И грянет буря...

      Как и посоветовала Куджин, Лайла доползла до постели и продрыхала до самого вечера — прислуге велела передать, чтобы никто ее не беспокоил, просто якобы ночью бессонница замучила. Однако, чтобы даром времени не терять, наспех собрала самое необходимое для дальней дороги к землям герцогства Гончей, предварительно увеличив магией вместительность походной сумки. Конечно, ману тратить перед уходом из дома такая себе идея, но Лайла считала, что эта вынужденная необходимость.       — Вы бледны, госпожа, — Махидевран задумчиво нахмурилась, когда зашла ранним утром к Лайле. Та мысленно вознесла благодарность Седьмому Дракону, что буквально перед приходом подруги успела собраться в дорогу и спрятать вещи.       Пусть Махидевран и знала о сне, но по неведомой причине Лайла чувствовала, что говорить ей об уходе не стоит. Еще чего доброго, будет удерживать и отговаривать, а сейчас это было абсолютно ненужно — и так слишком медлила, прежде чем ответить на зов Малассы. Поэтому чувствовала, что эта мимолетная решительность может мгновенно улетучиться, если хоть кто-нибудь узнает о том, что сейчас творилось на уме юной волшебницы.       Лайла подняла мутный взгляд на служанку — пусть Махидевран и держалась стойко и со всей вежливостью, как подобает прислуге, но от нее волнами исходило искреннее беспокойство, на что та мягко улыбнулась уголками губ.       Видят боги-драконы, как ей хотелось поделиться невзгодами, лежащими на сердце, хотя бы с лучшей подругой… но всё же некоторым тайнам лучше так и остаться тайнами. Если так будет лучше для всех.       — Пустяки, просто ночь беспокойная выдалась, — отмахнулась Лайла, старательно избегая смотреть в нахмурившееся лицо Махидевран — если она и почувствовала ложь, то на словах придраться не может, оттого и молчит.       — Может, позвать лекаря? — не унималась та, из-за чего Лайла еле слышно скрипнула зубами, но моментально совладала с порывом раздражения. С такими темпами она узнает слишком много, поэтому требовалось как можно скорее выпроводить Махидевран из покоев. Пока она не вынюхала все тайны своей госпожи и не донесла кому-нибудь в порыве уберечь от непоправимых ошибок.       По правде говоря, Лайла и сама не до конца верила в то, что она сейчас не совершает ошибку, но отступать уже поздно. Слова-предостережения орочьей шаманки эхом звучали в ушах, а перед глазами расплывался туман, в котором отдаленно виднелся промельк желто-зеленых полупустынь Желтой Долины на карте.       Решение принято, пути назад нет. И, к сожалению, именно позади себя придется оставить всё и всех, кто ей дорог. В том числе и Махидевран.       — Не стоит, всё в порядке, Махидевран, — как бы ни пыталась за спокойным голосом она скрыть приторно-сладкую ложь, но Лайле было не по себе от того факта, что ей приходится так запросто лгать близкой подруге, которая все эти годы самоотверженно покрывала ее побеги перед всеми. Нечестно, но она пыталась убедить себя, что это всего лишь необходимость. Для пущего убеждения Лайла взяла ладони недоумевающей подруги в свои и мягко улыбнулась: — Я прямо сейчас лягу спать и потом буду чувствовать себя прекрасно. Просто скажи, чтобы меня не беспокоили.       Лайла тщательно пыталась отогнать от себя мысли, что, когда она «будет чувствовать себя прекрасно», то окажется уже далеко от Аль-Сафира. Махидевран, казалось, дрогнула — на ее загорелом лице промелькнуло какое-то понимание и… тоска? Но не могла же она узнать. Или…       — Как скажете, госпожа, — бесцветным тоном прошелестела та, почтительно кивая и направляясь прочь из покоев Лайлы, оставляя ее в растрепанных чувствах. Ведь… не могла же Махидевран наверняка знать, что Лайла этой ночью собирается бежать? Или…       Она встряхнула головой, прогоняя непрошеные мысли — плевать, что там думает Махидевран! Даже если и догадалась, это ничего решительно не изменит. Днём Лайла отоспится как следует, а как стемнеет, попробует проскользнуть мимо дворцовой стражи и отправится прямиком к северной границе.       Проснулась она как раз аккурат к закату, когда багряное солнце уже скрывалось за горизонтом, а небосвод окрашивался перламутрово-синим. Зажигались первые звезды, и пока еще полная луна освещала серебристым тусклым светом прохладные барханы и дюны, гонимые ветром.       В душе поселилось мрачное предчувствие чего-то такого, из-за чего Лайла с обреченной осознанностью поняла — эта ночь станет началом чего-то грандиозного. Чего конкретно, она пока не знала, но предчувствия — в основном, мрачные — душили шелковым платком.       Закрывшись в собственных покоях, она скинула дорогущие одеяния из лазурного атласа, что прошелестели и небрежно рухнули на постель. Грубая ткань бежево-коричневых цветов приятно облегала кожу — привычная одежда простолюдинки, в которой Лайла организовывала собственные побеги, казалась ближе к телу, нежели даже самые дорогие шелка.       Поправив еще раз пояс, на котором уже висели излюбленные сабля и кнут, она подозрительно прищурилась, замерев, — в округе всё было тихо. Лайла наспех достала из-под кровати походную сумку, набитую до отвала самым необходимым, и проверила еще раз левый рукав — волшебная палочка плотно прилегала к телу, но при этом ее легко было одним резким движением руки вытряхнуть в ладонь в случае опасности.       А ночь всё неумолимо клонилась к своему зениту, погружая шумные улицы столицы в приятную полудрёму. Нужно спешить, чтобы успеть на момент, когда полуночная стража придет, сменив караул, — пары минут должно хватить, чтобы перемахнуть через дворцовую стену незамеченной.       Промедление смерти подобно. Теперь она в полной мере понимала значение этой некромантской пословицы.       Выйдя на балкон, Лайла на несколько мгновений остановилась, отдаваясь полностью этому чувству — холодный ветер обдувает впалые щёки, прохладу ночи, казалось, можно вдохнуть полной грудью, как терпкий глоток иролланского вина. Южные ночи темны, словно мрак внезапно преобразовался в густой сироп — лишь привыкнув к темноте, можно разглядеть хотя бы как-то дальше вытянутой руки.       Её последняя ночь в родном Аль-Сафире. Прыжок с балкона — знакомо-выверенный, как проделывала тысячу раз до этого при побегах — будет первым шагом на неизвестной тропинке, ведущей вдаль от дома.       Пути назад нет. Сейчас решается не просто судьба Лайлы, но и всего Асхана.       Нервно прикусив губу и еще раз поправив походную сумку, перекинутую через плечо, девушка решительно перелезла через резные перила и в два счёте спрыгнула со второго этажа. Лайла заозиралась по сторонам, настороженно прислушиваясь к каждому шороху, но слышала лишь завывания ветра да шорох колышущихся листьев в древесных кронах.       Ни лязга орудий, ни шороха шагов по щебню — видимо, караул недавно патрулировал эту часть дворцовой территории и двинулся дальше. Поэтому Лайла, стараясь не шуметь и по-воровски оглядываясь по сторонам, припустила вправо, в сторону сада, где располагался королевский зверинец.       К счастью, никого она не повстречала на пути и легко перебралась через открытое окошко — слуги всегда оставляли его приоткрытым, чтобы животные не задыхались от жары. Заинтересованно заулюлюкали обезьяны, оглядывающие незваную гостью из просторных вольеров под самым потолком, на что Лайла запоздало чертыхнулась — конечно, ее появление не могло не взбудоражить живность, этот момент она не просчитала в плане.       Поэтому нужно спешно ретироваться, пока кто-нибудь не хватился, почему звери так шумно себя ведут посреди ночи.       Девушка спешно подошла к знакомому вольеру, отпирая замок самодельными отмычками, — промельк полосато-рыжей шкуры и глухое приветственное рычание приятно отозвалось в сердце.       — Тише, Муин, — шикнула на тигра хозяйка, на что большой кот заинтересованно сверкнул янтарными глазами, но умолк. Чего не скажешь о расшумевшихся наверху мартышках — от их визга Лайла раздраженно скрежетнула зубами. Нужно было убираться и как можно быстрее.       Наконец, замок поддался, и Лайла открыла дверцу, из которой вышел огромный тигр, что приветственно боднул хозяйку в бок и замурлыкал, как обычный домашний кот. Она усмехнулась, почесав того за ушком:       — Я тоже рада тебя видеть, приятель. И мне очень нужна твоя помощь…       Отправляться в пустыню на своих двоих было чистой воды самоубийством, но и разгуливать по засыпающим улочкам Аль-Сафира верхом на тигре неосмотрительное занятие.       Лайла вытряхнула из рукава волшебную палочку и наставила ее на питомца, на что тот недовольно дернул головой и сдавленно рыкнул.       — Я знаю, что ты это не любишь, — тихо вздохнула девушка, — Но другого выхода нет. Тебя заметят.       Тот с явной неохотой склонил голову, когда Лайла наспех прочитала знакомое заклинание и взмахнула палочкой — она почувствовала лёгкую слабость, когда короткая вспышка света обуяла тигра, а в следующее мгновение у самых ее ног сидел золотистый барханный кот.       Убрав палочку обратно в рукав, девушка призывно протянула руки к небольшому дикому коту, смотревшему на нее особенно недовольно:       — Идём, Муин! У нас мало времени.       Повторять дважды не пришлось. Одним грациозным прыжком питомец запрыгнул ей на руки, после чего перелез на плечи, откуда взирал на окружающий мир задумчивым желтым взглядом.       Выбравшись из придворного зверинца, Лайла внимательно посмотрела на луну — почти зенит, скоро на смену придут другие стражники, которые будут идти той же дорогой, что и она. Нужно скорее убираться из дворца.       Пригнувшись и не теряя бдительности, юная волшебница скользнула вглубь мрачного сада, который ночью казался гораздо менее гостеприимным, чем при свете дня. Она то и дело прислушивалась к окружающим звукам, чтобы заранее услышать приближающуюся охрану и в случае чего дёрнуть в живую изгородь. Благо, обычно они еще и разговаривают достаточно громко — скука ночного бдения делает своё дело.       Сад шумел даже ночью, когда весь город погружен в сон. Серебристый лик луны скрыла легкая темная туча, что Лайле было особенно на руку — даже сокрытие такого тусклого источника света притупляло бдительность и погружало всё в чуть более кромешный мрак.       Наспех сотворив еще одно заклинание, — и чувствуя утекающую сквозь пальцы, будто песок, ману — Лайла почувствовала, как порыв ветра уносит ее ввысь, вдоль отвесной каменной стены, ограждавшей сад и отделявший его от остального города.       Считанное мгновение отделяло ее от неудачного падения, которое могло закончиться весьма плачевно — секундная паника вдарила в сердце, когда волшебница почувствовала иссякший поток воздуха и легкость свободного падения. Сдавленно взвизгнув, Лайла инстинктивно и в самый последний момент зацепилась за край стены, повиснув на ней, как осенний лист на ветке дерева. Сердце бешено колотилось о ребра от осознания, насколько далеко до земли… и что приземление будет не из мягких, если она сейчас же не вскарабкается, пока пальцы сами собой не разжались от напряжения.       Подтянувшись на руках, она не без труда оперлась грудью на край стены и втащила саму себя на стену, после чего присела и часто-часто задышала. Руки по-прежнему дрожали, но страх разоблачения гнал больше.       Муин практически вжался в плечи хозяйки, подобно бледно-желтому меховому воротнику. Если бы не плотная ткань одежды, он точно расцарапал кожу Лайлы в попытке не свалиться.       — Еще немного, приятель, — хрипло прошептала девушка, дрожащей рукой наспех потрепав кота по мягкой шерстке на голове, хотя до последнего было непонятно, кого она больше пытается успокоить: взволнованное животное или саму себя.       «Это было близко», — ледяной глыбой что-то рухнуло вглубь желудка, отчего Лайла стало особенно дурно. Ей даже смотреть вниз не нужно было, достаточно и того, что обрисовало больное воображение.       Тем не менее, легко тряхнув головой и прогоняя оцепенение, она сощурилась — почти вплотную к стене рос довольно-таки высокий саксаул с раскидистыми ветками. Именно по нему нередко Лайла спускалась во время побегов и рвала когти в город.       Прикинув расстояние, девушка прыгнула на ближайшую и самую крепкую по виду ветку, из-за чего Муин на плече недовольно мявкнул. Лайла же, наученная горьким опытом, моментально зацепилась за другую ветку и таким образом аккуратно спустилась по стволу на землю — в одну из вылазок она неправильно рассчитала и слишком долго провисела на одной ветке, а та под ее весом отломилась. Потом пришлось отцу врать, откуда столько ссадин и царапин.       Внезапная мысль промелькнула в голове девушки, из-за чего она растерянно уставилась на оставленную позади себя высокую отвесную стену. Неужели… она это сделала? Видать, Малассе настолько важен ее отклик, что дракон Тьмы благоволит своей избраннице — иначе как объяснить такое везение: не нарвалась ни на один из отрядов стражи, расшумевшиеся звери не привлекли внимания прислуги… мистика какая-то. Даже не верится, что это не сон.       Тем не менее, задерживаться было крайне опасно, нужно как можно скорее уходить из города, пока ее не хватились — желательно, удрать до рассвета.       Поэтому Лайла сломя голову побежала, петляя по знакомым улочкам Аль-Сафира, на которых лишь редкие бедуины да ночные странники неторопливо прогуливались и провожали ее недовольными взглядами, когда она их случайно задевала плечом или толкала локтем.       Оказавшись в одном из самых темных и нелюдимых закутков, волшебница аккуратно сняла и поставила на песчаную землю барханного кота — Муин, казалось, только этого и ждал, требовательно посмотрев на хозяйку. Лайла же без промедления достала палочку и превратила его обратно в тигра. Оказавшись в своём теле, Муин довольно потянулся, касаясь самой грудкой земли, и сдавленно фыркнул.       Его хозяйка обреченно вздохнула, убирая волшебную палочку обратно в рукав и всплеснув руками:       — Знаю-знаю! Нечего рычать. Я знаю, что ты не любишь, когда на тебе применяют заклинание трансформации, — тигр посмотрел на нее таким глубоко оскорбленным взглядом, что Лайле оставалось беспомощно пожать плечами: — Я бы не перетащила тебя через стену, уж прости. А через ворота бежать нельзя — нас заметили бы моментально!       Но как бы она не оправдывалась, тигр по-прежнему взирал на нее недовольно и обиженно. Вздохнув и нервно помассировав переносицу, девушка полезла в походную сумку:       — Нам нужно спешить и до рассвета убраться из Аль-Сафира. Надеюсь, ветер заметет наши следы в пустыне, и там мы затеряемся.       Почувствовав на спине кожаное седло, тигр моментально замер, как будто заприметил дичь — всегда так делал, чтобы Лайле было проще его обмундировать для поездок. Еще раз наспех перепроверив затянутые ремешки, она надежно прикрепила походную сумку позади себя, а сама запрыгнула на полосатую спину. Муин же со сдавленным рыком напрягся, ожидая малейшей команды к движению, и Лайла не желала удерживать его от этого желания. Поэтому крепко ухватилась за цепь на его шее, что служила одновременно и ошейником, и поводьями, и легонько похлопала дважды по боку — сигнал, который он знал прекрасно.       Недовольно царапнув когтистой лапой песчаную землю, Муин еще раз рыкнул и рванул с места. Замелькали знакомые пейзажи богатых столичных улиц, что размывались на бегу, а случайные прохожие еле успевали с изумленными вздохами и проклятьями вслед уходить из-под лап мчащего во весь опор тигра. Такая картина могла быть непривычна в Империи, но не в Серебряных Городах, где у подавляющего большинства магических семей была экзотическая живность для дальних поездок.       Эта беспокойная ночь уже клонилась к своему завершению, на горизонте задребезжал едва заметный рассвет. К тому времени Лайла уже добралась до окраин Аль-Сафира — кошмар разоблачения остался позади вместе с прочими страхами. Теперь пред ней расстилалось бездушное бесконечное море пустыни.       Несильно дёрнув тигра за цепь, Лайла притормозила, как только они оказались за городскими воротами. Внезапно после стольких дней сомнений и терзаний она почувствовала облегчение, а лицезрение одинаковых барханов навело на обреченную мысль — поздно поворачивать назад.       Теперь у нее есть только путь вперед, к границе Серебряных Городов и Священной Империи.       И всё же на прощание она обернулась, нехотя залюбовавшись просыпающейся столицей, над которой уже разгоралось слепящее солнце. Сердце болезненно заныло — где-то там просыпается сейчас отец, еще не зная, что она сбежала из дома; где-то там стучится в ее запертые покои смиренная и ничего не подозревающая Махидевран… Аль-Сафир и без нее будет жить своей жизнью, но жизнь некоторых людей эта ночь изменила навсегда.       Теперь есть только путь вперед. И надежда, что она когда-нибудь вернется в оставленный дом.