les Misérables (Отверженные)

Эпонина призналась бы, что была удивлена жестом Регулуса, сопровождавшего ее на кухню, чтобы перекусить в полночь. Хотя между ними не было бы большого взаимодействия, поскольку они просто сидели за столом, пока она ела. Это заставило ее чувствовать себя неловко, будучи единственной, кто ест, но когда она несколько раз посмотрела вверх, съедая пару шоколадных печеньев-диджестив, она увидела, что Регулус изо всех сил пытается не заснуть. Он сидел, опершись локтем на стол, подперев подбородок ладонью, и глаза его были закрыты, но время от времени трепетали при малейшем шуме. Она попыталась есть спокойно, только следя за тем, чтобы рука не выскользнула из-под парня, удерживающая его, и не он не ударился лицом о стол. Хотя Эпонина все еще не испытывала особой любви к Регулусу, она не могла отрицать, что была благодарна ему за то, что он согласился с ложью, когда дело дошло до того, что его родители застали их не в постели. Он мог бы легко свалить всю вину на нее, и она думала, что он сделает это, особенно после ее маленького трюка с «уроками фортепиано». Когда ее желудок заурчал на лестнице, она уже была достаточно смущена и просто предположила, что будет голодать всю оставшуюся ночь, надеясь на большой завтрак утром. Тем не менее, Регулус, казалось, был полон сюрпризов, когда он схватил ее за запястье и повел вниз. Порывшись в шкафу в углу кухни, он быстро заметил, что она ничего не готовит. Однако Эпонина, конечно, не стала жаловаться, когда он протянул ей шоколадные печенья-дижестивы. Они были одной из ее любимых вещей, но одной из вещей, которые мать не позволяла ей, просто потому, что Эпонине нужно было поддерживать свою фигуру. Девушку сводило с ума то, что она не могла съесть простой бисквит без того, чтобы мать не волновалась. Во всяком случае, когда Эпонина смотрела на себя в зеркало, ей казалось, что она выглядит скорее полноватой, чем здоровой. Не говоря уже о том, что почти каждый вечер после ужина у нее урчало в животе. Тем не менее, рассуждения ее матери об отсутствии сладостей также сопровождались прыщами ее дочери и тем, как они делали все, чтобы избавиться от них. Элоиза считала, что сахар определенно играет определенную роль в состоянии Эпонины, и на самом деле они просто посадили ее на строгую диету из воды, овощей и некоторых белков. Даже фрукты были сведены к минимуму, оставив девушку быть невероятно расстроенной. Изменение диеты никак не повлияло на состояние кожи Эпонины, и только когда они принесли новое лекарство домой, она наконец освободилась от всего этого. Но ущерб давно уже был нанесен, и ясное лицо не могло внезапно освободить Эпонину от всех ужасных вещей, которые ей говорили другие. Это было все, о чем она могла думать, когда доела последнее печенье, все дразнящие и ужасные вещи, которые ей говорили, и как ни разу Регулус не встал на ее защиту. Как она поймала его улыбку, и это было все, что она могла видеть, кроме сонного парня, сидящего перед ней. Со старым смехом, звенящим в ушах, Эпонина смахнула с себя оставшиеся крошки и поднялась. Она даже не потрудилась разбудить Регулуса, оставив его за столом и вернувшись в свою комнату, чтобы снова заснуть. Несколько минут спустя Регулус чуть не ударился о стол, засыпая, но тут же проснулся и огляделся. Эпонина ушла, а он остался в темноте кухни, оставив его слегка обиженным тем, что она не потрудилась разбудить его перед уходом. Он быстро встал и рискнул подняться наверх, чтобы отчитать ее, учитывая, что он изо всех сил старался быть вежливым и привести ее вниз на кухню. Однако, когда он добрался до ее комнаты, Эпонина уже лежала в постели, укрывшись одеялом и повернувшись спиной к двери. Если бы он решил разбудить ее тогда, то, вероятно, только устроил бы сцену, в результате которой его родители снова проснулись бы, и, вероятно, это не выглядело бы слишком хорошо для него, если бы Эпонина в тревоге закричала, что он пробрался в ее комнату. Решив оставить это на утро, Регулус вышел из спальни и закрыл за собой дверь, прежде чем направиться к лестнице, чтобы вернуться в свою комнату. Он только надеялся, что больше не будет никаких неприятностей и Эпонина останется в постели до конца вечера. На следующее утро Эпонина проснулась последней, как указал Кикимер, когда ему дали задание разбудить ее. Она поморщилась, заставляя себя принять душ и одеться, и к тому времени, когда она отважилась спуститься вниз, чтобы присоединиться ко всем за завтраком, она увидела, что почти все закончили со своими тарелками. Вальбурга велела ей сесть и поторопиться с завтраком, так как они немного отстали от графика, прежде чем она и Орион покинули стол. Регулус остался, допивая остатки чая в своей чашке, а Эпонина села напротив. Она тихонько принялась за еду, благодарная за каждый кусочек, потому что даже в то утро чувствовала себя голодной, но не голодной, бедняжка умирала с голоду. Ее тело с такой силой вгрызалось в дижестивы, что лишь час спустя Эпонина очнулась от звуков собственного желудка. Это была не самая лучшая стряпня, но в ее голодном состоянии каждый кусочек был похож на изысканную еду, которую она хотела попробовать. Однако еще долго после того, как ее трапеза подошла к концу, Регулус все еще сидел в ее компании с немного сердитым выражением на лице. Она была уверена, что он допил свой чай задолго до того, как она покончила с едой, оставив ее гадать, чего он хочет. Она не собиралась спрашивать, хотя и заставила себя подняться, когда ее тарелка исчезла со стола. — Я подумал, что с твоей стороны было очень любезно оставить меня вчера вечером за кухонным столом, — проворчал Регулус, когда она повернулась и ушла. Она остановилась на мгновение и посмотрела на него через плечо, чтобы увидеть, что он смотрит прямо на нее. Он действительно обиделся на нее или просто сказал это, чтобы еще больше ее побеспокоить? — Ну, я нахожу ужасно любезным с твоей стороны, когда ты поощряешь поведение своих друзей, дразнящих меня, когда мы были в школе, смеясь надо мной. Боль в шее была бы наименьшей из твоих забот в жизни, — возразила она, наблюдая, как его глаза расширились. — Так вот в чем дело? — спросил Регулус, когда она услышала звук его стула, скребущего по полу, когда он встал. В зале воцарилась тишина, поскольку Регулусу нечего было возразить Эпонине. Она все еще стояла в дверях, давая ему еще несколько секунд, но когда он остановился, она только слегка улыбнулась, прежде чем снова уйти. Шум, который мог быть издан только из-за разочарования, вырвался у него, когда он вернулся на свое место и плюхнулся. Предполагалось, что они проведут весь день в Косом переулке в компании друг друга, и при той скорости, с которой они собирались провести это утро в одиночестве, путешествие обещало быть долгим и несчастным. Прибыв в Косой переулок позже тем же утром, Вальбурга сказала двум подросткам, что потом все встретятся около четырех в магазине одежды «Твилфитт и Таттинг», где Вальбурга делала большую часть своих покупок. Взрослые оставили этих двоих ни с чем, кроме денег, чтобы они могли наслаждаться днем и наилучшими пожеланиями им обоим. Но голос Ориона звучал так, словно он подкупал их, чтобы они не убивали друг друга. Эпонина просто хотела уйти от Регулуса и провести день, занимаясь тем, чем хотела, а потом встретиться в магазине одежды. Она предположила, что Регулус разделял подобные мысли, но оказалась неправа, когда Регулус схватил ее за руку и повел вниз по тротуару. На несколько секунд она позволила ему увести себя вниз, но он осмелился схватить ее за руку только потому, что она была в состоянии шока. Он не просто держал ее, он практически втиснул свои пальцы между ее, так что они переплелись. По тому, как она смотрела на их сцепленные руки, можно было предположить, что она пытается поджечь их, и, возможно, именно это она и пыталась сделать. — И что же ты делаешь?! — резко прошептала она ему, когда они проходили мимо группы ведьм. Женщины, казалось, сочли забавным увидеть молодую пару, держащуюся за руки, когда они ворковали в направлении Эпонины и Регулуса, когда они проходили мимо. Девушка только закатила глаза, когда снова обратила свое внимание на Регулуса, ожидая, что он ответит на ее вопрос. — Я иду играть в Квиддич, и ты пойдешь со мной… Внезапно Эпонине удалось вырвать у него руку и упрямо упереться ногами в тротуар, давая понять, что дальше она не пойдет. Однако внимание Регулуса переключилось на то место, где она держала свою руку, и он услышал, как хрустнули костяшки ее пальцев, когда она резко выдернула свою руку из его. — Я и сама прекрасно могу дойти, большое спасибо! Люди, конечно, шли медленнее или останавливались по пути в магазины, чтобы мельком увидеть спорящих. Но Регулус был не из тех, кто вываливает грязное белье на публику, поэтому он начал толкать Эпонину вниз по переулку, чтобы они могли немного уединиться. Конечно, все прошло не так гладко, как он хотел, так как она сопротивлялась пару раз, пока он не смог вытащить ее в переулок. Он был уверен, что множество людей видели эту сцену, и она выглядела не очень, но никто, казалось, не подошел и не вмешался. — Да что с тобой такое? — спросил ее Регулус. — Ты хочешь, чтобы между нами все было именно так? Ты хочешь, чтобы я враждовал с тобой? Ты же понимаешь, что тебе придется провести со мной остаток лета, а когда придет время покидать Хогвартс, то и всю оставшуюся жизнь. — Со мной абсолютно все в порядке, но с тобой определенно что-то не так, — ответила Эпонина. — Если ты действительно веришь, что между нами все будет хорошо после всего, через что ты и твои друзья заставили меня пройти за последние пару лет. Ты думаешь, что все эти поддразнивания и все эти злые комментарии, ты думаешь, что они просто исчезли из моего сознания в одночасье? Что ж, они этого не сделали. Я не буду держаться за руки с тем, кто взял за правило смеяться мне в лицо над чем-то, что я не могла контролировать, и я не буду стоять рядом с тем, кто просто позволяет своим друзьям говорить со мной. Ты хочешь поговорить о моей враждебности, но сам же и начал! Регулус сглотнул, но ничего не успел сказать, потому что Эпонина еще не закончила. — Не говоря уже о том, что ты все время называл меня глупой, когда мы были детьми, только потому, что мой родной язык был французским! Я легко могла бы посчитать тебя глупцом за то, что ты не понял, что я хотела сказать. Но я этого не сделала, вместо этого ты заставил меня чувствовать себя ужасно из-за себя еще до того, как началась школа, а потом ты сплотился с этой группой, которая почти заставила меня ненавидеть себя. Каждое утро мне приходится напоминать себе, что я стою этого, что я заслуживаю хороших вещей и что я люблю себя из-за таких людей, как ты. Яд капал с языка девушки, достаточно, чтобы Регулус поверил, что одна капля упадет на тротуар и прожжет его, как кислота. — И ты хочешь держать этот брак над моей головой, как будто это какое-то благословение? Ну, а как насчет этого? Я не хочу выходить за тебя замуж, но все же лучше выйду за твоего кровного брата-предателя! Оттолкнув его с дороги, Эпонина вышла из переулка и пошла по тротуару, исчезая в толпе ведьм и волшебников. Она не собиралась играть в Квиддич, тем более с Регулусом. Она собиралась в «Флориш и Блоттс», где, как она надеялась, найдет несколько книг из своего списка. Эпонине пришлось признать, что, шагая по тротуару, она держала голову выше, чем обычно, и легкий ветерок, дувший ей в лицо, был приятен. Она чувствовала себя намного лучше и даже не заботилась о последствиях. Она была уверена, что парень, скорее всего, вернется к матери и расскажет Вальбурге все, что она ему рассказала, и поднимется страшный шум, но в тот момент Эпонине было все равно. Это был момент, который давно назрел для девушки, несущей на себе всю тяжесть издевающихся над ней хулиганов. Если Регулус считает, что выйти за него замуж — это какое-то благословение или честь, она поставит точку. Она не хотела выходить за него замуж, и хотя она сказала это только из гнева, чтобы довести свою точку зрения до конца, она также не хотела выходить замуж за Сириуса Блэка. Никто, казалось, не понимал, что Эпонина ни за кого не хочет выходить замуж. В пятнадцать лет у нее еще не было романтических чувств к кому-либо, но до этого, даже когда она была моложе, люди толкали ей в лицо идею брака. Конечно, она была не одна, это было частью традиции в их семьях. Даже ее младшая кузина, Элизабет уже оказалась запертой в браке с братом Лестрейнджем, после окончания Хогвартса. Она слышала, как родители обсуждали это; маленькая застенчивая Элизабет, которая всегда цеплялась за руку старшего брата, когда им приходилось присутствовать на светских сборищах между семьями. Она попала в ту же ловушку, что и Эпонина, и вряд ли они могли что-то с этим поделать. Они могли убежать, как Сириус или их кузина Андромеда, которая сбежала, чтобы выйти замуж за магглорожденного. Это как вариант, но не очень хороший. У Андромеды был ее муж Тед Тонкс, а у Сириуса была группа друзей, которые заменили ему Регулуса в качестве братьев. У Эпонины не было такой удачи, у нее не было людей, к которым можно было бы бежать, и тех, кто мог бы ее поддержать. Если она сбежит, от нее отрекутся, и она не будет знать, как жить самостоятельно. Не говоря уже о том, что она любила своих родителей, несмотря на весь этот брак, они всегда относились к ней по-доброму, и она знала, что они ее любят. Оставить их было бы слишком для девушки. Ей было всего пятнадцать лет, куда ей идти и что делать, если она сбежит из дома? Существовал и другой вариант — вообще отказаться от брака, но это будет иметь неприятные последствия для Эпонины и ее семьи. Если она откажется выйти замуж за Регулуса, то поставит свою семью в невыгодное положение, которое они с таким трудом поддерживали и поддерживают. Ее сочли бы слабой или, возможно, дезертировавшей. Семья Блэков, вероятно, запятнала бы ее имя грязью всей своей власти и влияния. Ей было бы трудно найти работу, если бы у семьи Блэков было что сказать по этому поводу, они, вероятно, придумали бы о ней всевозможную ложь. И все потому, что отказ от брака с Регулусом будет расценен как неуважение, ведь именно столько власти он уже имел над ней. И все же он был здесь, пытаясь просто вести ее, как собаку на поводке. Было очень похоже, что почувствовала Эпонина, когда Эрнест Нотт дотронулся до ее руки, когда Регулус без разрешения схватил ее за руку. То, как он сцепил их руки, даже не спросив ее, заставило ее почувствовать себя оскорбленной. Вот как он все это понимал, что для нее большая честь быть с ним и что она будет благодарна и счастлива держать его за руку на публике. Что ж, она определенно заставила его дважды подумать об этом. Эпонина не чувствовала никакой вины, когда, держа в руках деньги, которые ей дали Орион и Вальбурга, она направилась в магазин. Улыбка на ее лице, когда она была окружена книгами, но улыбка на ее лице так же, как и она, не привела к рассказу. Она шла туда совершенно самостоятельно и сама приняла решение. Не зная, какие последствия последуют за ее действиями, Эпонина решила, что для нее будет лучше провести день так, как ей заблагорассудится. Однако ее радость была недолгой, и как только она прошла по одному из проходов — остановилась. Посреди прохода стоял Эрнест Нотт, и ему потребовалась всего секунда, чтобы заметить ее, когда он оторвал взгляд от книги, которую держал в руке. — Ну, здравствуй, Эпонина. Ты сегодня прекрасно выглядишь.