Ледяной город

      Утро принесло сюрприз, которого никто не ожидал: Московию обнимало толстое снежное одеяло, но в самом городе, хотя стало прохладнее, снег быстро таял. Глядя в окно, Катерина мигом пожалела, что оставила их с Петриком тёплые вещи в Новаграде. Спустившись вместе с братом и Дубком в трапезную залу, хозяйку они не встретили — за столом подкреплялись только её витязи. Ромус усадил Катерину и Петрика по обе стороны от себя, затем показал фокус: взмахнул рукой, и в их тарелки сами собой перелетели варёные яйца, говядина, картошка и щедрые ломти хлеба. Вокруг носились слуги, во всей Алой крепости царило оживление, но богатырская дружина спокойно себе трапезничала.       «А где же княгиня Марьяна?» — спросил Петрик. Богатыршу погода совсем не испугала. С раннего утра она следила, как снаряжают повозки и лошадей. Затем ворота крепости распахнулись, и повозки поехали по улочкам Московии. Всадники спрыгивали с коней и стучали во все двери, раздавали дрова и провизию, а московиты вовсю готовились к внезапно наступавшей зиме.       Сразу после завтрака воины отправились в оружейную палату, где облачились в тёплые полушубки и толстую броню, выбрали себе копья и мечи. Рыцарь так и остался в своих латах и только прицепил к поясу меч, как и доспехи, полированный до блеска. А фокусник Ромус, глядя на его тяжёлую амуницию, скривил лицо.       — Вот ещё! Я и не воин вовсе. Лучше уж дайте мне тулупчик какой-нибудь да валенки.       Нашлась тёплая одежда и для охотницы с её братом, и для пса Дубка. Когда в оружейную заглянула поляница, дружина её была уже готова к походу. Богатырша успела облачиться в походные доспехи, а на груди её поблескивали латы с выделанным на них золотым солнцем. Она закрепила на плечах пунцовый плащ, на голову надела меховую шапку, украшенную пучком алых перьев.       Процессия выдвинулась на площадь, где княгиня обратилась к собравшемуся люду.       — Московиты, сёстры мои и братья! Из сердца Северной столицы пришла зима в наш край, запорошила Теферь и устремилась дальше, на Резань и Тулицу, на Кыэв и к Чёрну Морю, и даже на Менск. Я и мои витязи отправляемся в Петрополь, чтобы угомонить холод. Пока не ворочусь, Московии тепла не видать. Не падайте духом, в обиду себя не давайте, чуть что — ступайте к воеводе Микайло, его оставляю главным вместо себя. Не поминайте лихом!       Из конюшен Алой крепости выехали два дилижанса, Марьяна вскочила на передок одного из них, другим правил её воин. Охотница заглянула внутрь, а там уже лежали припасы, несколько пар сменных сапог, походная печка и связки дров. Она, Петрик, пёс Дубок и Ромус уселись в один дилижанс с богатыршей, во втором же устроились Парис и витязи.       И вот пустились они в дальнюю дорогу. Катерина выглянула в окошко, чтобы бросить последний взгляд на гостеприимную Московию, а город уже скрыло облако снега. Зато ровнёхонько за дилижансами дорога и оттаяла, и просохла. Ну и чудеса!       Вокруг лежали белые поля, заснеженные сосны недвижимо стояли в морозной тиши, оледенелые берёзы застыли словно в удивлении, не успев сбросить своих изумрудных одежд наземь. Прошедшая метель будто остановила самое время, и ни одна птица не издавала звука, ни один зверь не проскочил вдали. Заметив в сугробе околевшего зайца, Катерина вдруг поняла, как возросла мощь Петера и как она соскучилась по брату, такому, каким он был до превращения в Ледяного князя.       — Нужно было мне раньше вернуться… — обронила она.       — Что ты говоришь такое, сестрица? — спросил Петрик.       — Я же вижу: что-то тяжёлое держишь на сердце. Скажи, что? — добавил пёс Дубок и положил остроносую морду на колени хозяйке.       — Петер отправил меня и Петрика познавать мир и учиться с малых лет. Но не стоило мне уезжать — вон что приключилось, пока я путешествовала…       — Не помогла бы ты ему, охотница, если б осталась, — заявил Ромус.       — Отчего же?       — Вышла б из тебя никудышная ему помощница, не знай ты о мире. Твоё семейство испокон веков больше всего ценило знания, так что и тебе не стоит жалеть о них, — ответил фокусник. — Уж не раз ты слышала о своей храбрости. Но ещё ты очень мудра, а мудрость просто так не приходит.       Катерина поникла.       — Если бы мудрость помогла мне хоть краешком глаза увидеть, что нас ждёт в будущем… Мне не приходило писем и весточек, и я не знала об Оледенении. Когда вернулась, cказали мне, что старшие наши братья погибли, а о Петрике ничего не было слышно, и я отправилась его искать…       Петрик тоже закручинился.       — А я-то хорош! Думал, братца уговорю зиму прекратить. Только в тронную залу зашёл, а он молвил «Зачем пришёл?», поглядел мне прямо в глаза, грозно так, и я тут же заснул. Спал я крепко, видел дурные сны да проснуться не мог.       — Ну а Нева, али кто другой, всё равно бы однажды взбунтовалась, — сказал Ромус, желая их ободрить. — Будь ты рядом, Катерина, замёрзла бы, как твой брат и кузен с кузиной. А так у Петера остаётся надежда. А если бы ты, Петрик, к брату не отправился, мы бы и не узнали, что добрый наш князь Петер жив. Не корите себя понапрасну… Лучше я покажу вам фокус!       И всё время до следующей остановки Катерина и Петрик не глазели в окна, а только смотрели, как Ромус красиво тасует карты или как в его гибких ладонях появляется и исчезает пёстрый шарик из веницейского стекла.       Когда повозки остановились и Марьяна сошла с козел, Катерина увидела, как снег отступает при каждом её шаге. Богатырше приглянулась рощица с редкими деревьями, она прошлась там по кругу, растопив местечко для привала, присела в середине, что-то сделала на земле, а когда вернулась обратно к дилижансу, на стоянке уже горел костёр.       Выходит, снег к Московии не подступил только потому, что княгиня Марьяна всё время была в крепости. Уехав, она оставила целый город на волю непредсказуемой северной погоды, — и это ради того, чтобы помочь Петеру!       Воины Марьяны выстегнули лошадей из упряжек и подпустили к теплу, сгрузили печку и припасы, споро приготовили обед, а затем вся компания расселась вокруг костра с мисками, полными супа.       — Надо будет пройти в обход городов, — сказала между делом богатырша. — Не стоит нам никому показываться.       — Почему? — спросил Ромус. — Вдруг понадобится еда или тёплый ночлег?       — Припасов у нас с лихвой. К тому ж, сейчас все поймут, откуда исходит холод, и ополчатся на князя Петера, даже если он не виноват. И на нас тоже, мы ведь выручить его задумали. Ну а нам лишние помехи ни к чему.       После привала процессия отправилась дальше. На этот раз обоими дилижансами правили витязи, Марьяна села во вторую повозку, а рыцарь присоединился к охотнице, её брату и фокуснику. Чем дальше они ехали, тем мрачнее казалась им вдруг наступившая зима. То ли день обращался вечером, то ли из-за густой седой ваты он потемнел, но от зябкого сумрака становилось жутко. Пёс Дубок ёжился, прижимаясь к Петрику, а тот крепко стиснул в объятиях сестру.       Спустя час дороги наткнулись они на обломки какого-то корабля. Приглядевшись, Катерина поняла, что это дирижабль «Эборак»! На ходу выскочив из повозки, она закричала возницам, чтобы те остановились.       На снежном поле лежал огромный цеппелин, завалившийся на бок, словно неповоротливый кит на песчаном берегу. Его оболочка больше не была надута: сквозь шелковистую материю просматривались рёбра металлического каркаса. Вокруг не было ни души, тут и там валялись части гондолы и пассажирского салона. Увязнув в снегу по колено, Катерина шла вдоль дирижабля и звала капитана Нютона. По пятам бежали Петрик и пёс Дубок.       Когда они приблизились к гондоле, из-под сугроба донёсся слабый голос. Дубок принюхался, потом начал копать, и вот из-под снега показался капитан дирижабля. Он был без форменной кепки, в замёрзших руках ещё сжимал штурвал, совсем бледный, но живой. Увидев знакомые лица, он воспрял духом.       Богатырша усадила его в один из дилижансов и отправила с витязями назад, в Московию, распорядившись, чтобы за «Эбораком» вернулись и доставили в городской эллинг, заодно приговорив: «Не дайте нашему капитану замёрзнуть». Вскочив на козлы оставшейся повозки, она приказала Катерине садиться, а затем безжалостно хлестнула лошадей и те, заржав, понеслись вперёд, сквозь мороз и снега.       Приуныла охотница, а Ромус снова подбодрил: «Если б не ты, замёрз бы капитан Нютон. Ну а мы и без витязей с князем Петером сладим».       Ехали они ещё несколько часов, пока совсем не заблудились в снегах, и решили держать путь через Новаград, из которого была прямая дорога до Петрополя. Город утопал в сугробах, на улицах не видно было детей. Княгиня остановила дилижанс у лавки с игрушками. Катерина, Петрик и пёс Дубок спрятались с глаз долой.       — Эй, дядька Новослав, открывай! Марьяна к тебе приехала!       Ставни двинулись, из окошка высунулся князь Новаграда, закутанный в одеяла.       — Княгиня Марьянушка, голубушка, погляди, что сделалось! — заплакал Новослав. — Купцы от нас все разъехались, холодов боятся. Погибаем!       — Не тужи, я еду с холодом побороться. Вот мои помощники.       Фокусник и рыцарь помахали князю из окошка повозки.       — Маловата стала твоя дружина. А куда едешь, голубушка?       — Если скажу, не доеду.       Дверь лавки открылась, из-за неё выскочил бульдог Гринвич и побежал к дилижансу. Прыгнув внутрь, он шумно обнюхал Катерину и Петрика, поиграл с Дубком. Из-за двери показался мистер Темсон, тихонько свистнул, и Гринвич послушно вернулся к хозяину.       Дядюшка Новослав поглядел на это и молвил:       — Вот, приютил мистера Темсона. Говорит, бежал от холода, а откуда бежал, тоже не говорит.       Княгиня в благодарность кивнула мистеру Темсону, и тот почтительно поклонился в ответ.       — Секрет есть секрет, Новослав, сам знаешь.       Тот отмахнулся.       — Знаю я, знаю. И шут с ними, с вашими секретами, только тепло в наши края верни, голубушка, ничего больше не попрошу у тебя.       Богатырша весело усмехнулась.       — Как же, как же!       — А вот так! Не попрошу! А лучше помогу — дам тебе самых лучших своих рысаков и быстрые сани! Эй, Бено!       В дверях лавки появился Бернард, споро открыл конюшню и впряг лошадей в сани. Катерину, её пса и Петрика спрятали под покрывалами, чтобы их никто не заметил. Богатырша снова села на козлы, напоследок махнув Новославу, припустила лошадей, и сани, взвивая за собой снежный вихрь, промчались по улицам Новаграда. Когда они выскочили за пределы города на белоснежный простор, Катерина и Петрик вылезли из-под покрывала, а пёс Дубок, свернувшись калачиком, остался греться в тепле.       — Бернард всё служит у Новослава? — задумчиво спросил Парис.       — Он сказал, что в большом долгу перед ним, — ответил Петрик.       — Да уж, — Ромус даже цыкнул языком. — Старина Бено вступился за медведя, который задрал новаградского мальчишку. Не дал зверя усыпить и обещал его надрессировать на пользу Новославу, а тот и рад сделке…       — Так уж живут новаградцы — сделками и торговлей, — обернувшись, сказала поляница. — Только свой долг Бено уже сполна отплатил трудом. На обратном пути заберу его с собой.       Охотница, желая отвлечься от тревог, спросила у фокусника и рыцаря:       — А как вы оказались в наших краях? Говор у вас обоих заморский, необычный.       Ромус замешкался, но в беседу, опомнившись от своих мыслей, вступил рыцарь.       — Как и ты, охотница, на поляницких смотринах преуспели.       — А откуда пришли?       — Из далёких городов на западе — Паризиума и Романуса.       — Ого! Вот это да! — одновременно воскликнул Петрик. Ромус махнул рукой, приговорив: «Э, да ну, скукотища».       — Вот и не скукотища! — возразила охотница. — Я была и там, и там. Это большие, красивые города, ничуть не хуже Петрополя и Московии. Но неужто вы так издалека приехали только ради смотрин?       Рыцарь и фокусник переглянулись. Ромус сказал: «Вот ты и рассказывай», а Парис на это грустно улыбнулся.       — В Паризиуме правит герцогиня Полночь, моя старшая сестра. Я был её рыцарем и защитником с самого детства. Как-то раз мой отряд и я оказались в лесах к востоку от города, там, где живёт Болотная дева. Многие годы наш род пытался примириться с ней, но она крала детей и топила взрослых паризиев… Погубила она и мой отряд. А меня отпустила, но сказала, что я забуду дорогу домой. Так я и не вернулся к сестре.       Катерина сказала, что видела герцогиню Полночь и знает, что та ещё не отчаялась найти своего брата. Рыцарь просветлел лицом, и даже латы его будто бы заблестели сильней. Он продолжал рассказ.       — Когда же я вышел хоть на какую-то дорогу, мне встретился бродячий цирк, а вместе с ним и наш приятель фокусник. — Тут Ромус натянул на уши свой алый берет и зажмурился. — Он оказался сбежавшим из Романуса наследником трона. Мы решили путешествовать дальше вместе и направились на восток. В Менске мы узнали, что все неприкаянные находят новый дом в Московии.       Катерина сказала, что в Романусе правит Санктус, младший кузен Ромуса, и вроде сносно справляется со своим бременем. Ромус так обрадовался, что прямо в санях встал на голову и пожонглировал разноцветными мячиками.       — Но если вы всё это время жили в Московии, то откуда знаете князя Петера? — морща лоб, спросил Петрик.       — Мы все были знакомы ещё детьми, — ответил Ромус, — да и потом наведывались друг к другу в гости, пока я не ушёл из своего города, а Парис не потерял дорогу домой…       — А князь Петер не заморозил Петрополь, — громко добавила богатырша, остановив сани.       Петрик, пребывавший одновременно в ужасе и восхищении, уставился на Катерину.       — До чего ж велик наш брат, сестрица! Судьбы чужие вершит!       Княгиня Марьяна весело хохотнула.       — Он велик, чего уж там, да судьбу Московии вершить я ему не позволю. В мире отчего-то нарушилась гармония, вот отсюда все наши беды. Замороженный Петрополь, побег Ромуса, потерявший дорогу Парис — это только три ненастья из целой череды. Кто знает, если починим гармонию в одном месте, вдруг и в другие она вернётся.       Ромус поглядел по сторонам.       — А отчего мы остановились, княгиня?       — Дальше снега густые, толстый лёд да лютый холод. Отпустим лошадей, они и без того устали. Отсюда пойдём своим ходом. Уже мы близко.       Пёс Дубок, прыгнув в снег, мигом в нём утонул, и богатырша взяла его на руки. Петрику сугроб был по пояс, так что его себе на плечи посадила Катерина. А Ромус холода страсть как боялся, так что его на закорки поднял Парис. Так и отправились они сквозь снег и мглу к Петрополю. Холод был беспощадный, да богатырша поступью своей растапливала и снег, и лёд, не подпуская к путникам мороз. Сумрак сгущался, да рыцарь дважды ударил себя в грудь, и месяц на его доспехах засиял, оттеснив тьму. То и дело утопали они по пояс в талой воде, но всё шли и шли вперёд. За сугробами теперь показались очертания зданий — сначала низенькие, потом всё выше, и вот уже они брели по одной из прямых улиц Петрополя.       Город был занесён снегом, вдоль зданий вилась позёмка, не горело ни одного фонаря, ни одного окна. Чем ближе они подходили к Зимнему дворцу, тем колючее становился мороз, тем сильнее дул ветер. Холод и тьма сжимали кольцо своих страшных объятий, так что даже бравая богатырша нет-нет да и подрагивала порой от холода, отгоняя его от своих друзей.       Наконец очутились они на Ледяной площади. Дворец тускло освещало зависшее над ним северное сияние, в окнах мерцали бледные причудливые огоньки — зелёные и голубые. Путники подошли к накрепко замороженным воротам, богатырша растопила их, чтобы открыть. Прежде чем войти, рыцарь склонился к охотнице и тихо сказал: «Что бы ни случилось, будь храброй».