И в будни светит солнце

— Ацуши, что ты знаешь о его способности? — спросил Дазай, затаскивая пленника в офис и бросая его на стул посреди комнаты. — Очень мало. Я знаю только то, что Тургенев-сан назвал его более сильным, чем он сам, а я видел, что может Тургенев — он в один момент превратил противного толстого негодяя в нормального человека. — В стройного и спортивного? — усмехнулся Дазай. — Давай, Ацуши, свяжи его. Крепко, но не насмерть. — Не надо, я не убегу, — мрачно пробурчал несчастный Шосаку, сгорбился на сиденье и ниже плеч свесил буйную голову. Длинная челка совсем закрыла его лицо. — Что, стыдно? — спросил Куникида. — Стыдно, Куникида-сан. Как никогда… Ведь я и правда пытался все начать заново. Ведь я и правда всего лишь маленький слабый человек, который попытался сделать в жизни хоть что-то значительное… — Значительное! Лучше б ты икебаной занялся, Шосаку! — Куникида подошел поближе и навис над ним всей высотой своего роста. — Или оригами! — Ну хоть вы-то не издевайтесь надо мной, Куникида-сан. Вы единственный в моей жизни, кто отнесся ко мне по-человечески… — Я? — удивился Куникида и даже немного покраснел. — Ладно, мальчики, — бесцеремонно оттолкнул Куникиду Дазай, подтащил к стулу подрывника другой стул и сел на него верхом. — Свои личные дела обсудите потом. Сейчас давайте о насущном. Детективы расселись кто где и приготовились слушать. — Итак, давай вспоминай, несчастный. Как можно подробнее. Кто, где, как выглядели, что говорили, что думали, — Дазай потянулся на стуле и начал разминать кулаки. Шосаку вздрогнул и еще ниже опустил голову: — Что, бить будете? — Если надо, то будем. Но ведь ты и так все расскажешь, правда? — Куда я денусь, — вздохнул пленник. — Значит так. Знаю я немного. Когда Федор отпустил меня, я вернулся домой и затаился. Сделал себе новые документы, снял жилье и начал подыскивать работу. Денег не было совсем. Я был в плачевном положении. Не знаю, кто навел их на меня. — Я тоже не знаю, но догадываюсь, — пробурчал Дазай. — Они предложили огромные деньги за одну маленькую бомбу. — Бомбу для кого? — Для заложника. Целью был другой человек. Иностранец. Тот самый. — Что про него говорили? — Что он им задолжал. — Нет, что про него самого? — Ничего конкретного. Что он негодяй, подставил их, развел, и ему надо оторвать башку. Всё. — Как выглядели? Как говорили? Акцент? Лексикон? Всё-всё. Любые самые незначительные подробности. — Ну, их было двое. Иностранцы. Из какой страны — не скажу, в школе учился плохо и языков не знаю. Не шестерки, но и не руководители высшего ранга. Упоминали своего босса. Еще по их фразам я понял, что у них есть несколько наемников. Ну типа боевой отряд. — Эсперы? — уточнил Куникида. — Боевики точно не эсперы, они называли их то ли баранами, то ли оленями… — А сами эти двое? — Не знаю. Может и эсперы. Я не понял. Они никак себя не проявили. — Опиши их. — Да в том-то и дело, что не могу сказать ничего определенного. Оба такие… Серьезные. Не как гориллы, но на бойцовых псов потянут. — Как образно… Просто талант, — одобрил Дазай. — Когда будешь сидеть в тюрьме, попробуй писать рассказы. У тебя получится… Что еще? Лица, голоса, на кого похожи? — Да как-то все расплывчато. Лица в памяти у меня не отложились. Мы встречались в баре, в цокольном этаже дома, там был полумрак, и они выбрали самый темный угол. Но такое впечатление, что они были немного похожи друг на друга. Не сильно, как дальние родственники. Еще точно помню, что один был с бородой, а другой без бороды. — Какие имена называли? — Никаких имен. Один другого разок назвал… Канат… Провод… А, Шнур! Точно, Шнур. А тот сразу на него зашипел и что-то сказал на своем языке. Наверное, велел быть осторожнее. — Шнур — это тот, который без бороды? — Нет, это тот, который с бородой... Дазай еще долго пытался вытянуть из подрывника все возможные подробности, задавая наводящие вопросы, выспрашивая о деталях, иногда его перебивал Куникида, и Ацуши тоже вставил пару слов. Наконец, было решено бедолагу препроводить в полицию. — Хочешь чаю? — спросил Куникида, отводя глаза. — Чаю? — Шосаку снова хлюпнул носом и приготовился плакать. — Вы мне предлагаете чай после всего… — Ну, полицейская машина приедет не сразу, у нас есть несколько минут… Так да или нет? — Да… — прошептал преступник и опустил взгляд. — Я сделаю чай, — предложил сердобольный Ацуши и отправился на кухню. Вернулся он через пару минут с пластиковым стаканчиком в руках. Шосаку сидел, глотал горячий чай и ронял в стакан слезы. Приехала полиция. Прежде чем покинуть офис Агентства навсегда, неудачливый подрывник оглянулся и спросил: — Куникида-сан, а вы придете навестить меня в тюрьме? И Ая-тян пусть тоже приходит! Вы же мне почти как друзья… Куникида не знал, что и сказать. — Ну же, коллега, не мучай бедного мальчика. Скажи, что придешь, и мы перейдем к новым делам, — подтолкнул локтем Дазай Куникиду. — Да, приду, — выдавил из себя тот и пожал плечами, наблюдая, как полицейские выводят Шосаку в коридор. — Ну вот, пообещал, теперь придется… — Ладно, друзья, все сюда, — позвал Дазай, закрыв дверь. — Кстати, кто-нибудь звонил в больницу? — Я звонил, — сказал Ацуши. — Новостей пока нет, все по-прежнему. Все, слава богам, живы, но нет ни улучшений, ни ухудшений в их состоянии. — Невесело, — подытожил Дазай. — Ладно. Теперь о том, что мы только что узнали. Давайте сядем и все вместе подумаем. Куникида-кун, твои соображения. — Ну что, по-моему все ясно, — сообщил Куникида. — Все это было крайне несерьезно. По-дилетантски. Одно из двух. Либо эта криминальная парочка действительно не знала с кем имеет дело и думала, что ловит обычного беглеца от долгов. Либо… они все знали. И весь этот спектакль был лишь чем-то вроде разведки боем. Значит, основной бой еще впереди. — А что привез Пушкин в своем чемодане? — спросил Ацуши. — Может, все дело в нем? — Умница, шкет! — похвалил Куникида. — Конечно, дело не только в личности Пушкина, но и в его грузе. Я так понимаю, что сегодня нам откроются все-таки некоторые тайны этого дела. Так, Дазай? — Откроются, — прошипел Дазай, сверкнув глазами. — Я не дам Анго использовать нас втемную! Кстати, что-то он до сих пор не позвонил. — Значит, переговоры еще идут, — заметил старший детектив. — Что ж, у нас есть время немного отдохнуть. День еще не закончился. И мы не знаем, чем он закончится. — А значит, — подхватил Дазай, и опасная улыбочка появилась на его губах. — значит, надо доделать кое-какие дела, Куникида-кун. — Что? Какие дела? — встревожился блондин, хватаясь за блокнот. — Я сегодня ничего не забыл из запланированного, так что ты ошибаешься, Дазай-кун, — он перелистнул несколько страничек и захлопнул заветную тетрадку. — А почту свою не хочешь еще раз проверить? — ехидненько поинтересовался Дазай. — Почту? Зачем? — уже не впервые за сегодня Куникида начал краснеть. — Ну, вдруг там тебя поджидает письмецо от Саюми-сан? — Какое письмецо, ты что, Дазай? С утра и минуты свободной не было! — возвысил голос Доппо. — Но сейчас-то есть! — Ты думаешь, сейчас нам до этого?! — Куникида уже почти орал. — Больше не о чем поговорить и подумать, как об этом? — Об этом всегда есть время подумать и поговорить, — промурлыкал его собеседник, закинув руки за голову и мечтательно глядя куда-то в потолок, — даже на пороге жизни и смерти… — Чертов суицидник, чтоб ты… — Ладно, признайся, что ты просто боишься, — невинно хлопнул глазами Дазай. — Я? Боюсь? — Куникида даже опешил. — Чего я боюсь, упырь? — Пошли на кухню, тоже выпьем чаю, — Ацуши потянул Кёку за рукав кимоно. — Сейчас они начнут переругиваться, потом орать друг на друга, потом Куникида-сан наваляет Дазай-сану по физиономии… Скучно. Мы все это уже видели. Девочка лишь улыбнулась и кивнула. Они взялись за руки и вышли. Дазай между тем продолжал развивать свою мысль: — Боишься, что письма в почте нет. Значит, она тебя не оценила. А это разочарование — несоответствие одному из пунктов идеала обеспечено. Или же боишься, что письмо есть — но по тексту ты поймешь, что она вовсе не такая, какой ты нарисовал ее себе в воображении. А это опять боль и разочарование. Ладно, я тебя поддержу как друга — можешь присоединиться ко мне при следующей попытке самоубийства. Я тебе подскажу несколько простых и действенных способов… Кёка и Ацуши, распивающие чай, слушали крики, вопли, звуки оплеух, издевательский смех и прочее — все такое будничное и знакомое. Даже девочка перестала вздрагивать, заслышав особо сочные шлепки. Ребята прекрасно понимали, что их друзья таким образом просто поднимают себе настроение перед очередным сложным делом. Телефонный звонок мигом прервал все веселье. Через минуту Дазай и Кункида заглянули на кухню, оба серьезные и сосредоточенные. — Мы выезжаем, — сообщил заместитель директора. — Немедленно.