Ты в порядке?

- Святые угодники. Напомните мне, почему я все-таки согласился на эту массовую истерию под кодовым названием «Рождественский корпоратив»? – Лестер с легкой тревогой наблюдал за происходящим в его Центре и с каждой минутой убеждался, что, если не взять всю эту суматоху под контроль, веселый праздник обещает перерасти в сумасшедшую вечеринку с поджиганием елки и прочих вытекающих отсюда последствий. - Вы были так рады спасению мира, сэр, - напомнил оказавшийся поблизости Коннор, в красном колпаке и с бубенчиками в обеих руках. Он с воодушевлением и каким-то детским счастьем оглядел помещение. Эбби и Дженни суетились вокруг елки, увешивая каждый свободный дюйм гирляндами и мишурой, Сара не отставала – в каждое "пропущенное" пространство помещала омелу, даже Хелен пребывала в отличном расположении духа, командуя Беккером и Стивеном, давая ценные указания - как лучше украсить макушку и куда прикрепить фонарики. - Это нечестно, - посетовал Лестер. – Вы подловили меня в самый неподходящий момент и воспользовались моей безграничной добротой. - Вечеринка будет просто супер, сэр! – успокоил компьютерный гений. - У нас даже торт имеется! И мандарины! - Вы меня утешили, Темпл. Уж если даже мандарины… Это что еще за черт?! - Хоу-хоу-хоу! – С небезызвестной репликой в главный зал вошел не кто иной, как Санта Клаус. - Ник! Ты все-таки сумел достать костюм! – Радостная Клаудия-Дженни встретила ученого буквально с распростертыми объятьями, чмокнув его в щечку. – Ого, какой у тебя живот! А какой тяжелый мешок с подарками!! Надеюсь, и мне что-то достанется? Санта расплылся в игривой улыбке. - Не сомневайся, милая. Подарочки я найду для всех, а уж для своих девочек и подавно. - Вы знаете, мистер Темпл, - обреченно проговорил Лестер, взирая на то, как Санта Клаус обнимается с беременной Льюис, - боюсь, здесь мне не помогут даже мандарины. - Красный - сюда, зеленый - ближе к макушке, синие развесьте по периферии дерева. И, вообще, какой, кхм, идиот додумался купить на зеленое дерево зеленые фонарики? - Хелен! Мне нравятся эти фонарики! - Эбби возмущенно надула губы, чувствуя негодование, плавно перешедшее в тоску, потом столь же неспешно уступившую место праздничной эйфории. Шутники-гормоны, что вы хотите! - Стивен вообще предлагал украсить елку фигурками динозавров! - Ах он негодяй, - постаралась изобразить сопереживание ученая, изящным движением руки поправляя один из бантиков, красовавшихся на лесной красавице. - Так, Сара, ты в курсе, что столько омелы вредно для здоровья? Угомонись, здесь, по-моему, никому не нужен повод, чтобы начать целоваться. Мы попали в "беременный" плен. Шатенка критично осмотрела пространство возле себя: Лестер негодующе сверлит глазами Каттера, старательно избегая хоть одного критичного взгляда в сторону взрывоопасной в последние дни Льюис; Каттер целуется, напрочь игнорируя начальство, Льюис собственно тоже при деле... Темпл без зазрения совести приступил к праздничному банкету, тыря со стола уже не только мандарины, но и что-то посущественнее, надо отметить, что некий зеленый субъект с крыльями в этом ему довольно неплохо помогает! Сара и Беккер о чем-то хихикают, но, по крайней мере, усердно следуют её указаниям и украшают елку, помещение и себя. Эбби, про неё лучше промолчать, так как просто невозможно уследить за тем, в какой точке пространства в данный момент находится этот гиперактивный "шарик", которому, к слову, не сегодня завтра рожать, а она все туда же. Вон, в данный момент подзуживает Стивена лезть на верхушку ели, водружать сверкающую звезду. Вообще, с точки зрения Хелен всё происходящее было сплошным идиотизмом. Хороший корпоратив – это когда всё уже наряжено и приготовлено до тебя и не тобой, а не когда ты приходишь и начинаешь самостоятельно украшать ёлку, расставлять угощения. И уж тем более, не когда ты сам выряжаешься Санта-Клаусом. Шатенка поглядела на бывшего мужа, не пытаясь скрыть усмешку. И как она позволила себя сюда притащить? М-да… Каттер вспомнила, как. Стивен обещал, что целых два дня не будет приставать к ней с предложением руки, сердца и перспективы провести совместную вечность в аду, если Хелен согласится пойти. С этим замужеством Харт, видимо, выбрал тактику изматывания противника, приступа измором. Изматывал не так занудно, чтобы Хелен захотелось собрать вещи и сбежать, но регулярно. Регулярно, чёрт побери! Кажется, это уже был просто какой-то спортивный интерес. - У тебя тоже ноги постоянно распухают? – тихонько хихикнула Эбби, поглядывая на пиарщицу. - Ещё как! – усмехнулась Клаудия-Дженни. – Пришлось пока позабыть о каблуках. А Коннор всё ещё делает детскую? - Ага. Только что поклеил новые обои и переставил мебель. Второй раз за месяц. Видимо, Темпл будет принадлежать к разряду восторженно-сумасшедших папаш. Когда Эбби впервые почувствовала, что ребёнок зашевелился, Коннор пришёл в такой неописуемый восторг, что почти сразу же позвонил всем друзьям и взахлёб рассказал о потрясающем событии. Большинство друзей сухо поздравили и положили трубку. И только Ник Каттер был несколько общительнее: добродушно сказал, что он, безусловно, безмерно рад столь знаменательной новости, но так ли необходимо было делиться ею в три часа ночи, неужели это не могло подождать до утра? Зато через пару месяцев профессор сам позвонил студенту, тоже далеко не в рабочее время. «Девчонки заёрзали!» - счастливо выдохнул Ник в трубку. Вот вам и пополнение в рядах чокнутых папенек. - Мы замужем за сумасшедшими, - заговорщически шепнула Клаудия-Дженни, склонившись к уху блондинки. После чего обе они расхохотались. *** - Кристин! Какой приятный сюрприз. - Лестер зашагал навстречу прибывшей коллеге и тут же остановился как вкопанный, приметив позади коляску, в которой, без сомнения, сидела дочь, да и сына, робко жмущегося к маме. - Джеймс, меня вдруг обуяли странные сентиментальные чувства, - пояснила брюнетка, приветливо маша коллегам мужа, с любопытством выглядывающим из-за его спины. – Рождество на дворе, сам понимаешь, - она в совершенно привычном жесте чмокнула его в щеку. - Кристин… - тактично процедил Лестер, ловя на себе очередной взгляд работников, - ты ставишь меня в неловкое положение. Джонсон очаровательно улыбнулась. - А я знаю. - И ты за это заплатишь, - пообещал начальник, выдавливая улыбку и при этом взглядом давая понять, что не потерпит ни одного колкого замечания в свой адрес со стороны подчиненных. Те, зная шефа не один год, предпочли тактично отвернуться, возвращаясь к празднеству. В общем-то, об отношениях Кристин и Джеймса многие уже и так догадывались. - Видишь, - обратилась брюнетка к сыну, наклонив к нему голову, - я же говорила, папочка будет рад нас видеть. Ну, где тут у вас праздничный торт? *** Все в общем и каждый в частности с любопытством взирали на эту странную парочку, пока Кристин, держа Патрика за ручку, с Джеймсом, управляющим коляской, не приблизились к одному из накрытых вкусностями столов. - Каттер, - с места в карьер сухо проговорил Лестер, строго взглянув на профессора, - прекратите обнимания, сын уже интересуется, почему Санта такой любвеобильный. Пришлось признаться ему, что мисс Льюис – хорошая девочка и весь год вела себя ну очень хорошо, в отличие от его мамы, которую Санта даже подарком не одарил. Ник встрепенулся, входя в образ символа Рождества, почесал макушку, при этом шапка его забавно съехала набок, и деланно-старческим голосом прохрипел. - Хоу-хоу-хоу! К нам в гости пожаловали сами Кристин Джонсон… - Лестер, - машинально поправил начальник. Санта довольно быстро нашелся и продолжил: - Кристин Лестер, - он выудил какой-то сверток из своего полуопустевшего мешка – большинство подарков уже было роздано, - ээ… - Патрик, - помог Лестер. - Патрик Лестер, замечательный и умный мальчик, - Ник и ему протянул подарок, который сын Лестера с трепетом и малоскрываемой радостью принял и тут же развернул – оленьи рога-ободок. - О, и у тебя тоже, приятель, - порадовался за парня Беккер, тряхнув своими рогами, уже водруженными на голову, - в роду оленей пополнение, - хмыкнул он. - Смотрите, не войдите в образ, капитан, - посоветовал Лестер, - Вы мне больше нравитесь в человеческом обличье. - И, наконец, - Санта Ник протянул еще один сверток Кристин, - подарок для самой маленькой гостьи. С наступающим вас, друзья мои! – Радостный Каттер расплылся в добродушной улыбке. Дженни, умиленно наблюдавшей за этой сценкой, так и захотелось обнять своего дорогого Санту, но она удержалась – и правда, для детей это, наверно, выглядело бы странно. - Ну, - вдруг провозгласила Сара, стоявшая под руку с Беккером, и ее корона из мишуры прекрасно гармонировала с плюшевыми оленьими рогами военного, - как же так вышло, что вы, товарищи, женаты, а мы ни сном, ни духом? Лестер вопросительно посмотрел на Кристин, мол, сама виновата – сама теперь и отдувайся. И тут же пожалел, что не ответил самостоятельно. - Джеймс так застенчив. Он и маме-то своей обо мне рассказал лишь когда мы помолвились, то-то она негодовала по этому поводу, да, милый? – Она улыбнулась ему милейшей из своих улыбок. - Да, дорогая, сглупил – с кем не бывает. - О, а не желаете послушать забавную историю, приключившуюся с Джеймсом не так давно? – радостно поинтересовалась Кристин. Конечно же, сотрудники желали. - Теперь понятно, почему я предпочитаю молчать о своей личной жизни? – вполголоса вопросил Лестер у рядом стоявшего Коннора. Тот, ощутив крайнее неудобство, моргнул. – И, Коннор, что там у нас насчет дискотеки? Ведь девушки обычно не болтают без умолку во время танцев? Поняв тонкий намек, компьютерный гений кинулся подключать аппаратуру. А гости с превеликим удовольствием внимали рассказу Кристин о Лестере. - Что-то я проголодался, - словно его эта тема ничуть не касалась, сообщил Джеймс, с чрезмерной заинтересованностью разглядывая яства. *** Кристин вовсю травила байки о своем муже, неожиданно оказавшись в центре внимания, точнее – окруженной сотрудниками Центра, жаждущими услышать пикантные подробности из жизни начальства – ведь сам он столь тщательно эти подробности старался скрыть - И вот Джеймс заперся в своем кабинете, прячась от сына, а Патрик стучится в дверь и не понимает, почему папа так странно себя ведет. Как тут объяснить ребенку, что папа боится заразиться ветрянкой? Лестер, стоявший по другую сторону фуршетного стола, под дружный хохот слушателей закатил глаза. – …Он там круглыми сутками сидел. Вылезая лишь под покровом ночи, когда Патрик уже засыпал. И, как бы он ни старался... – Она намеренно поймала взгляд мужа на себе, мило улыбнувшись на его немой жест, явно кричащий «Не сме-е-ей!», и продолжила: - все равно в итоге заразился. О, возможно, вы помните это время – когда Джеймс брал экстренный двухнедельный отпуск за свой счет. Поскольку в данном конкретном случае Лестер с Кристин ничего поделать не мог, он лишь выдавил улыбку на всеобщее веселье, причиной которому стала – он в этом не сомневался – мысленная картина: он, весь в зеленую крапинку от зеленки, растянулся на диване. Кристин за это поплатится, еще как поплатится, твердо решил Джеймс, конечно же, в глубине души вовсе не сердясь на свою жену, но всегда приятно под предлогом глубокой обиды выудить у любимой женщины поцелуй-другой, или добиться от нее согласия приготовить его любимое блюдо. - Разве бедняга Лестер не переболел этой напастью в детстве? – вошел в положение Беккер. Хотя нет, ехидно улыбается, зараза. - О, на этот счет у меня тоже есть история, которую мне когда-то поведала Эннит, его мама, - охотно подхватила тему Кристин. Лестер к тому времени уже обогнул стол и теперь стоял рядом с ней, наклоняясь будто бы чтобы захватить оливку, на самом деле шепнув так, чтобы расслышала лишь брюнетка: - Осторожно, Кристин. Не забывай, что дети сегодня ночуют у бабушки, и ты останешься со мной наедине. – Он проглотил оливку, распрямляясь. Ну вот, кажется, он лишь добавил масла в огонь – девушка, воодушевившись обещаниями, с двойным энтузиазмом принялась описывать картины из его детства, о которых он даже священнику на смертном одре не стал бы рассказывать. Он наклонился к Патрику, громко и отчетливо говоря: - Идем, сын, оставим этих нехороших людей общаться с мамочкой, а сами съедим по мороженому. – Он подхватил ребенка на руки и беззаботно прошагал в другой конец зала, к другому столу, возле которого, по счастливой случайности, ютились Хелен Каттер со Стивеном – о лучшем и мечтать нельзя! - А кто-то еще Ника попрекал выбором жены, – хмыкнул Харт, тщательно разжевывая колбаску. - Я, между прочим, все слышу, - беззлобно напомнила Хелен. - Моя жена, по крайней мере, ни разу за долгую семейную жизнь не сбегала от меня и даже не пыталась меня убить, - в свое оправдание заметил Лестер, опуская сына на ноги и протягивая ему блюдечко с мороженым. - Нет, я правда вас слышу, - уже слегка раздраженно напомнила о себе Каттер. Потом вдруг, явно что-то придумав, добродушно улыбнулась и присела на корточки напротив Патрика. – Милый, а твой папа когда-нибудь ходил в шортах и майке? Без пиджака? Лестер многострадально возвёл глаза к потолку. - Боже, я, конечно, очень польщен их ко мне вниманием, но все же, думаю, на сегодня уже вполне достаточно. *** По залу разнеслась приятная музыка, усиливая дух Рождества и оживляя и без того уже оживленную атмосферу. Коннор, довольный, что, наконец, установил аппаратуру и выбрал столь душевную мелодию, первым вытащил Эбби на танцпол. И хотя кружить с ней даже в медленном вальсе сейчас было крайне нелегко, но парень выкрутился – просто обнял ее со спины, и таким образом пара принялась перемещаться по кругу, плавно колеблясь из стороны в сторону. Беккер, да и другие мужчины, последовали примеру и также позвали своих дам танцевать. Даже Хелен, нехотя, но согласилась на любезное приглашение своего ухажера – галантного Харта, облаченного в зеленую эльфийскую шапку с бубенчиком на конце. - Санта-Клаус, расскажи-ка Патрику сказку, - предложил Лестер, подведя сына к профессору и не давая тому возможности пригласить на танец Дженни. Впрочем, им и здесь, на диванчике, было неплохо. Усадив ребенка между сладкой парочкой, Джеймс отыскал глазами жену и мысленно усмехнулся, увидев, как та уже поддержала его коварный план и теперь подходит к ним, ставит коляску рядом с Сантой, дает какие-то ценные указания удачно образовавшимся нянькам и присоединяется к нему. Смотрит на танцующие пары, делает вид, что умиляется, или и вправду умиляется. - Какая у вас здесь душевная обстановка. Мне стоит почаще сюда захаживать. - А мне, по-видимому, стоит уволиться или перебраться в другой отдел, а еще лучше – в другой город, где меня никто не знает, - поддержал беседу Лестер. – А пока наши дети под сомнительным, но все же присмотром, и я искренне надеюсь, что Каттер не успеет испортить Патрика своими бредовыми россказнями о динозаврах. Они как-то гладко, не сговариваясь, переместились на танцпол, и вот уже, обнявшись, закружились под медленные ритмы музыки. - Джеймс, не льсти себе. Ты прекрасно знаешь, что уже испортил мальчишку. Далеко не каждый ребенок в его возрасте получает на день рождения личный вертолет, причем не дистанционный игрушечный, а настоящий, с персональным пилотом. Лестер пожал плечами, мол, не вижу здесь ничего такого предосудительного. - Что заставило тебя передумать и все-таки раскрыть наш маленький секрет? – чисто из любопытства поинтересовался начальник ЦИА. Кристин пожала плечами. - Мы так отлично спелись с твоей командой, я прямо-таки к ним прикипела, особенно к Каттерам, само собой. - В этом я и не сомневался. - Лестер прекрасно знал привычку жены все делать ему назло, любя, конечно же. - Да и вообще, как я могу встречать Рождество без любимого мужа, но с не менее любимой свекровью? Лестер самодовольно ухмыльнулся: - Я тоже тебя люблю, никуда от тебя не спрячешься, - и поцеловал жену в губы, продолжая покачиваться под незатейливые мотивы. И наплевать, что вокруг полно сотрудников – они все равно уже в курсе, да и вряд ли их теперь хоть что-то удивит, после повести о его ветрянке. Сара хихикнула в грудь Беккера. - Что? – полюбопытствовал тот, склоняясь к ее уху. - Никак не могу привыкнуть к такому Лестеру, - пояснила она, - я уж молчу про Кристин. - Да, эта парочка сегодня – гвоздь программы. Я вообще до этого вечера сомневался в существовании какой-то там жены у нашего шефа, думал, у роботов браки не приняты. Сара легонько шлепнула его по плечу. - Хилари! Между прочим, Лестер еще, может, подушевнее некоторых! - Так, я не понял, - шуточно-обиженно проговорил военный, - кому здесь не хватает душевности?! – И притянул девушку к себе посильнее, со всей нежностью целуя в щечку. - Мне, - хихикнула Сара, сдвигая ободок парня набекрень и с энтузиазмом отвечая на очередной поцелуй. - Это не правительственное здание, а черт-те что, - простонала Хелен, то там, то тут улавливая поцелуйчики коллег, - хоть бы аномалия открылась что ли. - Не будь злюкой, - усмехнулся Харт. - Тогда поцелуй и ты меня, мой сказочный эльф. *** - Коннор, я сама прекрасно справлюсь, коробка совершенно пустая, если не считать двух-трех веток омелы. Прекрати сейчас же! Лучше иди к остальным, праздник в разгаре. - Нет, ты - беременна! Тебе нельзя носить тяжелое. - Говоришь так, словно это диагноз, - блондинка прыснула, приотворяя ногой дверь кладовой, куда надлежало затолкать все оставшееся барахло. Честное слово, вроде бы уже почти девять месяцев как беременна, а никак не может привыкнуть к тому, что все, кому не лень, норовят опекать её на каждом шагу. Хорошо хоть Дженни умудрилась столь удачно подоспеть ей на помощь и отвлечь на себя часть желающих оказать любую посильную услугу беременной леди. - Эбби, до чего же ты упрямая! - Темпл уцепился за угол коробки и потянул на себя, намереваясь хитростью отнять ношу. Да не тут-то было! Блондинка мертвой хваткой вцепилась в картонку, не намереваясь с нею расставаться из пустого упрямства. - Отдай... - Эбби! Три миллиметра отыграны в сторону брюнета. - Коннор... Сантиметр! Беременные лидируют! - Это просто смешно! - Они потянули разом, чувствуя, как плотный картон начинает постепенно расползаться в руках. Зеленый ящер, уютно пристроившийся у вентиляционного проема над дверью, недоуменно поглядывал на своих хозяев, в очередной раз приходя к выводу, что они странные! Очень странные... Словно ящеры-несмышленыши. Пусть лучше посидят тут, в тепле, тишине, уюте и безопасности. Для молодняка это полезно, уж он-то в этом разбирался. И, задорно чивиркнув раздербанившей коробку парочке, ящерка скрылась за дверью. Прыжок на ручку, ловкий пасс лапками и долгожданный щелчок. - Коннор? - Эбби моментально среагировала на незнакомый звук. - Это было то, что я думаю?.. Парень метнулся к двери, дергая ручку-защелку, увы, бесполезно. - Рекс!!! *** - Слишком уж стандартная ситуация - Эбби расхаживала по небольшой кладовке, положив ладони себе на поясницу, отчего казалось, что девушка гордо выпячивает живот вперёд. – Опять мы где-то застряли. – Она взглянула на мужа, который возился с дверным механизмом. – Ну что там? - Изнутри её просто так не откроешь, а пропуск у меня в пиджаке. Как и сотовый. - Коннор! - Что? Ты тоже без пропуска - Я беременна. Беременным нельзя носить тяжести и можно забывать документы. Оба прыснули со смеху. - Придётся звонить нашим, чтоб выручили. – Ничуть не расстроенный Темпл глянул на стационарный телефон, потом на будущую маму своего ребёнка. – Ты точно в порядке? - Господи! – истерически не то засмеялась, не то заплакала Эбби. – Почему все постоянно это спрашивают, и ты в первую очередь?! - Я волнуюсь за тебя, - простодушно ответил брюнет. И осторожно приложил ладонь к животу жены. – За вас обеих. И как на него злиться? «Жаль, такая головомойка сорвалась», - подумалось Эбби. - Если что-то будет не в порядке, я скажу, обещаю, - мягко улыбнулась Эбби. Коннор улыбнулся в ответ, притянул девушку к себе (насколько это было возможно), осторожно приобняв за спину. Эбби положила руки ему на плечи. - Это самый счастливый сочельник в моей жизни, - признался брюнет, машинально перемещаясь и выполняя простейшие плавные танцевальные движения. - Впереди ещё Рождество, - многообещающе напомнила Эбби, двигаясь в такт. Сейчас они танцевали медленный танец, только без музыки. Смотрели друг другу в глаза. Такие счастливые. Парень наклонился к жене, коснулся губами её губ. Девушку такой лёгкий контакт не устроил, так что поцелуй быстро перешёл из категории «невинно-ласковый» в разряд «по-настоящему взрослый». - Мне иногда страшно, - внезапно проговорила Эбби потом. – Чем ближе роды, тем больше всяких мыслей. Как всё пройдёт? Что будет дальше? Мир – такое опасное место. Иногда хочется залезть под одеяло, запасшись шоколадками, и никуда не высовываться. Чтобы быть в безопасности вместе с Роксаной. А раньше у меня никогда подобных мыслей не возникало, они и сейчас-то кажутся ненормальными - По-моему, это естественно, - промолвил брюнет. – Мне тоже на каждом шагу мерещатся ужасы, и всегда мелькает мысль: «А вдруг что-то случится с дочкой?». Но мы же не можем всю жизнь продержать её под одеялом? - Да, - усмехнулась Эбби. – Это было бы, как минимум, странно. – Кстати о странностях. Точнее, о странных ощущениях. Девушка медленно опустила взгляд на свои ноги и на пол. Улыбка погасла, сменившись испуганным выражением лица. – Коннор, кажется, я не в порядке. *** - Интересно, куда подевалась чета Темплов? – вздохнул Лестер. Не то чтобы он успел соскучиться, но надо было как-то удерживать разговор подальше от щекотливых тем. Санта-Клаус, то есть Ник Каттер, вдруг вздрогнул, а потом принялся лихорадочно шарить в кармане своей красной куртки, обшитой белым мехом. Из вышеупомянутого кармана настойчиво верещал мобильный телефон, безбожно коверкая классическую мелодию Бетховена «К Элизе». Наконец выудив аппарат, профессор взглянул на номер, высветившийся на экране. - Это из нашего здания. Наверное, Эбби с Коннором. Слушаю. – Ник резко встрепенулся, что крайне заинтересовало окружающих. – Воды отошли?! Так, где вы? Ага, ясно. Сейчас подойдём и откроем. Главное, не волнуйся. Спокойно, спокойно. Дыши глубоко. Вдох, выдох. Медленнее. Вдох-выдох. Вот так. Лучше? Вот и хорошо. Теперь передай трубку Эбби. *** К больнице подъехали сразу четыре машины, остановились. Из одной молнией выскочил худощавый брюнет, открыл другую дверь и помог выйти девушке с внушительным животиком. Из второй в это же время показалась ещё одна пара, тоже явно ожидающая пополнения. Причём на мужчине был красно-белый костюм Санта-Клауса, только борода с шапкой отсутствовали. Из третьей появилась очередная пара – брюнет и брюнетка. - Я ещё раз спрашиваю: зачем мы сюда примчались? – не спеша покидать автомобиль, обратилась Хелен к Стивену, отстёгивающему ремень безопасности. – Или ты считаешь, что Эбби не родит без нас? - Не будь букой, это же такое событие! – улыбнулся Харт, избавившись от ремня и вылезая наружу. Хелен оставалось только последовать примеру мужчины. - Ты понимаешь, что роды обычно длятся несколько часов, а то и больше? – не оступалась женщина. - И что? - Возможно, придётся просидеть тут не только весь вечер, но и всю ночь. - И? - Хочешь встретить Рождество в больнице? Помнится, у нас были другие планы. – Она пыталась казаться сердитой. Лишь пыталась. - Хелен, - усмехнулся Харт, подхватывая шатенку под руку и буксируя за собой к входу в здание, - не бубни. Рождество будет действительно незабываемым. Две пары будущих родителей в компании египтолога и капитана уже поднимались по лестнице, причём каждый сопровождающий старался подать Эбби руку. Поскольку у самой блондинки столько рук не было, она хваталась только за Коннора, ступающего рядом, обнимающего её со спины и держащего под локоть. - Ай! – при каждом шаге слегка вскрикивала Эбби. – Ой! - Так больно? – распереживался Коннор. - Нет, - нервно мотнула головой девушка. – Просто, вроде, при родах положено покрикивать… Никто и не заметил, что начался снегопад. Даже видавшая виды медсестра, в чьи обязанности входили встреча и распределение посетителей, округлила глаза, когда увидела компанию во главе с беременной Эбби и мечущимся Коннором. - Мы рожаем! – объявил запыхавшийся Коннор, пытаясь одновременно смотреть и на жену, и на медсестру; что было нелегко, учитывая, что дамы стояли по разные стороны. - Вы все? – спокойно уточнила медсестра. - Нет, пока только я. – Эбби вышла вперёд. - А остальные? - Мы здесь для моральной поддержки, - своим фирменным тоном объяснила Хелен. – Сейчас развернём плакаты, установим транспаранты. У медсестры хватило тонкости оценить несколько угрюмый, но всё же юмор. Затем женщина занялась непосредственно профессиональными обязанностями. - Я позову санитаров, они прикатят коляску. - Я и сама могу идти, - бодро отмахнулась Эбби. - В таком случае, идите за мной. Медсестра пошла по коридору, следом за ней – Эбби в обнимку с Коннором. Группу поддержки в итоге отправили в коридор родильного отделения, устраиваться на стульях, стоящих вряд у стены. Видимо, ждать придётся долго. *** - Ты как? Живот не тянет, девочки не желают последовать за подружкой? Тебе не жарко?? Может, хочешь прилечь?! - Шквал вопросов от Каттера с явным избытком адреналина в крови обрушился на бедную шатенку, едва главную героиню вечера отправили рожать. - Ник! - Что, что, я слушаю. Может быть, тебе дует? - Он рванул с себя красно-белую куртку, горя желанием укутать в нее супругу, словно в кокон. - Каттер, уймись! Я - в порядке. И рожать точно пока не собираюсь. А если ты еще хоть раз спросишь, жарко мне или холодно, я отправлю тебя за банановым мороженым, приправленным солеными креветками. И заставлю есть на пару со мной! - Новоиспеченная Каттер рассмеялась, обхватывая лицо взволнованного супруга ладошками. - Ну как, договорились? - А соленые креветки... это вкусно? - О, боже, Ник, - она возвела глаза к небу, в данном случае - к потолку. После чего развернулась, придерживая рукой объемистый животик и вышагивая к уютному диванчику, который был предусмотрительно забронирован для неё, тогда как вся остальная группа поддержки ютилась на стульях и креслах, расставленных вдоль стен. С трудом, медленно и плавно, девушка опустилась на мягкие подушки, оглянулась на замершего в нерешительности профессора и постучала рукой по сидению. - Ты идешь? Блондин просиял и не стал дожидаться повторного приглашения. Так они и устроились, в обнимку, занимая площадь, предназначенную явно для большего количества человек, чем двое. Девушка полулежала на груди мужчины, чьи руки нежно обнимали её и ненавязчиво поглаживали живот, в тайной надежде, что юные футболистки не спят в такой вечер и почтят папу своим вниманием. *** Хелен смотрела на милующихся Клаудию-Дженни и Ника, отчаянно и безуспешно пытаясь вызвать в себе чувство хотя бы раздражения. Ничего не получалось. Более того, к пиарщице учёная чувствовала (только не падайте!) благодарность. Не прибеги Дженни тогда в полуразрушенное взрывом здание спасать Ника, или опоздай она лишь на секунду – неизвестно, чем бы всё закончилось. Хелен бы убила мужа, она была к этому готова. Во всяком случае, тогда старшая шатенка в этом не сомневалась. А что потом? Помчалась бы проверять, как там будущее, увидела бы, что ничего существенно не поменялось… Кто знает, какой ещё безумный план затесался бы в голову Хелен? Может, она бы окончательно съехала с катушек. В общем, здорово, что Дженни успела. Возможно, Хелен даже когда-нибудь скажет за это спасибо. Поняв, что ну ум приходят какие-то совершенно не характерные для неё мысли, Каттер встряхнулась. Раздражённо дёрнула плечами и встала. - Куда ты? – чуть насторожился Стивен. - Вряд ли в больнице продают спиртное, так пойду поищу хотя бы кофе. Мне надо выпить чего-нибудь крепкого. – Женщина направилась к автомату с напитками, стоящему дальше по коридору. Возле автомата возилась какая-то старушка в ярко-зелёном пальто. Глупо пялилась на прикреплённую инструкцию, щурилась, охала. - Не могли бы Вы мне помочь? – попросила пожилая женщина. – Никак не научусь обращаться с этими штуками. Я уже опустила монету, а заказ так и не получила. - Что Вы хотели? – устало вздохнула Хелен, подумав: «Докатилась! Помогаю старушкам. Такими темпами скоро постригусь в монашки». - Двойной эспрессо. Каттер понадобилось ровно пять секунд, чтобы добыть кофе для страждущей старушки. - Спасибо, - поблагодарила пожилая женщина, беря пластиковый стаканчик. Потом взгляд её, оказавшийся неожиданно острым, добрался до Стивена, посматривающего на Хелен. – Ваш муж? Хелен едва не выронила только что подоспевший стаканчик с тройным кофе без сахара. - Нет, - кашлянула шатенка. - Значит, просто… друг? – хитро уточнила дама. - Это не ваше дело, - поставила собеседницу на место учёная. - Конечно же, - ничуть не обиделась старушка. – Простите моё любопытство. Просто вы двое напомнили мне нас с третьим мужем в молодости - ну, лет тридцать назад. - Очень за вас рада. – Хелен собралась уйти, но старушка стояла так, что невозможно было протиснуться между ней и автоматом, не прибегнув к грубости. В принципе, Хелен это не остановило бы, но она решила дать бабульке последний шанс. - Вы ведь постарше парня, да? - Леди, на улице мороз, вряд ли Вам хочется возвращаться домой облитой кофе. Поразительно, но и теперь дама не рассердилась. Наоборот, весело махнула рукой. - Девочка моя, уж кем-кем, а леди я никогда не была. «Девочка»? Давненько её так не называли. А старушка уже вовсю излагала свою биографию: - Первый раз я вышла замуж просто потому, что вроде было уже пора. Мы быстро разбежались. Второй раз тоже получилось без особых эмоций. Не могу сказать ничего плохого про первых своих мужей, но в итоге оба брака закончились разводом. А потом я познакомилась с Эдвардом. Ему было тридцать, а мне уже сорок один, можете представить? - У меня нет проблем с воображением. – Сказано это было куда мягче, чем хотелось бы самой Хелен. «У нас со Стивеном разница в возрасте поменьше… Стоп, а это-то тут при чём?!» - Как же он меня уговаривал, - окончательно окунулась в воспоминания обладательница зелёного пальто. – И, в конце концов, уговорил. - Чем? - Я уж и не помню. Он был таким хорошим, что я решила попробовать. Мы поженились. Хелен всерьёз заинтересовалась. - И что дальше? Вы расстались? - Да. Пять лет назад, когда он умер. Кофе застрял где-то между горлом и желудком. - Он и был моим «тем самым», - продолжала бабулька, - единственным. Мне было всё равно, что говорят люди. - Меня это тоже никогда не волновало. - Тогда почему ты отказала бедному парню? - С чего Вы взяли, что он предлагал? - Ох, деточка, уж в браках-то я разбираюсь. По лицу определяю, что у людей на уме на этот счёт. Я тоже боялась, когда у нас с Эдвардом только-только всё началось. А в результате мы прожили счастливую жизнь. Я родила ему двоих детей. Хелен подавилась кофе. - Ну нет, - прокашлявшись, выпалила шатенка. – Если бы я хотела детей, они бы у меня были. Вот этого я и опасаюсь – среди наших друзей эпидемия браков и беременностей. Стивен просто поддался общему настроению. А я не хочу детей. И замуж не хочу, хватит и одного раза. К слову, видите мужчину в костюме Санта-Клауса? - Того, что обнимает беременную женщину? - Да. Этот мужчина – мой бывший муж. – Хелен усмехнулась, кивнув на Стивена. – И по совместительству его лучший друг. - О, какая интересная ситуация, - добродушно подметила старушка, приканчивая свой кофе. – Ты, деточка, похоже, впрямь не создана для семейной жизни. - Вот-вот. - Но кто мешает попробовать? А вдруг понравится? Если нет – разведётесь, сейчас с этим нет сложностей. Как знать, что если однажды утром ты проснёшься и горько пожалеешь о том, что не попыталась? – Старушка выбросила стаканчик в мусорное ведро, похлопала Хелен по плечу и поковыляла дальше по коридору. Хелен закатила глаза, выкинула в мусорку почти полный стаканчик, развернулась и зашагала в сторону выхода. …Кругом было белым-бело от снега. Он падал большими, пушистыми хлопьями, мягко ложащимися на крыши, ступени, тротуары… на всё. Каттер стояла на ступеньках перед выходом и просто смотрела на улицу. Люди сновали мимо, спешили – каждый хотел поскорее добраться до дома, подготовиться к встрече праздника. Хелен спустилась с лестницы. Что-то мягкое и тёплое упало на плечи и спину. Женщина с удивлением обнаружила, что это её собственная куртка. - Если сбегаешь, хотя бы не простудись по дороге, - проговорил Стивен. Сам он, кстати, вышел без куртки. Хотя, у него был теплый вязаный свитер, с высоким воротом. - Я не собиралась сбегать. – Хелен хлопнула ресницами, уже опушившимися снежком. – Просто вышла подышать свежим воздухом. - Понятно. – Стивен засунул руки в карманы джинсов, на секунду приподнялся на носках. Зажглись уличные фонари. Самое время – уже начинало темнеть. - Эбби ещё не родила? – спросила Каттер, чтобы разрушить тишину. - Пока нет. Хелен сделала глубокий вдох, по-прежнему смотря на улицу прямо перед собой, а не на Стивена сбоку. - Ты не в курсе, Ник так и не раздумал назвать одну из дочерей Хелен? - Вроде, нет. Неужели это тебе не льстит? – Мужчина усмехнулся. - При чём здесь лесть? Мне кажется, две Хелен Каттер – это слишком много для человечества. - Не могу не согласиться. Хочешь уговорить Ника переменить имя? - Может, лучше сменить фамилию? – Шатенка бросила последний взгляд на уличный фонарь и повернулась к Харту. – И не новорожденной, а мне? Стивен еле уловимо дёрнулся и с изумлением посмотрел на женщину, приподнявшую одну бровь. - Твоё предложение ещё в силе? – выдохнула шатенка. Не то чтобы у Стивена отвисла челюсть или округлились глаза, но удивление на лице отразилось явственно. Правда, была ещё и настороженность. Зная Хелен, мужчина вполне допускал, что фраза – лишь часть какой-нибудь шутки. - Ты серьёзно? - Ты видишь на мне колпак с бубенчиками? – Зубы женщины постукивали, но не от холода. Харт широко улыбнулся и подался к ней, чтоб обнять, но шатенка в последний момент остановила его, упёршись ладонями ему в грудь. - Подожди. Ты должен кое-что обо мне знать. Взгляд Стивена сделался насмешливым. - Только не говори, что я у тебя не первый, я не переживу. Хелен даже не улыбнулась. - Я – эгоистка, я жутко готовлю, я не домоседка, я никогда не стану образцово-показательной женой, которая будет ждать мужа по вечерам, вязать ему шарфы и приносить тапочки. - Где-то я уже слышал про тапочки, - на миг отвлёкся Харт. Потом вернулся к теме, улыбнувшись. – В принципе, ты не сказала ничего нового. Я даже могу добавить несколько пунктов к списку твоих недостатков. Но это для меня неважно. Хелен мотнула головой. - Стивен, скорее всего, ты со временем захочешь нормальную семью. Хорошую жену, детей. А я этого тебе дать не смогу, потому что не захочу. Это не для меня. - Я сделал тебе предложение вовсе не из желания плодиться и размножаться в рамках семейного кодекса. Я предложил потому, что… - Он провёл рукой по каштановым волосам Хелен, и налипшие на них снежинки, оказавшиеся под ладонью Стивена, вмиг растаяли от его тепла. Потом бывший студент ласково коснулся щёки женщины. - … Потому что я так хочу. Что он ещё мог добавить? Он прекрасно знал, какой редкий экземпляр ему достался. Да, Хелен была эгоистичной, непредсказуемой, зловредной, порой и просто злой, её образ совершенно не вязался с классическими представлениями о семье и уюте. Но было и кое-что другое. Стивену нравилось её чувство юмора, её умение бороться за то, что ей дорого. Ему нравился выводок бесенят в этих бездонных карих глазах. Ему нравилось, когда она говорила по утрам что-нибудь неожиданное и забавное. Нравилось, когда она внезапно залезала к нему в ванну или в душ. Нравилось, когда она накрывала его, лежащего на диване, пледом, считая, что Стивен спит и ничего не замечает. Нравилось, когда по ночам она, сонная, прижималась к нему под одеялом, потому что мёрзла; и хотя Харт в таких случаях всегда что-то бурчал для порядка, мол, лучше отрегулировать отопление, вместо того, чтоб использовать его, Стивена, в качестве персонального обогревателя, на самом деле мужчина ничего не имел против, даже наоборот. - У тебя есть последний шанс подумать и отказаться, - оповестила Хелен, пристально глядя на Стивена. …Снежные хлопья на пару с ветром затеяли причудливый, но невероятно изящный танец-кружение. - Я, пожалуй, всё же рискну. – Харт подошёл к ней близко – ближе некуда. – Так ты выйдешь за меня замуж? – спросил он если не торжественно, то, по крайней мере, очень серьёзно. - Да. – Она кивнула и улыбнулась. Стивен вдруг выкрикнул что-то среднее между «Ух ты!» и «Есть!», схватил Хелен и закружил. Она рассмеялась, обвив руками его шею, обняв его. Через какое-то время Харт всё же поставил женщину обратно на землю (точнее, на тротуар возле ступенек), но только за тем, чтоб опять привлечь к себе и поцеловать. - Кстати, а ты подаришь мне яхту на свадьбу? – поинтересовался Харт по окончании поцелуя. – Чем я хуже Алана? - Ты – ничем; но я, видимо, похуже Альфреда, так что можешь рассчитывать только на резинового утёнка для ванны. И снова он её поднял и закружил. А она снова рассмеялась. И они снова поцеловались. Замёрзшие, основательно присыпанные снегом. Радостные. Старушка в зелёном пальто, проходя мимо, улыбнулась. *** Ник сидел в обнимку с Клаудией-Дженни на диванчике; Беккер перебирал пальцы Сары, переплетая их со своими; Стивен с каким-то загадочно-полубезумно-счастливым видом что-то нашептывал Хелен, прибывающей примерно в таком же, если не в еще более запущенном, состоянии; и все они ждали. Время неумолимо близилось к полуночи, но обалдевше-радостного Коннора все не наблюдалось. Зато в зал вошли, к всеобщему удивлению, Лестеры, уже без детей, под ручку. - Эта парочка не перестает меня удивлять, - шепнул Беккер Саре. - Мы думали, вы отправились домой и уже не вернетесь, - озвучила всеобщее удивление египтолог. - Мы тоже так думали, - согласилась Кристин. - Но потом передумали, - добавил Джеймс. - Завезли детей к Эннит и поспешили вернуться в славные ряды группы поддержки. - Не можем же мы пропустить столь важное событие в жизни наших дорогих коллег. Мы, пожалуй, тоже присядем, - заключил Лестер, опускаясь в одно из кресел, прямо напротив Каттера с Клаудией-Дженни и чуть поодаль от Беккера с Сарой. Кристин молча опустилась в соседнее кресло, и коридор вновь погрузился в напряженное, тихое ожидание. *** "И почему всё говорят, что рожать страшно больно? – удивлялась Эбби в предродовой палате, куда блондинку уложили до той поры, когда схватки станут достаточно частыми. – Согласна, приятного мало, но вполне терпимо". Так что от обезболивания девушка отказалась – незачем без необходимости вмешиваться в естественный процесс. Коннор сидел возле её постели, развлекал, как мог. Порой он вскакивал, начинал суетиться вокруг жены, судорожно поправляя подушку, взбивая одеяло, подтыкая простынь, взбивая одеяло, поправляя простынь и подтыкая подушку. Через пару часов Эбби стала подозревать, что, возможно, зря отказалась от обезболивания, а ещё через час горько пожалела о своём решении. В палату вошла девушка-врач, которую супруги сегодня увидели впервые в жизни. Эбби наблюдалась у другого доктора, но тот, как назло, ушёл в отпуск. - Что ж, пора рожать, - обрадовала почти незнакомка, осмотрев пациентку. И вот Эбби везут на каталке в палату для родов. Проезжая мимо сидящих в коридоре друзей, блондинка, которой давно было не до веселья, всё-таки нашла в себе силы и помахала рукой. - Уже вот-вот! – радостно сообщил Коннор, чуть приостановившись, а потом обгоняя каталку. Супруги так и не пришли к согласию в вопросе присутствия Коннора на родах. Сам парень рвался и не хотел ничего пропустить. Эбби же опасалась, что хрупкая мужская психика подобного зрелища не выдержит. Но теперь, даже если бы Коннор и передумал, он всё равно бы не отвертелся – жена так крепко вцепилась в его руку, что высвободиться было просто нереально. "Если мне кто-нибудь ещё раз скажет, чтоб я тужилась, я встану и придушу этого умника!" – думала Эбби, уже, что называется, на столе. Кстати, не такое уж приятное положение. И вообще, всё жутко и страшно. Хорошо хоть Коннор стоит у изголовья, держит её за руку. Только бы сам в обморок не упал. - Тысяча чертей, я передумала! – заорала блондинка. – Мне нужно обезболивание! - Поздно, препараты уже не успеют подействовать, - "осчастливила" доктор. – Успокойтесь. Просто тужьтесь. - Прекратите это повторять! Что я, по-вашему, и так делаю?!! А-а-а-а!!! - Простите, - виновато поморщилась врач, поглядев на двух медсестёр в поисках моральной поддержки. Затем посмотрела на Эбби. – Это первые роды, которые я принимаю самостоятельно. - Что? – подскочил Коннор, от волнения даже позабыв о руке, которую Эбби ему уже почти сломала. - Что? – выпалила блондинка, обливаясь потом. - Не волнуйтесь, - поспешила успокоить смущённая брюнетка. – Я была лучшей на курсе, и во время практики ко мне не возникало никаких претензий. Я всё знаю. Всё будет хорошо. Дышите. - Я дышу. - Туж… Дышите глубже. После череды громких и душевных криков Эбби опять заголосила членораздельно: - Я больше не могу!!! Больно! Вколите что-нибудь, хоть что-нибудь, умоляю! Брюнетка быстро глянула на одну из медсестёр и произнесла какое-то медицинское название. Через полминуты Эбби сделали укол, и она немного расслабилась. Как-то сразу захорошело. - Что это было? – блаженно поинтересовалась без пяти минут мама. - Витамины, - хмыкнула врач. – Вы же сами просили хоть что-нибудь. Психологический эффект как рукой сняло. Всё же этому доктору ещё многому предстоит научиться. - Вы же ничего не делаете! – возмутился Коннор. – Моя жена мучается, а Вы только колете ей витамины! - Сьюзи, - вновь обратилась брюнетка к медсестре, - вколи успокоительное. Да не ей – ему! - А можно не отвлекаться? – кое-как выдавила слова Эбби. – Рожаю тут я! – И снова крик. Доктор поняла, что пациентка в панике. Медик и сама очень хотела запаниковать, да не могла позволить себе такой роскоши. - Слушайте, всё будет хорошо. Я знаю, Вам страшно и больно, Вы устали, вымотались, и Вам меньше всего хочется, что Вами занималась неопытная девчонка. Но поверьте, опыт у меня есть, я знаю, что делаю. И сделаю всё, чтобы Вы и Ваш ребёнок были в полном порядке. Теперь давайте успокоимся, попробуем собрать все силы и доведём дело до конца. А потом появилась она – крохотная, звонко орущая, резво дёргающая ножками девочка, и мир навсегда изменился. Доктор собиралась спросить Коннора, не хочет ли он перерезать пуповину, но мигом поняла: счастливый папаша в таком состоянии, что острых предметов ему доверять нельзя. - Уже? – прошептал Коннор, словно окаменев на мгновенье. - С ней всё хорошо? – прохрипела Эбби, секундой ранее откинувшаяся назад в полном изнеможении, а теперь силящаяся вновь приподнялся. - Да, здоровая малышка, насколько я могу судить, особенно по голосу. – Доктор улыбнулась, отдав младенца медсестре. Эбби и Коннор, как заворожённые, смотрели в угол, где медсестра возилась с ребёнком. Вскоре Сьюзи держала на руках всё ещё кричащую девочку, которая была "обработана", вытерта и завёрнула в светло-зелёную пелёнку. Медсестра направилась к супружеской паре, собираясь передать младенца матери, но Коннор шагнул вперёд, и Сьюзи безропотно вручила ему младенца, на всякий случай готовясь подхватить дитя, если у обезумевшего от радости отца вдруг задрожат руки. Секунд десять брюнет почти с испугом смотрел на дочку, которая не собиралась замолкать по случаю первой встречи с папой. Почему-то зрение у парня резко ухудшилось, глаза как будто что-то застилало. И всё же свою девчушку он видел прекрасно. - Здравствуй, Роксана, - почти прошептал Коннор, и малышка вдруг затихла. Его улыбка постепенно расплылась до ушей. – Наконец-то мы познакомились. – Он повернулся к бледной Эбби, которая тянула руки к дочке. Через мгновение малютка была в ласковых и осторожных маминых объятьях, да и папа не отпускал новорожденную полностью. Роксану держали две пары самых надёжных в мире рук. - Роксана? – почему-то удивилась врач. – Вы хотите назвать дочку Роксаной? Ей не сразу, но всё же ответили. - Да, - с трудом оторвав зачарованный взгляд от дочки, промолвил Коннор. "Знать бы ещё, в чью честь. Неужели всё-таки Рекса?". - Забавно. - Что? - Меня тоже так зовут. Теперь на брюнетку взглянула и Эбби. Улыбнулась и проговорила: - Вы очень хороший доктор. И внимание родителей опять безраздельно переключились на младенца. *** Ей так хорошо, спокойно, даже несмотря на то волнение, что охватило всех их в эти минуты. Они не могли слышать крика Эбби, не могли видеть счастливых слез на лице Коннора, но отчего-то все разом устремили глаза на настенные часы, что были единственным украшением идеально белых стен. Рождество. Рождение… Это было символично. Клаудия-Дженнифер перевела на мужа взгляд шоколадных глаз, скрываемый под веерами пушистых ресниц. Ник весь светился в своем милом костюме Санта-Клауса и казался самым лучшим человеком на земле. А разве это было не так? Пусть он сорвиголова, пусть порой слишком бурно реагирует на какие-то слова или поступки, пусть безответственный и сумасбродный, наивный и упрямый, на все сто уверенный в своей правоте… разве это недостатки? Для кого-то - несомненно. Для неё – нет. Ведь именно такой Ник Каттер и вскружил ей голову, вскружил тем, что не был похож ни на кого больше. Только на себя. И его беззаботность оказывалась простым умением наслаждаться каждой секундой жизни, которая может закончиться в любой момент. Упрямство – отлично развитой интуицией, прекрасно сочетающейся с бездонным множеством знаний в его голове. А некая сумасбродность просто терялась за блеском лихих синих глаз, с искренней любовью смотрящих на неё. Сейчас он сидел, такой счастливый, беззаботный, о чем-то перешучивающийся с Беккером. А ведь не такое уж и долгое время назад это был совсем другой человек. Человек без надежды… Без дрожи и не вспомнишь потухшие голубые глаза, понурые плечи, небрежно отпущенные локоны. Ник так никому и не открылся, не обнажил те чувства, что терзали его после самопожертвования Стивена; но она знала, что чьей-либо еще смерти на своих руках Каттер просто не выдержал бы. Быть может, это и была одна из причин, по которой он бросился спасать Хелен. Но, конечно же, не единственная. Хелен Каттер…. Его первая любовь. Её мысли плавно перетекли к этой несносной женщине, в честь которой она сама назовет свою дочку. И, однажды, по пьяной лавочке, обязательно скажет ей искреннее спасибо. За что? За свою жизнь. Нет, не за то, что она не раз и не два спасала и вытягивала её буквально из самого пекла. А за то, что вернула Дженни недостающую часть – Клаудию. Пусть зверским способом, руководствуясь скорее любопытством, нежели чем-то ещё; даже не подумав о тех последствиях, с коими девушке придется столкнуться после воздействия «общеизвестного эффекта Браун-Льюис». Пусть. Всё равно – спасибо. Хотя, когда-то, бывшая Браун-Льюис и ненавидела Хелен всем сердцем, в позе эмбриона ежась на полу собственного дома и умываясь слезами. Это было тяжело - разобраться в том, кто же она есть на самом деле. Многие мечтают о том, чтобы получить второй шанс, изменить свою жизнь, помня о прежних ошибках и промахах. Считают, что этим сделают себя полностью счастливыми. Чушь. Она получила, сравнила и поняла, что хочется рвать на себе волосы. Как выбрать, в которой жизни она поступила верно? Как понять, какая работа была её призванием, именно тем, чем она и хотела заниматься? Какие цвета одежды предпочитала? Что умеет, чего боится? Какие из воспоминаний для неё наиболее ценны и перевесят? Не так-то просто боготворить свою крестную, заменившую ей мать в одной из жизней, и ненавидеть её же за самый низкий поступок в другой. Как поступить? Разорвать свое сердце? И оно разрывалось, пусть этого никто и не замечал. Они и не должны были. Она сильная. Лишь только Каттер… Ему она выплакала свои слезы, попеременно проклиная всё на свете от лица обеих своих личностей, тогда как блондин лишь молчал и крепче прижимал к своей груди. Она так и не узнала, как он оказался в её доме в тот вечер. Понял, почувствовал, что за спокойной, пусть и слегка потерянной оболочкой Льюис скрывается карнавал боли и сомнений. Ведь она, следуя совету Стивена, все же поехала домой, чтобы разобраться в себе. И приехала… к порогу чужого жилища, что некогда, в другой вселенной, и принадлежало Клаудии Браун. Как, почему? Она не знала, просто ноги привели её туда, откуда пришлось мчаться назад, с четким пониманием того, что она потерялась. Застряла где-то между двух жизней… И нашла себя только в этих сильных руках, что и после, день за днем, поддерживали её, напоминая о том, что есть за что бороться, есть ради чего делать сложный выбор. Его твердая уверенность в том, что она – это она, и всегда была собой; фотография в нагрудном кармане, не высказанные чувства в блеске глаз, помогли ей собраться. Клаудия Браун. Она вернулась. День за днем постепенно раскладывая все по полочкам, вычленяя главное среди урагана воспоминаний и чувств. Принимая обе свои жизни, чтобы впоследствии превратить их в третью, одну на двоих с Каттером. Ником. Который сейчас так мило улыбается, поглаживая живот пиар-менеджера и члена команды по борьбе с аномалиями ЦИА в одном лице, и что-то рассказывает про игрушечную карту аномалий. *** Ну вот, она и родилась, его крестница. Каттер скорее почувствовал, нежели услышал это, каким-то необъяснимым внутренним чутьём. Он чуть сильнее обнял свою Клаудию, заставив её встревожено поднять глаза. Когда он приобрел такую способность - чувствовать что-то на расстоянии? Понятие не имел даже сам ученый. Наверное, всё просто сложилось, как кусочки огромной мозаики. Крохотный кричащий комочек на его руках. Роды в больнице, с которых Каттер попал прямиком в лапы своей бывшей жены, без зазрения совести пустившей пулю ему в грудь и лишь чудом, благодаря своевременному вмешательству Дженни, промахнувшейся. Его блуждание из мира в мир… Ведь это была уже третья реальность, где ему предстояло жить. Нет, четвертая. Клаудия, Стивен, Коннор. Он помнил их. Это было тем, что донельзя обострило его реакцию на внешний мир и все изменения, что происходили в нём. Слишком много последствий может иметь не вовремя сказанное слово, не высказанная мысль, неловкое движение. Он словно повзрослел, и это в свои-то сорок с хвостиком… Но самым важным было то, что он скоро станет отцом. Ник и не подозревал, что это так волнительно! У них с Хелен не было детей, и не потому, что он не хотел их, или же она была против. Нет. Просто подобной мысли даже не возникало на горизонте, затуманенном чередой научных открытий и изысканий, увлекающих куда больше, чем простая повседневная жизнь. Увлекающих до этих дней его жизни. - Ник? - Всё хорошо, - профессор улыбнулся, накрывая поцелуем её губы. Он никогда не пресытится этим, их близостью. А ведь совсем недавно этого могло и не быть. Мужчина вспомнил то отчаяние, что навалилось на него от осознания того, что Клаудии больше нет, совсем нет. И никогда не было. А ведь тогда ответное чувство между ними лишь едва-едва окрепло. Что было бы, смирись он? Не вмешайся Хелен? Не вспомни всего Дженни? Он не знал, и, честно признаться, даже не желал думать об этом, переигрывая в голове возможные варианты развития событий. Он уже пытался сделать это когда-то, разрывая на мелкие кусочки её фотографию. Не смог, не захотел. На стадии помешательства возвращаясь на притихшее в ночи кладбище и собирая развеянные по надгробиям кусочки изображения. Стивен не одобрил бы его, зацикленного на прошлом и не проходящих чувствах, но тогда Харт лишь молчаливо взирал на метания профессора из-под толщи могильной плиты. Вернее, не Харт, а то, что осталось от лучшего друга Ника. То, что сам Каттер не сможет забыть никогда. Как не сможет забыть крика Дженни, проклинающей его за то, во что он верил. За то, кем он её считал. Пусть, в итоге, и оказался правым. Слёзы в её глазах значили больше его правоты, но он не мог иначе. А ведь он знал, даже был уверен, что если б Клаудия не исчезла тогда, то, скорее всего, он со временем потерял её точно так же, как в своё время потерял Хелен. Словно все эти восемь лет терзаний и ожидания ничему не научили его. Да, он был безбашенным; да, он не умел вовремя останавливаться; да, он не умел ценить то, что имел, пока не терял это. И теперь он абсолютно не понимал, чем смог привлечь в свою жизнь двух самых потрясающих женщин, что когда-либо знал. Хелен. Клаудия-Дженни. Как гласит песня одной далекой страны - «девушки во мне всегда чего-то находили, не знаю что, но девушкам видней». Да, это было точно про него. Ведь, как бы ни льстил себе профессор, он отлично понимал, что не был общепринятой иконой красоты, не был примером образцового возлюбленного, он даже комплименты говорить не умел! Да и от идеалов хорошей физической формы был далёк. Единственное, чего у него было не отнять, так это умения отдавать себя без остатка. За свое дело, друзей, родных, любимую женщину. Любимую. Именно это отчетливо понял Каттер, когда, забыв обо всех запретах, Клаудия Браун бросилась за ним, силясь удержать от необдуманного шага. Не боясь при всех высказать через мимолетное прикосновение всё то, что не решилась передать словами прежде. Именно ради неё он вернулся, устояв перед искушением Хелен. Благодаря ей он незаметно для себя даже перестал быть эгоцентриком, принимая и впервые разделяя ещё чью-то точку зрения без лишних убеждений. Они не должны рассказывать об аномалиях, должны защитить от этого мир, не сея лишней паники? О’кей. Он согласен, он даже разделяет её мнение. Ведь она права. Это стало его девизом в последующей борьбе. Когда она ушла, оставляя его потерянным в бездне эмоций, таившихся в глубине этих карих глаз. А любимая женщина в этот момент как раз проницательно изучала глаза Ника, словно пытаясь растопить внутренний лед, скопившийся за пеленой его глаз своим теплым сиянием. Такие красивые глаза, лишь отдаленно напоминающие глаза его первой жены. Похожая на неё, но совсем другая. Нет, определенно, Каттер не согласился бы с утверждением, что он зациклен на одном типе женщин. Почему у них не сложилось с Хелен? Он не знал, наверное, от того, что он не любил её в полном смысле этого слова. Она покорила его еще в юности, увлекла с самых первых дней знакомства своей неординарной натурой, бешеной энергией, умом, да и много чем ещё, так, что ему не оставалось ничего, кроме как покориться перед её напором. А Клаудия, она была другая, словно сочетавшая в себе всё, что было лучшим для него в женщинах. Мягкая и решительная одновременно, веселая и серьезная, сильная и не боящаяся быть слабой, умеющая помогать и принимать помощь, отстаивать своё мнение... Женственная в каждом жесте, без излишков макияжа и коротких нарядов приковывающая к себе внимание. Это было и в Дженни, он убедился в этом, когда пробился сквозь напускную маску жеманства, ветрености и вызывающего поведения. Хелен сказала, что в этой версии Браун есть стержень. Нет. Она не версия, это всё та же Клаудия, это было видно невооруженным взглядом, просто никто не верил ему. И она была лидером всегда. Да и стержень был всегда. Ведь не зря же капитан Райан, еще одна жизнь на его совести, слушался указов этой женщины беспрекословно, полностью игнорируя его, Каттера, и зачастую, он подозревал это, Лестера. Такое уважение мужчины подчиненного нужно заслужить. Тем более мужчины-солдата. Такое же уважение к ней он видел и сейчас, в глазах своей команды. Она вернулась, обретя новую себя в новой жизни. Пусть и периодично проклиная его за это. Ведь правда куда проще определить, что ты больше любишь - шпильки или шлепанцы, чем до конца жизни биться над вопросом кто же ты? Он не сомневался в этом. Как и не сомневался ни секунды в том, в чью честь следует назвать дочерей от любимой женщины, что каким-то чудом вернулась к нему. И уж тем более, в том, что дочку Темплов точно будет кому баловать и сбивать с пути истинного. А на что, в конце-концов, еще нужен крестный Санта-Клаус?? *** Она иногда говорила: "Мой бедный Стивен", и он был полностью согласен с данной характеристикой себя любимого. Ещё бы не бедный, если угораздило связаться с таким несчастьем, как Хелен Каттер. С ней всё и всегда шло не так, как задумывалось, не так, как должно. Много лет назад, когда парочка вдруг очухалась после того… ну, после того, как Хелен перечеркнула статус верной жены, а Стивен – порядочного друга, никто не знал, что сказать. Но шатенка в итоге и тогда соригинальничала. Она подперла щёку рукой, внимательно поглядела на уже начавшего терзаться угрызениями совести Харта и медленно произнесла: "Ладно я – ударилась головой. Но ты-то чем можешь оправдаться?". Стивена возмутило, что всю вину перекладывают на него одного. Оделся и гордо ушёл, услышав на прощание: "Теперь ты, как честный человек, просто обязан… подтянуться по зоологии". Первая часть фразы едва не повергла его в панику, вторая – заставила еще сильнее возмутиться. Некоторое время Стивен не мог смотреть в глаза ни Хелен, ни, особенно, Нику. А потом студент с ужасом обнаружил, что его по-прежнему влечёт к вредной, ехидной, себялюбивой преподавательнице. Разумеется, он переживал за Хелен, когда она пропала. Но часть его вздохнула с облегчением. Он не желал этой женщине зла, но без неё действительно было проще. И вдруг через восемь лет – здравствуйте, я вернулась! Ставшая старше, уже на такая ухоженная, зато такая же несносная! Стояла и смотрела, как он умирает от яда. Не бросилась к нему, не попыталась оказать первую помощь. Только наблюдала. А он после и разозлиться на неё не смог. И даже ляпнул Каттеру что-то вроде: "Если бы она была моей женой, я бы прошёл сквозь миллион аномалий, чтобы найти её". Ага, а про себя порадовался тому, что не является её мужем. Да не дай бог! Когда Стивен увидел, как её ведут под конвоем, против воли усаживают в машину, куда-то увозят, он с трудом сдержался, чтобы не надавать по… кхм, лицам паре-тройке охранников. Он знал, что Хелен это не поможет, военных было слишком много. С какой хитрющей ухмылкой она подала ему нож (кстати, Харту было интересно, почему никто не додумался изъять у пленницы холодное оружие), чтоб отпереть двери, скрывающие аномалию! Стивен уже тогда заподозрил, что Хелен что-то задумала. "Уберите мясо, если не хотите, чтоб ваших людей слопали!". И такое взволнованное лицо, чуть ли не светящееся беспокойством о ближних. Ха! Харт ничуть не удивился, когда Хелен, в самый неподходящий для военных момент, рванула в аномалию. И что бы там ни говорил Ник потом, профессор тоже не жаждал, чтоб его сумасбродную жену держали, как хомячка в клетке. Кидаясь в аномалию следом за Хелен и Райаном, Стивен не был уверен насчёт того, кому именно собирается помогать. Он даже волновался за неё, когда Хелен с Ником и военными отправлялась в прошлое добивать Хищников из будущего. Зато ровно через полторы минуты после её возвращения Харт готов был прибить бывшую преподавательницу. Подумать только, раз Ника при себе оставить не удалось, она решила быстренько найти замену в лице Стивена. Вдобавок, опозорить его перед всеми. И невинно хлопнуть глазками: "О, ты ему так и не рассказал?". Да уж, профессорское лицо в тот момент надо было видеть: на нём отражалось всё, что угодно, только не осведомлённость. Стивен снова почувствовал себя последней сволочью, предавшей лучшего друга. Вернее, предпоследней - последняя стояла рядом и сдавленно хихикала. "Иногда ты бываешь настоящей сукой". Между прочим, это самый мягкий из вариантов, вертевшихся у бывшего студента на языке. Хелен эти слова задели по-настоящему, хоть она и попыталась скрыть эмоции. Развернулась и исчезла в портале, оставив Стивена расхлёбывать только что заваренную ею кашу. Казалось бы, скатертью дорога, успехов в труде и творчестве, надеюсь, больше не свидимся. Ан нет! Пробралась к нему в квартиру (причём Стивен до сих пор не понимал – как), да ещё в таком состоянии, что у Харта язык не повернулся отослать шатенку ко всем чертям, а надо было бы. Он же только-только наладил отношения с Ником, безумно радуясь тому, что их дружба всё же выдержала такое испытание. Стивен очень скоро понял, что избавиться от Хелен будет крайне непросто. И снова была какая-то часть его личности, не согласная с основной массой. "Брось, это даже весело, - подзуживала та часть. – Как знать, может, получится что-то приятное". В итоге получился удар от Ника, который приятным нельзя было назвать при всём желании. Именно после этого Харт впервые услышал в свой адрес: "Мой бедный Стивен". Она сидела прямо перед ним, гладила его по щеке, и смотрела так, что бросало в жар. Он прекрасно видел, что она, чего там греха таить, не помолодела, да и сама Хелен об этом не забывала. Она просто глядела на него, отлично понимая, как действует такой её взгляд. "Давай же, Харт, - зазывали чертята, беснующиеся в кофейных озёрах. – С Ником ты и так поссорился, терять нечего. Ты ведь сам этого хочешь, по тебе же видно. По физиономии ты уже схлопотал; неужели зазря?". "И впрямь, чего уж там", – эта мысль Стивена была последней, которую, хоть и с натяжкой, но можно было назвать здравой. Было обидно до багровой пелены перед глазами, когда он понял, что Хелен его всё-таки использует. Пытается через него расколоть всю команду. Самое смешное – он даже не разочаровался, он лишь горько ухмыльнулся. Он хотел ей верить, настолько сильно хотел, что чуть не лишился друзей, работы и собственной жизни. Хорошо, что вовремя остановился. И снова здравствуйте! Она вернулась, предварительно отрыв какой-то неимоверно важный артефакт, наклепав клонов и разработав план уничтожения ЦИА и убийства мужа. В итоге прихватила с собой Дженни, едва не лишив рассудка несчастного Ника. А, возвратившись, уставилась на Стивена, будто на привидение… Дальше всё закрутилось столь быстро, что Харт не успел ни оглянуться, ни опомниться. И вот он уже держит её за горло, а она почти не сопротивляется. И только смотрит. Нет, это запрещённый приём, так попросту нечестно! Чёрт возьми, а ведь только Хелен Каттер способна довести Стивена до состояния полного, окончательного и беспросветного исступления за какие-то секунды! Подобными талантами нельзя разбрасываться. Он до сих пор не мог забыть ту её истерику после возвращения домой из больницы. Как Хелен тогда трясло, какими страшными и пустыми были её глаза. Подобную сцену не способна сыграть даже величайшая актриса всех времён и народов. И кошмары Хелен тоже снились, хотя она никогда об этом не рассказывала. Никогда не кричала во сне, никогда не вскакивала, хватая ртом воздух. Стивен сам видел и чувствовал – бывало, что он ещё не спал в это время или просыпался, ощущая её беспокойство. Шатенка вцеплялась в одеяло, подушку или простынь до судороги, а потом резко просыпалась, чуть дёрнувшись. Или не просыпалась, оставаясь в плену сновидений. Стивен не льстил себе предположением, что каждый такой кошмар – именно о нём, но точно знал, что и его гибель часто преследует Хелен. Он не лез с расспросами. Он обнимал её, тихо повторяя: "Всё хорошо, я здесь. Я здесь". Порой она успокаивалась, не выбираясь в реальность – затихала прямо во сне. Однажды ночью Хелен вновь дёрнулась, очнулась. Стивен лежал на боку, и шатенка осторожно приникла к Харту, накрыв ладонью его плечо, лбом и щекой прижавшись к спине мужчины. Она думала, что он спит. Стивен вдруг почувствовал что-то крохотное, влажное и горячее над своей правой лопаткой, как раз там, где было лицо Хелен. Она что, плачет?! Он чувствует ее слезы на своей спине?.. Стивен аж вздрогнул. Первым желанием было немедленно повернуться, обнять женщину покрепче и начать нашёптывать что-нибудь успокаивающее, погладить по голове, как маленького ребёнка. Однако он знал, что с Хелен этот номер не пройдёт. Она явно не захочет, чтоб кто-то видел её слёзы. Точнее, чтоб кто-то даже заподозрил, что она вообще способна плакать. Стивен сделал вид, что повернулся во сне, как бы случайно обнял шатенку и как бы в полусознании пробормотал: - Опять замёрзла? - Ага. - Иди сюда. Это было как раз перед тем утром, когда Харту бзикнуло в голову сделать Хелен предложение. И вот она согласилось. Не прошло и полгода. Стивен чётко понимал, на что идёт. Вернее, чётко понимал, что не понимает, на что идёт, потому что от такой взрывоопасной смеси, как они с Хелен, можно ожидать всего, что угодно. Но он и не строил планов, он просто хотел попробовать, осознавая, что не простит себе, если не попытается. "Занятное получается Рождество. Встречаем праздник в больнице, без еды и питья. И, что страннее всего, кажется, это самый счастливый праздник в моей жизни". Он посмотрел на Хелен, сидящую рядом, нервно теребящую пальцы. Посмотрел на Каттера и Клаудию-Дженни. Уж кто-то, а они заслуживают счастья. Да и Беккер с Сарой тоже, не говоря уже о Эбби с Коннором. И даже Лестер с жёнушкой, бог с ними, тоже пускай будут счастливы. И Стивен с Хелен будут. Во всяком случае, сейчас-то они точно счастливы, хотя и взбудоражены. *** Хелен до сих пор не была уверена, что это хорошая идея. Может, никогда и не будет полностью уверена. Но старушка правильно сказала: стоит попробовать, чтоб потом не жалеть. Не столь давно Хелен Каттер была твёрдо уверена в том, что в её жизни есть только одна большая любовь – сама Хелен Каттер. Когда-то она любила мужа, какие-то тёплые чувства остались и сейчас. Когда-то ей очень нравился Стивен. Редкая преподавательница хотя бы разик не задумается (не обязательно всерьёз) о романе с симпатичным студентом, а Хелен просто попала в число тех, у кого задумка вдруг воплотилась в реальность; кстати, шатенку тогда даже совесть мучила. И всё же собственная жизнь – превыше всего. Когда он валялся там, покусанный сороконожкой-переростком, Хелен внимательно смотрела. Не только на Стивена, но и на пол, где лежал молодой человек. Вполне возможно, неподалёку оставались эти ползающие твари. Затем, когда мужчина отрубился, Хелен, убедившись, что рядом с ним не пристроился какой-нибудь ядовитый таракан, подошла, присела и проверила пульс. Сердце билось быстро и неровно, но пульс был достаточно сильным. Хелен ничего не могла сделать, так что предпочла просто уйти, особенно, когда услышала голос Ника. Стивен без помощи не останется. Да, это был не самый благородный поступок в мировой истории, но Хелен никогда и не претендовала на лавры матери Терезы. …Изначально план был таков: напакостить ЦИА и в частности Нику и смотать удочки, желательно, прихватив Стивена с собой, потому что совсем одной всё-таки скучно. И ведь почти сработало! Если б Стивен только не упёрся рогом, мол, всё закончится здесь и сейчас, она бы уговорила его пройти с ней через аномалию, вместе путешествовать. Конечно, в таком случае уши Харта довольно скоро обвисли бы под тяжестью навешенной на них лапши, но Хелен не считала враньё особой проблемой. Люди часто друг другу врут. Если б все говорили только правду, давно бы бушевала Мировая война, причём уже пятнадцатая или шестнадцатая по счёту. Но Харт сунулся в камеру с тварями. И вот тогда… Тогда внутри у Хелен что-то щёлкнуло, но было поздно. Она снова увидела Стивена, живого, здорового – ложью было бы сказать, что сердце запело, но какой-то мерзкий паук, сидевший в груди и постоянно перебирающий своими гадкими лапками, взял и сдох. Чего Хелен сама от себя не ожидала, так это того, что решит оставить бедного Стивена в покое. А ведь правда, Харту из-за неё уже достаточно перепало, хватит отравлять ему существование. Но когда Стивен сам к ней явился (ну и что, что сначала попытался придушить – подобное желание относительно Хелен испытывал каждый второй, кто её знал; хотя, нет, скорее, двое из трёх), да ещё поцеловал… - извините, она не железная. Они оба знали, что даже сотня брачных клятв не удержит Хелен, если женщина решит вновь пуститься во все тяжкие по аномалиям. Да Стивен и не собирался удерживать шатенку против её воли. Вопрос был только в том, захочет ли Хелен снова уйти. А она не хотела. Правда не хотела. Ей не нравилась спокойная благоустроенная жизнь с постоянными и бесперебойными благами цивилизации. Куда интереснее пробежаться по юрским джунглям, пройтись у подножья доисторического вулкана, стырить парочку яиц из гнезда птеродактиля, шандарахнуть электрошокером какого-нибудь динозавра. Но всё это пришлось бы делать в одиночку. Хелен ненавидела свои ночные кошмары, но не боялась их. Она боялась, что однажды вздрогнет от одного такого сна, а никто не попытается её успокоить, не обнимет, не прошепчет что-нибудь нежное. И под "никто" подразумевался исключительно один человек – Стивен Харт. - Тебя нисколько не смущает, что я старше? – поинтересовалась Хелен, далёкая от каких бы то ни было комплексов по этому поводу. Просто было любопытно. Они сидели не впритык к остальным, так что, разговаривая достаточно тихо, можно было не бояться, что остальные расслышат то, что предназначалось лишь для двух пар ушей. Секунду Стивен колебался между двумя ответами. Первый: "Если это не смущало меня раньше, почему должно смущать теперь?". Второй: "Ничуть. Нисколько не сомневаюсь, что поседею раньше тебя, ты об этом позаботишься". Но маятник качнулся в третью сторону: - Подумаешь, проблема. Когда ты мне надоешь, сдам тебя в дом престарелых, вот и всё. – Шутка грубоватая, но Хелен она точно взбодрит. Хелен и впрямь взбодрилась, но не так бурно, как ожидал Харт. Женщина ответила влёт, почти ласково: - А сам окажешься в доме для инвалидов. - Вот и чудно, - тоже не стал разводить трагедию Стивен, - будем оттуда писать друг другу письма. Хелен негромко засмеялась, потом пододвинулась ближе и опустила голову на плечо мужчины, а он приобнял шатенку, поцеловав её в висок. "Отличное Рождество, - мысленно улыбнулась Хелен. – Наверное, лучшее в моей жизни". *** «Боже, какая идиллия. Убейте меня, кто-нибудь». Нет, она, конечно же, не испытывала столь глубокого отвращения или там желания уйти из этого романтичного места, от этих свихнувшихся друг на друге людей, и никогда-никогда не возвращаться… И даже, может быть, немножко, самую малость и умилилась, глядя на обнимающиеся парочки, ожидающие чудо рождения… Но признаться в этом, даже себе, ни за что бы не позволила. Украдкой взглянув на сидящего рядом мужа, Кристин мысленно усмехнулась – похоже, его одолевали примерно такие же мысли, и это не могло не радовать. Они всегда были на одной волне и сходились в большинстве мнений, особенно если дело касалось романтических слезливых мелодрам – лишь один ответ был заготовлен у них на подобный ужас - однозначное и протяжное в унисон «Нет, спасибо». Она даже поделится с ним своими переживаниями, наклонившись к его уху и шепнув: «Все еще не передумал встречать Рождество здесь, в дурдоме, ошибочно зовущемся просто больницей?». На что получит предсказуемый, с притворным вздохом, ответ наподобие: «Может быть это ужасно, но нет. Витающие здесь флюиды затуманили мой разум, так что прости, милая, но теперь тебе придется терпеть меня таким - сентиментальным и еще более добрым, чем обычно», и может быть даже легкий поцелуй в губы. И отреагирует не менее предсказуемо, вздохнет и смиренно вымолвит: «В болезни и в здравии…». Нет, он вовсе не стал добрее или сентиментальнее, он всегда таким был, и она это прекрасно знала. Просто должность, да и личные принципы не позволяли, но если лишь на минутку вспомнить, как он бегал вокруг, нервно размахивая руками и выкрикивая направо-налево команды медперсоналу, когда родился Патрик… о, об этом лучше не вспоминать, а иначе она, чего доброго, разрыдается от нахлынувших воспоминаний прямо на глазах у целой толпы. Вряд ли они, конечно, заметят, погруженные в свои думы, но все же... В принципе, если посмотреть непредвзятым, невооруженным взглядом и притвориться, что тебе есть до этого дело, можно даже сказать, что картина, царившая в зале ожидания, вполне себе милая. Воздержался от блаженной улыбки здесь разве что кактус у окошка. *** «Боже, что за трогательная картина, так и хочется повеситься на радостях». Конечно, он был рад за коллег, которые нашли свое счастье друг в друге и теперь сидели здесь, в обнимочку, и витали в своих романтично-розовых мечтах, болтая свешенными ножками прямо с облака номер семь. Но признаваться в этом ни под каким соусом не собирался, и так уже напрочь потерял лицо и годами строившуюся репутацию. Одно лишь обстоятельство радовало неимоверно – жена оставалась собой, скептически осматривая умилительные парочки и мускулом не дрогнув, хоть какая-то надежда и опора на светлое будущее. Что бы он без нее делал - совсем, наверно, спятил и на пару с Каттером с непередаваемой радостью бегал за доисторическими крокодилами, чтобы сфотографировать их на фоне себя для ежегодника по естествознанию. Он аж мысленно передернулся. К счастью, от столь печальных мыслей его отвлекла Кристин, справившись о его самочувствии – ей тоже казалось, что его странное желание посетить под Рождество больницу и вместе с сотрудниками дождаться рождения дочки Темплов не вполне в его стиле. Вернув часть своего рассудка, он был готов расцеловать ее в знак благодарности, что, собственно, и сделал. Конечно, не так откровенно, как сейчас вел себя Каттер, но что с того взять – он в ожидании прибавления в семействе. Невольно вспомнилось рождение их с Кристин сына – вот уж где безумие сочеталось с сумасшествием, от одних воспоминаний уже делается не по себе. Как он там себя вел… слава богам, его никто, кроме жены и медиков, в те радостные мгновенья не видел, и он был несказанно благодарен ей же, что эта часть его биографии так и осталась тайной, а не стала достоянием общественности на корпоративе вслед за историей с зеленкой. Рассеянно перебирая ее пальцы в своих, на мгновение он вспомнил ее перепуганные глаза и перепачканное в крови плечо, там, в том жутком месте, Будущем... если бы он потерял ее тогда… Нет. Он не хотел об этом думать. Лучше переключить внимание на перешептывающихся о чем-то Беккера и Сару, опять целующихся беременную Льюис и не менее беременного, судя по распирающему счастью, Каттера, на – о боже – добродушно подмигнувшую ему Хелен Каттер, шепнувшую что-то ухмыльнувшемуся Харту… Гармония, да и только. «Воздержался от блаженной улыбки здесь разве что кактус у окошка», - заключил Лестер. *** Он был военным, военным до мозга костей и с рождения. Разрабатывать операции захвата, сохранять жизни товарищей, превосходить неприятеля. Это то, что удавалось Беккеру лучше всего. Это было тем, что он любил больше всего в своей жизни. Любил, пока девушка с доверчивыми карими глазами не вторглась в его размеренный внутренний мир, переменяя отношение к себе и к миру внешнему. Брюнет чуть заметно улыбнулся, перекрещивая пальцы их рук и стараясь как можно удобнее расположиться между жестковатым стулом и притихшей на его плече невестой. Сара задумалась о чем-то своем, с умилением глядя не на счастье своей лучшей подруги, а, отчего-то, на сияющих Харта с Хелен. Словно догадывалась о чем-то таком, о чем не знали остальные. - Вот и зря кто-то боялся тапочек, - Сара чуть шевельнула темноволосой головкой, покоившейся у капитана на плече. - О чем это ты? - Не важно, Хилари, просто мысли вслух. - Она легко улыбнулась, вновь удобно устраиваясь на его плече. Такая милая, нежная, мягкая. Беккер с удивлением отметил, что из её уст даже его глупое имя звучит прилично и ласкает слух. Забавно, что когда-то они с отцом преднамеренно замалчивали его. После, и в училище, и в армии он предпочитал, чтобы все звали его лишь по фамилии. Что позволяло сохранять необходимую дистанцию, не переходя границы его личного пространства, которые были весьма четко выделены у парня. Только Беккер. Для представительниц противоположного пола же он максимум становился Джеймсом, да и то, в очень редких случаях. Нет, все его девушки безусловно нравились ему, но ни одна не вызывала ничего кроме легкого волнения, симпатии и влечения. Ничего большего. Потому – только Джеймс. Хилари коснулся легким поцелуем макушки Пейдж, переводя взгляд вперед по коридору, до стеклянных дверей, за которыми скрылась чета Темплов. Они все выжили, пройдя через семь кругов ада. Но выжили. И то, как Темпл провел его самого и его ребят через самые сложные круги преисподней в Министерстве, навсегда изменило и без того неплохое отношение капитана к компьютерщику. Пусть Темпл суматошный и на первый взгляд безбашенный, как и его учитель, но Коннор - парень надежный. Ответственный. Готовый на все ради своей семьи и команды. Это вызывало неподдельное уважение. А ведь когда-то Беккер проклинал тот день, в который его военачальник Джек Хэмпл перебросил молодого военного с по-настоящему важного задания в какой-то кукольный театр, где ему предстояло непонятно от чего защищать кучку сумасбродных ученых. Назначил на свое место. Какая прелесть. Но динозавры, чудовища - все оказалось правдой. И именно здесь Беккер смог проявить себя, поняв, что нашел свое место в жизни. Место, где он будет интересен и важен не только как солдат и товарищ, но и как отдельная личность и друг. Место, где его навыки и знания помогут спасти не один десяток жизней. И главной из них будет жизнь обаятельной ученой с непростой судьбой. Словно откликаясь на его мысли, девушка пошевелилась и улыбнулась одними глазами, чуть касаясь губами его щеки. Ей больше не было тяжело находиться в подобном месте и при подобном событии, только не вместе с ним. Сначала Сара просто понравилась ему, когда капитан узнал, как ловко она провела доверчивого студента с этой историей о проклятии. Затем его восхитили её терпение, мужество и неистребимый оптимизм. А как иначе? Человек с иными качествами просто бы не сработался с их оригинальным лидером. И лишь потом Беккер поймал себя на том, что зачастую не сводит глаз со смолянистых локонов, играющих различными оттенками в свете ламп лаборатории. Что ему нравится, как она смеется или забавно морщит нос, раздумывая над какой-то очередной формулой. Как спокойно рассуждает на темы о различных вариациях развития мироздания и, в то же время, с самой обаятельной усмешкой на лице может травить забавные байки на пару с ним, не упуская случая вызвать на его лице улыбку. Что ему все чаще и чаще хочется коснуться её, остаться наедине, просто узнать сильнее. Узнать все о её жизни и стать частью её. Не попытаться – стать. Беккер был человеком действия, всегда. Он не привык тянуть, к этому его приучила война, которая с детства окружала мальчика, выросшего в семье действующего генерала. Она никому не давала второго шанса, и у тебя всегда была лишь секунда на то, чтобы принять решение; секунда на то, чтобы спасти свою жизнь; секунда на то, чтобы разобраться в том, на чьей ты стороне. Именно поэтому Беккер пошел напролом, едва они вытащили девушек из не существующего ныне будущего. Слишком остро брюнет почувствовал, чего лишится, если не начнет действовать прямо сейчас. Именно тогда он понял, что влюбился по уши. И, к счастью, это было взаимно… И вот теперь они сидят, обнявшись, здесь, чтобы в весьма оригинальном месте встретить свое первое совместное счастливое Рождество. Первое, но не последнее, отнюдь… *** «Какое странное Рождество…» Казалось бы, ничего экстраординарного, всего лишь роды в канун столь светлого праздника, не часто, но и такое всё же случается. Но это только на первый взгляд. Ещё никогда в стенах этой больницы не красовалось столь неординарное общество. Сара усмехнулась, скользнув взглядом по сидящим напротив Каттерам. Учёный и пиарщица, если судить поверхностно. Загляни чуть глубже, и ты увидишь человека, что был готов отдать свою жизнь за будущее и проступок, который он не совершал. Без особых раздумий и сожалений, ведь что значит одна жизнь против миллиона, тем более, если она твоя? Женщина ещё сложнее, цельная натура, которая умудряется жить в гармонии не только с тем, что её будущее известно наперёд, но и со своими двумя личностями, не подавляя и не ущемляя ни одну из них. Чуть дальше по коридору, практически у самых дверей, не менее интересная пара. Чиновники, умеющие отлично выполнять свою работу. Если взглянуть ещё поглубже - счастливые супруги, хоть вы ни за что и не догадаетесь об этом, вслушиваясь в их язвительные перепалки. А если рискнете ещё пристальнее понаблюдать за Джеймсом Лестером, то поймете: вот оно, сердце ЦИА, объединяющее и сохраняющее все команды Центра всевозможными способами и одному лишь ему известной ценой. По другую руку от неё примостилась и ещё одна парочка, невозможная, противоречивая, счастливая. Гениальная до безумия ученая и опытный путешественник. На поверхности. Чуть глубже – женщина, которую так никто и не смог до конца понять. Та, что пыталась спасти мир, поставив его на грань уничтожения. Еще поглубже, гораздо глубже, не вселенское зло, а та, что может быть по-своему верной и любящей. А он… Что можно сказать о человеке, который вернулся с того света? Наверное, то, что надежнее Харта сложно найти кого-то в их команде. Надежнее и понимающее, сказала бы Сара. Ну, вот и остался самый последний человек в её списке, но самый первый в сердце. Вы думали, что что-то знаете о военных, считая их глупыми солдафонами без чувства юмора и пристрастия к романтике? А ваше заявление о том, что не помните имя человека, с которым проводите большую часть времени в борьбе за спасение мира, когда-нибудь встречали не раздражением, а славной улыбкой и комплиментом девичьей памяти? Кто-то приносил вам шоколадки, возвращаясь на рабочее место прямиком из «ада», где его только что пыталась сожрать доисторическая тварь? И, уж конечно, вряд ли кто-то с самым радостным выражением лица при каждом удобном случае носил вас на руках, умильно напевая серенады в душе. Взгляните хоть раз на Хилари Беккера, и вы поймете, что вам не известно о солдатах ничего. Да и она сама не лучше. Сара усмехнулась, вспоминая, как поначалу довольно настороженно относилась к бравому военному, еще даже не рискнувшему выказать ей свое расположение. Просто потому, что он не был из списка тех людей, что юная Пейдж когда-то представляла в своих детских мечтах. Не гений-ученый (которых ей в этой жизни уже и так хватает!), не романтичный поэт, увлеченный прошлыми веками. Простой человек с непростыми взглядами на жизнь. Но теперь, тая в его крепких руках, египтолог понимала, какой дурой была когда-то. Этот человек, рискуя всем, бросался спасать её в каждой заварушке, что сталкивала их на поле боя с аномалиями; каменной стеной стоял на защите всей команды, и, возможно, именно благодаря этому они дошли до сегодняшнего вечера в полном составе. Смешил, дразнил, кормил завтраками и полуночными ужинами, когда ученая забывала обо всем на свете, занятая очередными исследованиями. Помог сломать все внутренние барьеры, что мешали жить, сам того не подозревая. Её первый муж, Бенджамин, если и не сумел убить в ней любовь к жизни, то уж, как минимум, сильно отравил эту самую жизнь. Вынудив бросать вызов всякому, кто смел заходить за недозволенные границы её личного пространства. А ураганный приступ Беккера просто стер все это, за какие-то считанные дни. Капитан очаровывал брюнетку, становился частью её жизни. Как напарник, друг, возлюбленный. Его было не остановить, да Сара и не хотела этого, полностью доверяясь новому повороту судьбы и этому темноволосому красавцу с глазами цвета амальгамы. - Интересно, а что, если у них родится мальчик? - Хилари с задумчиво-хитроватой усмешкой склонился к девушке, щекоча теплым дыханием её ухо. - Это невозможно, будущее уже известно. Вспомни многочасовую тираду Хелен о том, что будущее нельзя уничтожить или переиграть, только чуть-чуть подкорректировать. И эта коррекция на людей не влияет. По крайней мере - на их пол. - Такое невозможно забыть, - усмехнулся брюнет, не слышавший тогда ни словечка из пламенной речи шатенки. Он был занят кое-чем другим в тот день и не присутствовал на общем собрании. Чем? Сара узнала об этом буквально пару минут спустя, входя в свой кабинет на пару с Дженни и Эбби и натыкаясь на безумное количество цветов, всевозможных видов и оттенков, разложенных по пространству комнаты. «Ты выйдешь за меня?» - гласила записка, приколотая к каждому из них, на различных языках и диалектах. Что было после, уже смутно помнила она, оглушенная не совсем своевременно сработавшими фанфарами и фейерверками, запущенными мужской частью команды. И видя лишь Беккера, опускающегося перед нею на одно колено, со сверкающим колечком в руках. Теперь же Сара любовным жестом вертела это самое колечко, волнуясь о девочке, что должна была вот-вот родиться, хотя, на самом деле, она уже успела спасти весь мир…. Нежные пальцы сплелись с её, тоже касаясь тонкого золотистого ободка, и девушка почувствовала поцелуй в висок. «Нет, все-таки, какое чудесное Рождество…» *** Боль пока не затухла. У Эбби было такое ощущение, будто её пропустили через мясорубку. Только девушку сие сейчас ничуть не волновало. Её опять перевозили в другую палату, но и это далеко не главное. Главное – то, что барахталось в сбившейся пелёнке на руках у Коннора. Блондинка знала, что девочку скоро унесут в отделение для новорожденных. Но пока Роксана рядом. И Коннор тоже. Он наотрез отказался до самого последнего момента передавать девочку медсестре, поэтому сейчас вышагивал рядом с каталкой, гордо неся в руках орущее сокровище. - Вот это лёгкие, - ласково протянул брюнет, и Роксана опять затихла. – Если станешь большой начальницей, с подчинёнными у тебя проблем точно не будет. Эбби усмехнулась. Не замечанию Коннора, а тому факту, что девочка успокаивалась всякий раз, как слышала голос папы. Может, Роксана и впрямь помнит?.. Коннор ведь в последние месяцы с завидной и до зубного скрежета раздражающей регулярностью прижимался щекой к животу Эбби и на полном серьёзе беседовал с малышом. "Думаю, тебе понравится твоя детская. Когда подрастёшь, обои с облачками, разумеется, придётся сменить, но до этого ещё далеко". "Может, хватит уже?" – порой не выдерживала Эбби. "Не мешай, я разговариваю с дочкой", - весело отмахивался Коннор. Эбби прикрыла глаза. Сказать, что она устала, значит ничего не сказать. Родить – это вам не на йогу сходить и даже не на бокс. Сердце до сих пор отчаянно колотилось. Болело, кажется, всё, что только может болеть. При этом девушка себя чувствовала самым счастливым человеком в мире. Ясное дело, впереди ещё много хлопот, проблем, неразберихи. Растить и воспитывать ребёнка очень сложно. Вдобавок, никто из супругов не собирался менять место работы. Кроме того, в ближайшие дни наверняка нагрянет мама Коннора. Однако с делами и неурядицами, со спешкой, с нехваткой времени – со всем этим можно справиться, если есть, ради кого справляться. А у Эбби было ради кого. Теперь есть, как минимум, два человека, ради которых она и жизни не пожалеет. *** Никогда в жизни Коннор так не боялся что-нибудь уронить, и никогда в жизни он не был так уверен, что точно не уронит. Для новорождённой крохи Роксана, по мнению отца, была весьма сильной девчушкой, а уж голос какой – заслушаться можно. Но стоило самому Коннору что-нибудь сказать, как дочкин концерт прекращался, а сама она пыталась повернуть головку туда, откуда слышались слова. - Ты меня помнишь, да? У нас ещё будет уйма времени, чтобы наговориться. Он будет ходить с ней в парк, показывать уток в пруду, кататься на каруселях, читать сказки на ночь. Он обязательно научит её плавать. Они столько всего сделают вместе. Хотя, пока в ближайших планах – исполнение колыбельных и смена подгузников, но и насчёт этого Темпл не возражал. Теперь жизнь поменяется радикально, окончательно и бесповоротно. И разве это плохо? Коннор не льстил себе, понимал, что он – далеко не образец отваги и храбрости. Но сейчас - сейчас у него есть люди, ради которых он не побоится безоружным броситься на Хищника, да хоть прыгнуть этому самому Хищнику в пасть, если потребуется. Коннор никогда-никогда не ощущал в себе столько уверенности, силы, и вместе с тем трогательной нежности, желания опекать и заботиться. - Уже? - Эбби… - Как ты? Град вопросов оповестил о том, что каталка доехала до места скопления друзей-коллег молодых родителей и приостановилась. - Родилась девочка, - объявила доктор, идущая по другую сторону каталки. Женщина устало сняла одноразовую "шапочку". - Как неожиданно, - хмыкнул кто-то. Вроде бы, Хелен. - Это Роксана? – спросил Ник, подходя вместе с Клаудией-Дженни, которой помог подняться с дивана. Вопрос, может, был не очень умный, но трогательный. - Да. – Коннор сделал быстрый вдох носом, улыбнувшись. – Это Роксана. *** А вы бы не орали, если б ничего вокруг не понимали? Если бы вас вытащили оттуда, где вам было хорошо и уютно, хотя под конец как-то тесновато? Если бы люди толпились и глазели на вас, а вы бы ещё видели всё вокруг перевёрнутым? Орали бы. Вот и Роксана орала. Так, что это за тётка – синее пятно? Зачем она хватает за ноги и переворачивает вниз головой? Ужас какой, как тут не расплакаться?! А потом другая ещё унесла куда-то, во что-то закутала. Безобразие! Ну-ка, добавим громкости. - Здравствуй, Роксана. О, а это уже лучше. Роксана помнила этот… сам этот звук, который, как она узнает позже, называется голосом. Она часто слышала его там внутри, где было спокойно и комфортно. Хоть что-то знакомое. - Наконец-то мы познакомились. Скажи ещё что-нибудь. Когда ты говоришь, становится не так страшно. Кстати, которое из этих разноцветных пятен с руками – ты? - Она чудо, да? Этот голос Роксана тоже знала, только привыкла слышать его как будто со всех сторон от себя. И обычно он не был таким слабым и дрожащим. С другой стороны, до такой степени радостным он тоже обычно не был. Опять смотрят и смотрят. Да ещё куда-то несут. И все по сторонам мелькает. Непорядок! - Вот это лёгкие. Хорошо, что тебя опять слышно, а то делается не по себе, когда ты замолкаешь. - Если станешь большой начальницей, с подчинёнными у тебя проблем точно не будет. - Это Роксана? О-го-го, сколько народу! И снова смотрят и смотрят. И руки тянут. И чего-то говорят. И все перевёрнутые, расплывающиеся. Это ещё что? Её передали кому-то другому? - Скоро увидимся, Роксана. Будь умницей. Голос, а голос, ты куда? Точнее, я куда? Нет, правда, куда меня тащат? А ну верните на место! Живо-о-о-оо-о!!!! - Жалко, что её обязательно нужно уносить сейчас, - всхлипнула Эбби, слушая отголоски дочкиного "пения" и с огромным трудом сдерживая желание вскочить и помчаться за своим ребёнком. - Её ещё нужно повторно осмотреть, - напомнила доктор, - да и Вас тоже. Коннор наклонился, поцеловал жену в губы, потом в лоб. Затем выпрямился и опять пошёл рядом с каталкой, вновь пришёдшей в движение. - До скорого, ребята, - помахала Эбби рукой на прощание. Девушке тоже помахали. - Ты молодчина. - Мы так за тебя рады! - Мы скоро придём тебя навестить. - Как только врач разрешит. - А малышка просто прелестная! Ещё какое-то время "группа поддержки" смотрела вслед каталке. Потом опять расселась – не было смысла ехать домой. - Что ж, с Рождеством всех. – Ник с улыбкой кивнул на настенные часы, сообщавшие о том, что полночь уже двадцать минут, как наступила.