Драконий квартет

Тридцать шесть часов. Ровно столько Таша отвела себе на праздное безделье в Винтерфелле. Она умела отличать ситуации, в которых тридцать шесть часов промедления не сделают погоды, от тех, в которых сделают. А чудаковатая тётка, которая появляется раз в десять лет на тридцать шесть часов, это, кажется, единственная степень родства, с обязанностями которой Таша способна справиться. Нед обрадовался ей вполне искренне, хотя и косился с опаской. В глазах сверстников Белая Ведьма обладала репутацией стихийного бедствия — сражаться бесполезно, надо тихонечко пересидеть где-то в уголке, пока не схлынет. Старшие мальчики — Джон, Робб и Теон — уже относились к следующему поколению, для них тётя Таша была давним воспоминанием из счастливого детства, той, которая таскала их на закорках по богороще, и учила метать ножи тайком от леди Старк. Роббу и Джону в её последний визит было семь, Теону — едва исполнилось двенадцать. И теперь они, взрослые парни, словно вернулись в те благословенные дни, когда настоящее было прекрасно, а будущее — слишком далеко, чтобы о нём думать. Младшие Старки тётки не помнили вовсе и поначалу смотрели с опаской. Но любопытство взяло верх и к концу вечера они ходили за леди Риверс как привязанные. Ещё бы, никто раньше не рассказывал им таких интересных вещей! Таша из уважения к детскому любопытству даже почти не врала, расписывая свои эссоские приключения. В споре о возможности держать в замке шестерых лютоволков Таша активно принимала сторону потенциальных владельцев лютоволков и ввосьмером против одной Кэт они одержали сокрушительную победу. К огромному своему удивлению (по поводу собственных родительских талантов она иллюзий не питала) Таша нашла общий язык со всеми. Даже с Теоном, у которого на уме были одни девчонки. Даже с тихой печальной Сансой. Обещание, данное Кэт, она выполнила следующим утром, когда, проводив Люци и остальных дозорных, возвращалась в замок. Старшая дочь Кейтилин сидела на ступеньках галереи и задумчиво почёсывала правое предплечье. В этот миг она так сильно походила на мать, что Таше на мгновение показалось — это и впрямь Кэт сидит на ступеньках, а вокруг не летний Винтерфелл, а зимний Риверран. И сейчас Кейтилин поднимет на сводную сестру заплаканное лицо и пустым мёртвым голосом произнесёт: - Это не он. Я ошиблась. Брандон не моя родственная душа. И Таша силком поставит её на ноги, потащит в свою комнату, будет трясти, тормошить и отпаивать горячими травяными настойками по рецепту мейстера Артиса, потому что Неведомый знает, сколько Кэт просидела так во дворе на морозе, а руки у неё совершенно ледяные, и губы синие, синее чем платье. Трясти, тормошить, отпаивать и без конца повторять, что вся эта мура с родственными душами — чушь и блажь, совершенно для счастья не обязательная. А потом, когда Кэт самую малость оттает и сможет улыбнуться хотя бы криво и неискренне, надавать по морде Бейлишу, чтобы имел совесть и как минимум на людях не расплывался такой широченной улыбкой. Бейлиш совесть тогда ещё имел и при разговоре с Кэт удерживал печальную сочувственную мину, осторожно потирая ссадину на скуле. Наваждение рассеялось и Санса снова стала Сансой, и её проблема с родственной душой была немного иного характера. Слова про чушь и блажь, понятное дело, универсальны, но и аргументацией неплохо бы их подкрепить. К счастью, как раз над аргументацией Таша и думала нынешней ночью, пока на неё не свалился прекрасный сон о светлой квартире, обозреваемой из-под домотканой скатерти. - Болит? - спросила она, присаживаясь на ступеньки рядом с племянницей, и кивком указала на истязаемую руку. - Не болит, - буркнула Санса, - я же его не люблю. Только чешется всё время и... - И вообще обидно, - закончила Таша. - Как же это, меня, всю такую хорошую, готовую подарить своему суженому любовь до гроба, честную, красивую и благородную променяли на толпу каких-то шлюх. Таша, если честно, не была уверена, должны ли тринадцатилетние дочери великих лордов уже знать слово «шлюха». Она-то в свои тринадцать такое слово, конечно, давно знала и использовала по назначению. Но во-первых, Таша не показатель, а во-вторых такая её осведомлённость была исключительно заслугой Собачьего Хвоста, которому хороший тон был чужд в принципе. Санса, однако, судя по реакции слово знала и смертельно обиделась. Не за себя, за неведомого завсегдатая борделей, на что, собственно, и был расчёт. - Ни на кого меня не меняли! - возмутилась она. - Он же не знает… Он, может, думает, что я ещё не родилась. Так бывает, и часто. Что ему, всю жизнь ждать, не зная даже, дождётся ли? Это же не помолвка, это совсем другое. Тут никто никому ничего не обещал. Санса резко замолчала, поняв, что только что сама очень подробно и доступно объяснила почему её обиды несправедливы, а переживания необоснованны. И уставилась на тётку со смесью возмущения, удивления и благодарности. Таша неприкрыто ухмылялась. Её этот простенький трюк из дипломатически-воспитательного арсенала в своё время поверг в глубочайшее восхищение. Но внезапно Санса поникла. - Я не поэтому. Я на него не злюсь, - быстрый взгляд на собеседницу. Тяжело врать, глядя в бесцветные неподвижные глаза, и юная леди Старк быстро поправляется, - почти не злюсь. Просто это значит, что он намного старше меня. И если мы вдруг когда-нибудь встретимся… Что, если мы окажемся слишком разными людьми? Что, если мы не понравимся друг другу? Что, если боги ошиблись? «Боги не ошибаются, это прерогатива людей», - вспомнились Таше слова, призванные утешить её, маленькое, глупое, шестнадцатилетнее существо, ненавидящее дурацкий этот мир, в котором всё неправильно. Не утешили, потому что маленькое, глупое, шестнадцатилетнее существо не верило в богов уже десять лет к тому моменту. Зато утешили следующие, сказанные куда-то в пространство за Ташиным левым плечом: «Но некоторые ошибки стоят того, чтобы их совершить». Потом они играли в кайвассу и пили какую-то травяную бурду, которой издалека показали бутылку арборского, и Таша, позорно продув четыре партии подряд, объявила во всеуслышание, что никогда в жизни не пожалеет о своей первой любви. Эти слова были встречены понимающей и ободряющей улыбкой. - Никто ведь не говорит, - тихо произнесла Таша, - что ты должна выйти замуж именно за этого человека, а не то — не будет тебе счастья. Тебе тяжело в это поверить, потому что ты росла, видя перед глазами пример родителей, но можешь спросить у матери — твои дедушка Хостер и бабушка Миниса были счастливы и безо всякой древней магии. И ещё целая куча людей. Большая часть, по правде говоря. Сколько угодно примеров. - Назовите хоть один. Только не говорите про Джейхейриса и Алисанну. - Не скажу, - покорно согласилась леди Риверс. - Приводить примеры из истории при наличии жизненного опыта — это моветон. А мне за примерами далеко ходить не надо. Родители моего друга поженились по сильной и взаимной любви. Даже наврали всем знакомым, что они, мол, приходятся друг другу родственными душами. И, что показательно, все до сих пор верят. У второго друга отец был женат дважды и оба раза — счастливо. И никаких потусторонних связей. - А они сами? Ваши друзья? - кажется, Сансу немного приободрил рассказ о счастье посторонних людей. Таша неопределённо хмыкнула. Тирион и Джорах по молодости часто с ненавистью смотрели на совершенно чистые запястья и с завистью — на них с Бейлишем. И сколько бы Таша им ни твердила, что это, грамкин раздери, ещё не значит, что предназначенные им высшими силами девушки ещё не появились на свет и в ближайшие столетия появляться не планируют, упаднические настроения никак не желали развеиваться. Таша горячилась и орала на приятелей, что это они могут позволить себе шляться по борделям без ущерба для репутации, а приличные девушки, как правило, ждут до свадьбы, так что отсутствие на запястьях мужских имён — ещё не повод для паники. Или господа желают, чтобы их суженые обнаружились в заведении Катайи? Покричав так для порядка минут пятнадцать Белая Ведьма срывала голос и, махнув рукой на этих безнадёжных пессимистов, шла или в кабак, или в библиотеку — по настроению. Один из безнадёжных пессимистов, тоже махнув рукой, шёл шляться по борделям без ущерба для репутации, а второй — строчить письмо сестре в Ночной Дозор. О том, вестимо, как его тут в столице обижают всякие злые королевские советницы, не давая жаловаться на жизнь. В те благословенные две недели, что разделили знакомство с леди Линессой и их первый поцелуй, Джорах провёл в уверенности, что встретил ту самую. Когда выяснилось обратное он никому ничего не сказал, но Таша и без слов узнала выражение лица. С этим выражением Кэт сидела на заледенелых ступенях риверранской галереи после первого поцелуя с Брандоном, с этим выражением Нед Старк брёл по пустому коридору Харренхолла прочь от гремящей в большом чертоге музыки и от такой же потерянной и разочарованной как он сам леди Дейн. И Таша, наверное, тоже отпрянула от сунувшегося с неумелым поцелуем друга с похожим выражением лица, хотя ситуация и была диаметрально противоположная. Джорах всё равно сделал леди Хайтауэр предложение. Таша ничего не сказала, хотя и много чего подумала. И вообще больше никогда ничего не говорила на эту тему — ни ему, ни Тириону. Сами разберутся, не маленькие в конце концов. Это было в год, когда родилась Арья, справившая на днях одиннадцатые именины. Теперь… Как дела обстоят теперь леди Риверс понятия не имела, они не виделись восемь лет. Озвучивать всё это Сансе не хотелось и Таша ограничилась честным и лаконичным ответом, что её друзья в личной жизни не особо счастливы, но не потому, что это невозможно, а по сакральной и неизменной причине «сами дураки». И предложила племяннице уникальную возможность выучиться на чужих ошибках — не ждать, горько вздыхая, какую-то непонятную судьбу, а влюбиться в кого-нибудь по велению сердца, по собственному, так сказать, желанию. Или же — ещё вариант, более романтичный и, чего греха таить, более сложный — ломануться на поиски неизвестного суженого и поставить того перед фактом, вот она я, давай знакомиться. Она, Таша, если что, всегда готова оказать посильную помощь, ибо ей не в новинку разыскивать кого-то по борделям. Правда, обычно она знает кого ищет, ну так ведь всё бывает в первый раз. Санса улыбнулась почти искренне и пообещала подумать над обоими вариантами. На том обе стороны воспитательную беседу сочли завершённой и пошли обедать. После обеда Таша учила Брана играть в кайвассу. Получалось плохонько, но парень очень старался. Арья и Рикон стояли у брата за плечом и раздавали советы разной степени полезности. Нимерия, Лохматик и пока ещё безымянный Бранов лютоволчонок спали рядком на кровати, хотя по правде сказать, на кровати им было находиться запрещено. После второй партии (которую Таша выиграла за рекордные шесть ходов) заскучал Рикон и ушёл к матери, после пятой (которую Брану непременно удалось бы свести вничью с менее опытным соперником) Арья сказала брату, что ей недосуг смотреть как он позорится и тоже куда-то усвистала (вероятно, в её планы входило не менее трёх пунктов, которые бы вызвали неудовольствие у леди Старк и острую ностальгию по собственному детству у леди Риверс). Бран обиделся на сестру (не сильно) и расстроился, что игрок из него никакой (сильно). - Да ты не кисни, - Таша по-свойски толкнула племянника локтем в бок. - Ещё научишься. Я в своё время такие стратегические глупости на доске вытворяла — ты бы видел. Проигрывала раз за разом и всё больше бесилась, даже истерику хотела закатить — да гордость не позволила. А потом, партий, наверное, через двадцать, мне вдруг как-то удалось свести совершенно на первый взгляд безнадёжную ситуацию к ничьей. Тот человек, который меня играть учил, даже сперва не поверил. Когда следующую партию я выиграла у него вообще глаза на лоб полезли. Правда, потом опять проиграла три раза подряд, а на четвёртый — снова выиграла. С тех пор счёт у нас шёл с переменным успехом. Так что, и у тебя ещё всё впереди, главное — не бросать попыток и учиться на ошибках. Можешь записывать, если хочешь. А пока, давай-ка сходим посмотрим что там вытворяют твои братья, я, кажется, слышала как ругается Теон во дворе. Они слезли с кровати и заметно повеселевший Бран помог тётке собрать фигуры. Кайвасса у Таши была дарёная, старше её самой на добрую дюжину лет. Та самая, в которую они резались долгими Староместскими вечерами, пока знаменосцы Неда Старка и Роберта Баратеона подтягивались с разных сторон к Речным Землям. Первая Ташина победа состоялась аккурат в день Колокольной битвы и она усмотрела в этом добрый знак, потому что отчаянно хотела его усмотреть. А ещё ровно шестьдесят пять дней спустя этот набор перешёл в Ташино владение. Она хотела соскоблить ножиком любовно вырезанное на внутренней стороне доски имя прежнего владельца — от греха подальше, мало ли на свете любопытных глаз. Но почему-то не смогла. Обругала себя за сентиментальность и заклеила бумажкой, написав поверх своё собственное. Во дворе они застали живописную картину: Арья целилась из лука в стоявшее на голове у сводного брата яблоко, а Робб Старк и Теон Грейджой наперебой раздавали ей советы, едва ли превышавшие полезностью советы Арьи и Рикона по игре в кайвассу. Бран от неожиданности громко ахнул, у Арьи дёрнулась рука, стрела сорвалась с тетивы и пронзённое яблоко слетело с кудрявой головы Джона. - Отменный выстрел, - похвалила Таша, прогоняя мелькнувший на задворках сознания страх. - Но если ещё раз застану за подобным — сдам матери. Она не ругала, не угрожала, не пыталась напугать или заставить почувствовать себя виноватыми. Она просто констатировала факт. А ледяной ужас, что стрела сейчас окажется у Джона между глаз, был так мимолётен, что даже не стоит упоминания. Против стрельбы по мишени леди Риверс не имела ничего и даже приняла активное участие, вызвав завистливые вздохи у всех присутствующих. За горячим спором о том, можно ли поймать рукой летящую стрелу, прошёл тридцать пятый час из отпущенного на безделье времени. На четвёртой минуте тридцать шестого часа (как раз когда все согласились, что если лучник стреляет вертикально вверх, а ловящий стоит где-то на высоте, то ему не составит труда поймать замедлившуюся стрелу) прилетел ворон из Королевской Гавани. На седьмой лорд Старк позвал свояченицу в библиотеку для серьёзного разговора. На девятой Таша уже знала о смерти Джона Аррена и грядущем приезде всей королевской семьи. Десятую минуту Таша потратила на горькие размышления об оставшихся пятидесяти, которые теперь безвозвратно потеряны, потому как что-то в расстановке сил поменялось. Хрен знает что, но — поменялось. С наступлением одиннадцатой минуты Белая Ведьма отставила в сторону пустые сожаления, повелительно положила руку Неду на плечо, усадив его в библиотечное кресло, и завела тихий спокойный рассказ о восставших древних силах и о полчищах мертвецов. Эддард слушал не перебивая и за это Таша была ему благодарна больше, чем за что-либо ещё в своей жизни.