жизни мне не позволяли, и мы отправлялись по всем ночным достопримечательностям Санкт-Петербурга. А потом она привела меня в один из заброшенных художественных складов, и тут все пошло по наклонной. К счастью, родители мое рвение к картинам оценили по достоинству и с того дня ни дня не прошло, чтобы я не сделала хотя бы несколько набросков, или вышла из дома без карандаша с листочком. Оказавшись внутри, стараюсь глазами найти Кристину, но подруга не попадает в поле моего зрения. Кругом полно незнакомых людей, и мне становится неловко стоять на одном месте, заставляя людей обходить мою персону. Продвигаясь вперед, замечаю импровизатора с хвостиком, а через секунду возле него возникает тот самый Арсений. Перехватив мой взгляд, голубоглазый, кажется, улыбается, но я очень быстро отвожу взгляд, слега смутившись. Черт, почему в его присутствии я так сильно смущаюсь, находясь в его присутствии? Мы ведь даже не стоим рядом, а я руки начали трястись так, будто между нами совершенно не было никакой дистанции. Но не может ведь быть такой молодой мужчина один? У него явно есть девушка или даже жена, что толку пускать бессмысленные взгляды? Взяв с подноса бокал какого-то шампанского, я все еще пытаюсь найти глазами подругу, но замечаю ее в компании самого высокого из импровизаторов, решая не мешать. Хотя мне казалось, что Крис говорила о том, что с Антоном ее работа не заладилась с самого начала. Но сейчас она что-то спокойно ему говорила, и он внимал не менее умиротворенно. - Миледи, рад вас снова видеть, - рядом возникает, словно из ниоткуда, голубоглазый брюнет, заставляя меня испуганно вздрогнуть, Шампанское выливается из бокала, сладостью покрывая мою руку, и я раздраженно вздыхаю. Господи, почему ты такая неуклюжая, Ермолаева? – И все же ты сама грация. Вот, прошу. Он протягивает мне салфетки, и его рука в этот момент соприкасается с моей, заставляя замереть. Реакция на него меня пугает. Я в жизни не чувствовала себя так странно просто потому, что рядом находился другой мужчина. Но раньше тебе просто не оказывали знаки внимания настолько красивые мужчины. - С-спасибо, - я разрываю такой нервирующий меня зрительный контакт, стирая капли напитка со своей руки. - Что привело вас сегодня к нам? Может быть я? - я давлюсь своим напитком, который только собралась пригубить под заливистый смех импровизатора. Твою мать, самообладание, куда ты делось? Сделав глубокий вдох, я понимаю, что ничего не понимаю. – Ангел, я пошутил. Ты просто очень мило смущаешься. Дурацкое прозвище, которым парень начал называть меня с первого дня знакомства режет по ушам. - Я просто искала Кристину, - пожимаю плечами, убирая в сторону напиток, от греха подальше. Давно не пила, и видимо не стоит. Почему-то рядом с ним я чувствую себя умственно отсталой. Может папа не зря говорил, что все время проводить в кругу своих картин, и иногда все-таки стоит хоть немного пообщаться с внешним миром? Но потом отбрасываю эти мысли, чувствуя себя глупо. В конце концов, я занимаюсь тем, что люблю. - Жаль, хотелось бы мне, чтобы такой ангел пришел и по мою душу. Но пока наша общая знакомая занята Антоном, не откажете ли вы составить компанию мне? - лисий взгляд мужчины буквально выбивает меня из колеи. Разве законно быть таким красивым? Я превращаюсь в одну из своих самых недалеких одногруппниц, когда только вижу Арсения. Разве это нормально? - А вас не будут искать? – внутренний голос кричит, что нужно бежать от него подальше. Просто так самообладание не покидает меня, но с ним я превращаюсь в ту Леру, которую я похоронила еще в свои восемнадцать из-за первой, очень болезненной, любви. Господи, я знаю его так мало, и это знакомство состоит из моментов, когда я фотографировала его нескромную персону и пары смс сообщений, насчет обработки и пары комментариев насчет тех самых кадров. - Думаю, сегодня я заслужил отдых от всех, - фраза звучит двусмысленно, заставляя меня внутренне напрячься. Значит ли это, что у него кто-то есть, или же он говорит абсолютно не про свою личную жизнь, а про рабочую. Он приглашает меня присесть за один из столиков, предусмотрительно отодвинув стул. Неловко присаживаюсь, все еще думая о том, что не прийти на этот вечер было бы куда правильнее, чем все сейчас происходящее. Но пути к отступлению нет, а значит, мне придется взять себя в руки и общаться с Поповым так, будто меня совершенно ничего не смущает. Пока Арсений обходит столик, чтобы присесть напротив, я нервно заламываю пальцы, оглядываясь по сторонам. У меня возникает ощущение, что кто-то пристально смотрит на меня, но спихиваю это на паранойю, находившуюся у меня в крови. Под руки попадается какая-то бумажка, которая идеально подходит для того, чтобы ее можно было комкать, пока Арс продолжал диалог. – Еще раз спасибо за фотографии. Ты где-то училась? - Я училась на журналистике, но фотографировать научилась не там. Просто когда я жила в Петербурге камеру из рук не выпускала, это был подарок от очень…дорогого мне человека, - как ни странно, в этот раз мне удается вымолвить больше двух слов и вполне связно. Арсений, кажется, слушает очень внимательно, и моя растерянность понемногу сокращается. Извинившись, он подзывает к нам одного из снующего на вечере официанта, выхватывая с его подноса тарелку с легкими закусками и два бокала какого-то напитка, по цвету напоминающего красное вино. Но на вкус понимаю, что это вишневый сок и немного улыбаюсь, потому что он с детства был моим любимым. – А так, я больше рисовать люблю. - По тебе заметно, - Арсений снова улыбается, протягивая к моему лицу свою оголенную, до локтя, руку. Внутренне сжимаюсь, не понимая, что он пытается сделать, но когда прохладные пальцы актера легонько касаются моего лица, я замираю, забывая, как правильно дышать. Сердце, кажется, пропускает несколько ударов, пока парень не продолжает говорить, как ни в чем не бывало. - Краска на лице застыла. Я касаюсь пальцами того места, где только что была ладонь импровизатора, чувствуя, как горит это место. Ермолаева, не смей поддаваться! Он скоро наиграется, и больше ты его не увидишь. - А ты на актера учился? – задаю первый пришедший в голову вопрос, чтобы хоть как-то сгладить неловкость момента, хотя по мне, она так сильно повисла в воздухе, что ее можно было бы резать ножом. Вишневская, ну зачем ты меня пригласила? - Еще никто не угадывал с первого раза, - довольно улыбается Попов, словно давно об этом мечтал. – Да, я даже работал в театре, но потом, кстати, переехал в Питер, и театр канул в лету. - Но ты ведь не жалеешь? – брови Арсения изгибаются, поэтому мне приходится пояснить ему свою мысль. – Что сейчас не играешь в театре, а снимаешься в импровизации. - Конечно нет. Тем более на гастролях, выступая перед многотысячной аудиторий мне кажется, что в театре я бы вряд ли такого добился, - музыка становится тише, поэтому последние слова парень сам произносит на полтона ниже. Мелодия сменяется медленной, свет приглушенным. На танцполе танцующие под клубную музыку уступают место красивым парам, заполняющим весь зал. – Потанцуем? Мужская рука оказывается рядом в считанные секунды, не давая мне времени даже подумать. Вкладываю свою ладонь в его, сравнивая, насколько маленькая моя кисть по сравнению с его. Арсений втягивает меня в круг танцующих, уверенно опуская одну из своих рук мне на талию. Я в свою очередь кладу свою руку ему на плечо, чувствуя под ладошкой крепкие мужские мышцы. - А твоя девушка не заревнует, если узнает о том, что ты танцуешь с другими дамами? – корю себя за вопрос, сорвавшийся раньше, чем я успела его обдумать, поэтому смущенно опускаю лицо в пол, наблюдая за сменой наших ног. - Нет, ангел, не заревнует, - грудью чувствую хриплый смех мужчины, до боли прикусывая нижнюю губу. Благо мелодия заканчивается, и хотя мне не хочется покидать таких уютных объятий Попова, в которых я чувствовала себя как никогда спокойно, носом втягивая приятный аромат легкого аромата мужского одеколона и горячего дыхания на своей коже. Хрипло извинившись, я предупреждаю Арсения, что мне нужно отойти «в дамскую комнату» и на всех пор удаляюсь, под удивленный взгляд импровизатора. Руки трясутся в два раза быстрее, из-за чего мне с трудом удается открыть кран на холодной воде. Щеки покрыты багряным румянцем, который мне никак не удается стереть с лица. Руки произвольно сжимаются вокруг раковины, а от непонятного чувства, поселившегося внутри, хочется сжаться в комочек. Нет, не заревнует. Отлично! Просто отлично. Решаю, что сейчас настало самое время, чтобы уйти, поэтому закинув маленькую сумку на плечо, я покидаю одно помещение, попадая в более душное. Глаза ищут Попова, потому что уходить по-английски не в моих принципах, но когда вижу возле него какую-то девушку, понимаю, что ему без разницы – попрощаюсь ли я. Грустно улыбнувшись своим мыслям, и быстро натянув на плечи пальто, я покидаю клуб, вдыхая холодный воздух дождливой Москвы. До квартиры добираюсь в два счета, потому что в этот раз решаю не рисковать и проехаться на метро, сэкономив кучу времени, которое могла потратить на такси. Странный все же город – Москва. Но от того не менее привлекательный. Прямо как Арсений Попов. Тряхнув головой, пытаюсь выкинуть из головы образ голубых глаз, но это оказывается трудно, когда те самые глаза смотрят на тебя с портрета. Даже не переодевшись в домашнюю одежду, я залажу на постель, вытягивая гудящие ноги. Свет даже не включаю, предпочитая позволить выполнить роль осветителя луне. Закинув голову на стенку, я пытаюсь не анализировать произошедшее, но мне кажется, что сегодняшний день был просто каким-то плодом моей разыгравшейся фантазии, не более того. Не менее глупым мне показалось то, что изначально я ехала, чтобы провести время с подругой в неформальной обстановке, а по итогу, даже парой слов с ней не перекинулась. Браво, Ермолаева, и снова фатальный провал. Отворачиваюсь к стене, не в силах даже дойти до шкафа и прикрываю глаза, медленно, но верно проваливаясь в сон. Последнее, что я слышу, это скрежет дверного звонка, сообщившего о приходе Вишневской домой.***
Повествование: Кристина
Тепло печи доносится до моих коленей, отчего телу становится довольно жарко, хотя руки все еще продолжают оставаться ледяными. Подношу их поближе к отверстию, потирая друг о друга. В автомобиле находиться приятнее, чем на улице, где пару минут назад прошел мощнейший ливень, который закончился так же быстро, как и начался. Перевожу взгляд на Шастуна, который сейчас стоит на улице и выдыхает дым уже от третьей подряд сигареты, опираясь черной курткой на дверцу джипа. Это было странно, вот так просто сидеть в его машине, не чувствуя при этом себя скованно. Наверное, раньше меня бы это смутило – сесть в машину к человеку, который особо не жаловал мою персону с первого дня появления в их маленьком коллективе. Но сейчас все казалось каким-то логичным, и я понимала, почему. Просто меня всегда каким-то магическим образом тянуло к таким людям. Загадочным, сложным, странным, но при всем при этом, крайне интересным. Я любила анализировать их, пытаться понять, возможно, помочь. Скорее всего, именно поэтому у нас с Никитой ничего не получилось в итоге. Вместе мы были слишком обычными. И-за этого совместный быт очень быстро убил ту искру, которая возникла когда-то полтора года назад. Когда вижу, как Шастун достает из пачки новую сигарету, решаю покинуть свое теплое пристанище. Дернув за ручку на двери чувствую, как остервенело холодный воздух пробирается под легкую ткань платья и капроновые колготки телесного цвета, но только больше кутаясь в единственную теплую вещь на себе, все таки обхожу черный автомобиль, останавливаясь напротив задумавшегося парня. Пару секунд рассматриваю его точеный профиль, отмечаю, что с сигаретой меж длинных пальцев, Шастун выглядит крайне эстетично, словно модель, сошедшая с обложки мужского журнала. Потом становлюсь рядом, так же облокачиваясь на дверцу машины, направляя свой взгляд в ту же самую сторону, что и импровизатор. По факту, мы должны были сейчас находиться на вечеринке, посвященной удачному концерту ребят, которая была организованна специально для них телеканалом и Вячеславом Дусмухаметовым лично. Я в этом ему любезно помогла, но сама не пробыла там и часа, потому что иначе Шастун бы там напился с горя, о чем сам мне поведал, когда сообщал причину своего отъезда, и почему то, он предложил мне покинуть вечер с ним. А я согласилась, даже не раздумывая. Наверное потому, что сама не была в настроении пить шампанское и танцевать под веселую музыку. Глупо только то, что позвав туда Леру, я не перекинулась с ней даже парой слов. Хороша подруга – исчезать, едва в жизни образуется какая-то неразбериха. Но перед Ермолаевой я извинюсь завтра, а пока все мое внимание устремляется на хрипло заговорившего Шастуна. - У тебя когда-нибудь были токсичные отношения? – вдруг спрашивает светловолосый, не поворачивая ко мне своего лица. Я задумываюсь, игнорируя постоянно лезущие в лицо волосы. - Смотря, что считать токсичными отношениями. - Когда понимаешь, что правильнее было бы разойтись, но вы не можете друг друга отпустить. Когда вам вместе еще хуже, чем порознь. Не знаю. Когда ненависть граничит с какими-то другими чувствами и какая-нибудь прочая ванильная херня. Я не пытаюсь вспомнить были ли у меня такие отношения. Потому что Волков был моим первым молодым человеком, с которым отношения не были обычной детской забавой подростков, которым просто некуда себя деть кроме как легкий флирт и ничего больше. Поэтому мои мысли крутились только возле осознания того факта, что сейчас Антон поделился со мной частью чего-то настолько личного, что явно не должно было коснуться лишних ушей. Не думала, что банальные объятия в нужный момент способны так раскрыть человека всего за несколько часов. Хотя конечно, дело было в другом. В желании поддержки. В желании высказать все то, что умирает внутри, убивая придуманных любовными романами фантомных бабочек, которые вдруг должны исчезнуть сразу в момент расставания. Антону было больно, и ему нужно было знать, что он справится. И хотя я не знала его как человека, потому что его представление в моей голове было бесконечно расплывчатым, я была уверена, что он сможет. Скорее всего, завтра он скорее всего снова будет прятать свои эмоции за широкой улыбкой, играя сразу несколько дурацких ролей, потому что все привыкли видеть Антона таким – живым, искренним и настоящим, словно мультик, который интересно смотреть всем и вся. Но сейчас он настоящий, и это момент по-настоящему ценен. - Не знаю, - пожимаю плечами, уже порядком начиная трястись от холода. И почему Антон выглядит так спокойно, будто на улице не ноль градусов, а все двадцать пять, с палящим солнце вместо противной мороси дождя? – Мой бывший полил мои мечты грязью в присутствии его матери, но знаешь, я даже рада, что он это сделал, - брови Шастуна комично изгибаются, пока он продолжает травить свой организм табаком. Честное слово, даже мне плохо стало от такого количества дыма, но видимо Антон порядком накопил стресс, совершенно игнорируя тот факт, что курение скорее его погубит, нежели спасет. – Какой смысл продолжать строить отношения с человеком, который не видит дальше своего носа? Если твоя родственная пытается тебя задавить, а не поддержать, какой в этом смысл? Найти причины для грусти я смогу и без него. - Логично, - соглашается Шастун, кажется, задумавшись. Он тушит последний окурок об землю, придавив его массивными кроссовками, а потом неожиданно щелкает меня по носу, заставляя смущенно отвести глаза. – А ты, оказывается, классная, вишня. - Ой, только давай без этого, - отмахиваюсь от него, обходя машину, чтобы сесть в теплый автомобиль, потому что еще немного, и я сама превращусь в ледышку. Парень садится за руль, и я радуюсь, что в автомобиле достаточно темно, чтобы скрыть выступивший на моих щеках румянец. Антон отпускает еще какую-то шутку, которую я оставляю совершенно без внимания. Он выезжает на трассу, а мне даже не хочется узнать, куда мы едем. Все равно Шастун не сделает со мной ничего страшного, а значит, у меня нет поводов докучать ему своими вопросами. Я уделяю внимание разглядыванию многочисленных браслетов, украшающих мужское запястье, задумываясь над тем, что это не выглядит женственно, скорее даже наоборот. По-моему, руки Антона Шастуна – чертово искусство, и я не понимаю, с чего вообще начинаю об этом думать. За окном мелькают различные цветные огоньки, в машине на минимальной громкости звучит какой-то иностранный речетатив, составляющий большую часть плейлиста импровизатора. Антон негромко подпевает, заставляя меня прятать легкую ухмылку в мягкий шарф. - Хочешь кофе? – вдруг спрашивает парень и соглашаюсь, хотя делаю это не потому что действительно хочу кофе, а просто потому что не хочу сейчас ничего менять. Мне уютно находится в такой, пусть и такой огромной, машине, сидя рядом с Антоном. Арсений был прав, когда говорил, что мне откроется абсолютно другой человек, если увидеть его за маской, под которой прятался Шастун. И такой Антон мне нравился гораздо больше. Оказавшись внутри какой-то круглосуточной кофейни, я иду вслед за парнем, носом втягивая сладкий запах корицы. – Два капучино с миндальным сиропом, пожалуйста. И вот эти два десерта. Импровизатор протягивает две купюры, заставляя меня смутиться из-за того, что парень платит за меня, хотя он совершенно не обязан этого делать. - Антон, не надо…Я сама могу оплатить. - Крис, успокойся. Я в состоянии заплатить за девушку, - выражение лица Антона становится снова серьезным, будто своим замечанием я его оскорбила, поэтому молча принимаю поражение, занимая место в самом дальнем уголке помещения, чтобы случайные фанатки импровизатора не стали донимать его просьбами о фотографии. У нас завязывается нейтральный разговор: парень рассказывает о своем родном городе, о проектах, в которых принял участие и о людях, с которыми там сроднился. Понимаю, что в количество этих людей вписывается та самая Ирина, о портрете которой я не имела никакого представления. При воспоминании о бывшей девушке парень заметно грустнеет, поэтому мне поспешно приходится перевести тему. Я начинаю рассказывать ему в свою очередь о том, что я помню его появление на Камеди, где он заменял Руслана Белого, но вспомнила об этом только сейчас, когда парень напомнил про свое выступление в том самом зеленом кардигане, ставшем легендой закулисья нашего телеканала. Понятно, что пустые разговоры – не та панацея, которая может вылечить сейчас парня, но я надеюсь, что сегодня мне все уже удалось донести до него, что он не одинок в своем состоянии. Парень неловко все же извинился за то, что относился ко мне предвзято. Из его рассказов я поняла, что мы с Ириной очень похожи внешне. Только я так и не поняла, насколько это было отрицательным фактором. Парень останавливает свой джип напротив подъезда дома Ермолаевой, когда часы давно уже показывают за полночь. Тихо зевнув в ладошку, я не тороплюсь покидать компанию парня, почему-то даже не почувствовав, что прошло уже около четырех часов. За то время, которые мы провели вместе, мне показалось, что теперь мы перешли отметку просто независимых коллег, поэтому я совершенно не представляла, как нужно прощаться с ним, и нужно ли это вообще. - Спасибо, что подвез, - неловко произношу я, прикусывая краешек нижней губы. - Пустяки. Тебе спасибо. Попрощавшись с парнем, я медленно направляюсь к входной двери, чувствуя пронзительный взгляд зеленых глаз в мою спину. Обернувшись напоследок, я вижу, что Шастун не торопится отъезжать с парковки, выдыхая дым очередной сигареты. Помахав ему рукой, скрываюсь за железной дверью, которая холодит кожу ладони, медленно поднимаясь на нужный этаж. Квартира Леры расположена слишком высоко, и я со своей фобией обычно предпочитаю не заглядывать в панорамные окна, но сейчас мною движет любопытство, поэтому едва я попадаю в квартиру, стараясь передвигаться как можно тише, чтобы не разбудить подругу, обувь которой свидетельствует о том, что она уже дома, сразу прохожу в свою комнату. Не снимая пальто делаю глубокий вдох и отодвигаю штору, наблюдая за тем, как огромная машина покидает стоянку только сейчас. Когда от высоты начинает кружиться голова, резко отпускаю шелковую ткань обратно, мысленно считая до десяти. Кинув верхнюю одежду куда-то в сторону стула, ложусь на раскладной диван, подтягивая к себе мягкую игрушку в виде авокадо, которую мне подарили родители в день отъезда. В голове царит полная каша, не позволяющая в полной мере проанализировать сложившуюся ситуацию. Самое главное, что все кажется настолько нормальным, что даже сомневаться в собственной адекватности было бы глупо. Наверное, со стороны это выглядело странно, наше «дружеское» общение, с учетом того, что сегодня был всего лишь второй раз в жизни, когда мы говорили нормально. Но ведь людям нужно давать второй шанс, не так ли? Решаю, что заняться самобичеванием можно и завтра утром, поэтому переодевшись в легкую домашнюю пижаму, я устроилась под одеялом, вдруг вспоминая, что забыла поставить мобильный на зарядку. Недовольно поморщив нос, отказываюсь покидать сладкое царство кровати и засыпаю неспокойным сном, потому что всю ночь в голову лезут странные мысли, которые я предпочитаю игнорировать.