Нарисуешь в небе солнце

      Обсохшие губы искривились в мучительной гримасе, этот шум в мутной голове был просто невыносимым. К ней постепенно возвоащалось сознание. Одежда неприятно липла к телу. Во рту также было сухо, язык казался наждачкой, нечем даже облизнуть потрескавшие губы. Но и будучи в таком состоянии Лерка машинально отметила, что все это следствие высокой температуры. Как долго она в таком положении находилась?       -- Очнись же, Лера... ну вот, слава богу...       Перед ней сидела мама. Сильно встревоженная. Взгляд у нее был просто убитый.       -- Мама... -- Лерка сама испугалась насколько слабым был ее собственный голос, -- Я дома?       -- Ну а где же тебе быть?       Мать привстала, чтобы поправить одеало, и начала причитать несчастным голосом:       -- Столько дней пролежала с температурой под сорок, как кипяток, я уж не знала, что делать. Я ведь говорила тебе: брось все это волонтерство, а ты свое. Хотя по правде сказать, это не ты, а твой папа тебя заразил, сейчас в больнице лежит, но уже идет на поправку, так что не волнуйся за него, выкарабкается, куда денется... Лера отвернула от нее голову: в висках гудело от маминого трепа. Так, что сейчас нужно сделать? Измерить температуру, выпить таблетки, и не "Арбидол", а что-то по-существеннее, жаропонижающее для начала. Дышится, вроде, не так тяжело, пусть и с небольшим трудом.       -- Какой сейчас месяц? Август?       -- Какой август? Уже осень в самом разгаре.       Лерка закрыла глаза, в груди бешено колотилось.       -- Ладно, хватит для меня на сегодня информации, дай отдохнуть. И принеси, пожалуйста, водички.       Едва оправившись, Лерка потом резво взялась за учебу, там опять накопились долги за то все время, пока она была под температурой, надо было с ними что-то делать. Она еле справилась за всю оставшуюся осень. Да и параллельно нужно было присматривать за вернувшимся из больницы отцом, хоть его и выписали, но пусть продолжит пока постельный режим. Лерка всецело отдалась уходу за ним: и следила за самочувствием, и гнала на анализы, и смотрела, чтобы он точно принял кроворазжижающее, а то мало ли что.       -- Пап, прими таблетку.       -- Прежде за моим здоровьем следила твоя мать, но ты, кажется, ее переплюнула. На меня никогда еще так не орали, когда я забыл что-то принять.       Лерка аж покраснела.       -- Да это я так, на эмоциях. Прости. Я ведь только добра желаю.       -- Ничего-ничего, -- со смешком сказал он, -- Я знаю. Забрав стакан, Лера накрыла свободной ладонью его руки, в горле стоял ком.       -- Я очень люблю вас с мамой. Прости, что нечасто это вам говорила.