***
Сэм лежит на земле и думает о том, что стареет. Он уже старше, чем хочет быть, старше, чем думал. И он слишком стар для того, чтобы лежать на парковке и получать пинки под зад. – Дин? – Заткнись на минутку, Сэм, – раздается в ответ, и Сэм, щелкнув зубами, закрывает рот. Не стоит спорить с вооруженным человеком, тем более что лицу Сэма и так досталось. И раз Дин говорит, значит, он не бьёт. Небо начинает кружиться, и Сэм закрывает глаза, чтобы побороть тошноту, попутно удивляясь, как кто-то может испытывать тошноту в чужом мозгу. Он неуверенно проводит рукой по щеке и, убедившись, что челюсть не вывихнута, медленно принимает сидячее положение. В голове у него все еще звенит, и краем глаза он видит мигающие белые пятна. Наконец мир успокаивается. Дин неподвижно стоит на коленях рядом с телом Коула. Сэм видит только спину брата и напряженные плечи. Убедившись, что головокружение прошло, Сэм осторожно поднимается на ноги. Левая сторона его лица покрыта синяками и кровью, а правая – ссадинами от удара о тротуар. Хорошо, что Дин не стал доводить начатое до конца. Сэм думает, что он, возможно, потянул мышцу на спине после второго падения, и он определенно чувствует боль от первого удара Дина в грудь. – Господи, Дин, – Сэм кашляет и сплевывает на землю кровавую слюну, – почему твой разум должен быть таким чертовски реалистичным? Сэм, наконец, подходит к Дину и видит, почему его брат не двигается. Дин словно одеревенел, и каждый мускул, который видит Сэм, напряжен и хрупок, как будто Дин держит себя в руках одним лишь самоконтролем. Левой рукой он сжимает Метку на предплечье так крепко, что Сэм удивляется, что не слышит, как скрипят кости. – Дин, – тихо говорит он, делая шаг ближе, – что случилось? Дин стискивает зубы и не смотрит на брата. Сэм следует за его взглядом и видит, что Дин неотрывно смотрит на Первый Клинок. Дрожь страха пробегает по спине Сэма, когда он видит, что лезвие Клинка глубоко вонзилось в тело Коула, окруженное по меньшей мере шестью другими колотыми ранами. Посмертными. В памяти Сэма осталось несколько смутных мгновений после того, как Дин вонзил Клинок в живот Михаила, а потом он наверное потерял сознание, раз не увидел, как Дин калечит труп. Рука Дина дрожит, дергаясь к по направлению к Клинку. Сэм бессознательно протягивает руку в сторону Дина, но та зависает в нескольких дюймах. Метка Каина светится под кожей Дина, как горящая плоть. – Просто… - произносит Дин сквозь зубы, – просто уходи, Сэм. Сэм собирается протестовать, но Дин продолжает: – Она пропадает… она… ах, черт... И Сэм, наконец, видит – Метка начинает светлеть, и в Дине этот процесс, безусловно, вызывает адскую борьбу. Но это не настоящая Метка Каина. Это память Дина о Метке, и она исчезнет, как всегда происходит, когда разум Дина перестраивает и восстанавливает свои воспоминания. Сэм отступает, чтобы дать Дину пространство. Рассеянно потирая рукой новый синяк на ребрах, он идет к Импале. Машина припаркована на другой стороне стоянки, где Сэм, помнится, нашел ее в первый раз. Помня о больной спине, он опускается на землю и прислоняется к колесу. Дин в конце концов расправляет мышцы, от чего у Сэма начинают болеть его собственные. Брат отряхивает кисти рук и ходит взад-вперед по стоянке, выплескивая накопившуюся энергию. Сэм наблюдает, как Дин несколько раз хлопает себя по тому месту на руке, где была Метка, но не может разглядеть издалека, там ли она еще. Он ничего не говорит, когда Дин в конце концов перестает расхаживать, подходя ближе, чтобы встать над трупом Коула. Выражение лица Дина не меняется, но в нем можно разглядеть раскаяние и самобичевание, если знаешь, что искать. И Сэм знает, что Дин вернулся. Это не мешает ему почти вскочить на ноги, когда Дин наклоняется и вытаскивает Первый Клинок из живота Коула. Но Дин, кажется, просто встревожен, когда пересекает парковку по направлению к Сэму. Он останавливается в нескольких футах и издали изучает лицо Сэма. В глазах Дина мелькает чувство вины и нервозность, которые он подавляет, но Сэм одаривает его улыбкой, а не обвинением. Он похлопывает по земле рядом с собой, но Дин не двигается. – Прости за лицо. – А как же насчёт спины? – Ага, и ее туда же. Сэм смеется и жалеет об этом, потому что это больно. Наконец Дин тяжело опускается рядом с Сэмом, и они оба прислоняются к машине. Их машине. Сэм украдкой бросает взгляд на руку Дина и видит, что она покрыта пятнами крови, одно большое темно-красное пятно высохло от запястья до локтя, но Метка... Метка исчезла. – Ты как? – спрашивает Сэм, потому что должен задать этот вопрос. – Порядок, – отвечает Дин, потому что должен дать этот ответ. Первый Клинок все еще крепко зажат в его руке, и он снова и снова вертит его в руках. Он ужасен, особенно сейчас, покрытый кровью Коула, но в глазах Дина нет ни кровожадности, ни холодности. Сэм толкает ногу брата своей, и когда тот поднимает взгляд, кивает на Клинок. Взгляд Дина снова падает на оружие, но он перестает его вертеть. – Я никогда не держал его без Метки. Я не знал, на что это будет похоже. Сэм протягивает ладонь, и Дин без колебаний отдает Клинок. – Я знаю, что это не Первый Клинок. Я знаю. Я просто хотел посмотреть… Я не знаю, все это глупо. – Это всего лишь кость, Дин. Без Метки это просто еще одно оружие. Дин смотрит на свои окровавленные руки и подавляет дрожь. – Я знаю. Но раньше было не так. Раньше казалось… как будто мне это было нужно. Когда Метка становилась все хуже, а Клинок был у Кроули, или у Каса, мне казалось, что мне оторвали руку. Его правая рука сжимается, но Дин пытается прикрыть это, царапая кровь, пропитавшую джинсы. – На самом деле мы… не говорили об этом. О Метке, – признается Сэм. Дин пожимает плечами. – Мы не говорили о многих вещах. Может, нужно было говорить. Но Сэм не произносит ничего вслух, и момент проходит. – Как ты думаешь, Михаил вернется? – спрашивает Сэм и откладывает Клинок в сторону. Дин бросает взгляд на тело Коула, и его челюсть напрягается. – Да, – отвечает он без колебаний. – Что же нам делать? – Я не знаю, что мы можем сделать, Сэмми. Но... – какое-то неудобство и неловкость промелькнули за выражением лица Дина, – но я... Я действительно рад, что ты здесь. Не пойми меня неправильно, я думаю, что вы с Касом творите что-то охрененно глупое, пытаясь вытащить меня из этого места, но… здесь это помогает. Мне это помогает. – Мы придумаем, как избавиться от Михаила, Дин. Я обещаю. Дин улыбается, глядя на свои руки, но не скрывает скептицизма. – Я знаю, что ты это сделаешь, Сэмми. И они оба знают, что он лжет. – Но ты не можешь оставаться здесь вечно. Кое-кому нужно уединение, – добавляет он, безо всякого юмора. Сэм не обижает брата ложной надеждой. – Да, я знаю, – признает он. Проходит еще мгновение. – Как ты думаешь, что сделает Михаил, когда вернется? Это был честный вопрос, но Дин фыркает и встречает взгляд Сэма, словно пытаясь решить, шутит Сэм или нет. В глазах Дина Сэм видит... что-то. Может быть, отступление. И Сэм вспоминает то, о чем старался не думать – что Дин делал это снова и снова. Он сотни раз поднимал голову, чтобы глотнуть воздуха, но Михаил снова заталкивал его под воду. Вопрос Сэма смешон – потому что Дин точно знает, что произойдет. Михаил опять его убьет. А потом еще, и еще. – С каждым разом все хуже, – внезапно говорит Дин, как будто боится, что если он замедлится, то замолчит совсем, – я... запутался. Я беспокоюсь, что части меня больше не подходят друг другу. И я не хочу однажды прийти в себя и обнаружить, что стою над тобой, как... – и он беспомощно показывает на остывающее тело Коула. – Дин, я никуда не уйду, пока мы не решим, как справиться с Михаилом. Теперь мы знаем, что и ты можешь убить его здесь. Он сказал что-то, пока ты был... без сознания, тогда, в последнем воспоминании, что-то важное... – Ну же, Сэм, поделись с классом. Сэм и Дин вскакивают на ноги еще до того, как голос заканчивает говорить. Голос доносится... отовсюду, отражаясь от стен и проулков без какой-либо точки происхождения. Сэм находит Первый Клинок в своей руке, который почти ничего не стоит без Метки. Сэм и Дин обмениваются быстрыми взглядами, а затем: звук крыльев. Михаил материализуется в памяти, как будто выходит из воздуха. Он вернулся в полном своем облачении: в костюме-тройке и кепке поверх уложенных волос. Желудок Сэма переворачивается. Он конечно не думал, что избавиться от Михаила будет легко, но он ожидал, что архангел потерял по крайней мере унцию своего превосходства. – Прости, я помешал? Не останавливайся из-за меня. Он поднимает руки, и Винчестеров отбрасывает на несколько шагов назад, прижимая к боку Импалы. Первый Клинок вырывается из рук Сэма и с глухим стуком падает на асфальт. Михаил следит за его полетом, потом подходит и наклоняется, чтобы поднять Клинок с земли. – Первый Клинок, – говорит Михаил, как будто читает прикрепленную этикетку, – оружие Каина, питаемое его Меткой. В полной своей силе он может убить кого угодно. Но без Метки Каина? Клинок в руке Михаила светится красным, словно в его сердцевине горит огонь. Темная кость сверкает огненными трещинами по всей длине, и Михаил встречает взгляд Дина. – Без Метки это просто ослиная челюсть. Он сжимает в руке Клинок, а Сэм и Дин смотрят, как Михаил дробит кость на куски. Мелкие осколки падают на тротуар, и Михаил отряхивает остатки с рук. Сэм моргает и видит, как Копье Кайи снова переломилось пополам. Дин прочищает горло. – Кстати, об осле... Михаил делает движение пальцами, и сила, удерживающая Дина, исчезает. Прежде чем Дин успевает полностью подогнать под себя свой вес, его отбрасывает назад к машине с удвоенной силой. Он выругивается, когда его бедро задевает боковое зеркало, но не рискует больше открыть рот для очередного остроумного комментария. Пока. – Так о чем ты говорил, Сэм? Что вы можете победить меня? А вдруг вы просто верите, что можете? Винчестеры так наивны. Нелепая вера Дина в то, что я заключу с ним сделку и выполню ее? Вы заключаете сделки с травинками, прежде чем раздавить их ногами? Это вопрос масштаба, ребята, у нас даже стандарты измерения разные. – Ты говоришь о большой игре, в сам сидишь взаперти как ребенок во время тайм-аута, с тех пор как решил посягнуть на мою задницу, – издевается Дин, и Сэм хочет сказать ему, чтобы он перестал злить архангела, пока тот не решит бросить их в еще худшее воспоминание. Например время Дина в аду или выпускной Сэма. Но глаза Михаила вспыхивают весельем. – Ребенок во время тайм-аута, – повторяет он. – Ты всегда так быстро открываешь рот, Дин, даже когда это может тебя убить. Ну, не важно, – он разглаживает невидимые морщины на пиджаке. – Я уже покинул бункер. – Что? – вопрос вылетает изо рта Сэма прежде, чем он успевает сжать губы. Михаил улыбается резкости в голосе Сэма, наслаждаясь своим превосходством. – О да. Видишь ли, я больше не в вашей компании. Хотя надолго ли это, когда есть возможность пересечь мир в мгновение ока. – Джек и Кас... Михаил отмахивается от замечания Сэма, прежде чем тот успевает закончить. – Я предупреждал, что у меня есть план. То, что вы проигнорировали меня ради своего бесполезного мероприятия – только твоя вина. Никогда не забывай про черный ход, и не забывай оставлять его дверь незапертой. Его самодовольный взгляд падает на Дина. – Верно, Дин? – Что ты сделал? – требует Дин, и в его голосе в равной степени слышны ярость и страх. – Разве я не сказал? Я ушел. В конце концов, единственным стоящим препятствием был Кастиэль, – на его лице появляется легкая улыбка, – но оно было легко устранено после того, как я его убил.13
19 марта 2021 г. в 15:00
Винчестеры – это гнилое пятно на Творении.
Когда ему удастся взять этот мир под свой контроль, он разорвет его на сотню – нет, тысячу кусков. Он найдет каждый экземпляр Винчестеров и рассеет их души в самом сердце взрывающейся звезды. Он будет наслаждаться каждым мгновением, когда каждая молекула их существования кричит и горит. Он – совокупность небесного честолюбия и замысла, благодати и всемогущества. Он – апофеоз всего хорошего, что создал его Отец. По сравнению с изначальными святыми творениями Бога, люди – просто… электрические импульсы в кусках глины.
И начнет он с Мэри Винчестер, женщины, которая изменила судьбу .
Когда Мэри Кэмпбелл отказалась заключить сделку за жизнь Джона Винчестера и покончила с предначертанной родословной, венцом которой должен был стать его Меч, Михаил бушевал на небесах. Его злоба и гнев обрушились на маленький городок на юге Турции, и тысячи людей умерли от эпидемий и чумы.
И когда Мэри Винчестер и еще один Люцифер вошли в его мир, Михаил ощутил электрическую дрожь возрождающейся судьбы. Здесь была Мэри Винчестер, женщина, которая должна была быть в его вселенной, а не десятилетний труп, который едва оставил след в его новом мире. Труп той, которая не сказала "да" Азазелю и, наконец, на пике, последовавшем за тысячелетиями божественного вмешательства, разрушила исполнение родословной, в которой появится его совершенный сосуд. Джон Винчестер сгнил в земле, а Мэри последовала за ним всего несколько десятилетий спустя. Михаил сорвал эту пару с небес и раздавил их души в эфир. А это и есть истинное наказание за то, что ты мешаешь судьбе – забвение.
А позже Михаил сможет вспомнить откровение о нахождении Дина Винчестера, пронизывающее воспоминания Люцифера. Он прочесал каждый дюйм головы Люцифера, ища проблеск существования Меча Михаила.
Невозможно. И все же...
Дин Винчестер вошел в его вселенную, как волна. Сигнал на космическом радаре. Когда Меч Михаила пересек разлом в его мире, Михаил почувствовал присутствие своего сосуда. Но у Михаила не было ни чувства собственности, ни искушения завладеть своим истинным сосудом. Зачем ему это? Он видел собственными глазами Люцифера, что случилось бы с ним самим, если бы Дин Винчестер родился в его временной шкале. Его запихнули бы в клетку, и брат мучил бы его веками. Меч Михаила стал ядовитым, заражением, которое было слишком опасно, чтобы не стереть его из этого мира.
Он помнит, как душил жизнь Дина Винчестера.
Можно было бы сделать это быстро, но я хотел насладиться этим. О, этот момент, когда душа покидает тело...
Он сжимал руку на горле сосуда, наблюдая, как пустота расцветает в зеленых глазах.
Это прекрасно.
Нефилим разорвал сосуд Михаила изнутри, золотые волны рассекали его благодать, как лезвие – плоть. И тогда сквозь красную дымку слабеющего сосуда, затухание человеческих органов и тканей пришло предложение Меча Михаила:
Если мы сделаем это, это будет разовая сделка. Я здесь главный. Ты – двигатель, а я – за рулем. Понимаешь?
Михаил убьет Дина, когда все закончится, после того, как они разберутся с его племянником и братом. Это не стоит риска, особенно после того, как он увидел Михаила этого мира, побежденного и дрожащего в углу ада, с дикими глазами и крыльями в кровавых клочьях. Но его нынешний сосуд разваливался на части, и если Михаил не найдет способ выжить, он превратится в ничто.
Так что он подождет. И он разорвет этого Дина Винчестера на мелкие кусочки, на атомы, которые даже его Отец не сможет вытащить из бездны.
И когда сгоревший сосуд, в котором когда-то находился самый любимый брат Михаила, лег у его ног, Михаил расправляет крылья внутри своего Меча. Он слышит нелепые поздравления остальных.
– Ты сделал это!
– Нет, – отвечает Меч Михаила, – нет, мы это сделали.
И Михаил думает: Мы?
Он глубоко погружается в свой сосуд. Внутри этих стен он чувствует, как удар, новые возможности, его возросшую способность к силе. Он никогда раньше не занимал свой сосуд и это чувство достигает кульминации. Его благодать кружится и плавает в водоворотах, проходящих через душу Дина Винчестера, питая сосуд, как будто это продолжение истинной формы Михаила.
Все предыдущие сосуды в конце концов сгорали изнутри. Даже если бы Михаил обращался с сосудом с той осторожностью, которой он не заслуживал, он всегда рассыпался бы при малейшем проявлении благодати. Он не выдерживал.
Но в своем Мече, в Дине Винчестере, Михаил наконец-то может расправить крылья и не оцарапать бока.
Почему он должен отказаться от этого?
Спасибо за костюм.
И Михаил понял, что, возможно, судьба никогда по-настоящему не разрушается, а только откладывается на время.
В бункере Михаил открывает глаза.