В погоне за ветром

Ветер тоскливо завывал за окном. Его протяжный свист заставлял Сирокко плотнее кутаться в плед. Огонь в камине потрескивал, наполняя комнату пряным ароматом горящих брёвен. Она вздохнула. Детектив сидел напротив и терпеливо ждал, пока она начнёт говорить. — Я ничего не сказала, когда Вы спрашивали, – виновато призналась она. – Но теперь готова. Треск пламени. Где она его слышала? Где видела такие же отсветы на стене. — Я слышал, что Куросио чудом выжил. Будто бы у Нимфеи едва не случился выкидыш, – заметил детектив, внимательно вглядываясь в лицо Сирокко. – Не расскажешь, как это случилось? Но она едва помнила этот день. Коридоры, волной накатывающий ужас, сплетни и перешёптывания. Почему? Была ночь. Накануне у Нимфеи была истерика... Из-за чего? Отсветы пламени. «Он меня не любит, я же вижу! Даже больше, он меня на дух не переносит! Я для него лишь обуза, я мешаю ему быть с теми, кто ему нравится». Воспоминания заставили Сирокко поморщиться, что не укрылось от глаз детектива. — Валлаго ненавидел свою жену, – неохотно ответила она. – И у него было много любовниц. — Это похоже на мотив для убийства? — Вряд ли, – покачала головой Сирокко. – Её семья очень богата, а он разорился. Она обеспечивала его всем. — В таком случае её убил тот, кто хотел пошатнуть положение Валлаго? – спросил детектив с непроницаемым взглядом. – Не верю, что ты настолько мало знаешь. Ведь ты сама хотела со мной поговорить наедине. — Нет, после её смерти всё досталось Куросио... Конечно, трехлетнему ребёнку, опекуном которого станет Валлаго. Все деньги Нимфеи после её смерти автоматически стали деньгами её мужа, а если бы она развелась с ним, то забрала бы всё с собой. «Я развожусь с Валлаго». «Развожусь». Сирокко резко вскочила со стула. Части пазла собрались в одну картину. — Не наделай глупостей, – предупредил детектив. – Когда я найду улики, арестую его. — Вы не найдёте улик, – резко ответила Сирокко и выбежала из комнаты. Что ж, она не удивлена. Признаться, Сирокко подозревала Валлаго больше других, но все же надеялась на ложность своих суждений. Но, видимо, она имела хорошую интуицию. Как же раньше не догадалась? Ведь все было на виду. Деньги, деньги, деньги! Клятые деньги, на которые теперь можно купить не только вещь, но и человеческую жизнь. Свернув за угол, она влетела в Дейтерия и, не успев остановиться, чуть не сбила его с ног. — Что случилось? – удивленно спросил он. – За тобой кто-то гонится? — Нет. Идём скорее, – Сирокко схватила его за рукав и потянула за собой. – Надо кое-что сказать тебе и Эблис. Ещё надо позвать Латимерию, больше никому нельзя доверять. Очередная бешеная гонка по этажам закончилась в комнате Дейтерия. Когда все расселись по креслам, Сирокко подалась вперёд. — Нимфею убил Валлаго. Слова, словно камни, упали в гнетущую тишину. На лицах собравшихся застыло удивление, которое постепенно превращалось в понимание. — Честно сказать, я не удивлена, – сказала Латимерия. – Он мне никогда не нравился. Родители настояли на их браке, потому что Валлаго тогда ещё был богат и знатен. — И что мы теперь будем делать? – напряжённо спросил Дейтерий. – Ясное дело, что детектив не найдёт никаких улик. Вопрос так и остался без ответа. Но сейчас Сирокко думала о Пуансеттии, которую несправедливо обвинили. Наверняка нож подложил тоже Валлаго, чтобы отвести от себя подозрения. Наверное, понял, что детектив начинает догадываться. Ярость вспыхнула в душе Сирокко, отравила мысли и забрала себе разум. «Уничтожу», – молчаливо пообещала себе она. Латимерия ещё немного посидела и вышла из комнаты. Все её чувства были словно спрятаны под ледяной маской, однако Сирокко видела, насколько сильно её горе. Для кого-то действительно было спасением и лучшим выходом прятаться за безразличием: редкому человеку приходит в голову обращать внимание на таких людей. Обычно они никак не выделяются из всей серой массы. Обыкновенная внешность, простая манера речи, ничем не примечательные взгляды на жизнь. Но никто не знал, насколько богат внутренний мир таких людей, каким острым умом они наделены. Таких, как Латимерия, нужно бояться – они всегда видят и знают больше других. — Пойду поговорю с детективом по поводу Пуансеттии, – нехотя сообщила Эблис и последовала за Латимерией. Выходя из комнаты, она бросила многозначный взгляд на подругу и улыбнулась уголками губ. Сирокко не смотрела на Дейтерия, однако буквально ощущала прикованный к себе его взгляд. — Ты... извини, если я тебя обидел, – сказал Дейтерий. – Я не хотел. — Все в порядке, – натянуто улыбнулась Сирокко, внутренне чертыхаясь. Ей было неприятно понимать, что она все больше привязывается к Дейтерию, но в то же время ей приносили радость даже их мимолетные встречи. Ветер звал её за собой, возводя между ней и всем остальным миром невидимую стену – точно такую же, которой Сирокко отделала от себя ветер. — Не хочешь прогуляться? – голос Дейтерия раздался ближе, и она наконец повернула голову. Их разделяло всего метра полтора, и Сирокко едва заметно пододвинулась ближе. — Здесь есть зимний сад, – добавил Дейтерий. Сирокко знала об этом, но никогда там не была. Нимфея никого не пускала в него, сама сажала растения и ухаживала за ними. После её смерти туда регулярно приходил садовник, но Сирокко так и не нашла времени любоваться цветами. — Пойдём, – легко согласилась она. Дейтерий первым подошёл к двери и уже коснулся ручки, как вдруг замер и обернулся. Сирокко тоже остановилась и удивленно посмотрела на него, чувствуя, как начинают предательски гореть щеки. Не говоря ни слова, Дейтерий притянул её к себе и обхватил за талию. «Его глаза совсем как море перед штормом», – подумала Сирокко, внезапно понимая, что не может отвести от них взгляд. Она дотронулась до его щеки, смущаясь и не зная, куда девать руки. Дейтерий перехватил её запястье и оставил на нем лёгкие, почти невесомые поцелуи. Новые чувства были чуждыми, одновременно пугающими и до дрожи приятными. Ветер, гуляющий вокруг, злобно обвивал Сирокко, не желая никому её отдавать. Вечный странник... Ты – лишь вечный странник. Ты всегда лишь вечный странник... «Да-да, помню, – отмахнулась про себя Сирокко. – Ты судьбы своей изгнанник. Но я свободна, а значит, могу выбирать». Осознание пронизало быстро, словно молния. Электрический разряд – страх, облегчение и пьянящее чувство свободы смешались вместе. Сирокко всегда была свободна, во всем и безвозвратно. Полностью и навсегда. И ветер, что теперь тоскливо завывал рядом, не был для неё господином. Братом, товарищем – да, но она не была рабом. Она могла выбрать остаться в Зеленеющих Холмах, в доме Атту или с Дейтерием; и даже если это не является свободой, это её выбор, а значит – свобода. Проклятие Ветра нельзя было ни понять, ни осмыслить, ни увидеть. Для каждого человека свобода была своей, особенной и неповторимой. Быть свободной – это значит делать то, что хочется, а сейчас Сирокко хотелось быть с Дейтерием, и никто в целом свете не сможет ей помешать. Горячий ветер покорно вздохнул, и в этом вздохе послышалась тоска тысяч неприкаянных душ. Сирокко по-новому взглянула на свою жизнь и на стоящего напротив неё Дейтерия. Никто никогда ей не помешает. Потому что она – воплощение свободы. Забыв обо всем, Сирокко подалась вперёд и нежно поцеловала Дейтерия. Потом она отстранилась и, полуприкрыв глаза, лукаво улыбнулась. — Но не думай, что я потеряю голову, – прошептала она.