Драконий квартет

      Чёрный Замок произвёл на Люци неизгладимое впечатление. И было ей совершенно плевать, что две из четырёх башен местами обваливаются, что в помещениях едва ли не холоднее чем на улице, а другие новобранцы косятся на неё с неприязнью. Она ходила по двору задрав голову, чтобы видеть верхний край Стены, и временами натыкалась на людей и здания. - Смотри куда прёшь, Сноу! - злобно рявкнуло очередное невесть откуда взявшееся препятствие голосом Гарта Сэнда. Люци опустила взгляд на дорнийца. У того дёргался левый глаз. - Извини, - безмятежно ответила девушка, не в силах перестать улыбаться. Теперь вдобавок к глазу у Гарта задёргался ещё и уголок рта. - «Извини»! - передразнил парень противным писклявым голосом. - Мы до конца своих дней застряли в этой дыре с каким-то сбродом, а он ходит и лыбится. Я провёл в этом месте два часа а меня уже успели обозвать дорнийской мордой. - А ты почаще окружающих сбродом называй — тебе ещё и тёмную устроят. Какое тебе дело, кто что говорит? - Неприятно же! - праведный гнев дорнийца был достоен эпического полотна: глаза пылают чёрным пламенем, тёмные волосы художественно растрёпаны, крылья носа с горбинкой часто подрагивают. И — в противовес всему этому — безмятежная улыбка самой Люци. - Знаешь… - медленно протянула она. - Думаю, лорду Кворгиллу бы здорово не понравилось, если бы он узнал, что кого-то называют дорнийской мордой. - Да что я маленький — жаловаться? Сам разберусь, по-мужски! Люци посоветовала вызвать обидчиков на поединок на чём-нибудь не сильно травмоопасном — на вениках, например — чтобы не покалечили хотя бы до принесения клятвы и обошла недавнего попутчика, не дав тому времени среагировать. Гарт — славный парень, но больно уж темпераментный, южная кровь. Не доведёт его это до добра. Девушка уже собралась было пойти к лифту, доставляющему на верх Стены — самый интересный визит она оставила на сладкое, когда с двух сторон к ней подлетела парочка новобранцев. - Эй, парень! - слева. Долговязый, веснушчатый, едва ли старше Люци, русая чёлка спадает на глаза. - Чего грустишь тут один? - справа. Коренастый, толстоватый и огненно-рыжий, поверх двух подбородков замотан зелёный шарф — единственное яркое пятно во дворе Чёрного Замка. Люци однажды видела рисунок пожара, вызванного диким огнём, в старой летописи, вот точно такого цвета, как дикий огонь, был шарф у этого, простите, боги, меча во тьме. - Я — Карп, а это — Тиггет... - Тиммет я! - Я так и сказал. Пойдём выпьем? - ...вина! - ...Арборского! - ...контрабандного! - Да заткнись ты, дурак! Не контрабандного, а контрафактного! У Лючии не было и шанса отвертеться. Какое там — она едва успела вставить собственное имя между репликами приятелей, расхваливающих Арборское вино невнятного происхождения. Её уже влекли куда-то в сторону казарм. В такой час внутри никого не было, по крайней мере, в той комнате, где разместили Люци, Гарта и ещё двадцать три человека, среди которых, очевидно, были Тиммет и Карп. Последний вытащил из-за пазухи бутылку тёмно-зелёного стекла, бесцеремонно пошарился по чужим тумбочкам, нашёл две кружки и одну суповую миску с отколотым краешком. На возмущённый взгляд Тиммета ответил, что всё вернёт как только — так сразу, и даже помоет за собой предварительно, и разлил на троих, великодушно взяв себе ущербную миску. Вино оказалось очень неплохим на вкус, хотя, если принимать историю его появления за пазухой у Карпа за чистую монету, было не контрабандным и тем более не контрафактным, а просто-напросто ворованным. По дороге до казарм парни с большим энтузиазмом и на два голоса поведали, что лорд Тайвин (а если совсем честно — то, вообще-то, леди Дженна) привёз лорду Кворгиллу в подарок в честь визита несколько бутылок отличного вина из запасов Утёса Кастерли. И Карпу, по чистой случайности оказавшемуся рядом, велели отнести корзину с бутылками в покои лорда-командующего, а тот, ничтоже сумняшеся, вытащил одну бутылку себе. А что, лорд Кворгилл не знает, сколько бутылок должно быть в подарке, а леди Ланнистер — ну право слово — не будет же спрашивать про их количество. - А ну как всё-таки зайдёт разговор? - спросила Люци, без малейших угрызений совести допивая свою порцию. Ей было просто и весело в компании безбашенных сослуживцев, хотя печальный опыт детских шалостей и подсказывал, что тайное всегда становится явным. - Ну а если зайдёт… - Карп картинно развёл руками, в одной из которых всё ещё держал ополовиненную миску. - Что с нами за это сделают? Сошлют в Ночной Дозор? И рассмеялся, довольный собой. Смех у него был замечательный — заливистый и какой-то кристально-чистый. В отличие от Тиммета, который как-то взвизгивал и подхрюкивал, словно у него сопли. Люци тоже ухмыльнулась, но, скорее, за компанию. Шутка была неплохой, но вот мысли, которые она подспудно навевала, пугали. Мысли о том, что человек и вправду может решить, что раз он УЖЕ на Стене, то ему теперь можно делать, всё, что заблагорассудится, ведь ничего хуже уже не случится. И хорошо, что всё, что заблагорассудилось Карпу — это спереть бутылку Арборского. Лючия поспешила сбежать от мрачных мыслей. К сожалению, для этого пришлось сбежать и от весёлой компании, но лучше уж в одиночку, чем так… Седьмое пекло, ну почему у неё так часто и так беспричинно портится настроение в последние дни? Лезут в голову всякие мрачности… Наверное, это всё тоска по отцу и брату. И по леди Мардж тоже — она всю жизнь была Люци как родная. И по мейстеру Дейрону, и по… да по всем, кто остался на Медвежьем Острове! По самому острову тоже. Она ведь покинула его впервые и — навсегда. Это очень страшное слово, если подумать - «навсегда». Страшнее только «неизвестно». На лифте Люци не поехала, шла пешком, ведя кончиками пальцев по перилам и считала ступеньки, пытаясь отвлечься. Но проклятое «на-все-гда» стучало в висках молоточками и она сбилась на второй сотне. Внизу, кажется, орал на кого-то Гарт. Интересно, его сегодня всё-таки поколотят или обойдётся? В драке один на один он достойный противник, Люци тогда победила только потому, что ветка дуба была низко и высокий дорниец нарезался об неё затылком. Но если толпой набросятся… Ладно, до смерти не изобьют, а нарываться поменьше будет, ему полезно. Суёт вечно свой нос куда не просят. Вот какое ему, скажите, дело есть ли у Люка на запястьях чужие имена? Очень интимный вопрос, между прочим, на грани неприличного. Может, с разворота в морду и излишне резкая реакция, но Лючия не смогла быстро придумать лучшего способа прекратить этот разговор раз и навсегда. Очевидно же, что любопытство Гарта не ограничится сухим «есть». Ещё — не дай боги — полезет проверять. И как объяснять тот факт, что у парня на руке женское имя? Нет, оно, конечно, всякое бывает, и вины Люка в этом никакой нет, но всё это — лишний, ненужный, опасный интерес к его персоне. Лючия машинально почесала левое запястье хотя это самое женское имя — очень красивое, благородное и единственное — вело себя тише воды, ниже травы вот уже восемь лет. Да и до того, по правде сказать, не сильно беспокоило — не с чего. Всего раз оно доставило ощутимые неприятности — в день, когда появилось. Люци до крови расчесала себе запястье и устроила безобразную истерику. Она ведь уже понимала, что это значит, хоть отметила лишь четвёртые именины. Всё же, правильно она поступила — в пекло всю эту магию вместе с судьбой и предназначениями, чтоб ими бесы подавились! Ничего хорошего… Нет. Себе врать нельзя. Отец всегда говорил, человек должен быть честен хотя бы сам с собой. Было хорошее. Немного, несколько мгновений, но было. Люци семь и она страдает над учебником геральдики, а в окна библиотеки прорывается солнце, и пылинки пляшут в столбах света замысловатый танец, и даже отсюда слышно, как журчат водопады на озере, там, наверное, купаются деревенские ребята, Джон и Тед собирались сегодня построить плот, и кому, кроме мейстера Уиллиса в такой день может быть интересно, какой там девиз у дома Коддов, Железные Острова за много миль отсюда, Люци никогда в жизни не встретит лично ни одного Кодда, чтобы удивить его этим сакраментальным знанием… Чужое счастье приходит мгновенно, накрывает её волной, захлёстывает, не даёт дышать. Нет никакой возможности удерживать его внутри, в организме семилетней девочки просто нет столько места, чтобы вместить это огромное, как мир счастье, его надо как-то выпустить. Поэтому она подскакивает, прыгает на месте, и орёт в потолок, что счастлива, счастлива. Пылинки недоумённо дёргаются в солнечных столбах от резкого сотрясения воздуха, и вместе с ними дёргается перепуганный таким поведением воспитанницы мейстер Уиллис, а Люци оббегает стол и лезет обниматься к старому ворчливому зануде, который сейчас кажется лучшим человеком на свете, ведь с ним можно разделить это нежданное счастье. Пару минут спустя, когда эйфория улеглась, Люци так и не смогла объяснить, что это было, ни себе, ни всем, кто сбежался на радостные вопли. По её сбивчивому эмоциональному рассказу смогла определить причину этого события только леди Мардж, которая тогда ещё была Форрестер. Люци искренне порадовалась за незнакомого человека и самую чуточку расстроилась, что такие сильные и такие приятные эмоции не были её собственными. Несколько лет спустя она всё же испытала нечто очень похожее — когда впервые взяла на руки новорождённого брата. А ещё через полгода был тот кошмар. - Не спи, замёрзнешь! - весёлый и ничуть не запыхавшийся голос леди Дженны Ланнистер за правым плечом. Люци чуть не поскользнулась от неожиданности. Леди в розовом полушубке поверх дорожного, но от того не менее роскошного платья стояла в шаге позади, а парой ступенек ниже — и милорд Десница собственной персоной с лицом, выражением которого хорошо особо опасных государственных преступников пытать. Лично Лючия созналась бы и в том, чего не делала, лишь бы на неё перестали так смотреть. - Ой, простите, миледи, задумался, - ответила Люци, цепляясь за перила, чтобы половчее развернуться на не шибко широкой лестнице. И тут же, не задумываясь о том, насколько это вежливо прозвучит, - А чего вы не на лифте? - А ты чего? - белозубая улыбка сестры Десницы сияет ярче северного солнца, она и не думает обижаться. - Так вид красивей. - Ну вот. Обожаю красивые виды, а ходить по лестнице полезно для здоровья. И даже Тайвина уговорила. Судя по тому, как перекосило лорда Ланнистера, за словом «уговорила» крылся в самом безобидном случае какой-то грязный шантаж, но Люци была воспитанной девушкой и тоже иногда применяла к родному брату не самые честные методы уговоров, так что не стала заострять внимание. Всю дорогу до верха леди Дженна нахваливала то, как лорд Кворгилл справляется со своими хозяйскими обязанностями, и под конец уверила Люка, что ему очень повезло с командиром. А потом стало не до разговоров, потому что, наконец, открылся тот вид, ради которого и стоило переться семьдесят с лишним пролётов. Вид на бесконечный, до горизонта во все три стороны Зачарованный Лес. Он раскинулся тёмным ковром хвои внизу, так далеко, что впору почувствовать себя птицей. Всего несколько красных вкраплений — это богорощи, листва чардрев очень выделяется на фоне сосен и елей. Одна из них совсем близко, именно там Люци предстоит через несколько месяцев принести клятву Ночного Дозора. А вот это, на западном горизонте, на пределе видимости, неужели это уже Клыки Мороза? Или просто мираж, облака такой формы? Лючия не видела реакции своих спутников, да и не интересовала она её в этот момент. Она цеплялась за ледяной парапет и пыталась вспомнить, в каком порядке надо делать вдохи и выдохи чтобы не умереть на месте. К фантастическому, волшебному, ни с чем не сравнимому ощущению полёта примешивалась гордость. Она не чувствовала себя крошечной на фоне этих видов, вовсе нет. Она ведь обозревала их, стоя на вершине сооружения, построенного человеческими руками. Пусть с чьей-то помощью, может, даже с добавлением магии, но — человеческими. Это сооружение возводили всем Севером и наверняка кто-то из её — Лючии Мормонт — непосредственных далёких предков принимал в этом участие. Просто не мог не принимать. Может, даже стоял на этом самом месте и восхищался этим самым видом восемь тысяч лет назад. И если люди оказались способны на такое — то есть ли в мире вообще хоть что-то невозможное? Это, конечно, были мысли девятнадцатилетней девочки, которой вскружило голову восхитительным видом чужих земель, пусть даже так похожих на родные. Но дочь лорда Медвежьего Острова рано повзрослела и где-то глубоко внутри уже догадывалась, что однажды передумает, а возможно, и на собственном опыте убедится в обратном, что невозможное всё-таки бывает и, скажем, человеческая подлость может оказаться страшнее чудовищ, обитающих за Стеной в северных сказках. Догадывалась — и отчаянно хотела отсрочить тот момент, когда эти догадки обернутся жестокой правдой.