les Misérables (Отверженные)

Орион был бы первым в доме, кто был бы удивлен тем, как тихо стало практически за одну ночь. Звуки препирательств Регулуса и Эпонины наконец, казалось, прекратились, и по какой-то причине это не принесло ему облегчения, на самом деле, это заставило его немного нервничать. Несмотря на то, что они не спорили друг с другом, он все равно ходил проверять их по всему дому, опасаясь, что один из них в конце концов убил другого из чистого раздражения. Но это было совсем не так, у них, казалось, не было никаких убийственных заговоров, приходящих им в голову. Однако они также не прилагали никаких усилий, чтобы проводить время друг с другом. Регулус прятался в своей комнате, а Эпонина пряталась в своей комнате или в библиотеке. Единственный раз, когда они, казалось, общались в течение нескольких дней, был во время еды, но даже тогда они были тихими. Вальбурга сообщила мужу, что Регулус осмелился сказать девушке после того, как поговорил с ними обоими, и отец был в шоке от того, что его сын опустился так низко, чтобы получить удар. Он знал, что воспитал Регулуса лучше, чем это, Эпонина росла прекрасной молодой женщиной. Образованная и вежливая, происходила из приличной семьи и разделяла убеждения, которые многие поддерживали в своем кругу. Тем не менее, Регулус и его друзья, казалось, сосредоточились исключительно на внешнем виде, что было не совсем справедливо в случае Эпонины. Ни для кого не было секретом, что девушка несколько лет страдала из-за проблем на коже лица, но это, естественно, вышло из-под ее контроля. Ее родители испробовали довольно много средств, но многие из них только ухудшили состояние девочки. Орион вспомнил разговор с Виктором, когда тот утверждал, что некоторые средства привели к тому, что лицо девушки потрескалось и шелушилось. Некоторые делали вид, что она страдает от ожогов, до недавнего времени у них ничего не получалось. Наконец они смогли найти решение, дорогое, но решение, которое прояснило лицо Эпонины. Но Орион видел, что повреждения все еще сохраняются, даже если они не были внешними, девушка сильно страдала на протяжении многих лет из-за чего-то, с чем она не могла помочь. Даже с ее ясным лицом, у нее все еще была неуверенность в себе, и, очевидно, младший сын Ориона не помог ей, когда дело дошло до повышения ее самооценки. Вместо этого он был одним из тех, кто издевался над девушкой, что привело к дальнейшим проблемам. Орион надеялся, что его просьба о защите Эпонины дойдет до его сына, чтобы они могли разделить счастливую совместную жизнь и, надеюсь, оставить прошлое позади. Прекрасная возможность приблизиться к двум подросткам, чтобы увидеть, какой может быть их жизнь, поскольку свадьба между Нарциссой Блэк и Люциусом Малфоем должна была состояться во второй половине дня. В то время как родители Эпонины будут присутствовать вместе со многими другими, Эпонина все еще находилась на попечении Ориона и Вальбурги, присутствуя на церемонии и собираясь вместе с ними и Регулусом. В то же утро, когда состоялась свадьба, Вальбурга подняла девушку довольно рано, чтобы подготовиться к ней, хотя Эпонина считала совершенно ненужным просыпаться так рано, учитывая, что все, что нужно сделать с помощью магии, займет всего несколько минут. С завитыми и уложенными наверх волосами и в простом розовом платье пастельных тонов, напоминавшем светлую розу, у Эпонины было достаточно времени, чтобы почитать, прежде чем они покинут дом Гриммо. Она сидела за обеденным столом, положив книгу на колени, и прислушивалась ко всем звукам, происходящим вокруг нее. Наверху Вальбурга суетилась с Орионом, надеясь, что они нашли подходящий подарок для ее племянницы в качестве свадебного подарка. Орион изо всех сил старался успокоить жену, что, по его мнению, это «просто прекрасно», но «просто прекрасно» было недостаточно для Вальбурги, поскольку она думала о множестве вещей, которые они могли бы добавить, чтобы все выглядело лучше. Эпонина не понимала, зачем человеку нужно получать подарок в день своей свадьбы, думая, что будет достаточно, что ты женишься на ком-то, кого любишь, и проведёшь замечательный праздник с друзьями и семьей. Нарцисса Блэк была одной из немногих счастливиц, как выразилась бы Эпонина, которая действительно любила своего суженого, чему Эпонина была свидетелем, когда она была младше и было объявлено о паре между Нарциссой и Люциусом. Всякий раз, когда они были в компании друг друга на собраниях, они выглядели такими невероятно счастливыми. Нарцисса смотрела на Люциуса с восхищением, и даже обычный мужчина с холодным лицом смотрел на Нарциссу так, как будто она была единственной хорошей вещью, оставшейся в мире. Было ясно видно, что они разделяют любовь, и Эпонина была счастлива за эту пару, как и все, которые знали их достаточно долго. Конечно, это привело к тому, что в голову Эпонины пришел еще один вопрос: кто еще будет присутствовать на свадьбе? До сих пор она хорошо знала, что ее родители будут там, хотя все еще спорила, рада ли она их видеть или нет. После ее последнего разговора с отцом, после того, как он отшил ее от званого обеда, она не сказала бы, что они были ее любимыми людьми в данный момент. Эпонине казалось, что они практически бросили ее на лето. Она знала, что ее кузены, скорее всего, будут там, Эван и Элизабет Розье будут присутствовать вместе с братом ее отца. Это, вероятно, было люди с ее стороны семьи, более чем вероятно, что ещё будет семья Блэков, что также означало, что Беллатриса Лестрейндж тоже будет там. Первоначально ее звали Беллатриса Блэк, старшая из трех сестер, рожденных Сигнусом и Друэллой, и она вышла замуж за Родольфуса Лестрейнджа вскоре после того, как покинула Хогвартс. О них много говорили в семьях, главным образом потому, что Беллатриса была силой, с которой приходилось считаться, куда бы она не пошла. Однако в последнее время большая часть дискуссий шла о том, что у нее нет ребенка с Родольфусом. На самом деле не имело значения, сколько силы женщина несла в своей магии или в себе, в глазах других сила заключалась в деторождении. Она должна была бы быть той, кто продолжит линии, которые они все так отчаянно пытались сохранить, с сокращением линий чистокровных и ростом «грязнокровок». Беллатриса еще не подарила Родольфусу ни одного ребенка, оставив людей сплетничать. Шла дискуссия о том, что она, возможно, бесплодна, и никакой вины на голову Родольфуса не возлагалось, как будто он не мог быть бесплодным. Если пара не родит ребенка, давление будет оказано на среднего сына, Рабастана, а если он потерпит неудачу, все давление будет оказано на младшего, Родерика. Линии Лестрейнджей были почти мертвы, и люди думали, что было бы благословением иметь трех сыновей, чтобы поддерживать линии, но, похоже, это не было в пользу кого-либо из них на самом деле. Родерик и его нареченная Элизабет Розье были еще совсем молоды, и у них не было никаких планов относительно детей, но по мере того, как день приближался, Эпонина знала, что давление будет усиливаться. Дни становились все ближе для нее и Регулуса, и даже до этого Эпонина чувствовала тяжесть давления. Как только она начала переворачивать страницу своей книги, перед ней на столе появилась чашка чая. Легкая улыбка появилась на ее лице, когда она повернула голову, чтобы поблагодарить Кикимера, но, оглянувшись, слегка подпрыгнула. Это был не домовой эльф, который снабдил ее напитком, а Регулус. В течение нескольких секунд она смотрела на него, а он, в свою очередь, схватил свою чашку и направился к столу, чтобы сесть напротив нее. Это было первое взаимодействие между ними с тех пор, как они договорились начать все сначала. — С-спасибо, — тихо сказала Эпонина, прежде чем на секунду заглянуть в чашку с чаем. — Он не отравлен, если ты об этом думаешь, — сказал Регулус, его тон был оборонительным, как будто он считал, что она пытается найти недостатки в его предложении. — Заметь, я этого не говорила, — возразила Эпонина, — мне просто интересно, добавил ли ты в него немного молока. — Молока? — повторил Регулус, прежде чем издать тихий стон. — О, только не говори мне, что ты из тех людей, которые пьют чай с молоком? А еще ты добавляешь сахар? — Да. Он с отвращением скривил лицо во все стороны, и Эпонина не смогла сдержать смех, вырвавшийся у нее в этот момент. Из всех вещей, которые, как она думала, оскорбят Регулуса, она не знала, что он сильно обидится на то, как она любит чай. — Нет, нет, нет, — сказал он, пододвигая к ней чашку с чаем, — ты все неправильно поняла. Молоко и сахар портят вкус. Если ты выпьешь его как есть, получится более крепкий вкус. — Ну, а что, если мне не нравится крепкий? — возразила Эпонина. — Мне очень нравится молоко и сахар в моем чае. Подняв глаза, Регулус выглядел так, словно собирался продолжить спор, но, встретившись взглядом с Эпониной, он снова опустил взгляд на свою чашку и проворчал что-то себе под нос. Она не понимала, почему это так беспокоило его, но должна была признать, что находила ужасно забавным, что одна из вещей, которая напрягала Регулуса в жизни, заключалась в том, как кто-то пил чай. Он больше не говорил на эту тему, молча наблюдая, как она схватила молоко и сахар, чтобы добавить. Хотя она заметила, как он покачал головой, когда она наливала немного молока. Время от времени он делал глоток из своего, в то время как Эпонина оставляла свой, чтобы посидеть пару минут, возвращаясь к чтению. Однако проблема заключалась в том, насколько тихо было в комнате. Обычно Эпонина приветствовала тишину, когда читала, это позволяло ей сосредоточиться, но это было только в том случае, если она была одна или другой человек был занят чем-то другим. Как бы он ни старался, Регулус не мог довольствоваться тем, что просто сидел и пил чай в тишине. Он мог бы легко выпить где-нибудь в другом месте, но вместо этого он присоединился к ней за столом, должно быть, по какой-то причине. Не говоря уже о том, что он предложил ей выпить чаю, возможно, он искал компанию. Всякий раз, когда она отрывала взгляд от книги, он просто сидел и выглядел ужасно скучающим. Он будет мешать жидкость в своей чашке, но ничего не скажет. Каждый раз, когда он выглядел так, словно собирался что-то сказать, он поднимал глаза, но глаза Эпонины тут же возвращались к ее книге. Украдкой поглядывая на него, Эпонина вынуждена была признать, что в своем черном свадебном костюме Регулус выглядел довольно красивым. Он всегда выглядел так хорошо одетым, когда она видела его, что ей казалось, что у него вообще нет старой рваной рубашки. Все его рубашки всегда были не мятые, брюки — прямыми и отглаженными, и все сидело на нем идеально. В то утро его волосы были слегка растрепаны, несколько прядей падали ему на лицо, когда он слишком быстро двигал головой. От него тоже хорошо пахло, если быть честной с самой собой. Были ли это духи или это был просто затяжной запах душа, он действительно пах замечательно. Но запах не мог разогнать неловкую тишину, и с ним, сидящим так тихо, Эпонина чувствовала, что вот-вот сойдет с ума. — Ты знаешь, почему многие люди добавляют молоко в свой чай? Вопрос застал Регулуса врасплох, и его голова резко поднялась с того места, где он смотрел на свой чай. На самом деле он размышлял, стоит ли покидать кухню, видя, что сидение без дела ни к чему не приведет. Он думал, что принести чай было бы окончанием разговора, но это привело лишь к небольшой перебранке вкусов и предпочтений, прежде чем он замолчал. Однако Эпонина наконец заговорила, оставив его удивленным и немного смущенным выбором темы. Когда он поднял глаза, Эпонина все еще была сосредоточена на своей книге, хотя обложка была закрыта. Она, казалось, нервничала, встречаясь с ним взглядом, как будто могла превратиться в камень, если бы посмотрела ему в глаза. С того места, где он сидел, он мог видеть, как верхушки ее щек порозовели. — Потому что им нравится портить совершенно хорошую чашку чая, как монстрам, — ответил он, заметив, как уголки ее рта приподнялись вверх. — Нет, Регулус, причина не в этом, и это не портит хорошую чашку чая, это просто делает его другим, вот и все. В любом случае, причина была в том, что когда люди наливали чай, они использовали очень тонкие чашки, и часто, когда они наливали горячий чай, это приводило к тому, что чашки трескались и ломались от жары. Поэтому они наливали более холодное молоко, а затем горячий чай, чтобы убедиться, что чашка не сломается, и это стало практически традицией. — Ты это выдумываешь? Выдумываешь это, чтобы у тебя было какое-то оправдание? — Нет, — сказала она с легким смешком, — нет, я не выдумываю, я как-то читала об этом в книге. — О, неужели? — сказал Регулус, откидываясь на спинку стула. — В какой книге? Вопрос, казалось, застал ее врасплох, и она сидела там, пытаясь вспомнить название книги, но с таким количеством материала, которое она охватила в течение одного месяца, она честно не могла точно определить название. — Я… я не могу вспомнить. — Это потому, что это ложь, ты ее выдумала! Регулус указал на нее, все в игривой манере. Он был уверен, что она где-то читала это, учитывая, сколько она читала все время, он не удивился бы. Но ему нравилось поддразнивать ее, когда она все больше и больше волновалась, пытаясь защитить свой чай с молоком. Он наслаждался этим, потому что вместо того, чтобы злиться, он слышал ее смех и видел, как она улыбается, пытаясь вспомнить. Конечно, она была явно разочарована тем, что он беспокоил ее из-за титула, но она не злилась на него. Внезапно Эпонина перестала гадать и, прищурившись, посмотрела на него. — Ты когда-нибудь пробовал чай с молоком и сахаром? — спросила она его. — Нет, конечно, нет! — Тогда откуда ты знаешь, что это плохо? Казалось, утро будет наполнено тем, что во время их разговора они перевернут стол друг на друга, чтобы посмотреть, кто победит. Она привела его туда, и он очень хорошо это знал. Он, честно говоря, просто не любил молоко, и видеть, как она наливает даже немного в свой чай, казалось отвратительным, но он действительно не знал, каково это на вкус. — Вот, — сказала она, пододвигая к нему свою чашку, — попробуй. — Нет, я не хочу! — Да ладно, ты не можешь ничего сказать против этого, если даже не пробовал! — Я не лизал подошву обуви, и я все же знаю, что это отвратительно! — Попробуй на вкус! Орион поправлял запонки, когда услышал, как двое подростков внизу снова ссорятся. Тяжело вздохнув, он решил вмешаться и направился вниз по лестнице. Однако, дойдя до последней ступеньки, он остановился, услышав, как из кухни донесся смех Эпонины. Он решил послушать, так как Регулус, казалось, отказывался попробовать чашку чая, когда дело доходило до того, чтобы добавить в нее немного молока, и, по-видимому, девушка находила это очень забавным. Он мог сказать, что его сын разыгрывает драму, поскольку обычно он никогда не действовал таким образом, но, возможно, он пытался рассмешить Эпонину. Ориону было приятно слышать, как они общаются, не проклиная друг друга по именам, но когда он услышал, как Регулус закричал и потребовал, чтобы Эпонина поставила чашку, улыбка начала исчезать. Мужчина все еще был рад слышать, как Регулус и Эпонина по-своему ладят, но, услышав драматизм Регула, он вспомнил Сириуса. Как глупо поступил бы его сын, чтобы кого-то рассмешить, похоже, Регулус тоже по-своему подхватил эту черту. Было приятно еще раз услышать драматические сцены, он не думал, что когда-нибудь услышит их снова, так как его старший сын ушел, предав кровь. Но хотя он никогда не признался бы в этом вслух, Орион унесет одну мысль в могилу, когда придет время. Он скучал по Сириусу и просто хотел, чтобы его сын вернулся домой. Ему не придется жениться на Эпонине, ему не придется много делать, просто извиниться перед матерью, чтобы все исправить между ними, Ориону было все равно, чего это потребует, он просто хотел вернуть своего сына. Он хотел, чтобы его семья снова стала целой.