***
Сэм тяжело падает на кровать. Сказать, что день был долгим – все равно что сказать, что Дин ухаживает за своей машиной. Сэм закрывает глаза, глубоко дышит, словно пытаясь держать голову над водой. Бессонница и усталость после многочасового выброса адреналина берут свое, но Сэм не может перестать думать. Его мысли снова и снова возвращаются к тюрьме Михаила, он снова и снова спрашивает себя, что сейчас делает Михаил, в порядке ли Дин – действительно ли его больше нет. Он жалеет, что не снабдил тюрьму камерами слежения. Хотя, зная себя, он отсматривал бы записи как одержимый, без сна и отдыха. Конечно, мысль о видеонаблюдении приходила ему в голову пару месяцев назад, но со всеми его поездками, поисками следов Михаила у него не осталось ни времени, ни желания. Честно говоря, с тех пор, как они вернули Дина, Сэм не слишком задумывался о тюрьме. Он даже не упоминал о ней при Дине, и не только потому, что пытался отучить брата от ПТСР-подобного чувства вины после одержимости Михаилом. Теперь Сэм понимает, что их план сработал только потому, что Дин не знал о тюрьме. Михаил увидел бы это воспоминание, как светящийся маяк в сознании Дина, и, возможно, немного усерднее попытался бы сбежать, если бы знал об ангельской изоляции. Но они его поймали. Теперь им остается только избавиться от него. Дерьмо. Он устал. Каким-то образом Сэм засыпает, и ему снится, что они с Дином сидят в Аризонской закусочной и так сильно смеются над дурацким пари, что давятся завтраком.***
Джек не спит и даже не пытается. Он проходит свою комнату от стены до стены сорок раз. Дважды переставляет книги на полке. Разбирает и собирает свою дорожную сумку четыре с половиной раза. Снова начинает ходить по комнате, но в конце концов наступает на тюбик зубной пасты, который забыл в очередной раз засунуть в сумку. Он непонимающе смотрит на беспорядок, потом выходит прочь из комнаты. Это не помогает. Он забирает свой гнев с собой. Джек не злой человек. Он обеими руками за презумпцию невиновности для каждого в этом мире, и он совсем не злопамятный. Джек не знал своего отца, не видел истинного его лица до самого конца. Но иногда он ловит на себе пристальный взгляд Сэма и понимает, что тот ищет в нем, в Джеке, следы Люцифера. Когда Сэм понимает, что пойман, он не отводит смущенного взгляда. Он улыбается в ответ на вопрос Джека, и тот понимает, что прошел какое-то испытание. Но он не злой человек. Обычно – нет. Джек бесцельно бродит по бункеру, обходя стороной то крыло, где заключен Михаил. Сэм и Кас просили его не приближаться к Михаилу без них, но Джек и так не имеет ни малейшего желания встречаться со своим дядей. Точнее со своим дядей из другой вселенной. Семья – это странно. Джек слышит, как где-то рядом с тюремной секцией захлопывается дверь, и замирает. Шаги эхом отдаются по коридору в его сторону, и он расслабляется, когда видит в тусклом свете знакомый плащ Каса. Кас не удивляется. – Тебе действительно надо поспать, Джек, – произносит он хрипло, – я как раз переводил Гарта из Импалы в другую камеру. Меня беспокоит, что он еще не пришел в сознание. Кас привел себя в порядок с тех пор, как они вернулись в бункер, и его лицо больше не похоже на семипроцентный говяжий фарш. Но Джек был рядом с Касом достаточно долго, чтобы распознать признаки печали и истощения на лице ангела. – Я сожалею по поводу Дина, – произносит Джек, и Кас пристально смотрит на него. – Почему ты так говоришь? – он легонько толкает Джека в плечо, побуждая того развернуться и пойти вместе с Касом к спальным комнатам. – Я не уверен, – серьезно отвечает Джек, – но я чувствую, что это моя вина. Если бы меня не схватили на почте, если бы мне удалось сбежать, тогда Дин не оказался бы в одной комнате с Михаилом, и Михаил не смог бы... К его удивлению, Кас закатывает глаза. – Может, твоя фамилия и Клайн, Джек, но ты определенно Винчестер. Только Винчестер может придумать такой запутанный и неправильный взгляд на события, чтобы все выглядело как его вина. Слушай, – он останавливается, и Джек следует его примеру. – Конечно, Сэм, Дин и я сделали бы все, что в наших силах, чтобы спасти тебя от Михаила. Конечно. Так мы и поступили. Но неужели ты правда думаешь, что если бы ты избежал поимки, то мы не оказались бы в точно таком же положении? Михаил опасен, и его нужно остановить. У нас было копье, мы знали местонахождение Михаила. Так что, ехал ли ты с Сэмом в Хитоми Плаза или уже был в здании, Михаил все равно забрал бы Дина… Ничего не изменилось бы, Джек. Джек медленно кивает, обещая себе обдумать услышанное позже. – Но дело не только в этом, Кас. То, что ты сделал для меня… в Раю… Я... – Джек, – перебивает его Кас, и ему явно не по себе, – мы уже говорили об этом. – Я думаю, мы должны сказать Сэму. Кас качает головой. – Вряд ли Сэму сейчас нужен еще один человек, о котором надо беспокоиться. И подумай об этом так – с Михаилом, вселившимся в Дина, ты думаешь, я даже отдаленно признаю, что счастлив в нынешних обстоятельствах? Кас пытается передать это легко, как шутку, но Джек не в настроении. Всю дорогу до своей комнаты он молчит. Он желает Касу спокойной ночи, и ангел отвечает ему грустной улыбкой и продолжает путь по коридору в свою комнату. Джек хватается за дверную ручку, но не поворачивает ее. Он закрывает глаза, прислушивается к неестественной тишине бункера. Не слышно ни голосов охотников, возвращающихся с ночной дороги, ни звуков приготовления позднего ужина и заваривания очередного кофейника для ночных исследований. Тишина неестественна. Он ненавидит ее. Джек смотрит на дверь в комнату Дина в нескольких спальнях от него. Он отпускает дверную ручку и осторожно проходит мимо комнаты Сэма. Останавливается у двери Дина и открывает ее, прежде чем успевает убедить себя, что это плохая идея. Свет вспыхивает после нескольких неудачных попыток, и Джек делает мысленную заметку спросить Сэма, как поменять лампочку. Может быть, это его воображение, но в комнате Дина холоднее, чем в коридоре. Он делает несколько неуверенных шагов и останавливается. Кровать Дина застелена, одеяло аккуратно сложено, как в мотеле. Джек знает, что Сэм и Дин выросли в дороге, и пытается представить себе их юных. Может быть, это потому, что он сам никогда не был молодым, но он, кажется, не может представить себе ничего другого, кроме тех мужчин, которыми они являются сейчас. Джек подходит к тумбочке Дина. Рядом с двумя пустыми бутылками из-под спиртного и парой поддельных значков ФБР лежит стопка фотографий. Джек берет их и садится на кровать. Старые фотографии, уже потрепанные временем и сложенные так, будто их годами запихивали в бумажник. Джек пролистывает верхние – большинство из них старые фотографии маленьких Дина и Сэма. Джек делает паузу на одной из фотографий – с изображением младенца Сэма, которого держит малыш Дин. Дин широко улыбается, взъерошенные светлые волосы падают ему на лицо. Джек долго смотрит на фотографию, переводя взгляд с одного брата на другого и пытаясь представить, каково было бы ему, если бы он рос с братьями или сестрами. Если бы он вообще смог вырасти. Есть еще несколько детских фотографий. Джек уже видел снимок с Мэри и маленьким Дином, где их лица занимают почти весь кадр. Ему всегда нравилась эта фотография. Джек часто забывает, что почти всю свою жизнь Сэм и Дин росли без матери. Встреча с собственной матерью в Раю была одним из величайших переживаний в короткой жизни Джека, и он часто спрашивал себя, что бы он чувствовал, если бы Тьма смогла воскресить его маму из мертвых. Он слышал эти истории от Дина. Но это трудно себе представить. Джек просматривает остальные фотографии. Некоторые из них, в основном старые, напечатаны на глянцевой фотобумаге, но большинство явно распечатаны на бытовом принтере в невысоком качестве. И все же именно на них Джек тратит больше всего времени. На фотографиях изображены Сэм, Дин и Кас. На кадре они играют в боулинг, и Дин преувеличенно закатывает глаза, когда Сэм дает пять Касу, который, похоже, смог сделать страйк. На столе расплывчатое изображение еды и праздничного торта с надписью "С днем суки, Сэмми." На следующей фотографии очень довольный Сэм разбивает кусок торта о лицо Дина, который напялил себе на голову ужасную клоунскую шляпу. На другой – крупный план удивленного Каса, который, по-видимому, сделал снимок, держа камеру неправильно. Джек задумавается, какой момент на самом деле пытался запечатлеть Кас. Джек просматривает их все: фотографии Импалы, Сэма и Каса, поедающих салаты на капоте машины, Дина и Чарли Брэдбери из этого мира. Джек наконец переворачивает последнюю фотографию, и у него перехватывает дыхание. Это фотография Дина и его самого. Лицо Дина занимает почти половину кадра – очевидно, он делал селфи на свой телефон. Они сидят на берегу реки, на земле валяются брошенные удочки. Изображение не лучшего качества, и мелкие блики от лучей солнца усеивают фотографию. Глаза Дина распахнуты, сам он улыбается нелепой, широкой улыбкой. Джек смеется над перевернутым изображением Дина на телефоне и явно был пойман на середине фразы, когда Дин сделал снимок. Тот день был не так уж давно, но Джек не помнит, чтобы Дин фотографировал. Неудивительно, учитывая, что Джек... был не в лучшей форме. Джек тогда умирал. Он вроде как и сейчас умирает... Но провести несколько часов с Дином, управляя Импалой, поедая жирные гамбургеры на обочине пыльной дороги… это был лучший день в его жизни. Он не помнит весь тот день, но помнит, как Дин проверял свой телефон на наличие сообщений от Сэма, когда думал, что Джек не смотрит, он знал, что Дину не терпится вернуться в бункер и присоединиться к поискам лекарства. Но все же – он провел весь день с Джеком, делая все глупости, которые Джек хотел сделать... ...Только потому, что Джек хотел их делать. Джек теребит дешевую бумагу и пристально смотрит на изображение Дина. Его зрение накладывается на память, и он видит вспышку глаз Дина, сверкающих яркой архангельской благодатью, в тот момент, когда они поняли, что Дин ушел, а Михаил вернулся. Джек чувствует, как слезы наворачиваются на глаза, и быстро откладывает фотографию в сторону, чтобы не испортить ее. Он немедленно встает с кровати и, когда приходит в себя, оказывается всего в нескольких футах от тюремной двери Михаила. Если он не собирается противостоять Михаилу, у него есть последний шанс отступить, вернуться в свою комнату и попытаться поспать несколько часов. Он делает последние шаги и отпирает дверь. Она тяжелая, и ему нелегко полностью открыть ее без своих ангельских сил. Михаил сидит на койке точно там, где они оставили его несколько часов назад. Джек точно не ожидал застать его спящим, но все равно занервничал, видя, как Михаил пристально смотрит на него через всю камеру. Джек бросает взгляд вниз, на порог, чтобы убедиться, что он не может случайно стереть печать ногой, и что Михаил не сломал защиту каким-то другим образом. Михаил первым нарушает молчание. – Ты пришел за семейным советом? Или вознамерился меня убить? Джек сдерживает дрожь, и его глаза сужаются. – Ого, да ты злишься, – удивленно протягивает Михаил. – Я хотел тебя убить в первый раз, – отвечает Джек, прежде чем до конца понимает, зачем он вообще здесь. Это первый раз, когда он разговаривает с Михаилом с тех пор, как они покинули Канзас-Сити, и тогда он дал себе слово никогда больше не говорить с ним. – Я думал, что Дин хотел именно этого, я думал, что ты слишком большая угроза для этого мира, чтобы Сэм и Кас могли тебя игнорировать. Я думал, что они недостаточно старались найти тебя тогда, потому что им пришлось бы убить Дина, чтобы победить тебя, – и Джек вынужден сделать паузу, потому что эмоции снова начинают бурлить в его груди. Михаил по-прежнему выглядит удивленным и некоторое время молчит, словно ожидая, что Джек закончит свою мысль. – Все это правда, – наконец говорит Михаил, – Дин разорвал бы меня на части изнутри, если бы мог. Он проклял бы себя в мгновение ока. Он действительно презирал меня, Джек, но не так сильно, как, вероятно, презирал себя за то, что сказал "да". Михаил произносит эти слова так, будто это достижение, но Джек не может думать ни о чем, кроме боли, которая пронзала его всякий раз, когда Михаил говорил о Дине в прошедшем времени. – Давай перейдем к делу, – заканчивает Михаил, – ты здесь, чтобы попытаться прикончить меня, не так ли? – Нет, – говорит Джек, и уверенность поселяется в его груди, когда он понимает, что это правда. – Нет, я здесь не для того, чтобы убить тебя, – честно говорит он, – я здесь, чтобы заключить с сделку. Михаил поднимает брови. – Сделку, – повторяет он ровным голосом. – Да. Я отпущу тебя, вытащу из камеры, обойду все охранные системы в бункере, сниму наручники. Я отпущу тебя на свободу. Выражение лица Михаила не меняется, но Джек видит интерес в его глазах. – Сделка подразумевает, что ты получишь что-то взамен. Джек с трудом сглатывает и может только представить выражение лиц Сэма и Каса, если бы они узнали, что он здесь, внизу, предлагает выпустить Михаила разрушать их вселенную. Снова. – Если я соглашусь отпустить тебя, ты оставишь здесь Дина. Ты отпустишь его, найдешь новый сосуд и больше никогда не овладеешь Дином. Твоя свобода – для Дина. На лице Михаила нет удивления, только неподдельный восторг. – Ты действительно так заботишься о Дине, Джек? Ты хоть понимаешь, что предлагаешь в обмен на алкоголика средних лет, с которым никогда не случалось ничего плохого, кроме его собственной глупости? Михаил вздыхает и теребит нитку на поле пиджака. – Похоже, никто из вас не воспринимает меня всерьез. Вы думаете, что я какой-нибудь старомодный злодей недели, которого можно убить за 42 минуты с помощью мачете, – весь юмор исчезает с лица Михаила, и он вдруг становится очень древним и очень опасным. – Послушай меня, мальчик... И он встает быстрее, чем Джек может уследить взглядом, и проносится через комнату, как выстрел. Он стоит так близко к краю печати, как только может, и его руки сжимаются в наручниках. – Ты не можешь меня удержать. Ты не можешь посадить меня в тюрьму. Я – Михаил, – его глаза сверкают благодатью, – и у меня есть мой Меч. Нет такой сделки, которая могла бы спасти тебя, нет такой сделки, которая могла бы помешать мне разорвать эту клетку голыми руками, и когда я это сделаю, я убью тебя последним. Я заставлю тебя смотреть, как я разрываю на части твою отвратительную семью. Я заставлю тебя увидеть ошибку, которую ты совершил, встав на сторону человечества, Винчестеров, а не своей собственной благодати и крови. Я превращу их в пепел у твоих ног, а потом – когда ты наконец поймешь, что выбрал не ту сторону – я сам отправлю тебя в Пустоту, и мы посмотрим, получают ли нефилимы-полукровки какое-то особое отношение от демонов, что ползают по этому месту на животах. Гром покидает глаза Михаила, и след того самодовольного юмора возвращается. – И бедный Дин. Он будет так разочарован, когда узнает, что его молодой протеже был готов отвернуться от всего, во что он верит, от всего, чему его учили. Когда Дин узнает, что ты был готов пойти на сделку, чтобы спасти его и проклясть мир, это уничтожит то, что от него осталось. Джек ошеломленно молчит от ярости и тяжести, которые обрушились на него. Ему кажется, что его ноги примерзли к полу, и он никогда не сойдет от этого порога, никогда не ускользнет от взгляда Михаила. Он... – Значит, Дин еще здесь. Джек в шоке выходит из своего ступора и, обернувшись, видит Сэма, выходящего из тени коридора. Сэм встает рядом с Джеком в дверном проеме, и Джек даже не замечает, что сделал несколько шагов назад. Михаил ничего не говорит, но ярость и раздражение кипят в нем. Он свирепо смотрит на Сэма, и Джек, наконец, понимает фразу "если бы взглядом можно было убить". Он не видит лица Сэма, но понимает, что взгляд Сэма сейчас как раз такой. – Я знаю, ты думаешь, что победил нас, что ты победил Дина. Но я знаю своего брата лучше, чем кого бы то ни было, – говорит Сэм, и после угроз и огня их последнего разговора Джек почти встревожен тем, каким спокойным и ясным кажется Сэм. – Я знаю, что мой брат никогда не подчинится тебе, и, несмотря на всю твою ложь о том, что он ушел, я точно знаю, что Дин борется с тобой на каждом шагу в своем сознании, и что у тебя никогда не будет ни минуты покоя с ним там, а со мной здесь. Джек предложил тебе хорошую сделку, Михаил, и очень жаль, что ты не воспринял ее всерьез, что ты все еще недооцениваешь людей. Я бы с удовольствием познакомил тебя с теми, кто недооценил Винчестеров, но они, похоже, не очень долго живут. – Это не важно, – пожимает плечами Михаил и отступает обратно вглубь камеры. – Я так запутал Дина в его собственном сознании, утопил в его воспоминаниях, что он никогда не сможет найти свой путь назад к свету. – Тогда, наверное, мне придется искать его самому. И Сэм берется за тяжелую железную дверь одной рукой и спокойно захлопывает ее перед лицом Михаила.