"Дорогой Скорпиус,
Я боялся, что время раскрыть твои секреты придёт раньше, чем мы надеялись. Но мы ведь говорим о Золотом трио; у них и правда есть дар узнавать то, о чём им не следует знать.
Это твой секрет, мой дорогой мальчик. Если ты сочтёшь нужным наконец рассказать им всё, то я бессилен тебя останавливать. Я искренне верю, что с их новообретёнными знаниями помощь, в которой ты отчаянно нуждался, наконец-то станет реальностью.
Но всё же доверие должно быть взаимным. Возможно, если ты доверишь им свой секрет, они наконец-то смогут доверять тебе и твоей лояльности.
Искренне,
Профессор Дамблдор
P. S. Чердак на площади Гриммо — восхитительное место для потерянных сокровищ и неожиданно полезных вещей."
Скорпиус вздохнул и аккуратно сложил пергамент. Он почему-то даже не удивился тому, что Дамблдор ответил на его письмо именно так. Слизеринец знал, что несмотря на то, что он попросил совета директора, решение наконец рассказать обо всём основному составу Отряда Дамблдора всё равно ляжет на его плечи. А ещё наследник Малфоев был немного смущён постскриптумом, однако не стал на на этом зацикливаться.
Он не пришёл к обеду, несмотря на то, что его пригласил Рон, а не кто-нибудь ещё. Скорпиус видел, что Рону было неловко в его присутствии, гриффиндорец, несомненно, всё ещё был потрясён событием, произошедшим чуть ранее. Но Скорпиус был рад, что Рон не стал приставать, когда он вежливо отказался пойти пообедать.
Слизеринец думал, что сегодняшний день закончится полным одиночеством, и был искренне разочарован, когда в его комнату вошла Гермиона Грейнджер, упёршись руками в бёдра, а на лице ведьмы застыло серьёзное выражение.
— Грейнджер...
—
Нет, Малфой, хватит твоих глупых секретов! — прогремела она,и Скорпиус вздрогнул от тона её голоса. Гермиона сделала паузу, глубоко вздохнула и чуть сдулась, а на её лице появилась новая эмоция, и парень знал, что его решимость растворяется. – Мне… ну,
нам нужно понять, что произошло сегодня днём.
Скорпиус испустил огромный вздох и бросил на неё испепеляющий взгляд.
— Ух,
ладно, ты всегда была слишком напористой, – сказал он почти плаксиво. Девушка в ответ выдавила лёгкую улыбку, и это заставило его почувствовать себя немного лучше.
Затем светловолосый волшебник встал с кровати и схватился за палочку.
– Встретимся на чердаке, — начал он, вспомнив письмо Дамблдора. — Иди, приведи остальных.
— На чердаке? – замешкавшись, спросила Гермиона. — Зачем?
На лице Скорпиуса появилась кривая улыбка.
— Честно говоря, я тоже не уверен, — сказал он.
Скорпиус не стал ждать новых вопросов Гермионы и вместо этого поднялся наверх. Отсюда парень мог слышать лишь отголоски тихих разговоров в гостиной, где бездельничали взрослые члены Ордена Феникса.
Раньше он много бывал на чердаке с Алом. Дамблдор был прав, когда сказал, что здесь было много странных вещей. Скорпиус мог вспомнить полные приключений дни, что он проводил со своим лучшим другом, когда они целый день обнаруживали новые безделушки, с которыми можно было повозиться.
Сейчас чердак не слишком отличался от того места, которое помнил Скорпиус. Это была комната, которую его мать на самом деле даже не трогала; так что слизеринец был не слишком удивлён, что здесь ничего не изменилось.
Скорпиус не понимал, что имел в виду Дамблдор, когда намекнул на то, что на чердаке можно найти что-то, что могло бы помочь ему с его откровением. Парень мысленно проклял старого волшебника, думая, что у него совсем нет времени на его глупые загадки. Нервы наследника Малфоев были слишком измотаны, чтобы выдержать ещё и игры разума; прямо сейчас ему очень нужна была помощь.
– Хорошо, Малфой, мы здесь, — объявила Грейнджер, а позади появились и другие недоверчивые гриффиндорцы. Скорпиус вздохнул с облегчением, увидев, что они не позвали с собой взрослых членов Ордена, чтобы засвидетельствовать его откровение.
— Почему из всех мест ты выбрал именно чердак? — спросил Гарри, морщась при виде захламлённой комнаты.
Скорпиус пожал плечами, уселся на пол и выжидающе посмотрел на остальных, указав на пустые места рядом с собой.
— У меня нет всего дня, — протянул он.
Гермиона нахмурилась и первой села рядом со слизеринцем. Джинни и Рон последовали её примеру, и только Гарри остался стоять.
— Ну же, Гарри, — настаивала Гермиона.
– Я думаю… я лучше постою, — сказал недоверчивый Мальчик-Который-Выжил, медленно вытаскивая свою волшебную палочку.
— Как хочешь, — сказал Скорпиус, закатывая глаза от подозрения в глазах Гарри, а затем посмотрел на каждого из них и начал: — Так что вы хотите знать?
Джинни фыркнула, к большому удивлению слизеринца.
— Честно, Малфой? — начала она. — Мы действительно не знаем, что, чёрт возьми, произошло. Так что, может быть, лучше всего рассказать нам
всё?
— Всё, — повторил он с кривой улыбкой. – Я не знаю, с чего начать, – и это была правда. Скорпиус многое пережил за последние несколько месяцев и, честно говоря, не знал, какие из событий были наиболее значимыми.
– Может, начнём с того, что ты расскажешь нам,
кто это был? — услужливо предложила Гермиона. — Человек, которого принял облик боггарта. Тот, кого ты назвал папой.
Скорпиус вздохнул.
— Это был Драко Малфой, — продолжил парень, и его сердце ужасно заболело от озадаченных взглядов. — Он был… ну, его всю жизнь преследовали за все неправильные выборы, которые он сделал в юности, поэтому каждый день, я боюсь, что он несправедливо получит поцелуй дементора только за то, что следовал приказам, — слизеринец провёл рукой по лицу, внезапно почувствовав себя истощенным. — И да, как вы слышали, он мой отец.
— Но разве Люциус… — голос Рона дрогнул, и гриффиндорец нахмурился. — Ух, я больше не знаю, что и думать.
— Люциус не твой отец. А вот этот Драко Малфой — да, — повторила Гермиона с отсутствующим выражением лица. Она смотрела в окно на чердаке, и Скорпиус практически видел, как крутятся и вращаются шестёренки в её голове. — Но этот Драко Малфой… мы никогда ничего о нём не слышали.
— Потому что его нет в этом мире, — просто ответил светловолосый волшебник. — Надеюсь, что только пока.
На лицах остальных появились одинаковые растерянные выражения, но Гермиона продолжала пристально разглядывать окно.
— Тогда как...
— Потому что ты не отсюда, — хмыкнула Гермиона, чтобы прервать вопрос Гарри, а её карие глаза теперь были расширены от осознания. — В этом есть
смысл. Ты ведёшь себя так, как будто ты не высокомерный, надоедливый Царь скорпионов, к которому мы привыкли, потому что
ты — не он.
Джинни обеспокоенно положила руку на плечо девушки.
– Это абсурдно, Гермиона. Я не думаю…
— Я права, не так ли? — потребовала она ответа, на этот раз глядя прямо в стальные серые глаза Скорпиуса. — Может быть, ты из другого времени? Чёрт возьми, даже из другого измерения! Я знаю, что это слишком надумано, но я много читала о путешествиях во времени, и это возможно. Это единственное, что могло бы объяснить, почему всё, что связано с тобой так... так
сбивало с толку и запутывало с самого начала учебного года.
На этот раз все взгляды остановились на Скорпиусе, потому что гриффиндорцы явно ужаснулись тому, что предложение Гермионы могло быть правдой. В ответ парень слегка улыбнулся, не отрываясь от решительного взгляда ведьмы.
— Дамы и господа, ярчайшая ведьма своего поколения снова нас не разочаровала.
–
Проклятье, этого не может быть, — выдохнул Рон. Гарри был слишком ошеломлён и неуклюже плюхнулся на пол. Гермиона, хоть и оказалась права, тоже выглядела удивлённой тем, что её теория подтвердилась.
— Ты из
будущего? — закричала Джинни, и её рыжие волосы внезапно вспыхнули от недоверия.
Скорпиус вздохнул и снова провёл рукой по голове.
— Близко, — сказал он.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурившись, спросила Гермиона.
— Я имел в виду, что да, я из будущего, – сказал он. — Если быть точнее, в двадцати семи годах отсюда. Но не всё так просто. Это... — наследник Малфоев сделал паузу и вздохнул, ломая голову, как бы попроще объяснить своё аномальное присутствие в этом времени. — Я использовал маховик времени, но он сломался в процессе, однако каким-то образом мне всё же удалось отправиться в прошлое. Проблема в том, что я, как казалось,
заменил своего отца — да, он должен был быть вашим одноклассником — и Дамблдор считает, что я, возможно, случайно заставил своего отца прекратить существование в этом времени.
Гермиона застонала.
— В этом нет никакого смысла, — возразила она. — Маховики времени были созданы для того, чтобы позволить людям путешествовать во времени, а не заменять людей.
— Это какая-то сложная магическая ерунда, — сказал Скорпиус, снисходительно махнув рукой. — Честно говоря, я до сих пор понятия не имею, что, чёрт возьми, произошло, но Дамблдор считает, что моя бессмертная любовь к моему отцу и моё желание спасти его стали причиной, по которой Время позволило мне вернуться. Думайте об этом в том же смысле, что и о Поттере, мать которая умерла, спасая его своей любовью. Очевидно, детская любовь к родителям столь же сильна.
Его заявление было встречено молчанием, и Скорпиус не знал, что сказать дальше, чтобы убедить их. Он боялся, что после этого откровения они подумают, что он ненормальный, и решат, что он слишком сумасшедший, чтобы действительно помочь.
— Нам нужны доказательства, – внезапно заявила Гермиона.
— Какие? — устало спросил Скорпиус, бросив на неё испепеляющий взгляд. — Если хочешь знать, Грейнджер, у меня нет средств… — его глаза расширились, когда парень наконец осознал, что имел в виду Дамблдор, когда сказал, что на чердаке есть "неожиданно полезные вещи".
Скорпиус немедленно вскочил на ноги, проигнорировав все остальные вопросы, и стал рыться в старых безделушках в поисках древнего шкафа, в котором, как он хорошо помнил, раньше хранился Омут памяти.
— Ага! — воскликнул слизеринец, радуясь тому, что Омут памяти всё ещё был на месте, а затем вытащил свою палочку и левитировал Омут, пока тот не оказался перед гриффиндорцами.
— Я могу показать свои воспоминания, — сказал Скорпиус, устремив взгляд на Гермиону. — Думаю, этого будет достаточно.
Ведьма молча кивнула головой в знак согласия.
Глубоко вздохнув, Скорпиус закрыл глаза и мысленно вызвал все свои воспоминания, связанные с его родителями и друзьями, с будущим волшебном миром и со всеми хорошими вещами, которые люди в этой комнате сделали, чтобы мир стал лучше.
Тонкая струйка беловатого тумана вылетела из его виска, и Скорпиус немедленно направил её в волшебный сосуд. Его воспоминания вспыхнули и закружились, и светловолосый волшебник уже мог видеть в Омуте искажённый образ своего отца.
— Увидимся внутри, — пробормотал он остальным и прикоснулся к волшебной воде, которая мгновенно перенесла его внутрь воспоминаний.
Скорпиус стал ждать, пока материализуются другие его воспоминания, когда рядом с ним появились гриффиндорцы. А затем в тумане возник старый образ его семьи, которая расположилась на огромном поле поместья Малфоев, где пятилетний Скорпиус Малфой впервые летал на своей игрушечной метле.
"Вот и всё, Скорп, у тебя всё отлично получается!" — крикнул Драко из воспоминаний, прижав ладони ко рту, чтобы увеличить громкость голоса. Настоящий Скорпиус просиял, когда его младшая версия пролетела над всем полем. Сейчас он мог видеть, как его мать побледнела от маленьких фокусов, которые выкидывал её ребёнок.
Его маленькая семья вскоре превратилась в белый туман, и возникло новое воспоминание о маленьком Скорпиусе, благоговейно пребывающем у постели его болеющей матери. Астория болела с тех пор, как родила Скорпиуса, и оба Малфоя неукоснительно оставались рядом с ней каждый раз, когда её состояние ухудшалось.
"Ты не должен плакать, любовь моя", — сказала Астория с улыбкой. —
"Мама скоро поправится".
— Твоя мать —
Астория Гринграсс? — наполовину крикнул, наполовину прошептал Рон.
Скорпиус ухмыльнулся.
– Единственная и неповторимая.
Воспоминание исчезло, сменившись другим, на этот раз оно показывало одиннадцатилетнего Скорпиуса, который с гордостью вручал родителям письмо о зачислении в Хогвартс. Драко первым встал со стула и крепко обнял сына.
Следующее воспоминание перенесло их в Хогвартс-экспресс, и Скорпиус сразу понял, что это был первый раз, когда он подружился с Альбусом Северусом Поттером. Парень бросил быстрый взгляд на Гарри, который пристально наблюдал за сценой, разворачивающейся у них на глазах.
"Слушай, я знаю, кто ты, так что будет справедливо, если ты узнаешь, кто я", — сказал Скорпиус из воспоминаний, нахмурившись при мысли, что, возможно, если он раскроет свою истинную личность этому мальчику, он больше не захочет быть его другом.
"Ты Альбус Поттер. А я Скорпиус Малфой. Мои родители — Астория и Драко Малфой. Наши родители…" — он отвернулся и вздохнул. —
"Ну, они не очень хорошо ладят".
Все взоры были прикованы к Гарри Поттеру, потому что, честно говоря, его сходство с Альбусом было просто сверхъестественным. Однако глаза Поттера смотрели на него.
В следующем воспоминании появился задумчивый Скорпиус в спальнях Слизерина. Альбус сидел рядом с ним, положив руку на плечо лучшего друга.
"Я не против, если ты перестанешь быть моим другом, Ал", — сказал Скорпиус из воспоминаний, пытаясь казаться весёлым. —
"Ты же не хочешь, чтобы тебя видели с чёртовым сыном Волди-Молди".
Альбус из воспоминаний фыркнул.
"Меня не волнует, если ты вдруг окажешься следующим Тёмным Лордом, Скорп", — заметил Ал. —
"Ты мой лучший друг, чёрт возьми".
"Но твой отец…" — Скорпиус вздохнул и посмотрел себе на колени. —
"Он не очень меня любит".
"Я позабочусь о нём".
Наследник Малфоев сразу узнал следующую сцену, ведь это был вокзал Кингс-Кросс, где его разъярённый отец противостоял Гарри Поттеру на глазах у множества зрителей.
"Я не знал, что ты можешь быть до такой степени мелочным, что даже подумаешь о разлучении двух чёртовых друзей, Поттер", — прорычал его отец. Именно в тот день Скорпиус понял, что он искренне, действительно, несомненно очень сильно любит своего отца.
Следующее воспоминание было о четверокурснике Скорпиусе Малфое, сидящем на своей кровати и читающем письмо от отца.
"...прости меня, Скорпиус, но твой отец оказался втянут а очередную сложную ситуацию. Нам снова может стать трудно из-за моих прошлых ошибок. Прости меня, мой сын..."
Слёзы навернулись на глаза Скорпиусу, когда сцена изменилась, и на этот раз появилось воспоминание о нём и Альбусе у озера Хогвартс в тот роковой день, когда он решил вернуться во времени, чтобы спасти своего отца.
"Я собираюсь украсть Маховик времени, Ал... Я собираюсь вернуться в прошлое и предупредить отца о возможных последствиях неправильного выбора, который он сделает", – настоящему Скорпиусу хотелось крикнуть, что он, чёрт возьми, сумасшедший, даже потому что задумался об этом.
"Милый Салазар, Скорпиус, это безумие!" — воскликнул Альбус.
Следующим воспоминанием было то, как парня остановила МакГонагалл, сломанный маховиком времени, а его слёзы смешались с волшебным песком и запустили феномен, который вернул его во времени.
Последним воспоминанием было то, как Скорпиус проснулся в своей незнакомой спальне в поместье Малфоев, прежде чем всё превратилось в туман, и они были перенесены обратно на чердак площади Гриммо.
Следы слёз всё ещё были на его лице, и Скорпиус немедленно стёр их. Было достаточно неловко плакать перед тупым Золотым Трио, не говоря уже о том, чтобы делать это
дважды в один и тот же чёртов день.
Молчание было очень тяжёлым, пока остальные переваривали всё, что только что произошло, и Скорпиус видел, что они всё ещё были в шоке от увиденного. Он не мог их винить, но всё же надеялся, что демонстрация этих воспоминаний хотя бы поможет поддержать его нелепое откровение.
— Как мы узнаем, что это не ложные воспоминания, — медленно начал Рон, заставляя Скорпиуса нахмуриться. Однако, прежде чем парень смог защитить себя, он был удивлен тем, что Гермиона устало вздохнула и бросила на Рона многозначительный взгляд. –
Что? Я просто осторожничаю.
—
Рональд, чтобы изменить воспоминание, требуется огромное количество навыков, – огрызнулась ведьма, и Скорпиус почувствовал, как его сердце дрогнуло от уверенности в её голосе. — Было бы очевидно, если бы он изменил свои воспоминания, — Гермиона бросила быстрый взгляд на слизеринца и нахмурилась. — Без обид, Малфой, но я думаю, что ты недостаточно квалифицирован.
Он пожал плечами, полностью соглашаясь с её словами.
— Гермиона права, — глаза Скорпиуса расширились, остановившись на Поттере, но выражение лица гриффиндорца понять было трудно. – Я видел изменённые воспоминания Слизнорта. Они
очевидны; вы сразу поймёте, если что-то не так. Однако его воспоминания… — изумрудные глаза парня остановились на слизеринеце. — Я верю, что они настоящие.
— Что ж, Уизли, достаточно ли я убедил тебя? — зарычал Скорпиус, а Рон впился взглядом в свои туфли, решив больше ничего не комментировать. — Теперь, когда ты знаешь мой ужасный секрет, теперь всё в порядке, да? Может, сегодня ты перестанешь приставать ко мне и оставишь меня в покое.
Гермиона шагнула вперёд и попыталась дотянуться до светловолосого волшебника, но он отступил.
– Малфой...
— Я сказал
оставить меня в покое, — возразил он.
— Ну же, Гермиона, — пробормотала Джинни, хватаясь за руку девушки. Скорпиус не оглядывался на дверь, пока не услышал, как она закрылась. Как только они ушли, парень испустил тяжёлый вздох и бросил ещё один взгляд на Омут памяти.
Скорпиус почувствовал, как его глаза снова наполнились слезами, пока он медленно шёл к Омуту, а затем дотронулся кончиком своей волшебной палочки до виска и извлёк для себя новые воспоминания. Если он не может вернуться в своё собственное время, тогда вселенная не должна винить его, если он будет освобождать их снова и снова.
-ооо-
Дни, последовавшие за его откровением, пролетели как в тумане. Никто ни слова не проронил об их открытии, и Скорпиус был за это бесконечно благодарен. Большую часть ночей парень отправлялся на чердак, чтобы просмотреть свои воспоминания в Омуте памяти. Возможно, это был его способ попрощаться с людьми, которых он любил шестнадцать лет.
Вскоре наступил канун Рождества, и Скорпиус оказался один в своей комнате. Ужин миссис Уизли, конечно, был восхитительным, и наконец прибыли печально известные близнецы Уизли, чтобы на следующий день отпраздновать Рождество вместе со своей семьёй. В другой ситуации ему захотелось бы пообщаться с Фредом и Джорджем Уизли, но он всё ещё чувствовал себя не очень хорошо. Скорпиус знал, что близнецам тоже было любопытно его странное присутствие на площади Гриммо, но они неожиданно оставили его в покое.
В своём уединении Скорпиус нашёл время, чтобы начать рассылать рождественские подарки. Он отправил подарки своим слизеринским знакомым, послал носовой платок Нарциссы вместе с письмом, в котором умоляя её быть осторожной, а также послал подарок Дамблдору и Снеггу. Скорпиус также сознательно позаботился перед отправкой подарка Астории, предварительно заколдовав ландыши, чтобы она могла сохранить их.
Он также отправил сову с подаркам, которые купил для Невилла и Полумны, так как во время каникул их не было на площади Гриммо. Отправлять подарки остальным Скорпиус не стал, поскольку посчитал, что было бессмысленно беспокоить сову, раз уж они все жили под одной крышей. Парень решил, что просто проснётся завтра пораньше и положит подарки под ёлку, чтобы избежать неловкого момента их вручения. Он особенно нервничал из-за своего подарка для Поттера, всё ещё мысленно проклиная себя за импульсивную покупку подарка, который несомненно бы оценил его лучший друг.
Близилась полночь, когда все подарки были отправлены. Скорпиус уже хотел лечь спать, когда заметил одинокую серебряную шкатулку, всё ещё стоящую на столе.
"О, точно", — подумал он, медленно приближаясь к подарку, а затем сжал его в руках. Его уставшая сова наконец вернулась после последнего полёта и уже собиралась заснуть, и Скорпиус знал, что было глупо даже думать о том, чтобы отправить сову его отцу и одновременно побеспокоить птицу, но всё же не мог остановиться.
— Извини, приятель, — пробормотал он, поглаживая пышные перья своего филина Аполлона. — Это последнее.
Аполлон протестующе ухнул и прикусил палец парня, но позволил ему, наконец, привязать к лапе подарок. Сова взлетела, и Скорпиус наблюдал из окна, гадая, будет ли там хоть кто-нибудь, кто сможет получить его подарок.
-ооо-
Он был разбужен лучами солнечного света, упавшими на его лицо. Скорпиус неуверенно открыл глаза и сел, на мгновение осознав состояние заплесневелой, вонючей спальни, которую он объявил своей собственной, прежде чем его взгляд упал на стол рядом с кроватью.
Аполлон спал на своём насесте, а подарок для Драко всё ещё был привязан к его лапе.
Сердце Скорпиуса упало, и он встал с постели, чтобы отвязать подарок. Аполлон раздражённо ухнул из-за того, что его потревожили, и тут же закрылся своими огромными крыльями.
Вздохнув, Скорпиус спрятал шкатулку в чемодан и снова сел на кровать, уже решив, что это было худшее Рождество в его жизни.
