Глава 10
5 января 2021 г. в 02:39
— Ну, привет, Саня. Вот я тебя и нашел, — тот, кого назвали Вовкой, улыбнулся с самым издевательским видом. — Надеюсь, ты понимаешь, что сейчас самое лучшее для тебя — просто сесть в мою машину и уехать со мной, куда я скажу.
Незнакомец, так странно начавший свой разговор с Пушкиным, был одет в элегантный костюм цвета маренго. Одну руку он держал в кармане пиджака. Второй указывал приглашающим жестом на свой электромобиль. Между ним и его предполагаемой жертвой было всего несколько метров.
— Послушай, Сорочкин*, — в голосе Пушкина слышалось бесконечное презрение к собеседнику, но также было ясно, как божий день, что он его весьма и весьма опасается. — Послушай, Сорочкин, я знаю, что ты сволочь, но чтобы настолько! Как тебя занесло в эту милую компанию? Ты хотя бы знаешь, во что ты влез? Куда тебе заниматься политикой? Тебе только грязное белье на публике перестирывать. Уходи. Я попрошу, чтобы мои друзья тебя не трогали.
— Чудный блеф, — склонил голову набок Сорочкин. — Я почти поверил. Но не им со мной тягаться.
— Слушай, тебя всегда интересовали только деньги. Зачем ты влез в эту историю, спрашиваю тебя еще раз? Может быть, я просто заплачу тебе? И ты, как это и раньше с тобой бывало, просто сменишь лагерь?
— Ну нет, не так все просто. Твои возможности, Саня, не идут ни в какое сравнение с тем, чем заняты мои новые друзья. Я свой лагерь уже выбрал, и тебе советую последовать моему примеру. Брось этих жалких людишек. Ну что ты заработаешь на этой акции? Ну вылечишь пару тысяч идиотов, от жизни и смерти которых этому миру ни жарко, ни холодно. Ну получишь очередную премию «Благотворитель года» и почетную грамоту в деревянной рамке. Ну сфоткаешься с их нынешним мэром или даже премьер-министром. И что? Опять в свои мелкие заботки? Телевидение, воспитание подрастающего поколения, красивые слова и красивые дела? Кому это все надо, а? Пошли, Саня. Пошли со мной, пока прошу добром. Плюнь на них всех и пошли. С ними кто надо разберется. Ну ладно, я попрошу твоего соотечественника-психолога не убивать, так уж и быть. Исключительно из уважения к твоему чувству патриотизма. Ну и хватит с тебя. Пошли.
Свидетели этой странной сцены сначала просто молча оставались на своих местах и слушали, пытаясь во всем разобраться. Потом те, кто мог относительно безболезненно передвигаться, подошли поближе. Это было просто удивительно. Человек, которого назвали Сорочкиным, не был похож на того, кто обладает какой либо выдающейся властью или силой. Скорее внешностью он напоминал капризную кинозвезду. Но разговаривал он с Пушкиным так, будто был на сто процентов уверен в своей победе.
— Подлец, — процедил сквозь зубы Пушкин. — Ты знаешь, что сейчас я не смогу противостоять тебе.
— Конечно, я же все рассчитал! — торжествующе улыбнулся Вовка Сорочкин. — Ну раз ты такой упрямый, придется тебя уговаривать, извини! — он вынул правую руку из кармана и сделал шаг вперед. Вполне ожидаемо — в Пушкина был теперь направлен пистолетный ствол.
— Эй, полегче, — Куникида, не дождавшись ремня, которым можно было бы связать руки Баркову, просто вырубил его сильным ударом по голове, чтобы можно было встать в полный рост и разобраться с новым противником. Дазай тем временем куда-то испарился. Куникида успел подумать, что он даже этому не удивлен. — Вы кто такой и что вам надо?
— О, это совершенно не имеет значения, молодой человек. Мы сейчас с моим другом уходим, а вы будете стоять на месте, чтобы ни в коем случае ничем ему не навредить.
Ацуши, приложив правую руку к больному боку, спешил на помощь товарищу. Акутагава, только что закончивший осмотр машин противника, тоже медленно и осторожно приближался к новому месту действия.
Сорочкин снова двинулся вперед.
— Ты не успеешь выстрелить, — возразил своему оппоненту Пушкин.
— А если и успеет, то не туда, куда хотел, — между ним и человеком в костюме уже стояли Куникида и Ацуши. — Шкет, сможешь взять его? — спросил старший детектив своего подчиненного.
— Смогу, — без тени сомнения ответил Ацуши, стараясь не обращать внимания на боль в боку — регенерация тигра еще ни разу его не подводила.
— Не хотите по-хорошему? — зловеще оскалился Сорочкин. — Хорошо. Теперь вы будете делать то, что я скажу. — Он вытянул вперед левую руку раскрытой ладонью вперед и негромко произнес:
— Голубое сало. Забудь все.
В этот момент будто легкий голубой туман окутал его.
Ацуши уже рванулся вперед, но не долетев до врага буквально метра, словно наткнулся на невидимую стену из призрачного голубого свечения. Он не упал, а просто остановился, озираясь и явно не понимая, что случилось.
— Ацуши! — крикнул Куникида из всех сил. — Что же ты? Возьми его! Это враг!
— Кто? — обернулся к нему Ацуши, недоуменно хлопая глазами. — Чей враг? Зачем?
— Правильно, мальчик, не слушай глупых слов этих нехороших людей, — засмеялся злодей.
Ацуши стоял столбом и вертел во все стороны головой, будто пытаясь понять, что же ему делать.
— Что это такое, черт возьми?! — закричал Куникида. — Пушкин-сан, объясните мне, я ничего не понимаю! Ацуши, ко мне быстро!
Мальчик-тигр беспомощно оглянулся на него и пролепетал:
— Я иду, Куникида-сан. Вот только…
— Просто иди! Молчи и иди!
Межу тем голубой туман постепенно расползался вокруг фигуры эспера в элегантном пиджаке, придавая ему особенно зловещий вид.
— Он тоже одаренный, — с отчаянием в голосе произнес Пушкин. — И я непременно рассказал бы вам о нем, но никак не ожидал, что именно он стоит за этим. Его способность, которую он называет «Голубое сало», похищает у людей их память. Вы сейчас на какие-то минуты забудете то, чем жили последнее время, — Пушкин говорил торопливой скороговоркой, отступая мелкими шагами от голубого тумана и оттаскивая за собой Акутагаву, Куникиду и вцепившегося в его одежду Ацуши. — У кого-то он сотрет из мыслей последний день, у кого-то неделю, у кого-то больше. Убежать от него нельзя, туман двигается быстро. И пока вы не придете в себя, он может отдать вам любой приказ, и большинство из людей выполнит его, даже не пытаясь ни о чем задуматься. Нас много, поэтому долго его способность не продержится, но даже за несколько минут мы можем окончательно проиграть.
— Неужели нельзя никак противостоять ему, Пушкин-сан? — спросил Куникида.
— Надеюсь, что можно. Помните о главном. Помните, кто вы, за что вы боретесь и кому хотите помочь. Не забывайте о своих идеалах. Держитесь за них.
— О своих идеалах? — эхом повторил Куникида. — Да! Я думаю, что справлюсь с ним! Идем, Ацуши! Слушай только меня, хорошо?
Акутагава молча отступал вместе с ними назад, сурово сведя брови и прищурив глаза. Судя по всему, у него тоже были свои идеалы, отходить от которых он не собирался.
Очень скоро стремительно наползающий голубой туман окутал их целиком. Пушкин только и успел запустить руку за ворот своей рубашки и вытащить наружу золотой медальон на цепочке. Он сжал его в кулаке и произнес одно единственное слово.
Выждав еще немного, Сорочкин с довольным видом усмехнулся и решил, что настало время пожинать плоды своей победы.
Он шагнул в эпицентр голубого облака и направился к неподвижно стоящему Пушкину.
— Ну вот ты и попался, Саня, — сказал он торжествующе. — Не шел сам, пойдешь насильно.
— Не торопитесь, господин Сорочкин, или как вас там, — чья-то рука обхватила негодяя сзади, заблокировав шею. — Вы чувствуете? Мой ствол направлен прямо в ваш позвоночник. Бросайте пистолет, или я стреляю.
— А, так это ты? — придушенно и сипло, но тем не менее все так же нагло выдавил из себя Сорочкин. — Тот эспер, чья способность нейтрализует другие? Эти идиоты должны были прикончить тебя первым! Жаль, что не получилось.
— Увы, мой торопливый друг, вы просчитались. Все-таки нельзя было так нас недооценивать. Бросай оружие, я сказал! Или будешь весь остаток жизни окутывать своим голубым салом инвалидную коляску!
— Бросаю, — послушно повторил Сорочкин и действительно отбросил пистолет в сторону. После чего резко двинул головой назад и одновременно изо всех сил наступил своему противнику на ногу.
Дазай смог не выпустить его, но хватку все же ослабил, получив сильный удар в нос.
— Я знал, что ты не выстрелишь, пацан, — хмыкнул Сорочкин и вдруг заголосил во всю мощь:
— Шнур! Барков! Помогите мне! Мочите его!
Все, кто был окружен голубым туманом, сейчас слегка напоминали зомби из фильмов ужасов — они застыли на своих местах, как каменные статуи, а в глазах у них почти не отражалось ни мысли, ни жизни.
На призыв своего шефа Шнур откликнуться не мог — его руки Дазай успел сковать пластиковыми наручниками.
Кроме того, после своего эпичного исчезновения с поля боя Осаму сподобился временно отступить за ближайший куст и быстренько смотать с себя некоторое количество бинтов, которыми он все-таки заткнул рты «доберманам».
А вот Барков после такого энергичного призыва все-таки очухался, встал на четвереньки и замотал головой, окончательно приходя в себя. Поднялся, огляделся и, чуть ли не рыча, медленно и угрожающе двинулся на своего шефа и укрывающегося за его спиной Дазая.
— Ну, Барков! Давай же! Спаси меня!
Дазай вытянул вперед правую руку и выстрелил. Пуля попала то ли в бок, то ли в плечо «доберману», потому что Сорочкин активно дергался и не давал как следует прицелиться. Барков почти не среагировал на пулю — продолжал наступать. При этом он одной рукой вытащил у себя изо рта кляп и приготовился подкрепить атаку своей способностью.
— О нет, — пробормотал Дазай. — Я что тут один должен отдуваться за всех? Куникида! Куникида-кун! Ты меня слышишь? Ну помоги же мне!
Молчание было ему ответом. Барков подобрался уже совсем близко. Дазай выстрелил еще раз, но промазал.
— Черт! Патроны кончились! — с отчаянием вскричал Дазай. — Куникида! Ну где ты? О! Может быть попробовать так? Куники-и-да - ку-у-у-ун! **- заныл он противным голосом, которым столько раз выводил из себя вспыльчивого напарника.
Он отбросил бесполезное оружие и крепче прижал локтем горло Сорочкина.
Барков начал обходит его, чтобы напасть сзади.
— Куники-и-ида - ку-у-у-н!!! — заорал Дазай изо всех сил как мог гнусаво и протяжно.
К его восторгу из голубого тумана послышалось недовольное ворчание напарника:
— Чего тебе, упырь?
Наверное, подсознание Куникиды не могло не отреагировать на такой знакомый до боли призыв.
— Куникида! — обрадовался Осаму. — Ну помоги же мне! Я тут один против всех! Ты же не бросишь меня?
Барков уже схватил его за воротник пальто.
— Иду! — откликнулся Куникида. — А что случилось?
Высокая фигура показалась из тумана. Доппо, часто моргая глазами, будто человек, которого только что разбудили, всматривался в развернувшуюся перед ним батальную сцену.
Барков между тем уже осыпал бедного Дазая увесистыми ударами, от которых тот как мог уклонялся, но уклоняться и одновременно удерживать Сорочкина у него получалось плохо.
— Кто это, Дазай? Во что ты опять влип, кретиноид? — оказалось, что Куникида действительно не помнит последних событий.
— Ай! Он так скоро убьет меня! Куникида… Саюми! Саюми-сан! — заорал Дазай, которому в голову наконец-то пришла спасительная идея. — Эти негодяи напали на Саюми-сан! Спаси ее! Схвати их, Куникида! Только ты можешь ее спасти!
— Саюми-сан? — прошептал Куникида. — Она здесь? Она в опасности?
— Да! Ай! Ой! И ты должен ее спасти! Мы должны, но я один, а их двое!
— Саюми-сан! — Куникида, словно средневековый рыцарь, идущий в битву с боевым кличем, накинулся на Баркова и оттащил его от бедного Дазая.
«Доберман» тут же обратил всю свою силу на нового противника. Он наносил один удар за другим и при этом, не прекращая, оглушительно орал свои омерзительные заклинания. Когда его голос набрал необходимую мощь, Куникиду все-таки отбросило на несколько метров и приложило о землю, но он тут же поднялся и снова рванулся в бой. На этот раз ему удалось совершить удачный захват и опрокинуть Баркова на спину, а затем нейтрализовать его одним мощным ударом.
— Это тебе за Саюми-сан! — в эти слова он вложил всю силу, какая только в нем осталась.
Барков дернулся от удара и затих.
Тем временем Дазаю приходилось плохо.
Он все-таки не удержал в захвате Сорочкина, и тот сумел развернуться и вытащить из потайного кармана пиджака запасной ствол.
— У меня полный магазин, — предупредил он. — И я, в отличие от тебя, не буду задумываться, прежде чем выстрелить. Поверь мне, пацан.
Дазай уже собирался сам броситься навстречу неминуемой судьбе, как вдруг рука Сорочкина, держащая оружие, сама собой рванулась в сторону, будто на нее накинули невидимое лассо. Потом Дазай различил, что это была тонкая черная лента.
Следующая лента обвила эсперу горло и приподняла его в воздух.
Сорочкин успел несколько раз нажать на спуск, но все пули ушли в землю.
А тело негодяя, подергиваясь и выгибаясь, повисело некоторое время в метре от поверхности, после чего было осторожно спущено вниз. Причем, черный «галстук» продолжал крепко удерживать его за шею.
— Акутагава! Как ты вовремя! — обрадовался Дазай. — Ну все, дальше я и сам справлюсь.
— А может, сделаем исключение, Дазай-сан? — с надеждой в голосе спросил хозяин Расёмона. — Может, убить? Он чуть не прикончил тебя.
— Спасибо, нет, — решительно пресек его стремления Осаму.
— Как скажешь, семпай, — Акутагава слегка поклонился и отпустил жертву.
Они и не заметили, как солнце начало клониться к закату. Очень вовремя подул вечерний бриз, и вскоре вся поляна очистилась от остатков мерзкого голубого тумана.
Примечания:
* Полупрозрачный намек на одного современного российского прозаика. Прочитала как-то один его рассказ… и побежала за тазиком. Брррр. Больше читать его не буду.
**Те, кто слушал CD-выпуск о поездке на источники, конечно же помнят этот неповторимый тембр: "Куникиииида-кууууун! Ты меня звааааал?"