Амандочка. Непрактичная теория

      Всю ночь в кошмарах пылали просторы огненного ада, но, очнувшись утром от этой лихорадки, Аманда поняла, что в кошмаре было лучше. Вся одежда, в которой она спала, пропотела насквозь и так шмонила, будто ее полгода не снимая носил какой-нибудь молотобоец или лесоруб, кожа горела, в голове после такого сна стояла мутная хмарь. Но самое главное – желудок болел так, словно в нём саламандры оргии устраивали, а на обожженном языке стоял мощный перечный привкус. Тут уже сомнений быть не могло – передоз подкоронного корня. Похоже, он оказался слишком концентрированным, а она, дура, всыпала двойную порцию.       С трудом разлепив глаза, Аманда с отвращением поймала своим лицом бодрое, еще летнее солнышко, попыталась отвернуться и наткнулась взглядом на неизменного таракана, сидевшего на подушке в какой-то ладони от ее головы, он в свою очередь тоже внимательно смотрел на Аманду, обеспокоенно шевеля длинными, почти бесконечными усами. По крайней мере, хотелось надеяться, что его сюда не исходившая от хорошо пропотевшего тельца вонища привлекла.       Мучительно преодолевая гравитацию, Аманда кое-как смогла подняться с пола. Осторожно, чтоб не потревожить лишний раз пылающие внутри угли, она присела на топчан и попыталась отдышаться. Даже куртка, не снятая перед сном, была мокрой насквозь и ароматом своим перечеркивала саму возможность дальнейшего использования.       Когда зрение перестало мутиться, Аманда не без сожаления отобрала новую смену одежды и проскользнула в ванную. Воды в умывальнике опять едва хватало, чтобы один раз освежиться, и в сердцах бросив грязные тряпки на пол, Аманда с ненавистью ко всему сущему поплелась на кухню. Стойкое горчичное благоухание – пока не самая большая проблема, здоровье куда важнее. И пусть умеренное употребление перечной четверки (4) обычно не вызывало побочных эффектов, передозировка, да еще не на самый крепкий желудок, сулила немало веселья в будущем. В настоящем, впрочем, тоже было на редкость паршиво. Стоило срочно заняться овсяной сывороткой – лучше бы, конечно, молочной, но молока в замке можно надоить разве что только с кур – и надеяться, что всё обойдется. Хотя, судя по усиливающейся рези в животе, дело дрянь. Аманда старалась не думать о том, что точной методики выпаривания овсяного отвара она не помнила. Иногда лучше не думать вообще. По статистике у нее был один-сколько-то-там-сотый шанс с первого раза угадать рецептуру, а такими шансами не разбрасываются, хотя бы потому что лучшей альтернативой им – затяжной гастрит. (4) Семена наладонника, плоды кокны, кора белизы и корень подкоронника. И хоть ничто из этого списка эволюционно с перцем никак не связано, веками устоявшуюся привычку топором не вырубишь       Ввалившись на кухню, она с порога столкнулась взглядом с колдуном. Он сидел лицом к двери – всё с тем же снисходительно-язвительным выражением лица, читал книгу, прихлебывая какой-то очередной чай их мухоморов, и явно поджидал ее здесь. Если начать прямо при нём парить овес, он явно заподозрит, в какой она жопе.       Однако, увидев, что практикантка неуверенно замерла в дверях, он негромко скомандовал:       – Сядь.       И Аманде ничего не оставалось, кроме как опуститься на стул напротив. Прямо перед ней на столе оказалась чашка с мутным белесым отваром, в котором Аманда не без удивления признала ту самую сыворотку – да не овсяную, а самую настоящую молочную, причем, самой первой дистилляции, свежую и концентрированную. (5) Даже в лучших столичных аптеках такое можно было получить лишь под заказ и за большие деньги, а здесь вот так просто суют под нос незваным практикантам. От предчувствия подвоха внутри всё сжалось. (5) Существует 4 ступени дистилляции, с каждым разом уменьшающие стоимость сыворотки в частности и любого другого препарата в целом. Первая, максимальная, концентрация пригодна к употреблению лишь в течение считанных часов. Во время второй сыворотку разводят вдвое и при помощи незначительного количества консервантов продлевают срок хранения до 2 дней. На третьей консервируют для еще более длительного хранения. На четвертой еще раз разводят. После этого препарат остается только высушить для самостоятельного разведения, но пользы от него уже будет немного. Сыворотку используют как экстренное средство при токсических отравлениях, а также как поддерживающую терапию при болезнях желудка. От обычных пищевых отравлений она не спасет       – Ну? Ты будешь пить? – колдун нерешительность подопечной истолковал в своем духе. – Из нее скоро кишки вылезут, а она нос воротит. Зря я, что ли, утром василиска доил? Пей давай.       При этих словах Аманда аж закашлялась, но, каков бы ни был источник сыворотки – корова ли, василиск ли или даже человек – значения это не имело. Чуть теплое густое зелье влилось в желудок благодатной амброзией, мгновенно притупив боль и потушив горевший внутри огонь. Счастливо выдохнув, Аманда позволила себе откинуться на спинку стула и просто существовать, пока через несколько минут едкая перечная горечь не начала понемногу оставлять органы чувств и на смену паническому самосохранению не пришло трагичное осознание собственного неприглядного состояния. Кросс по лесу и двое суток жизни без всяких условий никому на пользу не пойдут, но сегодняшняя ночь стала последней каплей.       Осторожно потянув носом воздух, Аманда лишний раз убедилась, что всё плохо. Нет, больше она так не выдержит, отвращение к себе и тотальный дискомфорт начали доводить до отчаяния.       Колдун по-прежнему невозмутимо прихлебывал из чашки и терпеливо выжидал.       – Ну хорошо, – вздохнула Аманда и в знак капитуляции подняла руки ладонями кверху. – Похоже, ничего не поделаешь. Я согласна с условиями. Помыться мне сейчас жизненно необходимо, а раз добрый наставник великодушно спас свою многострадальную студентку от перспективы до конца дней питаться жидкой кашей – и студентка может доставить ему немного радости, пусть и в такой извращенной форме.       Алхимик продолжал молча смотреть на нее, и Аманда замялась:       – А можно сейчас? Я, если честно, больше не могу.       Посчитав, что закаченные глаза вполне можно принять за согласие, она побежала за банными принадлежностями, а колдун провожал ее взглядом и жутко ругался про себя. Когда после ночных экспериментов он, делая перед сном чай, всё-таки решил проверить, чего там понахватала эта девица с полок, то чуть не лишился дара речи и на всякий случай пересчитал еще раз, но нет, всё оказалось правильно – она выжрала такую дозу перечного корня, которая может спалить изнутри даже ледяного голема. И это не говоря о гибридных побочных действиях. Пришлось вместо долгожданного сна заниматься истязанием василиска – чему тот был совсем не рад – и утомительным процессом дистилляции. Меньше всего хотелось, чтобы объект предстоящего эксперимента скончался раньше срока. Колдун был даже готов, если эта идиотка впадет в кому, собственноручно вливать ей в горло снадобья, но молодой организм оказался крепок и на удивление живуч, что не могло не радовать. Не радовала только одолевающая сонливость. С куда большим удовольствием он бы поспал, хотя ради предстоящего зрелища можно было и потерпеть.       Вдохновленная перспективой вожделенного душа после стольких дней страданий, Аманда уже через пару минут забыла, что чудом избежала участи превратиться в огнедышащего дракончика. Винить в случившемся себя ей даже в голову не пришло, как не пришло вчера и подозрений, что у алхимика, живущего на природе, ингредиенты наверняка будут не бодяженные на десять раз крахмалом, как в треклятых столичных аптеках. Хотя догадаться об этом несложно было уже после первого глотка. Просто некоторые люди привыкли всё тянуть в рот, а думать наоборот не привыкли. Но сейчас желудок начал успокаиваться, наполнившись обволакивающей приятной прохладой – опасность миновала, Аманда не успела даже как следует испугаться, хоть краем помраченного после лихорадочных кошмаров рассудка и осознавала, на какой тонкой грани она балансировала. Спасаясь от простуды, довести себя до огненной интоксикации – это надо уметь. Похоже, что жизнь в натуральных условиях таила в себе проблемы пострашнее дикого комарья. С отвращением почесав вчерашние укусы, Аманда лишний раз пожалела, что все годы обучения старательно динамила травничество. Унылая, неквалифицированная стезя для сельских недоучек, да зачем оно вообще нужно? Традиционный апломб и высокомерие городской девочки, которая растения видела только на окошке в горшке да в гербарии и вряд ли отличит шампиньон от бледной поганки. Что ж, еще один запоздалый аргумент, почему не стоило сюда ехать. Но он мерк в свете нового потрясающего факта, который затмевал разом все недавние трудности. Непередаваемо ласкало исстрадавшееся самолюбие то, что ради нее, неловкой, глупой, но такой прекрасной, колдун убил несколько часов, готовя антидот, хотя мог бы просто "не заметить", сколько острого и, в принципе-то, весьма токсичного порошка закинула в себя курсантка. А через пару дней выволок бы ее хладный труп да прикопал незаметно или реально заспиртовал в подвале, и никому бы в голову не пришло разбираться, что случилось с пропавшей студенткой. Практика – это война, каждый сам за себя, ректорат за тупых недоучек не отвечает, а кому не нравятся такие порядки, волен катиться в академию скромных девиц. (6) (6) По факту техникум декоративно-прикладного толка. Был основан 388 лет назад для эмигранток из Оффидии, чьи религиозные традиции не позволяли женщинам получать образование, но не запрещали вышивать и слушать истории, под которые по мере возможности и маскировали весь доступный для беглого понимания гуманитарный курс. В настоящее время переведен на более привычную систему преподавания и дает неплохую базу в области истории, культурологи, искусства и ремесел не только уже относительно эмансипированным оффидийкам, но и тем барышням из Арпатрии, которые сами кроме как на декоративную функцию, ни на что в жизни не способны. Замкнутая, благопристойная среда заведения призвана защитить от жестокого внешнего мира психику, честь и девственность воспитанниц, которые в принципе, и даром-то никому не нужны       Это был хороший знак, радовалась Аманда. Либо ее пожалели, либо ее возжелали. Скорее всего первое, но это тоже значительно повышало шансы на выживание, к тому же всегда можно склонить чашу весов ко второму. Можно повернуть всё в совершенно ином свете. Это не ее гордость сломили, вынудив согласиться на унизительную процедуру, а напротив, она сама гордо на всё пошла, не испытывая ни малейших стеснений и зная, какой эффект произведет ее покрытое лишь мыльной пеной тело, а возмущалась поначалу так, из кокетства. И хоть после всех истерик немного поздно играть в Смелую Берту, (7) все промахи быстро окажутся забыты, стоит лишь принять пару соблазнительных поз. Раз уж битва за душ проиграна, остается хотя бы обернуть поражение себе на пользу. (7) Персонаж из старой легенды. Якобы существовал некий городок, жители которого считали себя самыми отважными людьми на свете, и, чтобы посмеяться над ними, один злой колдун захватил город и окружил заслоном из своих приспешников, сказав, что лишь по-настоящему смелый духом сможет пройти через все испытания, добраться до обители самого колдуна и убить его. Естественно, все храбрецы в какой-то момент позорно трусили, чем искренне радовали супостата, уверенного в своей безнаказанности. И лишь обычная домохозяйка по имени Берта, задолбавшись такой наглостью и отсутствием свежих овощей, со сковородкой наперевес пошла чистить противному колдуну рыло. Легенда любит упоминать о трех испытаниях: Берта должна была пройти через строй математических големов, павших перед несокрушимой женской логикой, через яму с насекомыми и змеями и через отряд обычных солдат, но в обнаженном виде. История умалчивает, что спасло Берту от множественного изнасилования – исключительная непривлекательность или верная сковородка, но враг в конечном итоге оказался повержен, город благополучно спасен, а Берта в народном сознании навеки стала олицетворением женщины, не стесняющейся голодных мужских взглядов. Хотя стоило бы       И вот так, обдумывая стратегию грядущих мероприятий, Аманда искала в чемоданах любимую мочалку и шелковый халатик, а когда наконец встала, чтоб идти на подвиги, в глазах потемнело, голова закружилась, и дерзкая соблазнительницы разваренным пельмешком осела на пол. Похоже, легко отделаться всё-таки не удалось.       Самым обидным сейчас было бы вырубиться в каких-то метрах от долгожданной ванной, пришлось нечеловеческим усилием воли поднять себя на ноги и допинать до дверей, а там по стеночке ползти и надеяться, что всё обойдётся. Подруливший с другой стороны коридора колдун бросил уважительный взгляд на огромный ворох грязной одежды в руках у шатающейся студентки.       – Донесешь или оно тебя перевесит?       – Донесу, – едва вспомнила, как надо говорить, Аманда, у которой глазки внутрь черепа закатывались.       – Точно? Какая-то ты бледненькая. Можем и отложить. На недельку.       – Нет! – чистоплотность оказалась сильнее смерти. – Просто голова кружится.       На самом деле кружилась не столько голова, сколько весь окружающий мир, но об этом лучше было не упоминать. Свалив одежду к той куче, что валялась в уголке еще с утра, Аманда любовно развесила по крючкам полотенчики и бельишко, пристроила рядом пушистые тапочки, расставила на краю ванны скляночки с мылом, шампунем и прочими притираниями и придирчиво оглядела результат, прислушиваясь к реакции позади. Пользоваться всей своей любимой химией она изначально не собиралась, но если это позволит лишний миг позлить колдуна, то почему бы и нет.       Когда оттягивать неизбежное становилось уже глупо, адреналин ударил по нервам так, что даже недомогание стыдливо отступило. Почти физически ощущая затылком, что именно сейчас ее внимательно рассматривают, Аманда собралась с духом и начала раздеваться, не чувствуя к собственному разочарованию ни привычной в таких случаях гордости, ни интригующего предвкушения и вообще ни малейшего возбуждения. Как-то не до того сейчас было. Куда важнее казалось удержаться на ногах, потому что если они сейчас предательски подогнутся – восстановить репутацию уже не получится.       "Хоть бы шторку здесь повесил, что ли", – пронеслась тоскливая мысль, но создание уюта в собственной унылой обители явно не стояло у хозяина в приоритетах, и это было заметно уже по самой ванне, широкой, неглубокой, вырубленной из серого мелкопористого гладко отшлифованного камня, неприятно холодившего пятки. Неуверенно потоптавшись, Аманда оглянулась.       Колдун со скучающим видом подпирал дальнюю стенку.       – Готова? – только и спросил он и, дождавшись полумертвого кивка, подошел ближе и засучил длинные рукава мантии.       Аманда почувствовала себя крайне неудобно, всё это куда больше напоминало медицинскую процедуру, чем эротическое приключение. Если бы с нее в первую же минуту после знакомства сорвали одежду, это и то не вызвало бы такого смущения. Но стоять вот так вот полной дурой было невыносимо. Как вообще можно кого-то обольщать, когда отчаянно борешься с желанием прикрыть себя со всех сторон и жалеешь, что не родился четырехруким калхуном? (8) Усилием воли Аманда заставила себя опустить руки, даже не стараясь уже, чтобы это казалось естественным. И в этот момент ощутила спиной дуновение прохладного влажного воздуха. И любопытство победило. (8) Вариант с восьмируким мимом, несмотря на куда большую эргономичность, не рассматривался в силу крайней неэстетичности       Несмотря на то, что в культурном контексте элементали и прочая нечисть часто фигурировали как спутники и помощники волшебников, за пределами книг и кинематографа оставались они настолько редким явлением, что даже магическая академия не всегда могла предоставить студентам хоть одного в качестве наглядного пособия. Последний развоплотился лет восемь назад со смертью призвавшего его заклинателя, а нового найти ректорский совет так и не сумел. Аманда ни разу в жизни не видела настоящего элементаля так близко и, забыв все потуги казаться скромной, вызывающей и естественной одновременно, бросила вполоборота взгляд через плечо, а после уже не смогла оторваться от того, что разворачивалось прямо перед ней. Колдун держал в ладони текучий сгусток воды и света, прозрачно-голубой, сияющий, словно бы преломляющий в себе окружающее пространство и вплетающийся в него эфемерными нитями так, что дыхание захватывало от потусторонней и чуждой красоты.       И в следующий момент эта красота обрушилась на Амандину голову мокрым горячим водопадом, несколько поумерив восторги и заставив отплевываться от неожиданности.       – Предупреждать же надо, – булькнула Аманда.       – Ну извини, – сказал колдун без особого раскаяния. – Почему-то показалось, ты всерьез мыться собралась.       – Мыться, а не топиться!       В ответ невозмутимо пожали плечами, однако водный поток, уже несколько мягче обдав напоследок, отстранился и замер рядом в ожидании замкнутой петлей. Аманда вздохнула и взяла с бортика шампунь. Сейчас всё равно самый неподходящий момент качать права.       Об одном лишь она жалела, взбивая на волосах густую пену – что приходилось держать глаза закрытыми. Вот если б можно было какой телепатией узнать, насколько пристально ее сейчас разглядывают и что думают по этому поводу. Даже в своем весьма плачевном состоянии, с мутящейся от интоксикации головой и зудящей от комариных укусов кожей, Аманду больше всего интересовало, скользит ли по ее столь доступному обнаженному телу чужой жадный взгляд и не хотят ли к нему присоединиться руки. Следили за процессом, судя по всему, внимательно и не отвлекаясь на праздные материи – по первому жесту вода вновь полилась сверху, но уже не захлестывая лицо, а аккуратно очерчивая и смывая шампунь с волос, после чего стекала по спине приятными теплыми струйками.       Похоже, тренированный элементаль умел работать ювелирно и в точности исполнял команды. Так натаскать его весьма сложно и хлопотно. У Аманды лишь теперь зародился вопрос, которым нормальный человек задался бы в первую очередь: а собственно, что вообще из себя в магическом плане представляет ее случайно выбранный куратор? Вот бы это оказался какой-нибудь могущественный волшебник, скрывающийся от всего мира из-за давней трагедии или вражды. Охмурить такого стоило уже не только из одного спортивного интереса. Смыв пену, Аманда присела, выбирая заколочки для волос, и как бы невзначай невинно заглянула снизу вверх колдуну в глаза.       Тот, даже не думая из элементарных приличий глядеть куда-нибудь в сторону, беззастенчиво пялился прямо на нее с крайне глумливым выражением. На миг Аманда испугалась, что он сейчас кипятком ее ошпарит, но нет, пронесло.       После такого продолжала домываться она несколько нервно, сама стесняясь лишний раз посмотреть на колдуна, который по-прежнему без малейших признаков стыда и совести разглядывал ее сверху донизу. И столь же мало во взгляде его было здоровой похоти – скорее уж, в нём светился азарт безумного ученого, плохо совместимый с тем, на что Аманда рассчитывала от столько лет лишенного живой любви отшельника. Под этим странным взглядом становилось как-то не по себе. В попытках узнать, не сможет ли она пробудить более естественные реакции, Аманда, насколько позволяло ей неважное самочувствие, постаралась изобразить соблазнительное омовение и, сымитировав максимально довольное выражение лица, скользнула намыленной мочалкой от шеи и восьмеркой вокруг груди, а затем вниз по животу и между ног, всё это время бегло наблюдая из-под полуопущенных век, но колдун по-прежнему удивлял. Он будто бы на автомате следил за движением ее рук, рассматривал внимательно, вот только как необычную статую, а не как стоящую прямо перед ним в каком-то полуметре живую голую девушку вполне аппетитных форм. Очень хотелось сказать что-нибудь остроумное по этому поводу, но в набитой ватой голове совершенно запутались все мысли, и Аманда предпочла оставить их при себе, озвучивая лишь пожелания к температуре воды. Несмотря на столь долгожданное удовольствие от горячего душа и опрометчиво данное обещание порадовать куратора не менее горячим зрелищем, реакция его немного напрягала, напрочь отбивая желание якобы случайно показывать чуть больше, чем полагалось. Ну и ладно, решила Аманда, сам виноват.       Не спеша споласкиваясь и стараясь больше ни о чём не думать, она вдруг ощутила, что с каждой минутой дышать становится всё труднее. Похоже, пара стало слишком много, а сама она слишком долго стояла на ногах, надо скорей вернуться к себе и прилечь. И надеяться, что эта напасть побыстрей минует. Всё-таки отвратительно ощущать себя старой развалиной в самом расцвете лет и еще хуже – понимать, что ты сам во всём и виноват. Хорошо бы сейчас тихонько затаиться и переждать неприятный период. Но, естественно, всё пошло косяком.       Когда Аманда, завернувшись в полотенце, выбиралась из ванны, голова закружилась сильнее прежнего, картинка перед глазами подернулась рябью, что было после – сознание уже не зафиксировало.