Художник

      В комнату вошел мужчина, похожий на самурая. В кранах зашумела вода, и, должно быть, рядом с ванной стал слышен запах хлопкового мыла. Мэй подала господину Араи свежее полотенце.       Некто, наблюдающий за происходящим в отражении стеклянной двери, отлепился от заполнившего гостиную мрака. Когда чета, обмениваясь любезностями, характерными для людей, еще не пресытившихся обществом друг друга, удалилась на кухню, визитер сглотнул голодную слюну.       Прежде ему не приходилось бывать в чужих домах, потому молодой человек больше полагался на чужую усталость, нежели на свои навыки.       От волнения жгло в горле и щипало кончики пальцев. Человек оттянул воротник куртки и сделал несколько ритмичных движений. Глубокий вдох. Медленный выдох. Вдох. Выдох. Дыхательные упражнения помогали сосредоточиться и привести мысли в порядок, однако сейчас незнакомые запахи стопорили и порождали в мужчине рой обоснованных волнений.       Незнакомец дернул щекой, злясь на собственную слабость. «Уйду с тем, ради чего пришел».       Прислушался. На кухне громыхнуло. Эта странная девушка, имея почти неограниченный в представлениях мужчины запас финансов, предпочитала готовить самостоятельно и с поставленной миссией справлялась не всегда. Впрочем, ее благородный спутник жизни не жаловался. Во всяком случае, ни тень, следящая за желтыми занавесками, ни человек, в которого тень превращалась, этого не замечали.       Удостоверившись, что ему ничего не помешает, молодой человек проверил крепления маски, закрыл глаза и позволил себе на минуту раствориться в аромате азалий, растущих на подоконнике, через который он недавно перелез. В ушах стучала кровь. Чувства все разом обострились до ощутимого ему одному предела. Время замерло. Теперь единственный, движущий им маховик — звук сокращений его собственного сердца, что выбивало сумасшедший ритм на натянутых ниточками нервах, да вспотевшие ладони, выдававшие волнение оказаться здесь, рядом… с ней?       Не издав ни единого шороха, молодой человек выглянул из зала и едва не опрокинул вазу с краснолистными фатсиями.       И внезапно — лязг! «Что такое?»             — Ничего, я помогу, — различил визитер среди дребезга посуды и женского шипения.       Придержав вазу, человек словно ниндзя пересек коридор. Приглушенный расстоянием свет отбрасывал на гравюру за его спиной искаженную тень.       — Представляешь, хотела сегодня испечь синнабоны, но, как оказалось, закончилась корица.       — Напиши список на завтра, куплю после работы или на перерыве. Занимайся проектом.       Масамунэ — так, кажется, звали этого крепкого человека в деловой форме? — произнес еще несколько фраз едва ли не шепотом. В его голосе, удивительно мягком и спокойном, чувствовались необузданная энергия и отчаянное жизнелюбие. Тембр Араи напоминал шелест весеннего ветерка, играющего в молодых деревьях. «Большой начальник. Женщины обращают внимание», — сразу же заключил человек, невольно вспомнив собственный шершавый голос и представляя, как симпатичная девушка готовит для него синнабоны.       Синнабоны.       Слишком вычурно. Такие, как он, называют их «булочки с корицей».       Подавив один из тех вздохов, которые звучанием могут передать собеседнику характеристику чужих проблем, незнакомец проник в спальню. Он повторил маршрут хозяйки покоев и скользнул за стенку шкафа, с облегчением переводя дух после проделанной работы. Непростительная оплошность стоила человеку месяца бездействия, в течение которого он был вынужден наблюдать и с каждым новым днем все сильнее задумывался над тем, что не сможет выполнить заказ. Что Они́ с ним сделают? Как быстро? Успеет ли он сбежать и затеряться где-нибудь на краю света, уверенный, что его друзья не пострадают из-за него?       Молодой человек сжал кулаки, силясь унять всколыхнувшиеся на корне языка тошноту и смятение.       Вдох-выдох. Вдох-выдох.       О, как он сожалел, что позволил этому случиться! Будь у него достаточно ума и храбрости, сейчас бы он спокойно спал в своей убогой лачуге на окраине Южного Бронкса, а утром травил анекдоты с Сатоши, пробегая по суетящейся Эспланаде.       Увы, прошлое исправить невозможно. Как и прятаться, сидя на корточках. К чести молодого человека, понимал он это так же ясно, как и то, что сегодня ему кровь из носу необходимо вернуться с победой.       Мужчина заставил себя сосредоточиться и с трепетом повторил движения, за которыми прежде лишь издалека наблюдал.       Если учесть, как близко к шкафу сидела девушка, это должна быть… Его тень достала из рукава маленький тусклый фонарик и окинула рисунок паркета цепким взглядом. Третья дощечка. Осторожно надавив на нее пальцем, он почувствовал в полу небольшую нишу. Сердце пропустило удар. Обрадованный, что нашел тайник столь быстро, мужчина подковырнул перекладину ножом и просунул руку в хранилище. Пальцы нащупали маленький прямоугольный предмет.       Схватив блокнот, незнакомец рваными движениями вложил его в нагрудный карман куртки и хотел было скрыть следы своего присутствия, как вдруг явственно различил звук приближающихся шагов. В том, что в комнату намеревались войти, не возникало сомнений. Мягкость, с которой передвигались чужие ноги, говорил в пользу женщины. Что ж, тем лучше. Женщину проще напугать.       Мужчина достал из поясной сумки и стиснул в руке холодного джокера. Рукоять огнестрела, словно склизский спрут, обожгла пальцы и предплечье. В животе скрутился еще один узел. Сама мысль об использовании оружия против других людей казалась молодому человеку неприемлемой, омерзительной. Куда хуже было осознавать, что через какое-то жалкое мгновение ему может понадобиться применить подарок месье Кольта человечеству против нее.       Мужчине казалось, будто кто-то вселился в него и теперь управлял каждым его движением. Подтолкнув дощечку, он ринулся к окну и успел нажать на ручку, прежде чем дверь открылась и включился свет.       — Не ори. Выстрелю, — человек направил дуло пистолета в левую ногу госпожи Араи. Для убедительности переложил палец на спусковой крючок.       Девушка, побелевшая как снег, едва заметно кивнула. Мужчина видел, как сжались в тоненькую полосу ее мягко очерченные губы, как лихорадочно заблестели выразительные глаза, как руки в вскинулись в жесте сдающегося. Он сделал крошечный шаг в сторону окна, ловким движением чуть оттесняя створку от рамы, в упор глядя на визави, и спиной почувствовал ночной холодок. Кто бы мог подумать, что занятия по ушу, на которые его в детстве отдала бабушка, принесут столько пользы!       — Молодец. Послушная.       Пока все шло по плану или старательно делало вид, будто придерживается его.       Молодой человек продолжал держать пленницу под прицелом. Осмелев, он шире открыл окно. Влажный пластик уперся ему в поясницу. «Черт!» — ругнулся мужчина, догадываясь: его план может обрушиться на глазах. Борясь с желанием обернуться, он прислушался к звукам на улице. Дождь. Дьявол, настоящий ливень! Все металлические крепления и балконы, которые мистер Икс планировал использовать во время отступления, стали скользкими, как лед. «Ничего, сбегу. Нужно лишь быть осторожнее на пожарных лестницах».       Продолжая держать руки на уровне лица, девушка тихонько спросила:       — Кадзу Наито? Это Вы?       Он с быстротой змеи метнулся в густые вечерние сумерки, широкими прыжками отдаляясь от злополучной квартиры. А еще надеялся, что в запасе у него имеется достаточно времени, чтобы не навлечь чужую беду на еще одну невинную голову. Не подвергнуть опасности кого-нибудь, кроме себя.       Хотя бы ее.       Во рту мгновенно пересохло.       Мэй закоченела под его взглядом. Она еще не встречала подобных глаз. Колкие, злые, глубокие, они словно пробрались в потаенные части ее души, обнажали их и, сломив остатки воли, заставляли повиноваться короткому приказу. Такие глаза, наверное, могли принадлежать убийцам.       Голос. Шершавый. Хлесткий.       Человек словно желал убедиться, что Мэй в равной степени овладели паника и желание остаться непричастной к тому, что происходило в этих четырех стенах.       Словно завороженная, девушка смотрела на напряженные вытянутые руки. Выстрелит или все обойдется? В голове мелькнула дурацкая мысль. Ни перчаток, ни глушителя. «Дилетант», — хотелось предъявить Мэй нарушителю закона, вломившегося в их с Масамунэ спальню.       Возможно, именно это и повлияло на то, что случилось минутами позднее. Обнаружь Мэй взломщика в любой другой комнате, она без сомнения бы выполнила все «инструкции» до победного и даже не подумала бы обратиться в полицию, окажись кража незначительной. Но спальня… Желание защитить сокровенное и родное пробудило в девушке заложенные природой инстинкты. Всколыхнувшаяся в груди ярость вернула Мэй прежние силы. Самообладание понемногу начало возвращаться к ней. Чувствуя, как от страха перед неизвестным, личность которого она разгадала так же легко, как складывала оригами, подкашиваются колени, а поясница немеет, девушка поняла, что не позволит никому копаться в своем белье.       Поэтому, игнорируя рассудок, она молча проглотила его ироничное «Молодец. Послушная», прежде чем осмелилась задать вопрос:        — Кадзу Наито? Это Вы?       Одеревеневший язык слушался плохо и вместо обычных слов выталкивал на свет дрожащие звуки.       Уже не сомневаясь в том, кто стоял перед ней, Мэй перевела взгляд на тайник и обнаружила его открытым. В этот момент Наито развернулся и, сноровисто взяв барьер, ухнул в трехэтажную пропасть. Мэй подлетела к окну и, высунувшись, силилась рассмотреть, в какую сторону побежит человек, чья тайна заставляла ее мучиться столь долгое время.       Темная спина стремительно удалялась в направлении Крик Роуд. От того, как легко Кадзу перемещался между балкончиками, скользил по пожарным лестницам и управлял своим телом, у Мэй перехватило дыхание. Госпожу Араи не покидало чувство, что что-то происходит неправильно. Она должна… помочь ему?       Прислушавшись к себе, Мэй приняла окончательное решение. На смену страху пришла холодная решимость. Девушка распахнула гардероб, сняла с вешалки спортивный костюм и достала с полки сумочку, заполненную жизненно необходимым хламом. Переодевшись, Мэй перекинула аксессуар через плечо. Араи навела в комнате порядок, взяла смартфон и в дверях столкнулась с Масамунэ.       — Все в порядке? — уточнил он, а Мэй потупилась. Бедный, он слишком устал, чтобы подозревать ее в чем-то неправильном. Нет. Не так. Он даже подумать не мог, что ее нужно подозревать.       Рассуждая таким образом, Мэй подумалось: она предает доверие, а возможно, и любовь самого близкого — куда уж еще ближе? — человека на планете. В груди что-то сжалось и болезненно кольнуло. «Ты не заслуживаешь ничего из этого. Прости, что втягиваю тебя в наши разборки. Но я должна, я обязана разобраться, что это за человек и как мы с ним связаны! Прости, что тебе придется пройти через все вместе со мной!» — мысленно обратилась девушка к своему мужу, в отчаянии пытаясь совладать с собой.       Глаза застилали подступившие слезы. Понимая, что теряет драгоценное время, Мэй ласково коснулась мужской груди и незаметно сморгнула непрошенную влагу.       — Мэй, ты чего? — произнес Араи шепотом.       Его недоумение и тон вопроса разрывал девичье сердце. Она дотронулась губами до уголка рта Масамунэ, силясь передать через поцелуй любовь напополам с накопленной усталостью. Всю накопленную нежность и ласку. Всю себя.       Мужчина поймал женские губы своими губами, углубляя поцелуй. Мэй чувствовала, как теплая рука успокаивающе гладит ее по затылку и плечам, скользит по спине. Масамунэ обнял ее, крепко прижимая к своей груди так, чтобы оба могли чувствовать биение сердец, ритмично стучащих по ту сторону чужих ребер.       Рядом с мужем Мэй могла позволить себе расслабиться и побыть маленькой девочкой, защищенной от вала проблем его поразительными руками. И сейчас Мэй предстояло добровольно разрушить волшебный щит, общими стараниями создававшийся годами.       Сделав усилие над собой, Мэй отстранилась от нежной ласки и поправила воротничок расстегнутой на две верхние пуговицы рубашки. Девушка помахала перед Масамунэ телефоном. На экране как по мановению волшебной палочки высветилось нарочито недовольное лицо Азуми.       — У сестры снова приступ. Вызывать врача на дом бессмысленно: ничего нового он все равно не скажет. Поэтому мне придется оставить тебя на одну ночь. Но только на одну! Надеюсь, ты не обидишься?       Мэй обхватила лицо Масамунэ своими ладонями и чмокнула мужа в щеку. Тот, рассмеявшись, почесал подбородок и с ног до головы оглядел наряд супруги, любуясь.       — А я думаю, куда ты собралась в такой час. Значит, торопишься бросить своего старика? — они частенько издевались над семилетней разницей в возрасте друг друга, но никогда не видели в этом настоящей проблемы.       — Очень.       Масамунэ перехватил хрупкую руку и помассировал запястье Мэй, трепещущей от накрывшего ее нетерпения. Мэй всегда была такой: то невозмутимая, как величественное море, то вдруг начинала искрить фейерверком. Такая невероятная. Неопределенная. Неоднозначная. Его Мэй.       Масамунэ улыбнулся веренице далеких воспоминаний, из которых складывалась их с Мэй совместная жизнь. Каждое утро. Каждый вечер. Каждая ночь.       — Вызвать тебе такси?       — Буду благодарна.       Отпустив девушку и проворчав на прощание пару дежурных фраз, Масамунэ удалился на кухню, где оставил сотовый.       Мэй пулей кинулась в коридор, обула кроссовки на толстой подошве и выбежала из квартиры. Перепрыгивая сразу через несколько ступеней, девушка прикидывала, как далеко мог уйти художник и как быстро сообразить, что Крик Роуд оканчивается тупиком.       Этот Кадзу был каким-то странным воришкой. Себя и оружие не подготовил, попался с поличным, еще и погода подвела. Наконец, что могло быть глупее, чем отправить свое тело в пространство, где даже спрятаться толком негде? «Может, ты должен с кем-то встретиться? Кому-то отдать блокнот? Показать что-то в нем?» — Мэй все еще задавалась вопросами, когда выскочила из подъезда и под его козырьком стояла в ожидании машины. Желтый свет фар скоро прорезал темноту, а размеренный гул мотора вмешался в детский плач и звук телепередачи в окнах соседей. Оказавшись на мгновение в центре ярких прожекторов, Мэй заслонила лицо рукой. Девушка успела рассмотреть косые потоки дождя, которые серебристыми нитями пронизывали улицу и с мягким всплеском вонзались в асфальт.       Назвав водителю адрес, до которого нужно доехать, Мэй очутилась в самом начале Крик Роуд. Девушка накинула на голову капюшон и, вглядываясь сквозь непогоду, начала поиски человека, который мог убить ее ради сборника бумажек одним движением руки. Она так думала.       Госпожа Араи дошла почти до конца квартала. Холодная вода хлюпала под ее ногами, а вскоре начало хлюпать и в носу. Поежившись, Мэй остановилась у фонаря и повертела головой, не понимая, что хотела доказать себе этим дурацким поступком. Насквозь промокшая одежда липла к телу, а участок района, в котором находилась девушка, заставлял с тревогой озираться по сторонам, чувствуя злые взгляды на уровне лопаток.       Отступив в тень, Мэй постояла еще немного. Араи собиралась уходить, когда краем глаза заметила движение между грудой деревянных ящиков. Мэй замерла, а силуэт между тем скрылся из виду.       — Кадзу! Кадзу Наито! — завопила Мэй, торопясь за художником.       Шум дождя и ее собственный топот заглушали его шаги, вместе с тем девушка продолжала слышать всплески, раздающиеся от его легкой поступи.       Кадзу еще несколько раз мелькал перед Мэй, вырываясь из вечернего мрака, появляясь мельком. Наконец, преследователь и преследуемый выбежали на старое баскетбольное поле, которым оканчивался переулок. Мужчина остановился почти на середине площадки и легко выровнял дыхание. Мэй, потеряв проснувшуюся в ней дерзость, с опаской посмотрела на колючую проволоку, натянутую вдоль разметки.       Кадзу вдруг повернулся к Мэй лицом и едко бросил:       — Уходи, припадочная!       Мэй, не привыкшая к подобному обращению, нахмурила тонкие брови. Вместо ответа Араи повторила:       — Кадзу Наито — это ты?       Мужчина сощурил глаза и сложил руки на груди, как будто что-то прикидывая. Долетающий до площадки свет фонаря очертил угловатые плечи и раскрытую кобуру.       — Отдай блокнот. И я уйду.       — Дура, — процедил Кадзу. Добавил громче: — Уходи, упрямая! Слов что ли не понимаешь?!       Вместо этого девица, которая неслась за ним как профессиональная легкоатлетка, продемонстрировала чудеса человеческой тупости, сделав несколько шагов в сторону поля.       — Уйди, пока здесь никого нет!       Но уже через пару мгновений Кадзу понял: поздно. Слишком поздно.