Драконий квартет

      Сначала она просто плакала. Громко, навзрыд. Возможно, Лютор и Лоретт ещё даже слышали этот дикий вой с дороги. Ей было наплевать. Потом голос сорвался в жалобный хрип, а от слёз заболела голова, и пришлось прекратить. Какое-то время, показавшееся вечностью, Крейса просто висела, верёвка так плотно прилегала к стволу дерева, что от девочки даже не требовалось никаких усилий чтобы удерживаться в вертикальном положении. В голове было пусто. Когда весеннее солнце уже вскарабкалось на вершины деревьев в этой пустоте чей-то противный голосок назойливо зашептал, что надо выбираться. Если ты останешься в таком положении, шелестел надоедливый некто в самое ухо, то рано или поздно — скорее рано — подохнешь от голода. Или от жажды. От чего там раньше полагается? Крейсе очень хотелось подохнуть. И совсем не хотелось шевелиться. О чём она и сообщила мысленно обладателю шелестящего голоса. Но тот не отстал. Ладно, монотонно бубнил противный голос, тебе стало наплевать на свою мечту, тебе стало наплевать на свою судьбу, тебе стало наплевать на свою жизнь, но если ты сдохнешь здесь и сейчас — это будет означать полную и безоговорочную победу этих подонков, по нелепой случайности оказавшихся твоими сводными братьями. Ты же не доставишь им такой радости, правда? Ты же не хочешь чтобы они вернулись сюда через несколько дней и обнаружили твой труп, превратившийся в закуску для стервятников? Ты же не хочешь чтобы Лютор победно усмехнулся, глядя на эту картину? Ты же не хочешь чтобы Лоретт брезгливо отодвинул то, что от тебя останется сапогом, когда это оставшееся рухнет после того как он перережет верёвку? Ты же не хочешь… - Заткнись, я поняла! - рявкнула Крейса. Кажется, вслух, потому что из-за деревьев кто-то опять же вслух ответил: - Кто здесь? Она испуганно замолкла и даже задержала дыхание. Мужской голос. Хриплый, как бывает если человек много пьёт и много кричит. Почти такой же голос у лорда Кордвайнера. Но это не он, его голос Крейса бы узнала. Да и нечего ему здесь делать. Здесь кому бы то ни было делать нечего, дорога, по которой они шли в сторону Хайгардена, называлась дорогой только номинально, на ней бы не смогли разъехаться даже двое всадников, не говоря уже о повозках. Пустые, дикие места, бесконечные луга, перемежаемые редкими рощицами, как эта. До Золотой дороги миль сорок на север, до Плюща — замка Кидвеллов — столько же на юг. Кого могло сюда занести? Даже если бы Лоретт ошибся насчёт реакции своего отца на исчезновение Крейсы (а он, как бы больно ни было это признавать, скорее всего прав) и лорд Кордвайнер пошлёт людей на её поиски, то им не добраться сюда раньше вечера. - Эй? - снова раздался хриплый голос и зашевелились ближние кусты. Крейса дёрнулась в отчаянной попытке освободиться, но это не произвело ни малейшего эффекта. Хорошая верёвка, прочная. И узлы Лоретт на совесть завязал. Из кустов вывалился весьма помятый мужик лет сорока. Вид у нежданного посетителя поляны был тот ещё: меч наголо, светло-русая копна волос торчит во все стороны, а из-под этой копны сияют ярко-голубые глаза. Крейса испуганно пискнула и вжалась в дерево. Мужик скользнул по ней взглядом и закрутился на месте, словно ожидал нападения с любой стороны. Девочка молча наблюдала за этим действом. Через пару минут, видимо, сообразив что нападения ни с одной стороны не предвидится, этот странный человек снова обратил на неё внимание. - Где они? - спросил он, не спеша убирать меч. - Кто? - тупо спросила Крейса. Голос у неё сел от рыданий и хрипела она ничуть не хуже своего собеседника. - Дракон в пальто, - непонятно огрызнулся собеседник. - Не сама же ты себя к липе прикрутила. - Это мои братья… пошутили, - с силой выдавила она. Дурацкая, доставшаяся от леди-матери, вечно доставляющая Крейсе неприятности гордость встала поперёк горла и не позволила сказать правду. - А, ну тогда я пойду. А то ещё шутку испорчу, - мужчина хищно ухмыльнулся, спрятал оружие и развернулся чтобы уходить. - Постойте! - отчаянно вскрикнула Крейса. Он повернулся обратно, неторопливым прогулочным шагом приблизился к липе и облокотился на неё, глядя на девочку сверху вниз. Пахло от незнакомца как от Старого Гэри — Хаммерхольского главного конюха — лошадьми, перегаром и кислолистом, да так сильно, что Крейса бы покачнулась, не будь она так хорошо зафиксирована. А так — только глаза прикрыла, на секунду, не больше. - Как же меня достали эти девчоначьи закидоны, ты бы знала… - проникновенно сказал мужчина и одним движением распутал мудрёный узел у неё за спиной, просто дёрнув за один из концов, тот, что был прямо у Крейсы под пальцами. Девочка шагнула вперёд и чуть не упала лицом в траву — тело занемело от долгой неподвижности. Как она устояла на ногах — загадка, не иначе как из чистейшего упрямства. - Спасибо. - Да было бы за что. Твои братцы, верно, поспорили между собой — догадаешься, как можно выпутаться, или нет. Шла бы ты и навешала им тумаков за такие шуточки. А ещё лучше — отцу пожалуйся. Ябедничать, оно, конечно, нехорошо, но и людей к деревьям привязывать — не дело. Крейса промолчала. Не объяснять же. - Ну бывай, - махнул рукой так и не представившийся спаситель и широким шагом направился в сторону тропы. А у Крейсы Флауэрс, видимо, кончились ресурсы. Она не чувствовала в себе сил ни идти, ни говорить, ни даже продолжать стоять. Силы нашлись только на то чтобы не рухнуть, а аккуратно сесть, прислонившись спиной всё к той же липе. Мужчина, наверное, заметил это движение краем глаза, потому что резко обернулся и подбежал к девочке, упал рядом на колени и тряхнул за плечо. - Э, малая, ты чего? - в его голосе чувствовалось неподдельное волнение. Крейса не пошевелилась. И ничего не ответила. Про себя подумала, что это очень невежливо — игнорировать человека. Но мысль, тяжёлая и громоздкая как мельничный жёрнов, будто бы с трудом пробилась сквозь толщу воды. Думать было физически больно, и Крейса больше не пыталась. Мужчина ещё тормошил её пару минут — а может, вечностей — но так и не добился реакции. Встал, два раза прошёл полянку из конца в конец, остановился перед девочкой, помянул недобрым словом чью-то мать, плюнул в траву, подхватил безвольное тело Крейсы на руки и пошёл прочь. Заговорила Крейса только вечером третьего дня. Она очень смутно представляла, где они сейчас находятся, вроде бы, утром на восточном горизонте мелькнули витые башенки Плюща, но слишком далеко, чтобы говорить с уверенностью. Если не показалось, значит до Хаммерхолла уже никак не меньше семидесяти миль. Они сидели на привале: Крейса хлебала горячий суп — пока он горячий вкус почти не чувствуется и можно есть не морщась, а её спутник уже расправился со своей порцией и, воодушевлённо жестикулируя, рассказывал что-то, едва ли пригодное для детских ушей. - Как Вас зовут? - тихонько спросила девочка, опуская миску между коленей. Мужчина от неожиданности застыл с открытым ртом посредине похабного анекдота. Но быстро справился с собой: - Матушка назвала Томасом, один добрый человек дал право зваться сиром, а остальные кличут Собачий Хвост, - широко ухмыльнулся он. - А тебя как звать? - Крейса, - ответила она, опуская неприглядную фамилию. - А куда мы едем? - Лично я еду в Эпплтон. Могу ссадить, если не по дороге. - По дороге. Мне в Старомест. На это сир Томас ничего не сказал, только приподнял одну бровь. Брови у него были широкие и светлые, и вообще вся его открытая, простодушная физиономия вызывала подсознательную симпатию. Только кривой широкий шрам от уха до уха немного портил впечатление. Поэтому, наверное, сир Томас и заматывался по самый подбородок какой-то грязной выцветшей тряпкой, которую и шарфом-то назвать грех. Он хромал на левую ногу: иногда едва заметно, а иногда так, что еле мог идти. Светло-соловая лошадь преклонных лет и скверного характера дополняла образ Собачьего Хвоста. Лошадь звали Рейнирой и при желании в этом, вероятно, можно было усмотреть не то оскорбление королевской фамилии, не то мятежные настроения, но у Крейсы такого желания не было. После этого они не разговаривали ещё неделю. Вернее, сир Томас разговаривал, и очень много, но разговор этот не требовал от Крейсы никаких ответов. Зато слушала она очень внимательно. А что ещё делать в дороге? Всё лучше, чем думать о собственной судьбе. Однажды он вспомнил свою предыдущую спутницу — в контексте жалобы на то, что за ним, Собачьим Хвостом, постоянно увязываются малолетние, неприспособленные к жизни девчонки. Та девочка была на пару лет младше Крейсы и круглой сиротой, именно поэтому она и мотылялась по стране в компании не самого удачливого межевого рыцаря — просто-напросто идти было некуда. - Подобрал я это чудо в Семи Ручьях прошедшей зимой — брела, не разбирая дороги, и грохнулась в голодный обморок прямо мне под ноги, - рассказывал сир Томас, наливая Крейсе кошмарного супа (ничего другого он готовить просто не умел). - Умный человек перешагнул бы и пошёл своей дорогой, мало ли беспризорников зимой с голоду помирает, всем не поможешь. Но то ж умный, а мне ещё мамка в детстве говорила: «Дурень ты, Томми, как есть дурень. Как ты только таким дураком жить будешь?» Он о чём-то задумался и чуть не облил Крейсу супом. Сел напротив. - Эх, Мисси, бедовая головушка, где-то ты сейчас?.. Ровно восемь месяцев сегодня, как мы расстались у брода возле Дарри, - пояснил он в ответ на вопросительный взгляд девочки. - На нас напали какие-то бандиты, чтоб их демоны драли. Человек семь считай, на меня одного, ну какой боец из семилетней девчонки? Однако ж, одного ублюдка она в том бою положила, даром что девчонка. Так аккуратненько кинжал ему в глаз загнала — заглядение просто. Это мне, считай, жизнь спасло, здоровый был мужик, один бы я с ним не справился. Да только всё равно пришлось этой дурище кричать, чтоб уносила ноги — меня уже ранили, силы на исходе, а из этих трое ещё на ногах. А Мисси хоть и дурища, но дурища умная, такого стрекача задала — верхом не угонишься, разве что на драконе. Видно, воспоминания о маленькой подруге всколыхнули что-то в душе рыцаря, и он, не проронив больше ни слова в тот вечер, ворочался всю ночь и ругался полушёпотом с кем-то невидимым. Он был хорошим человеком, сир Томас Собачий Хвост. Хотя и не считал себя таковым. Как-то раз он заявил Крейсе, что хороших людей вообще не бывает. Десять дней назад она бы с ним согласилась. В какой момент она приняла решение всё же отправиться в Старомест несмотря ни на что, Крейса так и не уловила. Но на одиннадцатый день после своего побега из Хаммерхолла она вдруг, сама того не ожидая, вывалила на сира Томаса всё: и про отца-чернокнижника, и про странные сны о замке на берегу штормового моря, и про своё желание учиться в Цитадели. Собачий Хвост выслушал внимательно, ни разу не перебил. В конце рассказа уточнил только, знает ли она, с каких лет берут в Цитадель. Крейса ответила, что, вроде, берут с тринадцати, но если показать выдающиеся результаты на вступительных экзаменах, то можно и раньше. В крайнем случае, пока она доберётся до места, ей будет уже почти одиннадцать, а там можно потратить пару лет на то, чтоб обжиться в новом городе. Завести знакомых, найти работу… Собачий Хвост никак не прокомментировал такие грандиозные планы десятилетней девочки. Равно как и тот факт, что девочек вообще не принимают в Цитадель. - Ну, за то, чтоб всё у тебя получилось! - весело рявкнул он и отсалютовал Крейсе флягой с другой стороны костра. На закате следующего дня они въехали в Эпплтон.