***
Сегодня я уже совсем не вспомню, в каком темпе мы тогда собирались, как быстро добрались до аэропорта и как долго объясняли девушкам на стойке регистрации, что за нами должен вот-вот прилететь самолет. Но то, что те дни раскаленным клеймом отпечатаются в моей памяти, скажу наверняка. Как и было обещано, вечером того дня за нами прибыл Всемогущий на воздушном транспорте академии. Обратный путь занял два с половиной часа, что было практически в два раза быстрее, чем лети мы обычным рейсом. Летели в полной тишине и молчании, в жуткой тревоге и нестерпимом желании проснуться от этого кошмара. С момента возвращения в Токио время стало тянуться раздражающе медленно, словно нарочно оттягивая встречу с Шотой. Таможня аэропорта долго проверяла наши документы, рылась в вещах Хаяси. Таксист, который должен был забрать нас, застрял в, казалось, нескончаемой пробке и в ещё одну такую же мы попали по пути в больницу. Девушка на ресепшене монотонно сообщала клиенту по телефону какую-то до ужаса очевидную информацию, слишком долго искала данные про то, в каком отделении и в какой палате находятся дорогие мне люди, а потом, всё же напутав что-то, вынудила меня вернуться обратно, чтобы уточнить информацию. Ожидание выедало всё внутри меня, лишало эмоций, лишало всяческих сил. Одно только желание поскорее увидеться и заставляло двигаться. Отделение реанимации и интенсивной терапии Центральной больницы Токио уже должно было стать мне вторым домом, настолько часто я там побывала за последний год. Да и моя реакция на очередное ранение Аизавы должна была бы становиться всё менее эмоциональной с каждым разом, но всё становилось только хуже. С самой первой встречи, с самого первого взгляда на него я переживала за него больше, чем за себя. А стоило впервые увидеть его, искалеченного, в палате, как стала нервничать всё сильнее, узнавая об очередной тяжелой миссии. Коридор был привычно наполнен звуками аппаратов жизнеобеспечения, едва слышным шепотом медсестер и едким запахом лекарств и антисептиков. В самом конце на скамейке сидел одинокий силуэт. Мик был подавлен, мрачен и печален. Увидев меня и не отходящих ни на шаг всё это время господина Яги с Окадой, он, пошатнувшись, встал на ноги и попытался улыбнуться, но когда я, словно не замечая его, прошла мимо, направляясь к нужной двери, улыбка вмиг сошла с его лица. — Ши… — начал было он, когда я опустила дверную ручку. — Потом, — дрожащим голосом произнесла я. — Всё потом. Картина, что предстала перед глазами, пугала до одури. Я не верила тому, что видела. Не верила тому, что подобное могло произойти с ним. С каждым моим шагом к нему, мой мир рушился. Казалось, что вот-вот и небо рухнет на землю и разобьется вдребезги, ещё миг и все звёзды Вселенной огненным градом обрушатся на на нас и разнесут всё к чертовой матери. И, о боги, как мне этого тогда хотелось! Хотелось перемотать время вспять и отказаться от поездки в Хоккайдо, не пустить его на ту треклятую операцию по захвату злодеев. И, возможно, всего этого не было бы. Возможно, он не испытывал бы столько боли. — В бою господин Аизава получил травматическую ампутацию правой голени, из-за чего было потеряно достаточно много крови. В ходе хирургической операции была образована культя с дальнейшей возможностью установки протеза, — голос врача раздавался глухой болью в голове. — Так же была ушита глубокая рваная рана на левом боку. Внутренние органы достаточно сильно пострадали, но не критично. Большую часть печени удалось сохранить, диафрагму залатали, но первое время возможны проблемы с самостоятельным дыханием. — А с глазом что? Почему голова перемотана на пару с левым глазом? Говорили же, что пострадал только правый, — оторопело бормотал стоящий позади моего стула Хаяси. — Оболочку удалось восстановить, но видеть им господин Аизава, к сожалению, не сможет, — докладывал доктор. — Всю голову перемотали, чтобы перекрыть ссадины на затылке. — Твою мать. Что за хрень там происходила? — не сдержавшись, выругался парень. — Что за месиво там творилось? Какого монстра вы пытались остановить? — Прекрати, — встав на ноги, взяла я его за руку. Вид Ямады и Всемогущего был и без упреков удрученным. — Твой отец. Он ведь тоже участвовал в этом? Как он? — попыталась перевести тему. — Он отделался переломом руки, — вздохнул Окада. — Его в последний день перевели в отряд, что занимался эвакуацией мирного населения. Я уже звонил ему. Говорит, что всё в порядке по сравнению с остальными. — Может, сходишь к нему? — нужно было снять растущее напряжение в комнате. — А как же ты? Тебе же сейчас больше всего… — Пожалуйста… — вновь предательски дрогнул голос. — Понял, — вздохнул он и обнял меня. — Я всегда рядом. Зови, если что. — Спасибо, — ладонью похлопала я его по спине. Тошинори тоже на долго не задержался. Он оставил Эри на жену Цементоса, когда улетал за нами. Поэтому ему было необходимо возвращаться обратно в общежитие. Чувство вины съедало его изнутри, что отчетливо читалось в выражении его лица и в дрожи рук, что в попытках поддержать, напоследок легли мне на плечи. — Это всё моя вина, — прошептал вдруг Хизаши, продолжая стоять на месте уже около часа. — Врачи говорили… Если бы он был в лучшем состоянии, когда его привезли, если бы ему оказали помощь раньше… Всё было бы совсем иначе… — В этом нет твоей вины, — сделала я шаг навстречу ему, пытаясь при этом подавить в себе захлестывающие чувства. — Даже Полночь… Мне хотелось ругаться, кричать и злиться, но в памяти снова промелькнула ужасающая картина в пыль стертых домов и городов… До меня только тогда дошло, что всё это они видели своими глазами, что ощутили всё это на собственной шкуре… Видели смерть в её мерзком обличье на расстоянии вытянутой руки… — Как ты сам? — сделав ещё шаг, оказалась максимально близко рядом с ним, протянула к нему руки и обняла, что было мочи. На его небрежно спущенных на плечи волосах свеж ещё был запах бетонной пыли, гари и спекшейся крови. — Ши… — его дрожащие руки, что впивались в мою спину, слёзы, что ручьями хлынули по щекам, кричали о помощи… Помощи в том, чтобы выдержать всё это. — Я в порядке. — Какой же ты врун, — сморщила я нос, чувствуя, как подкатывает ком к горлу и как слёзы и у самой норовят скатиться по щекам. — Мы со всем справимся… Мы совсем этим справимся. — Чёрт, — всхлипнул он, давясь от эмоций. — Лучше бы ты на меня накричала…***
Время буквально остановилось. Замерло на месте для тех, кто отчаянно ждал возвращения своих близких, пропавших без вести при инциденте в Джакку. Для тех, кто оказался на пороге смерти и для тех, кто жил около них в больничных палатах. Для тех, кто безвозвратно потерял своих родных и всё, что им оставалось — смириться. Для всех нас каждый день стал до боли похож на предыдущий. Всё усугубляли монотонность и однотипность задач на день. Из-за произошедшего были отменены все запланированные развлекательные мероприятия, в том числе и выпускные. Свою работу временно приостановили все учебные заведения. Никто не хотел подвергать своих детей опасности. Кто-то уехал, кто-то остался, кто-то боролся, а кто-то опустил руки. Временно и я осталась без работы, без любимого занятия танцами, без возможности хоть как-то отвлечься от текущей ситуации. Родители вместе с их фирмой перевезли все активы и персонал с их семьями в Корею. Мне поступило то же предложение, но я наотрез отказалась. Я не могла. Меня держало на месте самое дорогое в жизни — Шота и мои близкие друзья, студия и родной дом, в котором жила бабуля. Я голову готова отдать на отсечение, она бы ни при какой, даже при самой страшной опасности не бросила бы свой сад и свою цветочную лавочку. Первые дни многие не понимали абсолютно ничего, а на второй неделе после случившегося города впали в панику. Общество начало осознавать степень разрушений. Небольшая армия сбежавших злодеев лишь усилила этот беспрецедентный кризис. Существование Ному стало последним гвоздем в крышку гроба. Идея о жутких, не совсем человекоподобных существах терзала коллективное сознание общества с самой первой атаки на Юуэй. И чем больше распространялись слухи о монстрах, тем больше люди боялись и переживали. Эти переживания накапливались со временем, пока платину не прорвало. Когда их вера в героев пошатнулась, люди решили взять ответственность за свою самозащиту в свои руки и стали использовать инструменты и орудия, которые уже были доступны на рынке. Но то были гражданские, не готовые к операциям против злодеев и неожиданно учавствовавшие в вооруженных столкновениях. Битвы редко чем-то ограничивались и часто становились причиной небывалого урона и жертв. Всего лишь за две недели подобные инциденты стали обычным явлением по всей стране. К лучшему или худшему, значение слова «герой» подвергалось испытанию. И это был ад. — Здравствуй, дорогая, — тихонько вошла я в палату к Полночи, словно боясь её разбудить. — Как твои дела? Но ответа не было. Его не было из раза в раз вот уже третью неделю кряду. Девушке досталось не меньше, чем Аизаве. Она столкнулась со злодеем, что своей причудой практически сжег ей кожу. Больше всего пострадали ноги, туловище, левая рука и левая часть шеи. Лечение обещало быть весьма болезненным, поэтому её погрузили в искусственную кому, не дожидаясь пробуждения из шокового состояния. — Мик сегодня снова отказался есть, — сев на кресло рядом с ней, начала я свой ежедневный доклад. — Даже любимые пельмешки не захотел. Лежит днями, как бледная поганка, и смотрит в потолок. Порой мне за него очень страшно, но иногда удается его растормошить. Ему тяжело, я это знаю. Малышка Эри встревожена, но ей очень помогает наша поддержка. И она сама, того не замечая, очень здорово помогает нам. Луна без тебя жутко скучает, часто без остановки мяукает под твоей дверью. На подмогу приходят Брут и Мияко. Их гонки по общежитию хоть на секунду отвлекают каждого из нас. Побегают, а потом всей толпой на мне спать завалятся. Аизава… — сморщила я нос, чувствуя, как его начинает неприятно пощипывать. — Он… Он всё в том же чертовски отвратительном состоянии. Врачи ничего не обещают, только и твердят, что всё совсем скоро наладится. Я верила им до последнего, пока не услышала вчера разговор Исцеляющей и одного из них в палате Шоты. Её причуда работает с огромным трудом. Виной всему сильное истощение и нехватка его собственных сил для запуска регенерации. Он растратил остатки в бою, из-за чего способность госпожи Чиё может только совсем немного их восстановить, но не более. Порой мне кажется, что… — начала я говорить о подобном, как тут же сама себя остановила. — Согласна. О таком даже думать нельзя. Всё будет хорошо. Иначе и быть не должно… Нельзя было плакать, нельзя было наполнять её и без того мрачную палату угнетающими чувствами. Тяжелее всего мне давалось посещение Аизавы. Первые дни больше двух часов быть в его палате запрещалось, хотя я готова была там быть постоянно, но чуть позже время посещения стали увеличивать. День разделился на части: с ним и без него. Каждый визит кардинально отличался от предыдущего. Я могла просидеть несколько часов в кресле, просто глядя на него. Могла прорыдать всё выделенное время, совсем тихо, задыхаясь от собственных чувств. Могла болтать без умолку, рассказывая, как прошел день, что ела и чем занималась вместе с Эри. А со временем стала читать ему книги вслух. Это помогало не сойти с ума и настроиться на более позитивное мышление. Но всё сходило на нет, стоило медсестре войти в палату для смены повязок. В этот раз я впервые выходила в коридор, как только она появлялась в дверном проеме. Невыносимо было видеть окровавленные бинты и те раны, что скрывались под ними. Невыносимо было осознавать, насколько ему было больно. Его холодные, как лед, руки, бледная и ровная, будто самый дорогой фарфор, кожа, обилие трубок, что соединяли его заметно исхудавшее тело с аппаратами жизнеобеспечения, и без того заставляли сердце разрываться на части. А упорно незаживающие раны и отсутствие необходимого ответа его организма на исцеляющую причуду госпожи Чиё, добивали меня окончательно.***
Бодрого и позитивного настроя хватило чуть больше, чем на месяц. Нет, не потому что я устала или потому что сдалась. Всё из-за глупого стечения обстоятельств. Вслед за разрушительной битвой между героями и злодеями произошло нападение на Тартар. Ному и несколько уцелевших злоумышленников смогли прорвать оборону тюрьмы с самым высоким уровнем безопасности и изоляции. Не без помощи одного из самых жутких и жестоких преступников, что был заключен там, но всё же. В то же время случился ещё ряд нападений на места строгого режима по всей стране. После этого сильные злодеи затаились, словно перед новой бойней, а сбежавшие уголовники взялись за старое, наводя на людей ещё большую панику, из-за чего, собственно, и начались крупные беспорядки. Этот момент совсем вылетел у меня из головы, ведь спустя месяц герои вместе с международной поддержкой смогли справиться с огромной частью негодяев. Наступил период иллюзорного затишья. Стали отстраиваться дома, возобновляли работу предприятия, университеты и школы, жизнь пыталась вернуться в прежнее русло. В тот день я не стала возвращаться в общежитие, так как знала, что ребята готовят небольшое празднество-сюрприз. Но мне не хотелось веселья, не хотелось радоваться без него. Порой я загоняла сама себя в угол, думая, что вовсе не имею на это права, пока Шота и Немури лежат в больнице. Поэтому я, не раздумывая, отправилась в родительский дом. Здание встретило меня абсолютной тишиной, кромешной тьмой и отчужденностью. Пустое и всеми забытое. В один миг перед глазами вспыхнули воспоминания: вот бабуля профессионально орудует на кухне, из которой доносятся вкуснейшие ароматы, вот она уже несется за Брутом, принесшим в лапах веточку одного из её кропотливо выращиваемых растений; вот мама наводит красоту у зеркала перед работой, а папа обнимает её за тонкую, не смотря на годы, талию и бормочет о том, какая она у него прекрасная и великолепная даже без макияжа, а всё потому, что оба уже до неприличия опаздывают в офис; а вот я, неустанно бегающая по лестнице из ванны в комнату, ибо я ничем от них не отличаюсь. На сердце сразу стало тоскливо и одиноко. Мне не хватало их… Некому было поплакаться и выговориться… Некому было сказать: «Ты сильная, Ши. У тебя всё получится, ты со всем справишься.» Словно без этих слов всё было совсем иначе. Я уже вышла из душа, когда телефон заиграл приевшуюся мелодию. Накинув на плечи полотенце, чтобы волосы не намочили пижаму, я, вздохнув, приняла вызов. — Здравствуй, Мик, — попыталась изобразить в голосе хоть какой-то намек на радость. — И где пропала наша именинница? — затараторил по ту строну блондин. — Мы тут все… Кхм… Точнее, я испереживался весь! Ты время видела, детка? — Начало одиннадцатого, — взглянула я на часы. — Вот именно, — пробормотал он. — На улице темень уже, спать пора. — Я как раз собиралась, — вздыхаю. — Ты домой к родителям пошла что ли? — недоумевал он. — Ши, так нельзя… Мы ведь договаривались… — Погоди, — остановила я его, услышав стук в дверь, от чего сердце замерло и тут же забилось в припадке. — Кто-то пришел… — Кто в такой час приперся? Все тут, Ши. Не открывай, я сейчас за тобой приеду. — Да я и не собиралась. Но было поздно. Входная дверь резко распахнулась и стукнулась с грохотом о стену, пропуская внутрь незваного гостя. — Такеши? — ошарашенно смотрела я на мужчину в невзрачной спортивной куртке, дутых джинсах и кепке, специально натянутой на глаза. Его злобный оскал оборвал всё внутри. — Что там стряслось? — снова заговорил в трубке Хизаши. — У тебя голос сильно дрожит. — Мик, помоги, прошу, — буквально пропищала я в ответ, вторя его словам, и тут же рванула вверх по лестнице в свою комнату. По пути споткнулась об одну из ступенек и опрометчиво выронила из рук телефон, что кубарем скатился вниз. Спокойствие покидало меня с каждой секундой, что превратились в часы. Всё, что я успела, так это с шумом закрыть за собой дверь и подпереть её собственной спиной, упираясь ногами о приколоченный к стене комод. — Что же ты прячешься, дорогуша? — прохрипел позади грубый ненавистный голос. — Неужели не соскучилась? Прозвучал гулкий удар в дверь, от которого я едва ощутимо пошатнулась. Отвечать не имело смысла, выучила за проведенные с этим кретином годы. Что ему не скажи, всё обернется против меня. — Ты же понимаешь, что я дверцу твою всё равно открою? — злобно шипел Ивасаки. В голове судорожно билась мысль: «Только дождись помощи! Только бы не впасть в панику! Мик обещал!». Воздух становился тяжелее, дышалось сложнее, словно легкие стали в десятки раз меньше своего обычного размера. Приступ удушья стучался в грудную клетку с тем же воодушевлением, что и кулак кучерявого подонка в двери моей комнаты. Боль и страх окутывали с каждой секундой сильнее. — Атосагава, чёрт тебя побери! — рявкнул он и уперся всем своим весом на дверь. — Выходи, я просто поговорить пришел! — Так грубо вваливаются в чужой дом только преступники, — сглотнув ком в горле и подавив назойливую дрожь в голосе, выпалила я. — По твоей милости перед лицом закона таковым я и являюсь, — фыркнул он. — Твой дружок постарался на славу, ни один адвокат не взялся за моё дело. Чёртов Сотриголова. — Как можно защищать подобных тебе? — не сдержала я своей язвительности, когда он упомянул Шоту. На сердце стало так тоскливо и тяжело от воспоминания о нём… — Это ты во всём виновата, дура, — дверная ручка судорожно задергалась, от чего комок мышц трусливо забился в припадке. — И в чём же я виновата? — Во всём! Во всём, что со мной случилось! — Ты сам себя до такого довёл. — Ты всё-таки осмелела, — злоба в его голосе росла, паутиной окутывая его сознание. — Всё благодаря твоему мужику? Хорошенько же он тогда меня отметелил. Ты, поди, и решила, что защита появилась. — Видимо, недостаточно тебе по голове тогда прилетело, если ты снова пришел ко мне. — А знаешь… Поговаривают, что Сотриголова в больничке лежит. А это значит, что подмогу от него тебе ждать не имеет смысла… — злорадствовал Такеши. — Заскочить что ли к нему на огонёк потом? — Не смей! — распахнула я в ужасе глаза и на мгновение потеряла бдительность, отойдя на шаг от двери. Та вмиг распахнулась с такой силой, что отбросила меня в сторону. — Решила перейти сразу к делу? — оскалился он, когда я подползала к кровати. Он входил в комнату плавно, с надменным видом ступая по земле и в полной уверенности в безнаказанности собственных действий. Ощущение неминуемой трагедии нахлынуло новой волной. Сознание из последних сил пыталось не растерять остатки собранности. Резко вскочив на ноги, я умудрилась проскочить мимо Ивасаки, пока он буднично рассматривал стоящие на комоде фотографии в рамках, и выскочила в коридор. Но вся уверенность улетучилась, когда крепкая мужская ладонь вцепилась грубой хваткой в мои волосы. Резким рывком парень припер меня к ближайшей стене, продолжая тянуть вверх. — Хочешь поиграть в «кошки-мышки»? — его дыхание рядом с ухом пробуждало неимоверный, животный страх внутри. — Да пусти ты наконец! — терпеть больше не было мочи, от того и крикнула так громко, как только смогла. Оттолкнула от себя с такой силой, что не сразу заметила, что с места сдвинулся не он, а я. Судя по ошарашенному взгляду Такеши, он сам не ожидал такого поворота. Я посчитала головой каждую из восемнадцати ступенек, что вели вниз, попросту не успев сгруппироваться. Тело ныло, распространяя тупую боль по всем без остатка клеткам. Соображать стало в разы тяжелее. Да что говорить, если, прокатившись по лестнице, я едва смогла подняться на ноги. Но всё стало куда хуже, когда я поняла, что безумная улыбка так и не сошла с ненавистного лица. Рухнув от бессилия на четвереньки, я стала ползти к входной двери. Нужно было добраться до улицы и кричать о помощи. Нужно было хоть как-то выбраться из этого кошмара, заполняющего самыми отвратительными эмоциями всё моё нутро. — Далеко собралась? — мужская нога, наглым образом оказавшаяся на моей спине, заставила остановиться. — Я же просил вести себя смирно. Чего ты так упираешься? — Иди к чёрту, Такеши, — не выдержав, ответила я ему. — Как достала твоя мнимая самоуверенность, — всё тело оцепенело, стоило увидеть, как его лицо сменило гримасу безумства на отстранение и отчуждение. Это всегда предшествовало только одному… — Да что ты… Ай! — взвизгнула, ощутив первый удар ногой в бок, а за ним другой. Ивасаки никогда на долго не хватало в плане побоев. Спустя пять минут он снова вцепился лапой в мои волосы и потянул за собой к выходу, словно старую нелюбимую куклу. Мои жалкие попытки сопротивляться он присёк моментально. Стоило только увидеть металлический блеск, мелькнувший от его спины в руку, и услышать звук снятого с предохранителя огнестрельного оружия, что следом уперся дулом в мою голову. — Рыпнешься, прикончу, — прорычал мерзавец. — Поедем покатаемся. Ноги дрожали, руки тряслись, как сумасшедшие, сердце должно было разорваться от безумной паники, а в мыслях было лишь одно — я могу больше никогда не увидеть Шоту. В этот раз, видимо, этого кретина не было кому остановить вовремя. И я уже практически растеряла всяческую надежду и здравомыслие, когда на улице внезапно раздался отчетливый звук шагов. — Попробуй только вякнуть, — разорвал минутную тишину грубый бас. За окнами замелькали огни фонариков и зашептали голоса. Кто-то пришел явно не на подмогу моему мучителю, ведь он не стал бы так шарахаться, чувствуя приближение. От осознания этого очевидного факта удивительным образом появилось совсем немного сил. Я смогла вырваться. — Хизаши, я здесь! — крикнула я, пытаясь подняться на ноги у стены, мимо которой за стеклом несколько секунд назад промелькнула светлая макушка. — Ах ты тварь, — неистовой злостью загорелись глаза Такеши, когда он, не раздумывая, направил на меня дуло пистолета. — Не делай глупостей, парень, — раскрывшиеся настежь двери ослепили нас стоящими на улице прожекторами, разрешая разглядеть лишь силуэты. — Опусти свою пухколку и ляг на пол. По-хорошему прошу, — голос Мика звучал уверенно и строго. — Ши, не шевелись, я помогу, — зашагал он ко мне, увидев, что я едва держусь на ногах. Я готова была разрыдаться, как дитя, когда почувствовала теплые руки на плечах, что неимоверным спокойствием отдавались в сердце. Ивасаки не ожидал, что произойдет подобное, растерялся и готов был с потрохами сдаться вошедшей в дом полиции. Но сообразил он достаточно быстро. Нельзя было терять бдительность даже на секунду, даже когда всё, казалось, наконец завершилось. Прозвучал выстрел, за ним второй. В левом плече резко разлилась обжигающая боль, распространяясь по всему телу. Я начала обмякать, сознание помутнилось окончательно, перед глазами повисла пелена. Но не смотря на это, мне удалось отчетливо разглядеть странную картину. То были белые ленты, что змеей взмылись в воздух. Только голос был не похож на тот, что я когда-либо слышала.