les Misérables (Отверженные)

Спать в доме, который не был ее собственным, и спать вне кровати, которая не принадлежала ей ни дома, ни в Хогвартсе, было достаточно, чтобы Эпонине было трудно спать по ночам. Она не спала, пока члены семьи Блэков спали, и когда ее измученное состояние наконец брало верх, ей казалось, что она спала всего несколько минут, когда ее будил Кикимер или Вальбурга. Конечно, она не чувствовала себя в отпуске, когда просыпалась ранним летним утром, не говоря уже о том, что семья на самом деле не выходила на улицу. Они, казалось, наслаждались пребыванием в своем доме или посещением других мест, которые включали их пребывание в помещении. Это было ужасно для Эпонины, так как она знала, что если она дома, то в какой-то момент она будет на улице с лошадьми или, по крайней мере, воспользуется редкими солнечными днями, чтобы действительно почитать на улице. В общем, она нашла семью Блэков довольно скучной с тем, как они проводили свое время, и она уже изо всех сил старалась не спать, так как ее график сна стал совершенно беспорядочным. Каждое утро она должна была завтракать вместе с Вальбургой, Орионом и Регулусом, даже по утрам, когда не чувствовала себя такой голодной. Перед отъездом мать предупредила ее, что Эпонина должна оставаться вежливой и почтительной, а это значит — принимать все, что ей предлагают. Она должна была слушать разговоры, которые вели Вальбурга и Орион, поскольку они с Регулусом не осмеливались вступать в разговоры друг с другом. С тех пор как они вдвоем поговорили об инциденте с Кикимером, ни один из них не потрудился заговорить снова. По тому, как Вальбурга наблюдала за их взаимодействием, вернее, за его отсутствием, Эпонина была уверена, что рано или поздно произойдет вмешательство. Эпонина с ужасом ждала момента, когда им придется проводить время друг с другом, поскольку ей и так было достаточно неловко жить с ним под одной крышей. Но она должна была помнить, что скоро это станет частью ее жизни. Как только они поженятся, они практически застрянут под одной крышей, и это будет не только на лето. Это не означало бы, что они будут спать в разных комнатах, под наблюдением взрослых, они окажутся как взрослые в ситуации с обязанностями, которые должны выполнять от имени своих семей. Они должны были произвести на свет детей, и одной мысли о беременности было достаточно, чтобы Эпонина затряслась на месте, как маленькая собачонка. Она не могла представить себя матерью, поскольку ей все еще нужно было, чтобы мать напоминала ей о вещах, просто чтобы иногда продолжать функционировать, не говоря уже о том, что она не могла представить Регулуса отцом. Судя по тому, как он держался, у него не было никаких надежд стать хорошим отцом. Не слишком ли рано девушке надеяться, что она не сможет нести? Как-то вечером, после ужина, Вальбурга должна была сделать объявление, которого она боялась, зная, что за ним последует. Она утверждала, что они совершат однодневную поездку в Косой переулок, что на самом деле звучало приятно для Эпонины, поскольку означало, что она, наконец, сможет снова выйти на улицу. Однако, как и ожидала девушка, в этом был подвох. Она и Регулус будут составлять друг другу компанию весь день, пока Вальбурга и Орион встретятся со старым другом. Как только Эпонина собралась закатить глаза, она остановилась, потому что уже слышала, как мать ворчит ей на ухо. — Большое вам спасибо, миссис Блэк, — Эпонина слегка наклонила голову, благодаря женщину за предоставленную возможность. Это была, конечно, ложь, потому что у Эпонины не было абсолютно никакого желания провести день с Регулусом, даже если бы у нее была свобода быть снаружи. Она также понимала, что просто не может бросить парня, пока они находятся в Косом переулке, иначе об этом, скорее всего, доложат ее родителям. В то время как она не могла закатить глаза, Регулус стоял позади матери, и как только Эпонина заявила, что благодарна, он начал закатывать глаза, издавая небольшой насмешливый звук. Больше ей ничего не хотелось, кроме как сорвать с себя туфлю и швырнуть ему в голову. Но вместо этого Эпонина вскоре после взрослых покинула комнату, оставив Регулуса. У нее оставалось всего несколько часов до того, как все они должны были лечь спать, и она обнаружила, что ей почти нечего делать. Она пробыла там уже неделю и просмотрела все книги, которые привезла с собой. Ее скука поднимала ее на новые уровни, где она хотела начать все сначала. Однако, пообещав на следующий день съездить в Косой переулок, она почувствовала некоторое облегчение, так как была уверена, что сможет съездить в «Флориш и Блоттс» и купить еще несколько книг, чтобы пережить лето. У нее уже был небольшой список названий, которые, как она надеялась, были в книжном магазине, но проблема заключалась в Регулусе, надеясь, что он не будет мешать ей пойти в магазин. Она подумала, не спросить ли его заранее, но решила, что это сработает против нее. Блуждая по дому Блэков, он казался таким большим пространством для трех человек, и даже когда Сириус был рядом, это был большой дом для единственной четверки, которая жила там, кроме домовых эльфов. Но она не могла говорить по-настоящему, ее родители были чрезмерны, когда дело касалось их поместья, так как у них были всевозможные гостевые комнаты, разбросанные вокруг их дома, те, которые никогда не использовались. Их было всего трое, и количество земли, которое ее отец купил для всех лошадей, вероятно, также показалось бы немного чрезмерным, поэтому все ее мысли внезапно стали довольно лицемерными. Но почему-то Эпонине нравилась мысль о маленьком доме, возможно, маленьком коттедже на берегу моря, с видом на скалы. Шум волн, разбивающихся о стены утеса, и свежий запах морского бриза. Кроме того, не было бы никаких других звуков, кроме звуков природы вокруг дома, не звук множества детей, бегающих снаружи, но, возможно, смех одного. В домовых эльфах не будет нужды, но кое-кто из них будет работать в саду в качестве дополнительной помощи. Домовые эльфы будут выглядеть ухоженными, даже лучше, чем лошади. Они не будут покрыты синяками или травмами, так как у них не будет желания ослушаться любого приказа, потому что на них не будет возложено так много работы. И они не могли действительно испортить идею работы в саду, жизнь была бы лучше и для них тоже. Оказавшись в ловушке собственных грез, Эпонина не обращала внимания на то, куда идет, и споткнулась об подставку для зонтиков, которая была неудобно поставлена. К счастью, она не упала, но она почувствовала себя довольно неловко, просто столкнувшись с ней. Она была просто благодарна, что никто не пришел, чтобы засвидетельствовать ее неудачу, если бы это был Регулус, она была уверена, что ее встретят только смехом и насмешками, как в тот раз, когда она упала в одном из коридоров в школе. Это был первый день занятий на четвертом курсе, и она совершила глупую ошибку, оставив свою палочку в общежитии. Она бежала обратно к входу в общую комнату Слизерина, где, как она могла поклясться, споткнулась, когда почувствовала, как что-то ударило ее выше лодыжек. Сделав неприятный выплеск, она потерла руки о холодный пол, оставив их гореть так же, как и колени, прежде чем заставила себя подняться. Она надеялась, что кто-нибудь подойдет и спросит, все ли с ней в порядке, но вместо этого Эпонина была встречена смехом. И точно так же, как и во все другие разы, когда она смотрела на источник смеха, была та же самая группа, состоящая из всех тех, кто дразнил ее, и среди них был Регулус. Среди лиц был и тот, кого звали Северус Снейп, и Эпонине пришлось застать себя в состоянии удивления, поскольку он обычно становился жертвой того, что друзья Сириуса делали с ним то же самое. Действительно ли он считал уместным делать то же самое с другими, что приносило ему большое разочарование? Видимо, так. Неважно, плакала Эпонина или изо всех сил старалась скрыть слезы, потому что они смеялись над ней, пока она не заплачет. Одна только мысль об этом воспоминании заставили Эпонину всхлипнуть в пустом холле дома. Однако ее сопение внезапно прекратилось, когда она услышала звуки пианино, играющего в доме. Любопытствуя, кто же так красиво играет, Эпонина последовала за музыкой, пока она не привела ее в одну из комнат на втором этаже. Добравшись до комнаты, она обнаружила, что дверь открыта, и заглянула внутрь, чтобы увидеть Ориона Блэка, сидящего на скамье и играющего, с Регулусом, сидящим рядом с ним. Мужчина играл, а Регулус спокойно наблюдал за происходящим, сложив руки на коленях. Эпонине было не так уж интересно, кто играет, но то, что они играют, когда медленная песня, играющая на клавишах, невероятно успокаивала ее слух. Она никогда раньше не слышала мелодию этой песни, но продолжала слушать, пока она не закончилась. Как только она собралась уходить, Орион подвинулся на скамье и предложил Регулусу тоже сыграть. Парень, казалось, не имел проблем с тем, чтобы продолжить с того места, где остановился его отец, заставив Эпонину еще больше полюбопытствовать, по сравнению с игрой его отца. К несчастью, она обнаружила, что это на нее произвело такое же впечатление, как и на Регулуса, который, казалось, знал, что делает, и пока она обращала на него внимание, она не заметила, как Орион посмотрел в ее сторону и поймал ее взгляд. Только когда мужчина встал и направился к двери, она поняла, что попалась. Быстро собираясь уйти, Эпонина отвернулась от двери, но Орион крикнул ей, чтобы она оставалась на месте. Ругаясь себе под нос, Эпонина оставалась неподвижной, пока Орион не позвал ее обратно в комнату. Чувствуя себя так, словно на нее наложили заклятие Империуса, она вернулась туда, где стоял Орион, увидев, что Регулус перестал играть и теперь обращал внимание на взаимодействие между ней и его отцом. — Ты когда-нибудь играла на пианино, Эпонина? — спросил ее Орион с улыбкой, определенно видя возможность, которую она не поймала сразу. — Нет, сэр, — быстро ответила она, — моя мать говорит, что у нас с отцом нет ритмических способностей. — Ерунда, — сказал Орион, мягко положив руки ей на плечи, — каждый способен учиться. Только ленивые люди говорят такие вещи, — он повел ее к скамейке, где сидел Регулус, оставив ее быстро волочить ноги, так как она не собиралась присоединяться к Регулусу на уроке музыки. Но именно это имел в виду Орион, когда вел ее к своему сыну. — Регулус — отличный игрок, я уверен, он сможет тебе кое-что показать. Я оставлю вас вдвоем. Орион выглядел слишком гордым собой, когда уходил от них, в то время как Эпонина надеялась, что он воспламенится за то, что поставил ее в такое неловкое положение. Двое подростков сидели в полной тишине больше минуты, пока не услышали, как Орион прочистил горло в коридоре за пределами комнаты, внезапно оставив Регулуса, чтобы поднять руки и начать играть. — Следи за моими руками, — велел ей Регулус, оставив Эпонину удивленно поднимать брови. Он ведь не верил, что в этот момент у нее есть хоть какой-то интерес к обучению, не так ли? Она была там только потому, что Орион не оставил ей выбора, и она была уверена, что он сидел там только потому, что не был уверен, стоит ли его отец все еще снаружи комнаты. Закатив глаза, как он делал это после ужина, Эпонина несколько минут смотрела, как он играет, а потом слегка зевнула. — Ш-ш-ш, — сказал Регулус, прерывая ее зевок пополам. Она чуть не задохнулась от его грубости, но единственным оправданием Регулуса было то, что она отвлекала его и вела себя грубо. Эпонина недоверчиво посмотрела на него, когда он осмелился назвать его грубияном. Как раз в тот момент, когда он играл, она подняла палец и нажала на клавишу, испортив песню. С большим удовольствием она наблюдала, как Регулус вздрогнул от неправильной ноты, но продолжал играть. И время от времени без предупреждения она быстро протягивала палец и нажимала на клавишу. Эпонина видела, как на его лице отразилось разочарование, когда Регулус стиснул зубы от ее поведения, но она нашла его реакцию довольно забавной, поощряя ее продолжать. После десятого раза Регулус, наконец, потерял контроль и повернулся к ней, когда она подняла палец, чтобы снова нажать на клавишу. — Ты прекратишь это?! — требовательно спросил он. — Я пытаюсь научить тебя… Внезапно мальчик замолчал, когда Эпонина холодно посмотрела на него, положила руки на клавиши и начала играть на пианино ту же песню, которую он играл с ее отцом. Все это время она то и дело переводила взгляд с клавиш на Регулуса, чтобы довести свою мысль до конца. — Мне не нужны твои чертовы уроки, — пробормотала она, поднимаясь со скамьи и направляясь к выходу. — Но ты же сказала ему, что не играешь! — крикнул Регулус ей вслед, когда она подошла к двери. Она положила руку на раму и посмотрела на него. — Ну, я, конечно, солгала. В тот вечер, когда все в доме Блэков должны были спать, Эпонина обнаружила, что снова не спит в своей комнате, уставившись в темноту. Ее руки лежали на плоском животе, который слегка урчал. Она жалела, что не съела больше за обедом, но поскольку Вальбурга все время следила за каждым ее движением, последнее, что ей было нужно, — это чтобы женщина хоть как-то прокомментировала ее вес. Тем не менее, ее желудок в то время не давал ни малейшего повода для беспокойства, поскольку он говорил Эпонине, чтобы она послала Вальбургу к черту и поела. Подумав о том, чтобы прокрасться на кухню и что-нибудь там найти, Эпонина села на кровати и внимательно прислушалась, не спят ли все. На самом деле она не слышала никакого шума, поэтому чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы подняться и направиться к двери. Деревянный пол холодил босые ноги, но она не обратила на это внимания, открыла дверь и вышла в холл. Она направлялась к лестнице, когда услышала звук, похожий на плач. Застыв на месте, Эпонина прислушалась, но не было похоже, чтобы кто-то из домашних плакал. Но это действительно было похоже на Кикимера. Обеспокоенная тем, что домовой эльф был наказан несправедливо еще раз, девушка на цыпочках тихо спустилась по ступенькам, только чтобы увидеть Кикимера на полпути вниз, уставившегося на головы сморщенных голов домовых эльфов, которые были установлены. Он смотрел на одну из них, когда его маленькая рука коснулась стены. — Кикимер скучает по тебе, мама. Но Кикимер работает каждый день, чтобы сделать Хозяина и Хозяйку очень счастливыми. Прикрыв рот ладонью, Эпонина сумела приглушить вырвавшийся у нее тихий звук, испытывая легкую жалость к домовому эльфу, но не смогла сдержать вздоха, когда наконец поняла, в чем дело. Бедному домовому эльфу пришлось пройти мимо лица матери, голова которой была прикреплена к стене. Это было за пределами тошноты в ее голове, когда она смотрела на сцену домашнего эльфа, плачущего перед своей матерью. Насколько больны были эти люди, когда дело касалось этих несчастных созданий, которые только и делали, что служили им? Она уже собиралась спуститься по лестнице и сказать Кикимеру, чтобы он шел спать, но чья-то рука схватила ее за плечо, заставив закричать. Однако ее крик испугал другого человека, протянувшего к ней руку, заставив их тоже закричать. Кикимер стал соучастником, когда тоже испугался. — Что ты делаешь?! — хрипло прошептала она, схватившись за грудь и заметив Регулуса, стоявшего позади нее, выше, когда он поднялся на несколько ступенек. — Я? Что ты делаешь, бродя в темноте?! — прошептал ей в ответ Регулус. — Я услышала, как Кикимер плачет, и хотела посмотреть, все ли с ним в порядке, — сказала Эпонина, заставив Регулуса посмотреть в сторону Кикимера, который спешил вниз по ступенькам, чтобы не попасть в беду. — Ты оставишь его в покое? — Я не буду, — возмутилась она, — я пытаюсь помочь ему. — Ну, если ты действительно хотела помочь ему, надо было бы оставить его в покое. Привлечение к нему внимания только навлечет на него неприятности с… — Что здесь происходит? Они остановились и, подняв глаза, увидели сонного Ориона с палочкой в руке и встревоженную Вальбургу, держащую его за руку. Кончик его палочки загорелся, слегка ослепив подростков, когда они посмотрели вверх. — Что вы, двое, делаете вне постели? — спросила Вальбурга, заставив Эпонину и Регулуса обменяться взглядами. Регулус хотел было открыть рот, но Эпонина опередила его. — Я была голодна, — призналась она, — и Регулус сказал, что может принести мне что-нибудь перекусить. Но когда мы спускались по лестнице, он наступил мне на ногу, и я не хотела кричать, но, должно быть, напугала его настолько, что он тоже закричал. Прошу прощения, я не хотела никого будить. Взрослые посмотрели на Регулуса в поисках подтверждения, который быстро кивнул и извинился за то, что разбудил их. И пока Эпонина думала, что ее аппетит подвергнется насмешкам, Вальбурга велела Регулусу не заставлять девушку ждать, пока пара отправится обратно в постель. Как только они ушли, подростки одновременно вздохнули с облегчением. Поскольку они были свободны, Регулус проворчал «спокойной ночи» и направился обратно в свою комнату, когда вдруг услышал, как желудок Эпонины громко заурчал, эхом отдаваясь на лестнице. Оглянувшись через плечо, он увидел, как девушка со смущенным выражением лица ломает руки. Устало вздохнув, он молча спустился по лестнице, схватил ее за запястье и повел вниз, на кухню.