Ледяной город

      Дворец был тих и пуст, только ветер гулял в обледеневших залах, и холод, исходя из самих стен, окутывал непрошенных гостей. Дыхание повисало облачками пара над их головами и осыпалось на плечи мелкими, едва ощутимыми крупинками снега. Лёд, таявший под ногами богатырши, тут же затягивался свежим инеем. Она дрожала, но одну руку держала на рукояти меча, другой сжимала копьё, да и остальным наказала быть начеку.       Мягкий свет, разливавшийся от рыцаря и отражавшийся в его доспехах, причудливо перебирал грани окружавшего их льда. Его рука в перчатке лежала на эфесе шпаги, он оглядывал стены с потаённой грустью, будто вспоминая, как залы были полны света, шума и жизни.       Ромус кутался в тулуп, пряча нос в воротнике, и поглубже натягивал берет. От оружия он отказался, но каждый миг готов был сотворить самое сложное из известных ему заклинаний, и оттого не держал в карманах дрожавшие на холоде руки.       Охотница отдала лук Петрику, а сама вооружилась Нетающим клинком, который сейчас превратился для неё в лёгкий и мощный меч, подобный богатырскому. Катерине тоже было зябко, но не от окружавшего их мороза, а от усиливающегося страха за старшего брата. Пёс Дубок следовал за ней по пятам, то и дело поджимая лапы, но не жаловался и не скулил.       Они в тишине миновали тронную залу, где остался потухший факел, когда-то одиноко обогревавший Петрика. Под сводами по-прежнему парили светящиеся ледяные кристаллы, которые виднелись в окнах дворца.       Через анфиладу залов и узкие коридоры они добрались до северных покоев Ледяного князя. Остановившись перед закрытыми дверьми, путники переглянулись: никто из них не ведал, что ждёт за порогом. Мощные дубовые двери смёрзлись, богатырша растопила их своим прикосновением и распахнула настежь. В лица бросился леденящий ветер и ослепительный свет.       Всё было так, как запомнила Катерина: оскалившая зубы Нева в толще льда, Лексей, вцепившийся в Лану, Лана, которая протянула руку к отважному Константину, а тот всё так же стоял между кузенами и речной ведьмой. Тут же был и Ледяной князь: из окна он наблюдал замёрзшую реку и ею разбитую набережную.       Завидев старшего брата, Катерина бросилась было к нему, но княгиня Марьяна молодецким хлопком по плечу пригвоздила её к месту.       — Не спеши, охотница. Мы и во дворец, и в покои зашли без приглашения. Вдруг нам не рады…       — Он ведь мой брат! — возразила Катерина. В это мгновение непослушный Петрик вырвался от фокусника и подбежал к Ледяному князю.       — Петер! Петер! Это я, Петрик! Твой младшой братец!       Ледяной князь не шевельнулся, не издал ни звука. Ромус, содрогаясь от холода, оттащил Петрика назад.       — Н-нам б-бы п-по-потороп-питься, — заметил фокусник.       Богатырша наставила оружие туда, где стоял Ледяной князь. То же самое сделали рыцарь, охотница и её брат.       — Делай, что должно, — сказала Марьяна. Ромус начертил в воздухе знак, затем трясущимися руками наискось рассёк его. И тут случилось невиданное: из застывшей волны потянулся к окну чёрный дымок, а Ледяной князь обратился серебристым. Вот выросла посреди покоев тёмная фигура Невы, и Катерина изготовилась пронзить её Нетающим клинком!       Да только не была речная ведьма так уж похожа на злодейку. Она растерянно оглядывала комнату чёрными глазами, выдыхая густые облачка пара, в страхе бросилась к Константину, но не смогла дозваться ни его, ни Ланы с Лексеем, затем воззрилась на охотницу и её спутников.       — Помогите им! — молвила она глубоким голосом. — Ах, что же я наделала…       — Ты поплатишься, ведьма! — крикнул Петрик, направив на Неву лук, но рыцарь не дал ему выстрелить.       — А что вы сделали? — спросил он.       — Хотела вернуть то, что обронил князь Петер, — золотой сапфир, камень, который так ценился в его семье. Но стоило мне поднять сапфир со дна, как я перестала подчиняться собственной воле. В этом волшебном камне спрятана могущественная сила, но того, в чьих руках золотой сапфир окажется, она покоряет себе и сводит с ума!       Катерина заозиралась: Ледяного князя не было нигде видно, только серебристая дымка неприкаянно витала над головами. Богатырша тоже это заметила, и вот все взоры были обращены вверх.       Вдруг облачко дёрнулось, заострилось, стремительно ударилось о пол и тут же обратилось Ледяным князем. Лицо его было равнодушно и страшно, кожа стала бледно-голубой, а волосы белыми, словно свежий снег. Он махнул рукой, и Неву пригвоздило к стене ледяными стрелами. Одним взглядом он расколол на мелкие кусочки волну, так долго угрожавшую Петрополю, и на блестящий холодный пол упал тот самый сапфир, про который говорила Нева. Одна его половина была глубокого синего цвета, другая — предрассветно-золотого. В золотой половинке виднелась трещина.       Ледяной князь и богатырша Марьяна одновременно посмотрели на камень. Она лишь успела воскликнуть: «Нет!», как только он протянул руку, и сапфир сам влетел в его ладонь. Глаза князя хладно сверкнули, он поглядел на камень и улыбнулся — но не счастливо, а надломленно, печально.       — Петер! — крикнула охотница, попытавшись приблизиться, но её снова удержали. Ледяной князь не откликнулся, взор его был прикован к камню. Возле него завозился ветерок, поднявший с пола вуаль снега и ледяной пыли, скоро он превратился в вихрь.       Ромус быстро чиркнул в воздухе заклинание, вспыхнул символ, вокруг фокусника и его друзей возник защитный купол.       Ледяной князь, казалось, только-только заметил в покоях посторонних. Медленной поступью он двинулся на охотницу и её спутников, и волшебный купол не стал для него преградой. Как и Неву, он отшвырнул Ромуса к стене и заточил того в кусок льда.       Поляница загородила собой Катерину, Петрика и пса Дубка, а вперёд вышел Парис. Полумесяц на его доспехах по-прежнему ярко сиял, и Ледяной князь остановился, словно зачарованный этим светом.       — Петер, я знаю, ты слышишь меня. Вспомни, зачем ты стал Ледяным князем. Вспомни, как защитил Петрополь ценой своей жизни. Вспомни брата и сестру. Вспомни нас, своих друзей…       Князь высоко поднял кулак с сапфиром, и в ту же секунду доспехи рыцаря померкли, а вокруг князя зажглись десятки тусклых, сине-зелёных огоньков. Парис упал на одно колено, но через силу, упрямо поднялся. И его князь отбросил в сторону, придавив сверху ледяной плитой.       Княгиня Марьяна кипела от гнева, лёд вокруг неё стремительно таял. Ледяной князь снова наступал, жар богатырши был ему нипочём. Тогда Катерина наконец выскочила вперёд и наставила на него Нетающий клинок.       — Давайте врассыпную! — крикнула поляница, и, толкнув Петрика с Дубком вправо, сама бросилась влево. Князь медленно огляделся, дёрнул головой, и Петрик с псом в ту же секунду обратились ледяными статуями. Не теряя времени, Марьяна бросилась на Ледяного князя — лязгнули её доспехи, полыхнул огнём меч, заскрежетал под ногами блестящий лёд. Князь повалился назад, богатырша придавила его коленом и, схватив за руку, в которой тот держал сапфир, до хруста стиснула, лишь бы он разжал кулак.       Охотница смотрела на эту схватку с ужасом: Петер теперь был весь изо льда, а Марьяна вот-вот растопит его. Катерина попыталась оттащить поляницу, но как бы не так, хоть та боролась уже из последних сил. Ледяной князь, чувствуя слабину, начал выворачивать руку и подниматься с пола.       — Скорей, охотница, разбей его сердце! — крикнула богатырша. — Вон оно, под ледяной бронёй!       Но Катерина медлила. Даже если Петер замёрз и превратился в саму стужу, она будет любить его и таким. Она вспомнила слова Париса о призвании и готова была помочь брату нести бремя, жить в его Зимнем дворце, даже позволить сапфиру отравлять себя, а не его… Но ещё вспомнила о том, что нужно быть храброй, что бы ни случилось. Разве осталось в мертвенно-бледном Ледяном князе что-то от её брата? Разве такой жизни она желала самому близкому своему человеку?       «Будь храброй, Катерина», — повторила она самой себе и вонзила Нетающий клинок в замёрзшее сердце Петера.       Ледяной князь дёрнулся, попытался дотянуться до охотницы, но так и застыл, распахнув чужие-чужие глаза, затянутые белёсой поволокой. Сапфир выпал из его ладони, сверкнул гранью и поблёк.       По щекам Катерины побежали тихие слёзы, но потом горечь взяла своё, и она разрыдалась, упав на колени рядом с телом князя. Она плакала и плакала, и никто в целом мире не мог унять её горе, утешить плач сестры по любимому брату. Узники князя уже освободились от ледяных оков и приходили в себя. Петрик тоже заплакал, и охотница крепко-крепко обняла его и пса Дубка, а рядом, скорбно склонив непокрытые головы, сели богатырша, рыцарь и фокусник.       Вдруг послышались шаги. К ним приблизилась, прихрамывая, речная ведьма.       — Ещё не всё потеряно. Я чувствую: он жив, но с каждой минутой ускользает глубже в мир теней.       — Говори же, что делать? — взволнованно спросила богатырша, и остальные, вытирая слёзы, с надеждой взглянули на Неву.       — Волшебной силой обладает только действующий правитель или прямой наследник престола. Следующим князем после Петера должен был стать Константин. — Охотница посмотрела на другого своего брата и тихонько всхлипнула. Его она, выходит, тоже потеряла. — А после Константина наследница — Катерина.       — Мои братья всю жизнь учились волшебству, а я ничего не умею…       — Волшебная сила услышит тебя, — возразила княгиня Марьяна, — а мы направим.       Она встала на колено за спиной Катерины и положила руку на левое плечо, то же самое сделала Нева, её невесомая ладонь оказалась на правом плече. Позади Марьяны встал Ромус, а за Невой — Парис: оба положили ладони женщинам на плечи.       — Да поможет нам Древнейшая! — сказали они нестройным хором.       Ладони на плечах Катерины стали тяжелыми и тёплыми, и она почувствовала, как что-то внутри неё откликнулось на это таким же окрыляющим теплом. Она ощущала горячее волшебство богатырши и мистическое колдовство ведьмы, обманчиво игривую магию фокусника и истинную тёмную природу рыцарских чар. Оттеснив прочие переживания, сила Катерины явила ей себя, и теперь она точно знала, как вернуть братьев.       Она вынула из груди князя Нетающий клинок, приложила к ране ладонь и ждала, пока от её прикосновения тело Петера таяло, снова становясь живым. Простёртая рука его медленно опустилась, он закрыл глаза, и теперь казалось, что он спит самым мирным сном.       «Петер! Петер!» — звали его разные голоса, а когда князь наконец-то очнулся, Петрик и Катерина бросились к брату, и тот заключил их в самые крепкие объятия.       Они расспросили Петера, как случилось Оледенение. И он рассказал, что заметил в сокровищнице надтреснутый фамильный камень, желая разглядеть трещину ближе, взял его в руки. Но испугавшись страшной силы сапфира, князь решил спрятать его там, где никто не найдёт, — на дне реки. Однако злосчастный камень попал к Неве, только вот Петер понял это слишком поздно. Мистеру Темсону он поручил спасти гостей, а сам встал на защиту Петрополя.       Поведав свою историю, князь Петер растопил лёд вокруг кузена с кузиной — те оказались целы и невредимы, только очень замёрзли. Но теперь, когда тёмная сила сапфира потухла, волшебство богатырши вновь возросло, и Лану с Лексеем быстро обогрели. Константин, освободившись ото льда, оказался на последнем издыхании. Его, как и Петера, оживила и вылечила Катерина.       После князь разморозил и Зимний дворец, и Ледяную площадь, Ромус помог ему отстроить набережную и разбитую стену дворца. Город стал пробуждаться от затянувшейся зимы, а Нева отошла назад, в своё русло. Над горизонтом забрезжил рыжий рассвет, солнце наконец вырвалось из плена ледяной ночи, и под его лучами Петрополь заблестел словно шкатулка самоцветов.       — Благодарю вас, друзья, что не бросили в беде. И тебя благодарю, сестра, — молвил князь Петер. — Но настала пора нам проститься.       — Братец! Что ты такое говоришь?! — возмущённо воскликнул Петрик. — Мы едва приехали, а уже ты нас выпроваживаешь!       — Вы спасли меня от самой страшной участи — от вечного служения сапфиру. Со всем остальным отныне я справлюсь сам, один, и никем больше рисковать не стану…       — Никогда я больше не оставлю тебя одного! — твёрдо заявила Катерина. — Мы с тобой, брат, починим-полечим золотой сапфир, чтобы он никому не причинил больше вреда, восстановим город да позовём петропольцев домой.       — И я тебя не брошу, Петер, — сказала Лана. — Петрополю ещё предстоит наладить прежние пути с остальными землями.       — И я задержусь, — добавил Лексей. — Вернувшимся в город петропольцам понадобится продовольствие, ну а в Рамбове полно запасов.       Немногословный Константин встал плечом к плечу со старшим братом и молча ему кивнул. Петропольцы упрямы, точно их князь, и спорить с ними неразумно. Тогда Петер обратился к московитам.       — Перед вами я в неоплатном долгу во веки веков. Ради меня вы забрались так далеко от дома, и я никогда не забуду вашу доброту. Но я навек останусь Ледяным князем. Теперь в моём краю никогда не будет настоящего лета и тепла. Вам лучше оставить город.       Перед Петером возникла богатырша, её янтарные глаза пылали, а золотая коса сияла на солнце. Она пригрозила ему пальцем, на котором было надето сразу два перстня, и невесомый ледяной плащ, тянувшийся за плечами князя, при этом дрогнул.       — Нет уж! Однажды вот так же попросил ты меня уйти, напугав зимою и холодом, и я послушалась, ушла, и горевала о том днями и ночами. Больше меня не прогонишь. Хоть ледяной князь, хоть огненный, хоть какой другой — ты мой. А я — твоё лето и тепло в твоём краю.       Никто ещё не слыхал более красивого признания в любви.       — Но Московия… — пытался возразить Петер.       — Воевода Микайло позаботится о великой Московии. А раз она тебе столь же мила, как Петрополь, будем наведываться в гости. И моих заморских неприкаянных принцев ты не прогонишь, — добавила она, кивнув на Париса и Ромуса. — Им ещё пригодится твоя помощь!       И пока Петер не успел запротестовать, Марьяна поцеловала его в обе щёки, и к ним прилил бледный румянец, а потом в уста, и сердце Ледяного князя вовсе оттаяло.       В Петрополе установилась мягкая зима, вернулись жители, и вместе с ними — мистер Темсон и Бернард с его медведем. До Новаграда и Московии наладили дирижабль капитана Нютона, и теперь в город приезжали гости, а Зимний дворец снова распускался золотым цветком посреди синего бархата ночи.

Конец.