Сириус ошибся: мимо проехала чужая машина. Но за дверью точно кто-то был — шерсть у него на загривке встопорщилась от внезапно нахлынувшего чувства тревоги. Он подбежал к окну.
На улице, перед самой калиткой стояла Алиссия, устремив чёрные глаза на коттедж Брианы. С первого взгляда он догадался: эта женщина творит колдовство. Что это за магия, он так и не понял. Но было ощущение, что дом борется, словно человек, которого толкают в грудь, а он сопротивляется и всей массой напирает на противника.
«Что сделать? Что сделать?» — мучился он вопросом. Он метался по гостиной, совмещённый с кухней (странный дизайн вообще!). Дом сдаваться не собирался и пока что одерживал верх, но надолго ли? И что она ещё может предпринять?
Можно снова обернуться человеком, выбить дверь заклятием и выбраться на улицу. Поймать ведьму и допросить хорошенько. Но это рискованно — не стоит подвергать Бриану опасности. Рядом могут случайно оказаться магглы. Волшебство у них на глазах — о, Министерство магии тут же нагрянет сюда, а там, ясное дело, не станут разбираться, чьей палочкой совершались магические действия, главное, они совершались в её доме.
Или всё же выйти? Если его кто-нибудь увидит в облике человека, тогда дементоров снимут с охраны Хогвартса и крестнику станет полегче жить. Удивительно: за последние сутки он впервые вспомнил о мальчике.
Женщина вздрогнула, заметив силуэт громадного пса в окне. Очевидно, она считала, что пришла к пустому зданию. Но она не отступила. Под немигающим взглядом дом задрожал, будто его охватила лихорадка. В окнах зазвенело стекло, несколько картин попадало на пол. Нет, ждать уже нельзя, нужно непременно прервать зрительный контакт.
Сириус разбежался, крепче уперся лапами в пол и выпрыгнул в окно. Во все стороны брызнули осколки стекла, морду и грудь обожгло острой болью. Должно быть, кожу на лбу здорово рассекло — в правый глаз потекла кровь. Зажмурив его, он в несколько прыжков долетел до калитки и перескочил через неё на тротуар. Вполне возможно, что женщина, способная взглядом разрушить целый дом, оставит от него только пару клочков. Но уж и он не оплошает.
Алиссия оставила в покое коттедж Брианы и повернулась к собаке.
— Я против тебя ничего не имею, — произнесла она тихо, очень тихо, но собачьи уши слышали гораздо лучше человечьих. — Уходи, если не хочешь умереть мучительной смертью.
Напугала! Сириус зарычал, оскалив клыки. Он надеялся, что её смутят его огромные размеры и агрессивное поведение. Но она только усмехнулась:
— Жалкая шавка!
Ему удалось прыгнуть и повалить её. Зубы сомкнулись на запястье колдуньи.
Но в следующий миг всё вышло из-под контроля. Пёс отвалился в сторону и рухнул, как подстреленный, заскулил и скорчился на земле. Боль была почти невыносимой. Кровь стучала в голове, и каждую секунду в ней как будто взрывали бомбу. Глаза выдавливала из глазниц невидимая и неведомая сила. Ему казалось, что его распяли, что лапы и хвост вот-вот оторвутся от тела. Было ощущение, что дождевые капли с шипением испаряются с раскаленной докрасна кожи. Мышцы свело такой судорогой, что ещё чуть-чуть — и они начнут ломать кости. Время остановилось. Невозможно было даже представить себе, что на свете есть что-то ещё, кроме этой адской, уму непостижимой муки. «Неужели «Круциатус»?..» — пронеслось у него в мозгу, если в том, что имело несчастье болтаться на шее, ещё остался мозг. Боги, стражи Азкабана милосерднее!
А потом где-то над ним раздалось твердое, властное и оглушительно громкое: «Протего Тоталум!». Казалось, барабанные перепонки сейчас взорвутся, он приготовился к новой пытке. Но нежданно стало чуточку легче. Ровно настолько, чтобы в голове уместилась еще одна мысль: «Дурацкая жизнь. Делал ли я хоть что-нибудь правильно?..». Потом он услышал резкий окрик «Алиссия!..» и потерял сознание.
Сириусу казалось, что прошли недели, прежде чем он сумел вынырнуть из черноты и невесомости беспамятства. Он еле открыл глаза. Его куда-то тащили трое дюжих мужчин. Соседи, наверное.
— Господи, ну и тяжеленная же псина! — простонал один.
— А что… случилось-то? — спросил другой, с трудом перешагивая через порог.
— Какой-то придурок сбил собаку и был таков, — это ответил женский голос. Кажется, Бри.
— Ноги бы им, гадам, пообрывать за такую скорость, — заявил третий. — Куда его?
— Кладите сюда, на диван.
— Подохнет он у вас тут, на диване. И тащи потом обратно, — охнул первый, освобождаясь от ноши.
— Ничего, я в
ыхожу, — заверила мужчин Бриана и закрыла за ними входную дверь.
— Ну, что, герой, допрыгался? Спросил бы нас, так узнал бы, что на доме хорошая защита. Так просто не возьмешь, — недовольно прогнусавил кот. Аккуратно усевшись на полу перед диваном, будто напольная ваза, он обвил лапки хвостом с таким видом, будто ему, в общем-то, всё равно, здесь ли быть или там, и что он, собственно говоря, сделал псу одолжение, нарушив свой сон, и он, пёс, должен быть благодарен.
— Поменьше бы ты дрых, — огрызнулся Сириус безо всякого почтения. — Мог и сказать, не переломился бы.
Малютке Дейзи удалось запрыгнуть на окно. От возбуждения она даже заскакала по подоконнику.
— Ой, трава-то как обгорела вокруг! Прямо как на пожаре. Я раз видела пожар, — повернувшись Сириусу, доверительно сообщила. — Ужас что было: дым, пламя, люди в панике…
— Люди всегда в панике, — всё так же ворчливо заметил Грей. — Хоть на пожаре, хоть нет… Если бояться нечего, они придумают повод.
Бриана стала на колени рядом с диваном. В руках у неё Сириус увидел чистую тряпку и какой-то пузырёк коричневого стекла. Первым побуждением было смотаться от девчонской медицины. Вторым — остаться, потому что, хоть боль и отпускала понемногу, всё тело ныло и разламывалось на части. И эта умопомрачительная слабость. Нет, надо отлежаться.
— Крепко тебе досталось, милый, — она ласково погладила его между ушами. — Эта гадина чуть не доканала наш дом. Хорошо, что ты помешал, а то жить стало бы негде.
Налив на тряпку гадко пахнущую жидкость, она принялась промывать порезы. Сириус дёргался — уж очень щипало. Но она всё равно умудрялась протирать кровоточащие ранки. Закончив, положила ладони на его бок и закрыла глаза. Как-то сразу полегчало. Боль и ломота растаяли, растворились, он согрелся. Только слабость ещё давала о себе знать, когда Сириус попытался подняться на ноги.
— Полежи, — Бриана, вставая, ещё раз потрепала его по голове. — Такие чары быстро не одолеть.
И он снова лег. Серовато-синий вельвет обивки мягко пружинил под ним. Он хорошо помнил и этот дом, и этот диван, потому что прежде был здесь ещё дважды: один раз в Рождество — с Бри и её семьёй, ему тогда было семнадцать. А потом — ещё через два года, уже после выпуска из Хогвартса, незадолго до свадьбы Джеймса и Лили, когда пытался отыскать бесследно исчезнувшую Бриану.
Когда он решил напрямую расспросить Лавгудов, где их дочь, то понял: они готовы к такому разговору, как бывают готовы люди к неизбежной неприятности.
Магнус молчал, говорила Конни. Сириус знал, что отец Бри человек и только мать чистокровная русалка. Отец миссис Лавгуд, лорд Бретшоу, — такой же помешанный на чистоте крови фанатик, как и родители Сириуса. Был большой скандал, когда стало известно, что Констанция вышла замуж за никому не известного и, как считали, довольно посредственного волшебника. За человека. Отец публично отрекся от дочери, двери отчего дома навсегда закрылись перед ней. Ещё больший скандал грянул, когда вторая дочь — Пандора — вышла за Ксенофилиуса Лавгуда. У этого, говорили, вообще с головой не лады. Но Пандора влюбилась до безумия и попросту сбежала, не вынеся отцовского террора. Она и Ксенофилиус выбрали себе место жительства в магическом мире, неподалёку от дома Артура и Молли Уизли.
Магус и Конни обосновались в деревушке под Брайтоном. И это было удобно, поскольку и Поттеры, и Сириус проживали в Лондоне и, таким образом, благодаря трансгрессии, могли видеться с Брианой почти каждый день.
— Представляю, каково тебе, сынок, — сочувственно говорила миссис Лавгуд, держа ладонь Сириус в своих. — Ты встревожен и сбит с толку. Не вини Бри, это сильнее и её, и всех нас. Русалья кровь всегда громче человечьей. Когда русалка, рожденная на суше, слышит зов моря, всё остальное для неё перестаёт существовать. Намерения, амбиции, привязанности — ничто больше не имеет для неё значения. Считай это безумием или затмением рассудка, если хочешь. Только через долгое время — через месяцы или годы, — а у каждого оно своё, там, в глубине, под толщей воды, эмоции утихают. И если она вспомнит сушу или кого-то на ней и захочет вернуться, то обязательно приплывёт обратно.
Слушая голос Конни, похожий на тихий шелест волн, Сириус разглядывал её сине-голубые волосы. Она прошла инициацию. И вернулась, потому что было, ради кого. А вернётся ли Бри?
— Не обольщайся, дружок, — мягко добавила она, словно услышав мысли молодого собеседника. — Наш старший сын Джулиан ушёл давно. И он никогда не вернётся.
— Откуда вы знаете? — в первый раз Сириус нарушил своё молчание.
— Члены одной семьи всегда связаны между собой. И принятие такого решения становится известным всем остальным. Что-то вроде русальей телепатии.
— Ей что-нибудь угрожает? Там, в море?
— Только акулы. Но мы умеем с ними справляться.
На прощание у порога миссис Лавгуд погладила Сириуса по щеке.
— Не пропадай надолго. Станешь ты нам сыном или нет, мне важно знать, что с тобой всё в порядке. Приезжай в любое время дня и ночи.
Разговор с Магнусом и Констанцией Лавгуд расстроил его, но хотя бы успокоил, что ничего ужасного с ней не случилось. Как огорчилась Лили, когда он рассказал о том, что узнал! Предполагалось, что Бри будет подружкой невесты. Но потом Джеймс рассудительно заметил:
— Да, я тоже слышал о русальих инициациях. Но, может быть, она скоро вернётся. У всех же по-разному. И тогда уж погуляем на
вашей свадьбе.
— А для неё сохраним фотографии, — пообещала Лили…
С тех пор они ничего больше не слышали о Бриане Лавгуд. Возник Орден Феникса, родился сын Джеймса и Лили Гарри, Волан-де-Морт набрал мощь, а её не было. На земле бушевала магическая война, но до неколебимых глубин Мирового океана не долетали житейские бури. Титаническая борьба Ордена и его потери, предательство Хвоста, падение Темного Лорда, арест кровавого убийцы Сириуса Блэка — всё осталось там, в беспокойном людском мире…
Уткнувшись носом в сумеречно-синего цвета вельвет дивана, Сириус думал, думал… Бри вернулась в 1984-м году, десять лет назад. Не ушла обратно в царство кораллов и водорослей, потрясенная ужасной участью своих друзей. Скорее всего, из-за него. Иначе зачем бы ей добиваться встречи с ним в тюрьме? Он имел право так думать.
Но может, и не ради него. В доме отчётливо различимы запахи мужчин. Многих мужчин. Кроме троих, что несли его только что, ещё пятеро совсем свежие — недельной давности, не больше. Один хорошо знаком: второго старшего брата Бри — Эммери — он знал со школы. По словам Алиссии, Эммери тоже только что ушёл в море. А другие четверо? Странное открытие, если поверить, что Бриана вернулась домой лишь позавчера. По какому такому поводу они тут шлялись? Кто поверит, что четверо мужиков являлись сюда лишь затем, чтобы ухаживать за котом, собакой и газоном!
***
Бриана подошла к висевшему на стене календарю и оторвала верхний листок, — видимо, забыла сделать это утром. На верхнем листке проступила текущая дата, и девушка долго смотрела на неё в задумчивости.
Потом она откатила в сторону диван, прошептала что-то, очевидно, отпирающее заклинание, и подняла две еле приметные паркетные плитки. «Вот дурак, — мысленно обругал себя Сириус. — Раньше нашёл бы. Старею, что ли?». Господи Боже, какой простейший тайник! И ведь он знал заклинание, выявляющее потаённые места, но совершенно забыл об этом.
Бриана вытащила из него две альбома — в тёмной коже и, похоже, с картонными темно-коричневыми листами внутри. Потом вернула диван на место и села на пол, спиной откинувшись на его переднюю часть. Пес положил голову на ее плечо, с любопытством принюхиваясь к запахам картона, кожи и магической фотопленки, и она машинально одной рукой почесала его за ухом. Альбом с вытесненной золотом надписью «Семья» она отложила в сторону и открыла тот, на котором было название «Хогвартс. Друзья».
В нём было не так уж много фотографий. С первой страницы, улыбаясь, смотрели три девочки, чья дружба началась задолго до поступления в магическую школу и оставалась крепкой через много лет после окончания этой школы, — Мойра МакНил, Гризельда Касл и Бриана Лавгуд. Дальше шли общие фотографии первокурсников каждого из четырёх факультетов: Гриффиндора, Слизерина, Когтеврана и Пуффендуя. Фотографии преподавателей.
Потом девчонки выросли. К концу пятого курса это были уже привлекательные девушки, и они по-прежнему оставались вместе. Появились и другие фотографии: например, составы факультетских команд по квиддичу, победители матчей со снитчем в руках. Мародеры на фоне Хогвартс-экспресса перед отправкой домой — тоже конец пятого курса. Тогда все фотографировались на память.
Потом Лили и Джеймса, Брианы и Сириуса — это уже шестой курс. Эпоха романтики, молодые люди достаточно повзрослели настолько, чтобы спокойно признавать привязанности и ценить их, а не стыдиться.
Было ещё совместное фото всех шестерых. Они в то лето, перед последним курсом, особенно сплотились и были счастливы, находя особенное удовольствие в безмятежном общении, с уважением и радостью принимая индивидуальности друг друга.
Фотовоспоминания о седьмом курсе были самыми обширными. Опять квиддич, опять фотографии преподавателей и выпускников с каждого факультета. Опять шестеро друзей: Джеймс Поттер, Сириус Блэк, Римус Люпин, Питер Петтигрю, Лили Эванс, Бриана Лавгуд. 1978-й год.
Свадебные фотографии Лили и Джеймса, счастливые лица их друзей. Как живые. Рядом на картонный лист приклеено письмо Лили Поттер: «Дорогая Бри! Это фотографии с нашей свадьбы. Как жаль, что тебя всё ещё нет. Для нас с Джеймсом вы — Римус, Питер, Сириус и ты — семья. Но без тебя эта семья неполная. Наверное, бессмысленно торопить тебя с возвращением. Но мы тебя очень-очень ждём» (ноябрь 1978 г.).
Письмо Сириуса (31 октября 1981): «Где ты? Сейчас ты нужна мне даже больше, чем всегда. Среди нас предатель, и я знаю, кто он. Поверить не могу, что так просчитался. Это стоило жизни Лили и Джеймсу, а их сыну — родителей. Но я исправлю эту ошибку, если смогу. На всякий случай отправляю тебе ключ от моего дома, знаю, что у тебя он будет в сохранности». (Сириус помнил это письмо: он писал его после похорон, на развалинах дома Поттеров в Годриковой Впадине, второпях, буквально на бегу и, отправив сову в дом родителей Брианы, бросился по следам Питера Петтигрю). Здесь же, в картонном кармашке лежал старинный витой ключ.
Осенние сумерки сгустились и затопили гостиную. Бриана сидела, уставившись в пол, едва сознавая, что всё ещё чешет шею и уши собаки, что замерзла и проголодалась. И животные, наверняка, тоже. Ей было всё равно, который час. Сознание плавно скользило по волнам памяти.
— И вот чем всё закончилось… — совсем тихо проговорила она. — А меня даже не было рядом.
Наконец она заставила себя пошевелиться. Пёс убрал тяжелую морду с её плеча. Едва ли ему интересны старые фотографии, мельком подумала она. Но взгляд у него какой-то… понимающий, что ли. Как будто он во всем с ней согласен. И она, глядя ему в глаза, сказала:
— Дурацкая жизнь.
***
Наконец она встала и пошла в кухню. Сириус отлично видел её, потому что в этом доме холл, гостиная и кухня не были разделены стенами, а роль барной стойки выполнял большой дубовый стол.
Бриана приготовила еду для питомцев, расставила миски. И, когда вернулась в гостиную опять, в руке у неё был бокал красного вина — с небольшой округлой чашей и длинной ножкой. Она немного постояла в окутавшей дом темноте, потом, протянув правую руку к выключателю, зажгла верхний свет. Повернулась и увидела собаку, сидящую перед пустым камином. Бриана открыла рот, видимо, хотела что-то сказать, и не успела. Животное начало меняться: оно выросло и слегка раздалось вширь, а потом… Потом оказалось, что у камина стоит человек. Мужчина.
Тонко, жалобно и даже как-то вопрошающе хрустнуло стекло — наверное, она слишком сильно сжала бокал. Вино пролилось на белый ковёр — имитацию овечьей шерсти, оставив пятно, похожее на кровь.
На лице Брианы не было заметно страха, какой появляется, когда обнаруживаешь у себя дома незнакомца, которого сам не впускал. А когда видишь, как собака посреди твоего дома оборачивается человеком, тут не всякие нервы выдержат, даже у бывалого волшебника. А ее лицо выражало только изумление. Скорее всего, оно просто не успело смениться другой эмоцией.
— Ну, здравствуй.
Она наконец разжала пальцы, и остатки бокала упали на ковёр, разбрызгав последние красные капли. Потом, словно во сне, подошла. Сириус не удивился её замешательству. Как раз оно понятнее всего: обнаружить перед собой, в своём доме, давным-давно в прямом смысле слова потерянного для общества человека, да ещё узнать, что он анимаг!
Сириус обнял её — так крепко, что Бриана почувствовала, как внутри хрустнула какая-то кость (она обняла его в ответ, но совсем слабо, похоже, всё ещё не веря в реальность происходящего). Поцеловал, будто печать поставил.
— Сириус?..
Прогресс. Несколько секунд она разглядывала его. А потом её прорвало. Когда, несмотря на безобразные заросли на лице, дикую гриву волос, давно не знавших гребня, запах сто лет не мытого тела и лохмотья тебя осыпают горячими поцелуями, — наверное, это означает, что тебя любят. Всё ещё. Хоть кто-то тебя любит.
Что она говорила, он не слышал. Не вслушивался. Сейчас
её время,
её право причитать и оплакивать его, радоваться и ужасаться. До чего приятно вдруг оказаться в кольце мягких женских рук, вдохнуть запах чистой кожи, ощутить под ладонями атласную гладкость надушенных волос! Ему в который раз пришло в голову, что, кроме неё, он не знает ни одной женщины. Ах, да, ещё родственницы — век бы их не знать!
— Бедный мой… — грустно сказала Бриана, вытянув его из мира ощущений. Сириус будто впервые обвел глазами помещение.
— Нам здесь безопасно? — как можно мягче спросил он, постаравшись не ранить женские чувства резкой сменой темы.
— Пока да. Видимо, ты вмешался, когда она пыталась пробить защиту дома. Это непросто, но возможно.
— Думаешь, она вернётся?
— О да, — в голосе Брианы вдруг прозвучала неприкрытая ирония. — Как только соберётся с силами. Так что, возможно, скоро придётся уносить ноги.
Она выдохнула, и сразу как-то стало заметно, что она перешла на деловой тон. Но Сириус не дал ей возможности сказать что-то ещё.
— Бри… Мне
надо знать.
Бриана вопросительно подняла брови.
— Ты меня любишь?
Похоже, этот вопрос застал её врасплох. Настолько, что пришлось задуматься. Она ответила через несколько секунд:
— Да.
— Я слышу здесь запах мужчин. Многих мужчин. Что они делают в твоём доме?
Скользкое место. Теперь она обязательно спросит, почему он скрыл от неё свою способность к оборотничеству. Если не сейчас, то потом.
Бриана нимало не смутилась:
— Это мои друзья по Академии.
Друзья по Академии. Академии, куда они хотели поступать все вместе. Скольким ещё событиям её жизни он не стал участником или хотя бы свидетелем!
Бриана словно опомнилась. Флёр прошлого рассеялся. Практичность возобладала.
— А теперь — мыться, есть, спать! Вся горячая вода — твоя. Можешь пробыть в ванной хоть до ночи, если хочешь.
Предложение было соблазнительным. Горячая вода! Он устал мечтать об этом. Ванной Брианы он не рискнул воспользоваться — она могла заметить, что вещи лежат по-другому.
Сириус чуть не до носа погрузился в волшебство пены, пахнущей ванильным мороженым. Вспомнилось, как дура-мамаша в детстве добавляла ему в воду для ванны экстракты розмарина и мирры — эти запахи он терпеть не мог, но ей, похоже, было всё равно.
Он пролежал примерно час, периодически подбавляя горячей воды. Потом ему пришло в голову, что им с Бри много чего надо обсудить, и принялся приводить себя в порядок.
Бриана на чердаке отыскала большую картонную коробку с вещами своих братьев. Им это больше не понадобится, пояснила она. Какая-то часть Сириуса взбрыкнула. Очевидно, «королевская» кровь Блэков. Пользоваться чужим имуществом, да ещё после кого-то! Другая часть наподдала первой, и он про себя усмехнулся: бродяги не привередничают.
В коробке нашлось много ценного: одежда, к примеру (Эммери, как выяснилось, любил носить рубашки, джинсы, пуловеры, а Джулиан обожал твидовые костюмы), обувь, предметы гигиены, книги и даже чья-то волшебная палочка. Сириус опять усмехнулся: да, в море она ни к чему, да и долго под водой не прослужит, наверное. Палочка у него и самого есть, но эта про запас годится.
Насухо вытеревшись и приведя себя в порядок, он поспешил натянуть джинсы и рубашку. Надо торопиться: им предстоит столько всего рассказать друг другу. Наверное, не то что вечера — ночи не хватит, чтобы восполнить этот промежуток.
Сириус успел вернуться в гостиную как раз вовремя: Бриана заталкивала его бывшее одеяние в чёрный мусорный мешок. Против тюремной одежды он ничего не имел — до смерти надоела эта полосатая серость. Но мантия… Она потеряла всякий вид, цвет и даже целостность, но за неё он цеплялся как за якорь прошлого.
— Мантию оставь…
Бриана удивилась:
— Что?! Эти вот обрывки?
— Она со мной с тех времён.
— Хорошо.
Буркнув что-то про музейные экспонаты, она аккуратно сложила остатки мантии и отложила в сторону.
По крыше снова дробью застучал дождь. Вскоре хлынул настоящий ливень, а потом над самым домом грянул раскат грома. На миг молния осветила весь мир.
