За кадром

Бесконечное детство. Небо над головой и земля под ногами, в ботинках и на лице. Луг с кузнечиками, речка с комарами и жабами, лес с настоящими привидениями. Подъем до рассвета или после полудня, бутерброды на завтрак и жареный зефир на ужин. Страшные истории по ночам, связанные шнурки наутро — бессмертная классика. Мир, не данный им высшей силой, а построенный собственноручно. Мозаика из разбитых мечт. Трое мальчишек сидят на берегу реки после нескольких часов игры в воде. У них обгоревшие носы, сбитые коленки и слишком много различий в характерах, чтобы не быть лучшими друзьями. — Идем уже, я сейчас сгорю, — жалуется один из троицы, накрываясь полотенцем с головой. — Ага, конечно, это не потому, что тебе нравится быть бледным, как поганка, — хитро улыбается другой. — Сам ты поганка. — А какие на вкус поганки? — чуть не перебивает его третий. Все замолкают, глядя в пространство, отвлеченные внезапной мыслью. — Блин, о таком думать странно! — хватается за голову первый. — Я как будто сумасшедший! — А давайте прямо сейчас попробуем! Мне интересно, какие они на вкус! — Ага, конечно, ты точно не отравишься, как в тот раз, правда, Ри? — Ну давайте! — он вскакивает на ноги и трясет головой, убирая с лица мокрые темные пряди со светлой полосой. Брызги летят во все стороны, второй из мальчишек недовольно шипит и дергает за покрывало, на котром они сидят. Третий падает лицом в разогретый песок. — Он умер?! Ты убил его! Тот закатывает глаза: — Прямо так взял и умер, ага… Верджил, ну чего ты?! Я говорю, живой он, что с ним сделается! В подтверждение его слов, Ри поднимает голову и с самой счастливой, хоть и глупой улыбкой выкрикивает: — Ребят, а песок соленый! Он хрустит, как печенье! *** Время всегда приносит с собой перемены. В шатком домике на дереве исчезли прорехи в стенах и появились занавески в качестве перегородок между комнатами. На тумбочке возле кровати Верджила теперь живет паук в трехлитровой банке, а стена обклеена постерами. Римус пополнил слованый запас парой сотен витиеватых выражений, о значении которых не знали, но догадывались, и потому отводили взгляд. Третий из друзей, прочитав сборник «Мифы древней Греции», наконец-то выбрал себе имя и сделал вид, будто его всегда звали Дженес, просто он не хотел говорить об этом. — Скучно. Это слово все чаще и все точнее описывало состояние души всех троих. — Давайте поймаем крысу и оторвем ей… — Нет! Я не буду в этом участвовать! — вздрагивает Тревожность. — Почему все твои идеи как-то связаны с убийствами или жестокостью? Проблемы с головой? Римус пожимает плечами. — Не хочешь — я и сам справлюсь. А может, опять отменим гравитацию? В прошлый раз было весело! — Особенно весело было все это убирать, — раздается из-за одной из занавесок. Верджил тяжело вздыхает. Когда-нибудь он научится быстро придумывать едкие ответы и заткнет этого выскочку. И обнаруженная пару лет назад способность закрывать другим рты ему не поможет. — А давайте устроим бой подушками! — кричит Римус и вскакивает на кровать. Еще пару лет - и он либо избавится от этой привычки, либо будет биться головой в потолок. Скорее второе, чем первое. — Не, я в этом не… — Верджила прерывает удар подушкой в лицо. — Ай! Я не участвую, отвали! Он надевает наушники и капюшон бессмертного худи как защиту от тупости — всего мира вообще и Римуса конкретно. Помогает слабо. — Ну отстань, что тебе нужно?! Что я тебе сделал?! Краем глаза он видит, что Дженес, высунувшись наполовину из-за занавески, наблюдает с заинтересованным прищуром разноцветных глаз и делает заметки в блокноте. — Вы оба! Ненавижу! — Верджил ловит подушку в сантимерах от своего лица и сжигает взглядом бросившего ее. — Тупая ошибка природы! А ты — просто моральный урод! Вы достали! Не трогайте меня! Оставьте! Меня! В покое! Он натягивает капюшон сильнее и широким шагом выходит из дома, не замечая выкриков вслед. Забирается на крышу дома и поднимает взгляд к небу, как будто облака могут ответить на все его незаданные вопросы. Все чаще его посещают мысли о том, что в реальном мире все иначе. Даже, может быть, лучше. Но почему-то туда пускают не всех. «Я выберусь. Вот увидите, я обязательно выберусь.» *** Середина июля. Сезон комаров, ягод и солнечных ожогов. Время, когда все надежды весны становятся летними приключениями, когда хочется смотреть на небо и верить, что жизнь — лучшее, что может случиться. Жаркий расплавленный полдень, такой же, как все другие за эти двадцать с немногим лет. Речка, успевшая зарости камышом и ряской, запах солнцезащитного крема и потрескивающая тишина. Все то же самое, за одним исключением. Верджил ушел. Еще осенью он начал пропадать на пару часов, огрызаясь вместо объяснений. После Рождества он отсутствовал все чаще, все время о чем-то думал… И улыбался. Наконец, три дня назад он ушел, как всегда, молча, а этим утром его старое черное худи обнаружили на его кровати. «Выпендривается, — фыркнул тогда Римус. — Он там никому не нужен со своей паранойей.» Ответа не последовало. Больше в тот день они почти не разговаривали, но почему-то оба пришли к речке, где проводили так много времени в детстве. — Нет, ну подумай, на кого он нас с тобой променял?! — не выдержал Креативность. — На этих заносчивых идиотов? На… — Ему с ними очень плохо, — вздохнул Дженес. Со временем Римус все больше путался в его постиронии и с трудом отличал правду от лжи. — По-твоему, Верджилу там лучше? — Нет, что ты. — Ди, я, конечно, люблю намеки, но ты можешь ответить прямо хоть раз в жизни? Дженес хмыкнул и отвернулся. Однозначного мнения у него не было, слов, чтобы выразить невнятные чувства — тоже. Он и сам не всегда понимал, правду говорит или нет, потому что видел всю ситуацию целиком и знал, что четкой линии между истиной и ложью не существует. К сожалению или к счастью, Римус по-своему расценивал его молчание. — …ты считаешь, что они лучше нас? Он тихо улыбнулся одной стороной лица, услышав очередной самообман. На самом деле вопрос был: «Ты считаешь, Роман лучше меня?». — Нет. Улыбка исчезла, когда Креативность схватил его за плечи, с яростью глядя прямо в глаза. В такие моменты с ним лучше быть осторожным. С детства он не видел причины не сломать кому-то руку, если считал нужным, а сейчас мог нанести и более серьезные травмы. У него не было тормозов, он в них не нуждался. — Ты бы тоже ушел, да?! Ты ненавидишь этот мир? Или тебе противно даже находиться рядом со мной? Да или нет?! Дженес знал, что за этим гневом неумело скрыто отчаяние. Он сделал вид, что переосмыслил свою жизнь, на самом деле думая, оставят ли пальцы Римуса несколько новых отметин на его руках. Затем медленно поднял взгляд и посмотрел как можно более дружелюбно. — Ни в коем случае. Я не оставлю тебя. Давай успокоимся и пойдем домой. — …да. Да, идем. Я сожгу его чертовую кофту. Скулы сводит от натянутой улыбки, а в мысленном блокноте появляется новая заметка: «Не оставлять вещи». *** Тихий летний вечер. В траве мерцают зеленые светлячки, прохладный ветер приносит из леса сладковато-соленый запах болота. Римус сидит на земле возле костра, демонически улыбается и чувствует себя болезненно счастливым. — Исчезни. Ему не послышались эти шаги. Игнорируя его слова, силуэт приближается. — Исчезни или я свяжу из твоих кровеносных сосудов шарф. Тихий смешок. Дженес подходит ближе, кладет плащ на землю и садится рядом, элегантным движением руки отводя от своего лица нож. — Как себя чувствуешь? Ответом была невообразимая метафора с общим значением «лучше всех, не стоит беспокоиться». — Не делай из меня злодея. — Проваливай или я сделаю из тебя труп. Иди-иди, пока никто не заметил, что ты не спишь, на часах уже девять! Дженес не обращает внимания, глядя на костер. Он замечает в огне их общие детские фото, и наблюдает, как знакомые лица искажаются и чернеют, превращаясь в пыль. — Я говорил, что не оставлю тебя? — Нет, ты врал, что не оставишь меня. На его лице снова появляется эта односторонняя улыбка, не предвещающая ничего хорошего. Веселое — может быть, хорошее — никогда. Он снимает перчатку, щелкает пальцами, и в темноте из ниоткуда появляется белоснежная дверь. — Нет, я говорил. Ты знаешь, светлым сторонам, как они себя называют, катастрофически не хватает креативности. Я даже не знаю, к кому обратиться за помощью… После секундного замешательства Римус сжимает его в объятиях до хруста костей, не обращая внимания на протестующие возгласы. Как бы яростно он не отстаивал честь созданного им мира, Дженес, будь он проклят, всегда знал правду. А правда заключалась в том, что он не просто мечтал уйти — побег отсюда ему снился. — Ты… Я тебя когда-нибудь… — он прерывисто выдыхает и распахивает дверь. — Ну уж теперь мы им покажем! Дженес мягко освобождает запястье из его руки. — Ты покажешь. — В смысле? Ты не идешь? — А я прослежу, — улыбается он, кивая в сторону дома, — чтобы все здесь сгорело дотла.